***
Ванда смогла разлепить опухшие от слез веки только после полудня. Ночь выдалась слишком длинной. Тревожность радушно встретила ее сразу, как девушка очнулась, и Пуноц поспешно перевернулась, встретившись взглядом с Тимуром. Все хорошо. Они оба здесь. Оба пока живы. Можно выдохнуть. Батрутдинов берет ее в кольцо рук и целует в самый кончик носа, а блондинка тихо смеётся. - И тебе доброе утро, - Ванду долго перед сном одолевали мерзотные мысли, которые гадко гудели на ухо, словно насекомые, что Тимур принял ее обратно только из-за беременности. Но сейчас, смотря в теплоту его синих глаз, Пуноц была готова поклясться, что познала настоящую любовь, в существование которой вообще раньше не верила. Правильно говорят: когда продвигаешься через ад, просто продолжай идти дальше. Возможно, в конце тебя будет ждать такой же личный Тимур. - Нам нужно немедленно собираться в полицию, - мягко, но с нажимом произнёс мужчина. - Согласна. - Что, и даже спорить не будешь? - наигранно удивился Батрутдинов, но сразу засмеялся, когда она несильно пихнула его локтем в бок. - Я приготовлю что-нибудь на завтрак, и поедем, - бодро сообщила блондинка, вскакивая с кровати.***
Mammals - Depraved
Тимур позвонил в полицию и Миколаю, предупреждая, что Ванда с ним, и они едут в участок, но стоило им подойти к машине, как сзади раздался хриплый голос. Ванда вздрогнула, но Тимур и бровью не повёл. - Куда-то собрались? - злодей появляется по-киношному, наставляя на пару пистолет. - Да, усадить тебя за решетку, - Батрутдинов инстинктивно загораживает Пуноц, заводя ее за свою спину. Эта девушка - его семья, и он будет бороться до конца. - Вот как, - хмыкает Вишневский. - Жаль, что я помешал вашим планам. Но таков уж я, - преступник ухмыляется, пожимая плечами. - А теперь быстренько садимся в машину и едем, куда я скажу. Батрутдинов сжимает челюсть, но спокойно подчиняется. Провоцировать явно нервного Вишневского сейчас было бы самоубийством. Он открывает дверь Ванде, а затем сам садится за руль. Чеслав напряжен, он усаживается на заднее сидение, не сводя прицела с головы юмориста. Спустя примерно тридцать минут, по практически пустым дорогам, они выезжают за пределы Москвы. - Скажи, она уже признавалась тебе в любви? - едко спрашивает преступник. Тимур не успевает ничего ответить, когда тот продолжает: - Механизм запущен. Ты сам не осознаёшь, но уже варишься в ее яде. Она использует тебя, насытится и уйдёт. - Слушай, а тебе не кажется, что в любом конфликте виноваты две стороны? - не удерживается от ответа Батрутдинов. - Если она не хочет быть с тобой, значит, ты накосячил. Чеслав нервно смеётся, скрывая злость. И чувство торжества. Выбирает в своих мыслях, убить Тимура на ее глазах или ее на его. Проходит ещё около двадцати минут напряженной тишины, когда они заезжают на территорию какого-то старого не функционирующего завода из красного кирпича. Окна частично выбиты и заклеены пленкой, стены размалеваны не самыми талантливыми граффити. Здесь все и закончится. - Вылезаем, - командует Вишневский. Тимур сразу берет Ванду за руку, продолжая прятать девушку за собой. - Дорогой, - вдруг сладко щебечет Пуноц. - А, может, мы могли бы все решить? Чеслав глазами молнии метает, вновь надтреснуто, сухо смеясь. - Да, мы с тобой вчера повздорили, но не раз же такое было, верно? - продолжает блондинка, и Тимур сразу понимает, что она собирается сделать, к чему ведёт. Он крепче перехватывает ее руку, но она, незаметно погладив его ладонь, мягко отстраняется. - Я обо многом успела подумать, правда. Я скучаю по нашей жизни в Гданьске. Пуноц медленно, словно идя на дикого зверя, приближается к преступнику, а Тимур превращается в напряженную пружину, готовый для броска. - Ты думаешь, что меня так легко провести? Это ведь я тебя всему учил, - по-змеиному плюётся ядом поляк. - Ты всегда ценил мою честность. А я никогда тебе не врала. Именно, что ты приучил меня к совершенно другой жизни, и я задыхаюсь здесь. Так забери меня, - девушка тянет к нему тонкую дрожащую ручку. И Чеслав нехотя тянет свою в ответ. Ванда улыбается нежно, касается кончиками пальцев его шершавой ладони, подходит ещё ближе. Баюкает его как дитя. - Зачем ещё мне было приводить его прямо к тебе? - вкрадчиво, ласково. Она трется своей щекой о его плечо, словно маленький слепой котёнок. Рывком выхватывает оружие и швыряет на землю. - Ты мелкая дрянь! - рычит мужчина, ударяя Пуноц прямо по больной скуле, от чего девушка валится на землю. Тимур реагирует незамедлительно, бросаясь к пистолету. Прогремел выстрел. Стая ворон встрепенулась и взлетела в серое грозовое небо, залаяли бродячие собаки.Isak J Martinsson - Mr. Midnight (OST Fran Bow)
Чеслав лежит на земле, рука прижата к ране. В звенящей тишине после выстрела слышно, как хлюпает кровь в его легких. Он хрипит, подергивается как рыба, выброшенная на сушу. Ванда медленно подползает, осторожно, все ещё боясь раненого зверя. Рука Вишневского, перемазанная кровью, поднимается и, подрагивая, вновь тянется к блондинке. Она шмыгает носом и присаживается рядом на колени, касаясь его пальцев своими. Сначала легонько, а позже она крепко держит его ладонь, поднося ее к губам. - Прости меня, Чеслав, - шепчет она, целуя и целуя тыльную сторону ладони. - Прости. - Вот же бестия, - хрипло смеётся зеленоглазый, зная, что приближает этим свою кончину. Но ему плевать. Правду ли говорят, что перед смертью обретаешь покой? Вишневский вымученно улыбается, и Пуноц хмурится ему в ответ. Слезинки, собравшиеся в уголках глазах, ползут по щекам. - Где же улыбка? - Мужчине удаётся собрать в себе последние силы и провести испачканными бурым пальцами по ее губам. Он оставил ей улыбку своей кровью.***
Ruelle - Deep End
Полиция приезжает даже как-то слишком быстро. Ванда сидит на бампере машины, совсем не моргает. Тимур устало даёт показания. Тело Вишневского так и лежит на месте, накрытое пропитавшейся бордовым простыней. - Теперь все будет хорошо, - шепчет ей в макушку, целуя, подошедший Батрутдинов. И Ванда ему верит. Знает, что он заберёт ее кошмары. Рано или поздно. Но на месте здоровенного куска сердца теперь торчит голое мясо. Остаётся лишь нарастить новое. Она сможет. Теперь сможет. Она отпускает тьму.***
Lykke Li - Until We Bleed
Милош был единственным доверительным лицом Чеслава Вишневского. Она были знакомы больше десяти лет. И когда появилась эта девчонка, Ванда, Милош сразу знал - босс пропал. Такая только выглядит безобидно, внутри неё - настоящий ураган, сносящий все на своём пути. Сейчас Милош собирал все свои немногочисленные вещи и награбленные деньги в спортивную сумку, дабы отправиться в какую-то следующую точку Европы. Плевать уже в какую. Конечно, Милош прихватит и некоторые вещи босса, раз они тому больше не нужны. Что-что, а вкус в одежде у Чеслава Вишневского был отменный. И тут среди сложенных пиджаков попадается хрустящий клочок бумаги. Точно, это вырванная тетрадная страница. Милош с интересом разглядывает чернильные разводы от слез и знакомый неровный женский почерк. В лечебнице Ванду, как жертву похищения, заставляли проговаривать и проговаривать ее травмы, но она отказывалась. Тогда ее врач стал прибегать к другому методу - искусству. Пуноц рисовала, писала, сочиняла. Она писала письма, которые никогда бы не дошли до Чеслава. Так какого черта одно из них делает здесь? Милош усмехнулся сентиментальности своего почившего босса, который, по-видимому, все это не только добыл, но ещё и хранил. Милош подошёл к окну, чтобы лучше разглядеть пляшущие буквы, и начал читать: «Ты вызываешь во мне злость, сравнимую с пожаром, способным унести миллиарды жизней и сжечь до состояния всего лишь гигантской кучки пепла целый мегаполис, и ты единственный, кто вызывает во мне желание творить. Мы с тобой – это обломки сокрушенного здания, обугленные острые деревяшки, с которых стекает ядовито-зеленая смола – побочные эмоции после наших встреч. Благодаря тебе я созидаю, благодаря тебе мне хочется все крушить. Столбы пыли поднимаются в затянутое тучами тяжелое небо, и я стараюсь разглядеть крохотный лучик солнца, проглядывающий где-то так далеко от постапокалиптического города, в которым я живу с тобой. Я тяну руку к свету, пытаюсь согреть хотя бы какую-то часть своей души, которая (хочется верить) еще не до конца потеряна. Я хочу прижаться к этому свету, и пусть лучше меня сожжет солнце, чем утащит во тьму такое чудовище из старых легенд, как ты. Ты тянешь ко мне когтистые лапы из подвала, смыкаешь пальцы на моем горле, и больше всего меня бесит то, что в этот момент я подавляю улыбку. Все, что я чувствую к тебе – импульс. Что-то, что проскакивает и уходит. По крайней мере, мне хочется в это верить. Я хочу верить в то, что я всего лишь глупая девчонка, романтизирующая ублюдков. Тогда моим чувствам к тебе найдется объяснение. Тогда я смогу сказать, что они ненастоящие. Но тогда почему я почувствовала укол, когда мне сказали, что со стороны это похоже на любовь? Нам хочется подавить друг друга, какая это к черту любовь? Тебе нравится видеть меня стоящей на коленях, а я люблю мелькающие в твоих глазах ревность и раздражение, когда я лежу, чересчур отчаянно впившись в единственный источник тепла и света в насквозь провонявшей табачным дымом грязной квартире. Между прочим, я просила тебя больше здесь не курить. Я никогда не была сильно верующей, но ты приходил ко мне каждую ночь, в каждом сне, не позволяя высыпаться. Знаешь, что будет, если я признаю, что эти токсичные ублюдские чувства – любовь? Мне придется признать, что я ещё более безумна, чем думала. Потому что ты, плод моего воображения, оказался реален. А все мои остальные чувства не были настоящими. Понимаешь, кем я тогда буду? Изломленной старой куклой. Мой, пытайся починить, переодевай, презентабельнее она выглядеть не станет. Она уже грязная и битая. Такую только сжечь. Я буду так же отвратительна, как и ты. Я окажусь таким же чудовищем с такими же когтистыми лапами, сидящим с тобой в неосвещаемом подвале с гнилыми половицами. Я хочу верить, что мои чувства к тому парню, что разбил мне сердце еще до тебя, настоящие, потому что лишь с ним мне хотелось становиться лучше, самой быть светом. Или хотя бы просто быть нормальной. Если я теряю эти чувства, я теряю шанс быть.. человеком? И чем сильнее я вдумываюсь в природу своих чувств к тебе, тем сильнее путаюсь. На каждый ответ возникает еще три вопроса. Мне неприятно думать о том, что я могу потерять тебя. Ведь тогда моя жизнь солнечной не станет. Я останусь в том же сгоревшем городе, среди обломков. Только теперь совсем одна. Без своего любимого страшного чудовища, которое шепчет мне сказки на ночь и слизывает струйки сладкой крови с виска после того, как само же ударит меня по лицу». - Живи отныне спокойно, пташка, - вновь усмехается Милош, подумав о Ванде. Действительно, пусть уж живет. Молодая, а уже настрадалась. Милош достаёт зажигалку и поджигает письмо в пепельнице на подоконнике. К тому моменту, когда преступник покидает убежище, оно как раз догорает, оставляя лишь лёгкий запах жжённой бумаги в пустой квартире.