Сын. Цена (не) сбывшейся мечты

      Pov Аня.       Просыпаться под звон будильника — уже ритуал. Но сегодня я проснулась от телефонного звонка. Чёрт, я прибью того, кто посмел потревожить мой сон! Тот, кто это сделал, будет расстрелян без суда и следствия. — Алло? — прохрипела я сонным голосом. — Доброе утро, солнце, — на том конце провода, как говорят, послышался голос Муравьёва. — Нихрена не доброе, товарищ майор, — рыкнула я. — Ты прервал мой сон. Чего хотел? — Гебель требует, чтобы ты приехала в отдел, — пояснил цель своего звонка друг. — И да, я злой не меньше тебя. — Это ладно, но сына я с кем оставлю? — я оторвала голову от подушки и села в постели. — Я приеду, — заявил друг. — Я уже соскучился по мелкому. — Ты его, на прошлой неделе, затискал, как котёнка, — ответила я. — Чуть до синяков дело не дошло! — Ну не дошло же, — усмехнулся офицер. — Так, короче. Я уже на подлёте к твоему дому. Собирайся и жди меня. — Есть, товарищ майор, — выдохнула я и отключила входящий вызов. Положив телефон на прикроватную тумбочку, я поднялась с кровати и начала приводить себя в порядок.       Достав из шкафа форму, я переоделась. Сегодня, в выходной день, решила надеть форму такого же образца, как у Муравьёва. Тёмная футболка, брюки, напоминающие брюки-парашюты, с тонкими красными лампасами, берцы, которые носят парни из группы захвата, офицерский ремень с двойной пряжкой и китель. Собрала волосы в косу и посмотрела на себя в зеркало. Довольно молодой майор, которому чуть больше двадцати пяти лет, и с усталостью в глазах. Я и в двадцать лет чувствовала себя на все шестьдесят пять.       Дождавшись Апостола, я дала ему указания и, взяв ключи от машины, вышла из квартиры. Спустившись и выйдя из подъезда, я села в машину и поехала в отдел. По пути, мой телефон стал разрываться от звонка. Надо ответить, что ж. — Слушаю тебя, Ева, — ответила я на звонок. — Аня, — в динамике слышался плач Трубецкой. После исчезновения Сергея, мы ещё больше подружились. Она, конечно, имеет отношение к бандитам, но косвенное. — Аня, прости меня. — Ева? Что случилось? Почему ты плачешь? — начала я сыпать девушку вопросами. — Отец узнал, что у тебя с Серёжей есть сын, — выпалила на одном дыхании Ева и зарыдала ещё больше. — Где ты сейчас? — спросила я, подъезжая к отделу. — Я в отделе, — ответила собеседница, всхлипывая. — Так всё, не плачь, — в моём голосе проскочили командные нотки. — Я уже приехала в отдел.       Припарковав машину и выйдя из неё, я быстро поднялась по ступенькам и вошла в здание. Только я переступила порог, на меня тут же налетела Ева, вся в слезах. Обняв младшую сестру Трубецкого, я начала успокаивающе гладить её по голове, но рыдания становились сильнее. Я её такой никогда не видела. — Аня, прости меня, — запричитала вместе со всхлипами девушка. — Ева, да что ты заладила? «Прости, прости», — возразила я. — За что тебя прощать? — За то, что я и Серёжа испортили твою жизнь, — продолжала плакать Ева. Кто и виноват в том, что я, теперь, мать-одиночка, то только Трубецкой. Ну и я тоже виновата. — Всем свойственно совершать ошибки и портить чью-то жизнь, — произнесла я. — Люди это могут. А у бандитов, так вообще, такое свойство в крови. Пошли.       Выпустив темноволосую из своих объятий, я повела младшую сестру Серёжи в уборную. Придя туда, я помогла Еве умыться и привести себя в порядок. Она, всё-таки, мне почти, как сестра. По крайней мере, с сыном мне помогает. — Ань, наш с Серёжей отец — опасный человек, — снова заговорила девушка, когда я вместе с ней уже решительно двигалась по коридору, к кабинету Гебеля. — Он до жути упёртый. — Теперь понятно, в кого Сергей такой в плане личной жизни, — хмыкнула я, едва не выдав дрожь от нахлынувших воспоминаний. Тот день запомнила надолго. Если бы Муравьёв не появился тогда, я не знаю, что со мной было бы.       Подойдя к кабинету Густава Ивановича, я смело постучала. Получив разрешение войти, я запихнула в комнату Еву и зашла за ней следом, проверяя наличие лишних ушей и глаз. Убедившись, что всё в порядке, я закрыла дверь и посмотрела на стол начальника отделения. За ним сидел сам Густав Иванович и неизвестный мне мужчина. Увидев второго, Ева тут же спряталась за мою спину и попыталась предотвратить снова накрывающую её истерику. — Анна Ивановна, доброе утро, — улыбнулся полковник, отчего меня передёрнуло. — Не могу ответить тем же, товарищ полковник, — ответила я, скрестив руки на груди. — Может, вы мне представите посетителя? Или он сам изъявит желание? — Я думаю, вы сами познакомитесь, а мне нужно в архив, — полковник решил оставить меня, Еву и неизвестного мне человека наедине. А не боится, что я прибью его? — Я попросил капитана Романова кое-какие бумаги поднять.       Когда дверь за Гебелем закрылась с обратной стороны, в кабинете стало немного напряжённо. — А вы, Анна Ивановна, девушка с характером, — послышался голос незнакомца, отчего меня передёрнуло сильнее. — Я, Пётр Сергеевич Трубецкой, папа Сергея и Евы. Безумно рад познакомиться с невестой своего сына. — Я вашей радости не разделяю, — уверенно произнесла я. А чего мне бояться? Всё худшее, что могло произойти, уже было. К тому же, дрожащая сзади Ева и её тихое судорожное дыхание в мою спину подливали масло в огонь. — Вы о чём-то хотели со мной поговорить? — Да, — отец Евы и того, кого я предпочла не вспоминать, поправил рукава пиджака и продолжил. — Я не так давно узнал, что у меня есть внук. — А откуда у вас такая информация? — спросила я, всё ещё думая, что это дело рук Евы. Но девочка так переживала за мои отношения со своим старшим братом, что вряд ли сдала нас папаше. Вон, дрожит вся в его присутствии. — Даже допустим, что мне плевать, кто вам сказал про Диму, знайте одно, Пётр Сергеевич, я своего сына вам не отдам и даже на снайперский выстрел не подпущу. — Вы же юрист, Аня, — резко сократилась формальность разговора. Я даже и забыла, что начальник отдела покинул свой кабинет. — По семейному законодательству, ребёнок должен видеться и с другими своими родственниками. — Как юрист, я скажу, что по семейному законодательству, мы должны встречаться в суде или в присутствии адвокатов, — ответила я. — Что касается вашего сына, он не знает, что у него есть сын. К тому же, это вашему Сергею ничего не даст. — Вообще-то, знает, — подала голос Ева. — Что? — не поняла я. — Серёжа знает про сына. Теперь, — выдала Ева и прижалась к стене, словно испугалась, что я её сейчас ударю. Ну тут понятно, откуда голова и руки растут. Так, отлично. Значит, ещё и от него буду сына огораживать. — Хорошо, — я глубоко вздохнула, дабы не начистить лицо Еве. Хоть и очень хочется. Посмотрев на отца Трубецких, произнесла. — Пётр Сергеевич, вы сейчас только время теряете.       Мужчина не выдержал. Подскочив с места, он быстро преодолел расстояние и, схватив меня за горло, прижал к стене. Я попыталась вырваться, но это бесполезно. — Папа, не надо! — взвизгнула Ева, обхватив руку родителя. — Ты же её задушишь!       Воздуха стало не хватать, и я не могла дышать. Ева что-то тараторила, но я не слушала, сил не было. Недостаток кислорода жёг лёгкие, что я даже боялась пошевелиться. Я уже начала мысленно прощаться с жизнью, как ощутила, что рука с моей шеи исчезла. Почувствовав свободу, я скатилась по стене вниз и уселась на пол. — Ты и таким способом решил докопаться до меня? — послышался до боли знакомый голос. — Не надоело, отец? — Аня, ты как? — подбежала ко мне младшая сестра Трубецкого, пока я откашливалась. — Сын, ты не понимаешь, — до меня доносились только отголоски разговора. — В её семье не место моему внуку. — Это тебе не место в нашей семье! — взревел Трубецкой. — Тебе уже сказали, что Дима останется с нами. А теперь, исчезни, пока не появился дежурный с подкреплением.       Я, всё это время, не смела поднять глаз. Слишком напугана я была неожиданным удушением Трубецкого старшего. Я уже думала, что хуже смерти Бестужева-Рюмина и той перестрелки ничего не может быть. — Аня, — моё имя произнесено голосом, от которого моё сердце забилось, точно птица в клетке. — Аня, ты меня слышишь?       Меня от страха, будто, парализовало. Я не могла не пошевелиться. Даже, когда ко мне прикоснулись, я не дёрнулась. Такое ощущение, что я в транс впала.       Я, наконец, подняла глаза на того, кто сидел передо мной. Это был тот, кто стал причиной моих слёз во сне. Это был тот, из-за кого моя жизнь превратилась в ад, и я лишилась покоя.       Передо мной на корточках сидел Трубецкой. За семь лет он особо не изменился. Может, только изменились причёска, стиль. Те же черты лица, что я помнила все эти годы, только… С каких это пор Сергей стал носить бороду? Насколько я помню, я такого за ним не наблюдала. Но, во всяком случае, щетина не портила мужчину, а добавляла некого шарма.       Вспомнив, что Трубецкой задал мне вопрос, я медленно кивнула, что слышу его. Почувствовала, как шатен ко мне прикоснулся. От этого по моему телу пробежала дрожь. Когда меня подняли, я всё ещё не могла придти в себя. Мне казалось, что происходящее — отголоски испорченной в юности психики и игра воспалённого воображения. — Братик, если бы ты появился вовремя, я не знаю, что с нами было бы, — выпалила Ева и бросилась к Сергею на шею. Если бы не знать про их родственные связи, то можно подумать, что они пара. Так, майор Аксёнова, думаем не в том направлении, вообще. — Я рад, что вы целы, — произнёс Серёжа и чуть улыбнулся. Чую, я чужая на этом празднике жизни.       Я постаралась тихо выйти из кабинета Гебеля. Когда мне это удалось, я быстро вышла из отдела и направилась к своей машине. Сев на водительское сидение, я держалась. Честно… — Твою мать! — я с психом ударила по рулю. — Какого чёрта?!       Повернув ключ в зажигании, я стартанула и поехала домой. Во мне сейчас такая злоба, что я готова убить кого-нибудь. Я даже знаю, кого можно, но оставим это на прозапас.       Приехав домой, я поднялась в квартиру и услышала детский смех. Муравьёв всегда был хорошим юмористом. По крайней мере, в нашей компании, состоящей из Серёги, меня, Романова младшего и Миши, которого нет больше с нами, он был первым по шуткам и приколам. — Мама приехала! — в прихожую выбежал мой сын. Так, я должна быть сильной ради Димки. Нельзя позволить прошлому захватить настоящее и снова вызвать те чувства, которые владели мной в не такой уж и далёкий в двадцатый первый год моей жизни. — Действительно, мама приехала, — к нам из гостиной вышел майор Муравьёв. — Димон, беги-ка в свою комнату. Мне с мамой поговорить надо.       Видимо, майор понял, что скрывается за моей наигранной улыбкой. Уж что, а про моё детское театральное прошлое Серый знает. Я ему все уши прожужжала об этом. — Я так понимаю, привет из прошлого, — сказал Серёжка, когда мы вошли на кухню. — Скорее, грабли, — ответила я. — А ещё, я познакомилась со своим недосвёкром.       Я вернула оттопыренный воротник формы на место и расстегнула китель. Взору напарнику и другу в одном лице предстали следы на моей шее. Серо-зелёные глаза Муравьёва наполнились злостью. — Почему так всегда? — прошипел он сквозь зубы, вплотную подойдя ко мне и осторожно касаясь моей шеи. — Почему всегда, где Трубецкой — там жопа полная?! — Не матерись, — шикнула я на офицера и отвесила ему подзатыльник, как любила делать, когда парень выходил за рамки приличия. — Ребёнок дома. — Ань, как ты можешь так спокойно реагировать на такое отношение этого ненормального к тебе? — удивился майор, но чуть тише, чем когда матернулся вперёд. — Ты вспомни себя и Романова младшего. Ты вспомни, как этот придурок тебя чуть не изнасиловал. — А потом, когда ты спас нас, мы остались у Трубецкого, а ты уехал с Мишей, — продолжила я. Меня взяла злоба в этот момент. Друг никогда так не давил на больной сердечный шрам, но сейчас это переходит все границы. — А ведь, Коля про эту разборку ничего не знал. Он и до сих пор не в курсе. И Пестель, кстати, тоже. Ему хватило того, что на его территории появились чужаки — ты и я. Чужаки, которых Бестужев и Трубецкой приняли за своих. — Умеешь давить на больное, товарищ майор, — шумно выдохнул парень, посмотрев на меня. — Так учитель был хороший, товарищ майор, — вторила я таким тоном, что брюнет сразу понял, про кого я сказала.