Сашка

Как уже говорилось ранее домики Меньшиковых и Крапивиных были абсолютно одинаковыми, единственным отличием было лишь то, что во дворе у Крапивиных росли деревья граната, а у Меньшиковых — тюльпанные деревья с сочными, лимонного цвета, бутонами. Аня приоткрыла калитку и прошла во двор. Абсолютная тишина стоящая здесь, лишь изредка нарушалась шуршанием листьев деревьев. Аня заправила за уши выбившиеся из хвоста пряди волос и прошла к веранде. Около самой двери блаженно растянулся серый британский кот. Аня точно определила его породу, потому что именно такое чудо ждало её дома в Ростове, а если быть точнее, то дома у бабушки. Аня улыбнулась при мысли о том, что старый разбойник уже наверняка успел получить нагоняй за любовь кататься на шторах и царапать обои в самых видных местах. Услышав шум, кот приоткрыл глаза, потянулся и вяло мяукнул. Аня присела на корточки и осторожно поднесла к нему руку, кончиками пальцев дотрагиваясь до мягкой шерстки. Кот недовольно встряхнулся и попытался ухватить Аню за палец, но она вовремя отдёрнула руку. — Ух-ты, злюка какая! Не хочешь гладиться — ну и не надо! Аня встала. Кот ещё несколько раз протяжно мяукнул, потянулся и поплелся с веранды, точно понимая, что спокойно поспать ему здесь уже не удастся. Аня постучала в дверь. — Кто там? — Оля выглянула из-за дома. Она держала в руках несколько пластмассовых мисок, которые уже были чем-то испачканы. — О, а ты здесь! А я вот к вам пришла, пригласить на шашлык, — Аня блаженно закатила глаза, представляя себе свежее, только что снятое с решетки, жареное мясо. — А, понятно. А мы вот тоже собрались шашлык жарить, папа хотел чтобы я к вам сходила и в гости позвала. Странное совпадение, правда? Оля рассматривала вымазанные соусом миски и смахнула муху, усевшуюся на плечо. Аня прислонилась спиной к двери и скрестила руки на груди. Большей многословности она от подруги не ожидала. В моменты « Великого застоя» или «полного конца всему» (Оля постоянно придумывала новые названия для своей депрессии) она становилась абсолютно невыносимым нытиком. Любая неудача могла вогнать Олю на эту колею, с которой она начинала скатываться как снежный ком, попутно цепляя себе все новые и новые переживания абсолютно любого характера. — Я же толстая да? — застенчиво спросила Оля и вздрогнула от того, что кот, уже выспавшийся и ищущий приключений, прошелся хвостом по ее ноге. — С чего ты взяла? — Ну, я… да, я толстая, поэтому он бросил меня, — Оля сказала это настолько твердо, что Аня даже не решилась ей возразить и продолжала слушать. Оля поставила миски на траву и поправила волосы. Сейчас она была похожа на депутата, который вышел на сцену ради представления своей предвыборной кампании. — Ну так вот, — Оля сцепила руки в замок. — Я тут подумала, что все мои проблемы с Максом исходят из лишнего веса. Я считаю, что теперь мне нужно обязательно похудеть и тогда все точно будет хорошо. Он вернется ко мне и обязательно попросит прощения… Возможно, даже на коленях, я представляю себе его речь примерно так: «Оля, я понимаю, что совершил тогда большую глупость. И больше никогда никогда тебя не брошу. Ты самая лучшая девушка на планете. Очень умная, скромная, любимая…» Аня с силой шлепнула себя рукой по лбу. «Фейс палм», модное в их классе нынче словечко, было здесь как нельзя кстати. Она увидела, как кот, пристроившийся около мисок, поднял правую лапу и приступил, казалось, к священному ритуалу всех котов и кошек мира — вылизыванию шерстки. Аня смущенно отвела взгляд. Он хоть и кот, но личные границы есть у каждого. Очевидно, ей бы не хотелось, чтобы кто-нибудь подглядывал за ней, когда она находилась в душе. — Я надеюсь, что всё так и будет. Ты понимаешь меня? — Да, да! Я все понимаю. Только вот, есть одна загвоздка. А что если Макс не захочет этого делать? Ну, то есть он уже теоретически тебе все сказал в этом письме и глупо было бы после такого возвращаться к началу. Даже к стройным. Аня ужаснулась, при мысли о том, что глупость сейчас сморозила именно она. Этот священный мир, который Оля выстраивала для себя, возможно, с того самого момента как прочитала последнее слово злосчастного сообщения, рухнул в её слабой и надорванной душе. Она посмотрела на Аню глазами куклы Барби. Да, именно глазами Барби, такими же пластиковыми и безжизненными. Только в отличие от Барби Оля была живым человеком и помимо отстраненности и безжизненности в них было что-то ещё, выжигающее ее изнутри. Это была злость. Самая настоящая бешеная злость. На Аню, Макса, родителей, да на того же самого кота. Злость. Злость на весь мир. Оля вскипела. Она рывком схватила миски и специально громко, насколько ей позволила резиновая подошва сандалий, протопала по веранде к двери. Уже скрывшись в душном полумраке прихожей, она вдруг выпалила: — Я думала, ты поддержишь меня, попытаешься хоть как-то успокоить, а ты всего навсего законченная пофигистка. Тебе вообще наплевать на меня и мою жизнь. Вам всем наплевать! Дверь с грохотом захлопнулась.