Ты только не прыгай!

Утро началось с того, что Миша вновь бесцельно глядел в покрытый трещинами потолок. Сегодня он проснулся достаточно рано, а спешить было всё равно некуда. Как, впрочем, и всегда. В голове теснились ещё сонные, а оттого немного неразборчивые мысли. Они вязкой субстанцией смешивались между собой и терялись на общем фоне, превращаясь в полнейшую белиберду. Настроение было совершенно упадническим. Хотелось закрыть глаза и снова вырубиться, чтобы максимально эффективно скоротать день, но дрёма, хоть убей, не возвращалась. Парень запустил пальцы в волосы, зажмурился и прогнулся в спине, попытавшись по-кошачьи потянуться. Это действие он произвёл не особенно изящно, но и красоваться было не перед кем. Затем он перевернулся на бок и на сей раз начал разглядывать стол, который стоял достаточно далеко. На нём так и остались две недопитые бутылки пива со вчерашнего вечера. Только они напоминали о том, что всё произошедшее не приснилось Горшенёву и не причудилось в угаре. Князев на утро действительно ушёл, как они и договаривались. Причём ушёл крайне тихо, так как Миша даже не проснулся ни от шороха под боком, ни от хлопка двери. А теперь, как обычно, в одиночестве валяясь на дурацком матрасе, парень вдруг почувствовал, что на него накатывает ощущение едкой тоски. Не из-за того, что незнакомец всё-таки ушёл, точно нет. Наверное, просто организм таким образом требует «допинга». Подумав об этом, Горшок запустил руку под матрас и попытался нащупать небольшой пакетик с таблетками. Поводив ладонью по полу, он вдруг понял, что не может найти свою драгоценную заначку. Левый уголок губ мгновенно начал нервно дёргаться, а глаза перепуганно округлились. Волна тревоги окатила тело с головы до ног. Темноволосый перекатился на пол, встал на колени и перевернул своё спальное место. Несколько секунд порыскав ошалелым взглядом, он наконец наткнулся на то, что искал. Пакетик лежал в другом конце матраса, поэтому его и не удалось нащупать. Напряжённо выдохнув, Миша уронил спальник на место и упёрся в него руками. Что произошло? Какого чёрта он запаниковал из-за того, что не смог найти долбаные таблетки? Да их сейчас можно достать почти где угодно, причём за гроши или даже бесплатно. Что за бессмысленный страх? Быть может, таким образом формируется зависимость, и сознание изо всех сил кричит о том, что стоит остановиться и прекратить саморазрушение. Но если и так, то это всё равно не важно. Тем не менее, это ощущение слабости перед какими-то наркотиками ужасно раздражает. Решив забить на это дело, Горшенёв ещё раз нервно вздохнул, а затем поднялся на ноги. Колени немного тряслись, и всё тело в целом окутывала слабость. Есть хотелось до чёртиков, о чём сигнализировала ноющая боль в пустом желудке. Но, к сожалению, денег не осталось от слова совсем, а за окном хлыстал ливень, поэтому выйти поиграть на гитаре, чтобы получить хоть какую-нибудь подачку от прохожих, тоже не вариант. Парня вообще этот вид заработка заставлял испытывать невыносимое отвращение к самому себе. Он любил играть на гитаре для своего удовольствия и для удовольствия других. Но делать это за деньги — просто гадко. А куда деваться, если с любой работы он вылетит в два счёта из-за того, что вечно выпивает или накидывается дурью. Надо для начала навести порядок в самом себе, а уж потом искать хоть какую-то профессию. Миша устало потёр переносицу, а затем поплёся к углу, в котором стояла гитара. Захотелось поиграть чисто ради того, чтобы временно отогнать всякие вгоняющие в уныние мысли. Музыка — это единственная вещь, которая по-прежнему доставляла парню небывалое удовольствие. Он сочинял собственные мелодии и мотивы. Пробовал даже писать тексты для песен, но это занятие было не совсем для него. Процесс обычно шёл долго и мучительно, так как трудно изложить свои мысли разборчивым текстом, когда в голове творится полный аврал, и одна идея обгоняет другую, не дав ей подойти к логическому завершению. Взяв в руки гитару, Горшок уставился в стену и на несколько секунд выпал из реальности. Сознание само собой окунуло его в омут непонятных размышлений, вообще никак не связанных с происходящим, а затем резко выбросило обратно, заставив даже подавиться воздухом от неожиданности. Такое происходило довольно часто, причём с самого детства, но темноволосый до сих пор не привык к подобным шуткам от собственного сознания, которое будто жило отдельной жизнью. Тряхнув головой, парень наконец опустился обратно на матрас, поудобнее пристроил гитару на ноге и начал задумчиво перебирать пальцами струны, наигрывая одну из мелодий собственного сочинения. Из головы до сих пор не ушёл образ вчерашнего нового знакомого. Этот самый Андрей, который свалился неожиданно, как снег на голову, и теперь уже успел пропасть, будто растаял. Миша знал, что сам попросил его уйти, и теперь они, вероятно, больше не встретятся. Что ж, не велика потеря, всё равно этот парень темноволосому не особо понравился. Но всё же он как-то выделялся среди однообразной серой массы. Был более ярким, что ли. Тот самый человек, которого мимоходом заметишь в толпе, но почему-то запомнишь на всю жизнь. Раньше Горшенёв таких людей не встречал, поэтому не мог ни с чем сравнить это ощущение. Оно оказалось для него в новинку. Вспоминая вчерашний вечер, темноволосый попытался понять, что же им двигало, когда он предложил практически незнакомому человеку переночевать у него. Хорошо, допустим, в дом он его впустил просто ради того, чтобы временно немного разбавить своё одиночество. Но с чего вдруг Миша позволил ему остаться? Он ведь даже не знал толком, кто этот человек, каков его характер и представляет ли он какую-нибудь опасность. Да и чёрт с ней, с опасностью, парня не волновал тот факт, что его могут прибить ночью. Он даже дверь свою обычно не запирал. Терять в любом случае нечего. Но раньше он не подпускал к себе чужих и не позволял им нарушать своё личное пространство. Его раздражала даже возможность обыкновенной беседы с каким-нибудь незнакомцем. А что случилось вчера? Неужели он испытывал такой невыносимое чувство полной безнадёги и незащищённости, что позволил какому-то хую с горы остаться с ним на ночь в одной квартире? Слава всему сущему, что хоть на одном матрасе они не дрыхли. А то вселенная бы точно совершила коллапс от такого неожиданного поворота. Мелодия, которую парень наигрывал, неожиданно ушла в минорные аккорды. Пришлось вынырнуть из размышлений и перестроиться на другой мотив, более бодрый и энергичный. Несмотря на полную апатию, парень терпеть не мог всё, что хоть немного напоминает о хандре. Одно дело — раздражительность, а другое — грусть. Этого чувства он вообще не признавал. Вдруг в прихожей раздался грохот. Миша вздрогнул, слишком резко зацепил первую струну, и по коже прошлись мурашки от такого звенящего звучания. Он на секунду зажмурился, но затем отложил гитару в сторону, вскочил на ноги и быстрым шагом направился в ту сторону, откуда раздался звук, нарушивший царящие в квартире спокойствие и идиллию. Добравшись-таки до прихожей, Горшок замер в проходе, округлившимися до размера чайных блюдец глазами глядя на причину шума. Он ожидал чего угодно. Например, того, что полка, которая, можно сказать, держалась на соплях, наконец сорвалась со стены и грохнулась. Того, что на самом деле у него просто глюки от голода и ничего не произошло. В конце концов, того, что в квартиру вломились воры. Но нет. Впрочем, последний вариант был близок к правде. Только вор был один, а ещё он оказался весьма непрофессиональным и, на самом деле, не больно-то хотел совершать кражи и злодеяния. Даже ровно наоборот, у него в ногах валялся пакет, наполненный чем-то, чего явно раньше не было в доме темноволосого. Наверное, эта ноша как раз и наделала столько грохота, выпав из рук незваного гостя, который мгновенно кинулся собирать обратно выпавшие на пол продукты, при этом весьма элегантно матерясь и изливая все краски своего лексикона. — Какого хрена… — запнулся Миша, ошеломлённо разглядывая светловолосого парня, пока тот суетился над пакетом. Дальше слов не нашлось, во всяком случае цензурных. На языке остались лишь нечитаемые междометия, от которых не было никакого толку. Пришлось так и стоять, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег, и периодически издавать низкие урчащие звуки. Да, кто бы мог подумать, что великое выражение «Вспомнишь говно — вот и оно», действительно правдивая штука. В первые секунды Горшенёв даже не поверил своим глазам. Он знал, что они вполне способны на какой-нибудь зрительный обман. Но на пороге действительно стоял вчерашний неожиданный гость. В мокрой насквозь из-за дождя одежде, в хлюпающих от сырости ботинках, роняющий на пол капли со спиралек мокрых золотистых волос. Если не задумываться о странности ситуации, видок очень даже симпатичный, правда по-своему. — Рот прикрой, а то муха залетит, — вдруг улыбнулся Андрей, вырвав Горшка из его непонятных размышлений. Он уже собрал все выпавшие предметы обратно в пакет, поэтому стянул носком одной ноги сначала один чавкающий ботинок, затем другой, а после приблизился к темноволосому и легонько щёлкнул его пальцами по подбородку, как бы призывая поднапрячь нижнюю челюсть и закрыть рот. Миша тряхнул головой от неожиданности и нахмурился. Во-первых, ему не понравились собственные мысли. С какого перепугу он задумался о том, что этот белобрысый выглядит симпатично? Ему уже тыщу лет ни один человек не казался красивым. Впрочем, может он перепутал восприятие красоты с восприятием неидентичести светловолосого в сравнении с другими людьми. Во-вторых, почему Князев ведёт себя так нагло? В дом его никто не приглашал, и уж тем более никто не позволял вести себя, как какой-то собственник. А тем временем, пока Горшенёв невербально выражал своё недоумение, Андрей пробрался в комнату и поставил пакет на стол, а затем опёрся на него руками и немного устало вздохнул. Наверное, он бежал по улице, в надежде не промокнуть до нитки. К сожалению, это ему не удалось. Поборов ступор, темноволосый тут же развернулся и пошёл следом за незваным гостем. Он остановился рядом с Князевым и одарил его таким взглядом, от которого, наверное, любой человек захотел бы наложить на себя руки. — Ты чего припёрся? — процедил Горшок, продолжая гипнотизировать парня. Ему совершенно не нравилась сложившаяся ситуация. То, что этот чувак один раз переночевал у него дома, не значит, что теперь он может быть тут частым гостем. Это квартира, а не проходной двор, в конце концов. — Договорились же, что утром уматываешь. Князев взглянул на Мишу, и его глаза чарующе сузились от улыбки. От уголков глаз пробежались едва заметные мимические морщинки. Брови сошлись чуть домиком, придавая лицу извиняющееся выражение. В довершение всего, светловолосый, видимо, решил добить неприветливого хозяина жилища, поэтому нервно сглотнул и на пару секунд опустил взгляд, а затем снова поднял его в прежнее положение. Горшенёв сразу просёк, что это просто издевательские манипуляции, а-ля «сострой-невинную-мордашку-и-можешь-властвовать-хоть-всем-миром», но тем не менее ощутил, как внутри что-то заскрежетало. Или, наверное, даже заскрипело, как давно не использованные шестерёнки. Возможно, это был механизм старой-доброй совести. Именно она как бы дала парню пинок под зад, подсказав, что не стоит быть настолько недружелюбным. — Ладно, ты может хоть переоденешься? Мокрый, как собака, — со вздохом произнёс темноволосый, кивая в сторону небольшого дряхлого комода, состоящего всего из двух полок. Там возлежала его немногочисленная одежда. Как-то стыдно наряжать парня в это старое шмотьё, но, с другой стороны, ему сейчас главное просто переодеться в сухое, а уж о стилистических качествах одёжки можно не задумываться. — Не, обойдусь, — отмахнулся Андрей, после чего в последний раз глубоко вздохнул, окончательно успокоив дыхание. Мишу разрывало на части желание выгнать нахрен этого парня, сейчас ему действительно хотелось побыть в одиночестве. Не дай бог светловолосый ещё услышит, как его пустой желудок издаёт звуки умирающего кита. Тогда вообще будет весело. Но в Горшке было слишком много человеческого, чтобы выгонять Князева обратно в такой ливень. Поэтому, видимо, придётся «наслаждаться» его компанией хотя бы до тех пор, пока не ослабнет дождь. — Заболеешь же, — пробурчал себе под нос Мишка. До чего он докатился? Ему уже стыдно проявлять даже такую мелочную заботу к людям. Неужели он окончательно пересёк черту и катится к полной аморальности? Кажется, что это ерунда, но если как следует задуматься, то постепенно можно осознать, насколько это страшно. Он же сам всегда держался идеи о том, что помощь и поддержка по отношению к людям — один из важнейших аспектов жизни. Да уж, тяжело осознавать собственную ничтожность. Видимо, заметив, как Горшенёв сконфузился, Андрей чуть прикусил губу. Наверное, задумался о том, как можно хоть немножко его встряхнуть. В итоге не придумал ничего лучше, кроме как едва ощутимо, с деланной непринуждённостью хлопнуть его по плечу и тихонько хмыкнуть. — Не парься, — бросил светловолосый, после чего, дабы перевести тему, принялся, очень наигранно изображая интерес, шуршать пакетом. — Я тут, кстати, кое-что принёс. Ты очень крепко дрых, поэтому я решил, что успею сгонять до магазина. Успевший погрузиться в свои не слишком приятные размышления Горшок слегка вздрогнул и удивлённо посмотрел на Князева. Он, всецело находясь в собственном сознании, расслышал последнюю фразу парня и мгновенно напрягся. Что значит «сгонять до магазина»? Неужели он что-то купил? Он же не знает, что у Миши вообще нет денег, ни копейки. Или знает, и поэтому его пожалел? От этой мысли темноволосый сразу же ощутил, как внутри начинает едким химикатом разливаться раздражение. Оно разъедало здравое мышление и постепенно подогревалось, заставляя лицо парня медленно покрываться болезненными красными пятнами. Как же он ненавидел чужую жалость по отношению к себе. Хоть раз он пытался показать, что ему нужно сочувствовать? Нет. Но почему-то многим, при одном только взгляде на его образ жизни, кажется, что он тот, кто крайне в этом нуждается. Конечно, если рассуждать здраво, то трудно не пожалеть такого человека. А даже если так, то не уж то нельзя это хотя бы не показывать так явно? — Тут, правда, маловато всего, — продолжал болтать Андрей, обратив всё своё внимание на пакет и не замечая перемен в лице темноволосого. — Но, думаю, завтрак можно сварганить. С этими словами он выудил ячейку, заполненную целым десятком, из которого, впрочем, в живых осталось только семь штук. Остальные разбились, благодаря некоторой неуклюжести парня. Он выложил три яйца на стол, видимо, решив, что остальное можно будет убрать в холодильник, а это использовать. Затем он вернулся обратно к вытаскиванию продуктов. Не дожидаясь, пока Князев вынет что-то ещё, Миша подался вперёд, решив отобрать у него пакет, чтобы выставить его за дверь и отдать это. Не мог он за чужой счёт набивать себе желудок. Однако, неудачно дёрнувшись, он ненароком задел рукой лежащие на столе яйца и смахнул их. Они тут же полетели на пол и, звонко треснув, разбились. Оба парня чертыхнулись от неожиданности и машинально уставились на то место, откуда раздался шум. Они несколько секунд наблюдали за тем, как желток, перемешанный с белком, растекается по деревянным половицам. У Горшка вдруг начали до страсти трястись колени. Во-первых, он не ел три дня и, ясное дело, был по-прежнему голодным. А во-вторых, он почувствовал вину из-за того, что произошло. Бывает такое, сделаешь какую-нибудь ерунду, наложаешь по мелочи, но по какой-то необъяснимой причине испытываешь ужасное чувство вины. И грызёт оно тебя гораздо сильнее, чем когда ты совершаешь серьёзные проступки. Наверное, у многих случалось, что из-за того, что ты криво отрезал кусочек хлеба, тебя начинала до чёртиков мучать совесть. Здесь как раз похожая ситуация. Глупо, но ведь ничего с этим не поделаешь. — Уйди, — неожиданно нарушил тишину Горшенёв, по-прежнему глядя на испачканный пол. Он не мог позволить себе делать что-то за чужой счёт, даже завтракать. И это не гордость и не напыщенность, а, чёрт бы его побрал, стеснение. В Мише это чувство было развито очень сильно, несмотря на то, что он всегда пытался строить из себя наглеца на людях. А уж сейчас, находясь в таком положении, стеснительность решила перейти все границы. — А? — ляпнул Князев, почему-то с трудом оторвав взгляд от разбившихся яиц. Судя по всему, он не расслышал. Уставился на темноволосого слегка ошалелыми глазами, приоткрыв рот. Прямо ходячая карикатура. — Забери это и уйди, давай, — протараторил Горшок, раздражённо пихнув пакет в руки парня и указав рукой в сторону двери, как бы поясняя особо одарённым, где тут выход. Андрей вопросительно выгнул бровь и растерянно покачнулся вперёд, будто собрался послушно свалить. Но упрямство заставило его встряхнуться. Он осторожно улыбнулся и чуть склонил голову на бок. — Ты чего, Мих? Миша уже во второй раз за день почувствовал, как внутри что-то заскрежетало. Снова совесть? Нет, кажется, это уже не она. Жесть какая, да что с ним творится? Нервно задёргался левый уголок губ, а глаза предательски уставились куда-то в сторону, словно боясь показаться собеседнику. И надо ж было ему вчера впустить этого дурака в дом. Теперь хрен отвяжешься, ещё один сочувствующий нашёлся. Со стороны можно решить, что, подумаешь, мелочь какая, ну решил тебе помочь человек, принёс поесть. Но для темноволосого это настоящая пытка. Мало кто знает, как унизительно попадать в такие ситуации. Когда даже не можешь чем-то отплатить человеку. И всё, на что ты способен, это загнанно смотреть в пол и говорить идиотское «спасибо». Гадкое состояние. Лучше уж вообще не принимать никакую помощь. — Слушай, мне нахрен твоё сочувствие не сдалось, понимаешь? — со страшной скоростью отчеканил Миша, изогнув брови триумфальными арками. Выражение лица у него было такое, какое обычно бывает у подростков, когда те пылко пытаются доказать матери, что не курят, при этом будучи от головы до ног пропахшими дымом сигарет. Князев спокойно пожал плечами. — Понимаю, не тупой. Если хочешь остаться один, то пожалуйста, я позже зайду. — Он положил чёртов пакет обратно на стол и пошёл в сторону двери. Горшок проследил за тем, как зашагал светловолосый, оставляя за собой на полу мокрые следы падающих с него капель. Нервозность возрастала в геометрической прогрессии с шагом десять. Помимо коленей затряслись ещё и руки, а в особенности пальцы. Почему этот добродушный идиот никак не поймёт, что его помощь не нужна Мише? Или он только делает вид, что не понимает? Как бы то ни было, разве можно так поступать? Он просто не знает, как это, мать его, отвратительно, когда тебя так навязчиво пытаются пожалеть. Одно дело даже — на словах поддержать, но не более того. А в данной ситуации Горшенёв чувствовал себя просто каким-то червяком — тупым и ни на что не способным, кроме как корячиться на одном месте. Поддавшись секундному порыву, темноволосый схватила виновника сложившейся ситуации — этот злосчастный пакет — и швырнул его в Андрея. Благо, что практически не попал в него. Хотя он особо и не целился. Ноша ударила парня сзади по ногам, заставив забавно припрыгнуть от неожиданности и обернуться. — Ты чё творишь-то? — беззлобно, но ошарашенно ляпнул светловолосый, уставившись на Горшка сбитым с толку взглядом. — Я же сказал: забери этой и вали! — прикрикнул тот, нервно взмахнув руками. — Понимаешь меня? Пошёл отсюда! Миша явно ощутил, как его переклинило. Он ведь совершенно не хотел вести себя как истеричный неврастеник, но в голове что-то щёлкнуло, заставив помимо раздражения и смущения чувствовать страшную злость. Такое периодически случалось, и парень от всей души терпеть не мог самого себя за это. Возможно, в этом были виноваты употребляемые им вещества, так как они сильно разрушают нервную систему. Но он принимал их осознанно и по собственному желанию, поэтому нечего было сваливать собственный идиотизм на внешние факторы. — Да что такое, Миш? — произнёс Андрей. Его голос звучал достаточно обеспокоенно, как будто они давно общались и были хорошими друзьями, поэтому он переживал за парня. Горшок слегка вздрогнул, когда светловолосый назвал его имя. Дело в том, что таким тоном его давно не произносил. Последний раз он слышал похожие нотки в голосе Сашки, когда тот узнал, в каких условиях теперь живёт его друг. Темноволосому не понравилось то, что Князев ведёт себя так собственнически. Они абсолютно чужие люди, а светловолосый разговаривает так, как будто они без пяти минут братья. Это пробуждало в Мише сильнейшее чувство тревоги. Нервно сжав левую ладонь в кулак, он быстрым шагов добрался до Андрея, который, к счастью, и так находился почти у самого выхода. Оказавшись рядом, Горшенёв распахнул дверь и буквально вытолкал за неё безмолвного от удивления парня, затем бросил следом за ним пакет и захлопнул дверь. На этот раз он даже заперся, с трудом повернув трясущимися пальцами замок. За несколько секунд оставшись в одиночестве, парень шумно вздохнул и, издав звук, отдалённо напоминающий тихое хриплое рычание, раздражённо топнул ногой, тряхнув кулаками. Он уже не знал, на что злиться. На себя, на Князева, на судьбу, на жизнь, на всё сущее? Как же это гадко, когда не можешь толком понять причину эмоций, которые заставляют тебя испытывать отвращение в первую очередь к самому себе, а так же ко всему окружающему. Миша отошёл от двери и поплёлся обратно в комнату. Там он свалился на матрас, ощутив, как жёсткие пружины впиваются в тело. Единственное, чего ему сейчас действительно хотелось, это вырубиться хоть на несколько часов, а желательно до следующего дня. Или, что ещё лучше, насовсем. *** Если не учитывать все предшествующие события, в этот день удача благоволила парню. Он и сам не заметил, как Морфей утянул его в своё мрачное царство. Вынырнуть из вязкого омута бессознательной тьмы удалось лишь совсем вечером. А точнее, аж через восемь часов. Неизвестно, то ли это измотанность нервной системы сделала своё дело, то ли самоубеждение в том, что необходимо проспать весь день, но в любом случае это было только на руку Горшку. Оставалось прожить ещё часа четыре до ночи, а там можно принять экстази, великолепно провести время и вырубиться уже утром. Какое убогое существование… Проснулся Миша в таком состоянии, когда не понимаешь, какой сегодня день, месяц, год, и вообще в каком измерении ты находишься. Людям, которые часто ложатся спать днём, эти ощущения прекрасно известны. Для того, чтобы прийти в себя, понадобилось минут десять сидеть в полном ступоре на краю матраса и таращиться в стену. После того, как исчезло ощущение дезориентации и неопределенности, темноволосый мгновенно об этом пожалел, потому что тут же в голову засело навязчивое чувство вины. Сознание заполнили мысли о том, что он не должен был выгонять Князева и так с ним разговаривать. Ясное дело, что он и ранее прекрасно это понимал, но сейчас прочувствовал раз в десять сильнее. Ржавые шестерёнки совести заработали как никогда активно, царапая внутренности парня. Ужасно хотелось отвлечься, но мысли, как назло, совершенно не собирались утекать в другое русло. Они плотно зацепились за сегодняшние события и теперь мучали своего обладателя, словно насмехаясь над ним. Иногда Мише казалось, что его сознание существует вообще отдельно от него самого. Чувство вины, будто надоедливая муха, которую невозможно спугнуть взмахом руки, звенело в голове, заставляя Горшенёва нервно заламывать руки и покусывать губу в попытках от этого избавиться. В конце концов, он же не совершил никакого преступления, с чего бы совести насиловать его нервную систему? Но чем больше парень пытался убедить себя в том, что не сделал ничего ужасного, тем сильнее ему казалось обратное. Решив, что можно попытаться отвлечься на какое-нибудь занятие, Миша поднялся на ноги и прошёлся по комнате. Да, было бы ещё чем тут заняться. На первых порах хорошей идеей показалось сыграть на гитаре, но эта мысль была сразу забыта, так как во время игры темноволосый постоянно впадал в глубокую задумчивость. В данный момент от этого станет только хуже. Затем, добравшись до стола, Горшок порыскал взглядом и наконец обнаружил кое-что подходящее. На полу в углу стояла урна, забитая до краёв всем подряд мусором, несколько смятых бумажек с бессмысленными текстами для песен даже валялись на полу, не уместились в переполненное ведро. Вообще, благодаря апатии, Мишу не шибко волновало наличие излишнего мусора в квартире, поэтому он и не задумывался о том, чтобы его вынести. Но тут, как говорится, сам бог велел. И не важно, что он атеист. Сейчас всё равно нужно отвлечься на что-то постороннее, а заодно и польза от этого будет. Решив так, парень хватанул урну и понёсся к выходу, на ходу растеряв ещё несколько бумажек. Непонятно, куда он торопился. Возможно, пытался таким образом в прямом смысле сбежать от навязчивых мыслей. Он сунул ноги в видавшие виды кроссовки, а затем, опомнившись, вернулся обратно в комнату и выглянул в окно. Обувь была чистая, так как Горшенёв не выходил из дома три дня, поэтому он даже не оставил следов на полу. Судя по обстановке по ту сторону окна, дождь закончился где-то час назад, так как затопленные улицы слегка просохли, вода уже не была на таком уровне, как раньше. Что ж, очень удачно, значит мокнуть под ливнем не придётся, и, соответственно, можно будет не спешить. На самом деле, хорошо бы прогуляться, но у Миши не было для этого никакого настроения. Гораздо больше хотелось сидеть в четырёх стенах, в полном одиночестве, мотая часы, как заключённый в камере. Темноволосый вернулся обратно к выходу, щёлкнул ржавым замком и, толкнув плечом дверь, переступил порог в обнимку с мусоркой. Ключи он не брал, так как не видел смысла запирать квартиру. Вряд ли в неё может кто-то влезть. А если и влезет, то красть там нечего, от слова совсем. Разве что полуживой матрас — это всё, что можно унести в руках. Горшок толкнул дверь ногой, и она захлопнулась с грохотом, разлетевшемся эхом по всему подъезду. Не хватало ещё, чтобы всякие любящие тишину бабульки повысовывались из своих квартир и устроили Хор Имени Недовольных. Их, конечно, можно проигнорировать, но ведь весь мозг вынесут. — О, выполз! Чертыхнувшись от неожиданности, Горшенёв практически подскочил на месте. Услышав этот восклицание, произнесённое далеко не голосом какой-нибудь бабушки, он обернулся в ту сторону, откуда оно прозвучало, и обнаружил юношескую фигуру, сидящую на подоконнике. И эту фигуру он видел не далее как сегодня, несколько часов назад, в своей собственной квартире. Князев. Он вальяжно расположился на грязном, засыпанном табачным пеплом подоконнике, на котором местами виднелись лишаи облезшей краски. В такой локации довольно трудно выглядеть цветущим и прекрасным, но светловолосому это даже немного удавалось. Серый свет пробивающегося сквозь однотонные тучи солнца путался и терялся в его золотистых волосах, а так же огибал его черты довольно изящно. Даже несмотря на засранный подъезд и непрезентабельный вид парня, он выглядел весьма и весьма симпатичным, растянувшись в полулежачем положении на подоконнике и закинув руки за голову. Миша огромными глазищами уставился на Андрея. Он как будто увидел паранормальное явление, как минимум. На самом же деле, он просто совершенно не ожидал увидеть здесь того, кого, на минуточку, целых восемь часов назад с психозом выгнал из своей квартиры. Думается, любой бы на его месте удивился. — Ты чё тут делаешь? — кое-как проговорил темноволосый, продолжая обниматься с урной, будто пытаясь спрятаться за ней от нового знакомого. — Наслаждаюсь видом, — хмыкнул Князев, кивнув головой в сторону окна, которое как раз выходило на мусорные контейнеры и заваленную хламом площадку. — И тебя заодно дожидаюсь. — Ты… — начал было Миша, но у него от удивления сел голос. Что значит «дожидаюсь»? Этот дурень тут все восемь часов сидел, что ли? Пришлось немного прокашляться, прежде чем удалось задать вопрос. — Ты тут всё это время куковал? Светловолосый улыбнулся, вскинув брови, и пожал плечами, как бы говоря: «Представь себе». Причём вид у него был такой спокойный, словно не произошло ничего необычного. Хотя, возможно, для него по пол дня просиживать в чьём-то загаженном подъезде — в порядке вещей, но всё же это, мягко говоря, странно. Горшок продолжал пялиться на парня своими огромными глазами и периодически нелепо хлопать длинным ресницами. Он, в принципе, всё мог понять, но этого не понимал. Какая Андрею выгода в том, чтобы столько времени поджидать его в подъезде? Может, чтобы дать по морде за сволочное поведение, но, судя по выражению его лица, бить он точно не собирался. В чём же тогда смысл? Нет, этот чувак точно странный до чёртиков. — А если б я сегодня не вышел? — чуточку придя в себя, хмыкнул Миша. — Ты ночевать бы тут остался? — Почему бы и нет? — пожал плечами Князев, окинув взглядом подъезд. — Тепло, хорошо, тихо. Воняет, конечно, но после ночи в твоей квартире это для меня хуйня. Не сумев сохранить равнодушное выражение лица, он коротко засмеялся, на секунду зажмурив небесного цвета глаза. Горшенёв в ответ на это недовольно фыркнул, но уголки его губ тоже потянулись вверх в улыбке, поэтому он попытался отвернуться. Кажется, ничего смешного, но Андрей смеялся до страсти заразительно, невозможно было не отреагировать на это. — Да ты улыбнулся! — вдруг прервав хохот, радостно произнёс светловолосый. — Неужели? Миша мгновенно смутился. Ему захотелось сказать что-нибудь колкое, чтобы хоть как-то перевести тему, но удалось лишь снова издать фыркающий звук, который обычно издают кошки, испытывая недовольство. Улыбка сразу же угасла, и он поджал губы, дабы не позволить ей проявиться снова. — Нет, так не честно, — забавно прокряхтел Князев, поднимаясь с подоконника и подходя к темноволосому. — Я требую на бис, мне этого было мало. — Да пошёл ты, — буркнул Горшок, отступив на шаг назад. Он сразу нахмурился. Ему не нравилось то, что этот парень, судя по всему, много о себе думает. Хоть он, кажется, и добродушный, но этот человеческий фактор никак не скрывал его нагловатость. — Ну ладно, не бесись, — примиряюще произнёс светловолосый и взглянул на урну, с которой его собеседник по-прежнему обнимался. — Мусор выкидывать идёшь? Можно я с тобой схожу? — Ну пошли, — вздохнул Миша, прекрасно понимая, что, скорее всего, выбора у него не было. Андрей снова подошёл к подоконнику, поднял стоящий на полу около него пакет и первым двинулся к лестнице. Темноволосый зашагал за ним следом и подумал о том, что, кажется, теперь точно нашёл отличный способ избавиться от навязчивых мыслей и чувства вины. — Кстати, ты извини, — произнёс он, чуть ускорив шаг и уже спускаясь наравне со знакомым. По правде говоря, извиняться не особенно хотелось. Точнее, это было сложно сделать. Но всё-таки прощения просить было за что. Как минимум за то, что швырнул в него пакет и повёл себя, как неблагодарная сволочь. Наверное, человека вполне мог расстроить подобный поступок. — Да ладно, — спокойно отмахнулся Князев. Он однозначно не злился, по нему это было видно. — Я просто хочу немного помочь, ну… с той же едой, например. Мне не сложно. — Мне не нужна помощь, понимаешь? — тут же вскинулся Горшок, остановившись и практически пламенным взглядом уставившись на Андрея. — У меня всё заебись. Он снова выглядел как подросток, упорно пытающийся что-то доказать родителю, который имеет все доказательства обратного. Да одни только округлившиеся нервные и перепуганные глаза выдавали его с головой. И это если не говорить про адскую обстановку в его квартире. Князев мягко улыбнулся одним уголком рта. В этот момент он действительно выглядел как понимающий родитель, который выслушивает очередные бессмысленные протесты ребёнка. И это раздражало Мишу ещё сильнее, как, в принципе, раздражало бы любого подростка. — Слушай, ну зачем врать? Я же сказал, что мне не сложно… — начал было спокойно говорить светловолосый, но Горшенёв в этот момент резко развернулся и понёсся обратно вверх по лестнице, в свою квартиру. Он не собирался выслушивать речи очередной великодушной личности, которой просто стало его жаль. Тоже мне, ходячая благотворительная организация. Фонд поддержки дебилов, которые просрали всё, что у них было, в том числе и всякое желание жить. Если этот парень ещё раз заявится и кинется навязывать свою помощь, то Миша точно засунет эту «помощь» ему в задницу.