Аsphyxia

Октябрь сменился ноябрем. Дни незаметно пролетели друг за другом, как и прежде, так что оставалось только периодически заглядывать в календарь и не теряться среди по сути одинаковых будней. Минхо все еще ходил на занятия, посещал библиотеку, заглядывал в комнату в кабинете искусств и проводил время с Джисоном. Он не отбивался от привычного ритма жизни, хоть за прошедшее время и произошло немного изменений, которые сказались на уже сложенном жизненном порядке. Кристофер Бан глубоко пустил корни в жизнь юноши, так не оставалось практически ни одного аспекта, в котором не имелось бы следов старшего. Он не находился постоянно рядом, но постоянно напоминал о своем существовании, мелькал незаметной тенью и не давал забыть о своей персоне. Находился в зоне видения и никогда не исчезал, так что у Минхо и мысли не пропадало об этом пятикурснике. Пусть внешне отношения с Кристофером не изменились, но то и дело Ли подмечал детали, которые давали ему понять, что меняется. Кристофер часто заглядывал к младшему в теперь “их” тайное место. Он часто напоминал о том, что мечтает увидеть собственный портрет в исполнении юноши; располагался на подоконнике и долгое время мог смотреть на Минхо, пока тот писал очередной пейзаж. Иногда, когда работ для проверки оставалось совсем немного, Кристофер брал их с собой, где в уютной тишине, нарушаемой только шорохом карандаша или кисти, мог работать. Минхо не был против. Просто в такие моменты ему становилось не по себе и отчего-то глубоко внутри нарастало волнение. В голове роились мысли о том, достаточно ли хорошо он рисует, как выглядит и что должен сделать, чтобы впечатлить старшего. Как глупо и наивно, словно Минхо нужны были подтверждения симпатии. Но на самом деле, Ли правда порой сомневался, действительно ли Кристофер испытывает к нему романтический интерес, или же это был минутный порыв, спутанный с дружескими чувствами. Ведь если так, то Бану не останется ничего, кроме как бросить младшего и попросить держаться подальше. А вот Минхо так и останется с этой любовью, которую так долго сдерживал и которую могут так скоропостижно и жестоко отвергнуть. Но тем не менее, такие мысли загонялись в самый дальний ящик, ведь некоторые поступки со стороны старшего заставляли забыть о столь глупых предположениях. Минхо не видел мантию Сынмина с тех самых пор, как на его плечи так правильно и мягко уложилась другая. Он не спрашивал Кристофера, даже не думал об этом, просто тайно радовался, ведь ему не стоило оправдываться перед Кимом (который, между прочим, пусть и не просил ничего за мантию, но парочку золотых в благодарность все-таки получил). А Кристофер улыбался каждый раз, когда видел на юноше свою вещь. Старший не целовал Минхо больше, только иногда касался тыльной стороны его ладони своей рукой и нежно проводил по бархатной коже; выводил на ней круги подушечками пальцев, после чего одергивал себя и улыбался удовлетворенно. Но Ли хотелось до сжатых зубов и тряски в руках, хотелось почувствовать чужие губы на своих. Так что спустя несколько попыток и долгое ожидание Минхо теряет терпение, после чего решается и делает первый шаг, целуя Бана. Глубоко и влажно, так, что становится жарко, а в груди сердце заходится в бешеном ритме. Все чувствуется настолько правильно, словно они вдвоем были созданы для этого момента. Младший отрывается первый, загнанно дыша и понимая, что Бан прикасается к нему в самых интимных местах. — Я все ждал, когда это произойдет, — только изрекает старший и расплывается в довольной улыбке. Минхо не придает этому значения, посчитав, что Кристофер — это Кристофер, и иногда ход его мыслей понять очень сложно. В тот момент он не испытывал ничего, кроме радости, что окрыляла его, заставляя витать в облаках. Кристофер оставался самим собой, словно ничего не изменилось. Он все также проводил много времени с друзьями, пропадал на тренировках и занимался химией. Был немногословен, когда дело касалось его персоны, но стоило лишь только спросить, как он охотно отвечал на все вопросы. Бан не настаивал и не напрягал, так что Минхо в целом все устраивало. И юноша не знал, как назвать эти взаимоотношения, но уж точно не дружескими. Учебные будни захватили Минхо полностью, так что он, к сожалению, забыл о многих значимых вещах, которые действительно имели весомое значение. Многие вопросы так и остались где-то позади, но они все еще сыграют роль, и их ответ будет ошеломляющим, если не меняющим все происходящее в корни. Ведь юноша так сильно переживал о том, как ему стоит себя вести и что предпринимать, словно его подменили, оставив только более чувствительную и эмоциональную версию самого себя. Но даже так, Минхо не давал себе слабину и не показывал внешне изменения в собственном восприятии действительного. Он все еще ходит на занятия, примерно учится и всегда выполняет все задания на высший балл; проводит время с Джисоном и пусть не показывает этого внешне, но с радостью всегда внимательно слушает его. Минхо в тайне мечтает о прикосновениях Чана, встречает взгляды его друзей и даже может перекинуться несколькими фразами с ними. Все одновременно изменилось и осталось прежним. Минхо заканчивает решать одно из уравнений, после чего поднимает взгляд, окидывая им аудиторию: вот Сынмин, расположившись подле Феликса, усердно пишет что-то в тетради, после чего терпеливо объясняет написанное соседу; не так далеко расположился Джисон, который не обладал страстью к точным наукам, так что сейчас наверняка расписывал края тетради несуразными рисунками. Минхо чувствует внезапный порыв сделать небольшой набросок, так что не сдерживает себя. Он изучает взглядом его позу — подпертый ладонью подбородок, расслабленная поза, сжатый карандаш в руке, а глаза устремлены в одну точку. Ли быстро проводит линии на листе, которые спустя мгновение превращаются в рисунок, на котором так отчетливо читается лучший друг. До этого юноша не так часто делал наброски, ведь это было достаточно проблематично для человека, который ни разу не обучался профессионально. Стоило дождаться подходящего момента, выбрать позу натуры и действовать быстро, пока та не сменила ее. И тем не менее, Минхо смотрит на получившееся и понимает, что ему нравится результат. Он видит ошибки в строении и запоминает их, чтобы в дальнейшем исправиться. Но возможно, нет, скорее наверняка, стоит больше заниматься набросками, чтобы улучшать навыки. Минхо оглядывается, проверяя, не увидел ли никто его манипуляции, после чего прячет клочок бумаги в листах тетради, чтобы после спрятать его в комнате. Но понимает, что один человек все же заметил движения с его стороны. Кристофер улыбнулся краем губ, после чего сразу же спрятал улыбку в ладони и вновь приступил к бумажной работе. Минхо кажется, что от этого пятикурсника ничего невозможно скрыть. И он пока не разобрался, как относиться к этому.

***

— Покажешь, что рисовал? Кристофер как всегда удобно расположился на подоконнике, сложив ноги и облокотившись спиной о витраж. Расслабленный, после занятий и индивидуальных, он выглядел очаровательно по мнению Минхо. Чуть уставший, в грубом форменном свитере, заправленном в брюки (в пансионе каждый студент имеет несколько вариантов формы, которая сменялась в зависимости от сезона или же в некоторых исключениях от предпочтений студента. Так, например, вместо пиджака некоторые предпочитали надевать жилетку или же пуловер. Зимой же рубашки сменялись более теплой одеждой), и растрепанными волосами. Минхо отворачивается к мольберту. — Ничего особенного, всего лишь набросок. Кристофер улыбается уголком губ, после чего прикусывает нижнюю. Он спрыгивает с подоконника, и Минхо удается только краем глаза наблюдать за его движениями. Юноша чувствует себя так, словно вокруг него кружит хищник, сдерживает улыбку, совершенно точно отталкивая эти мысли. Кристофер слишком прекрасный, чтобы подбирать столь грубое сравнение. — А я бы хотел взглянуть, думаю, у тебя хорошо получилось. Минхо только качает головой, потому что видит, как глаза Бана преображаются, приобретая странный блеск, которому сложно отказать. Словно просящий о чем-то кот, и младший теперь уж точно не может отказать. Он делает вздох, откладывая кисть в сторону, после чего вытирает руки о клочок ткани (не желая оставлять на вещах следы от краски). Проходит в угол комнаты и достает из сумки тетрадь с конспектами, где среди листов спрятался заветный. Думает еще несколько секунд, после чего передает набросок пятикурснику. — Это очень красиво, Минхо. Ли кивает, пусть и чувствует, как прежняя тревога и вовсе отступает. Ведь голос Бана звучит убедительно и восхищенно, словно работы младшего действительно могут сравниться и выйти на уровень с мировыми художниками. Это льстит, но и одновременно заставляет желать работать больше, чтобы вновь услышать этот восхищенный голос и чувствовать нежный взгляд. — Придешь в четверг? — интересуется Минхо, когда в его голове зарождается идея. — Раз ты просишь, — улыбается в ответ старший и подходит ближе, оборачивая руки вокруг талии юноши, — зачем? — Буду исполнять твою просьбу.