Принесите мне голову Энн Чейз!

Страх — это глубочайшая бездна, в которой гибнут люди и народы. Чем дальше в лес уносили Энн долгие конские ноги, тем больше она чувствовала как канула в ней. Всеобъемлющая тень неизвестности затянула покрывалом чащобу, меж многочисленными стволами которой они, подхватываемые буйным ветром, лавировали, не сбавляя скорости. Рысак гнал во весь опор, лоснился потом и затравленно пыхтел, и лишь острые шпоры подстегивали его гнать дальше. Холодными каплями обдавал ливень, проникая сквозь одежду, заставляя ежиться от заледенения. А затекшие в тугих веревках конечности ужасно саднили и, верно, покрылись широкими красными полосами. Они остановились где-то посреди сумрака. Сквозь непроглядную темень начал прорезаться тусклый свет зажженной керосиновой лампы, который в свою очередь осветил тут же расставленную палатку. Сеймур бесцеремонно закинул свою пленницу внутрь и сам уселся подле. Под закрывавшим их от дождя тентом довлела удушливая атмосфера отвращения, страха и ненависти. — Переждем дождь и поедем дальше, — согнув кусок бумаги, Лоренсо насыпал в него немного табаку. Завязывая кисет зубами левой рукой, правой он ловко свертывал сигарету, при этом согнув ее, чтобы заслонить курево от ветра, бьющегося в входные плащи палатки. Прогорклый дым наполнил и без того спертый духотой воздух. — Куда? — закашлявшись, буркнула Энн и уткнулась носом в плечо лишь бы не нюхать гадостный табак. — В мой другой лагерь, — осторожно сквозь сжатые зубы процедил Сеймур; не то это раздражение взыграло в нем, не то он боялся сболтнуть лишнего. — А я-то тебе зачем? Мужчина задумчиво почесал одной рукой затылок, другой ударил по сигарете, стряхивая пепел. Его долгое молчание заставило девушку сделать определенный вывод — он и сам не знал. — Когда все поутихнет, я, может, сдам тебя Пинкертонам и получу золото, — наконец выдал он как ни в чем не бывало. Девушка лишь сильнее заерзала на месте, распираемая злобой. — Ты не получишь ничего кроме пули меж глаз от Артура. Благодари Бога, что его здесь нет. Но он придет, и ты заплатишь, — змеей зашипела та. Вымокшие волосы запутались и приклеились ей ко лбу, и по щекам и носу ее стекали капли. — Вряд ли он вернется за тобой, — скривил он лицо в величественной манере, отчего у Энн только приступила тошнота к горлу. — К тому же, из такой заварушки он может и не вышел живым. И все-таки Энн осознавала, что риск оказаться правдой в этих словах есть. Нет, несомненно, она верила в Артура, в его бескорыстность и удачу, но семя сомнения уже пустило корни в ее груди. Все силы как по ветру развеялись, и ей не оставалось ничего большего, кроме как зарыться носом в собственные колени, сильно зажмурить глаза и поджать губы, сдерживая рыдания. Личность есть боль. Героическая борьба за реализацию личности болезненна. Можно избежать боли, отказавшись от личности. И человек слишком часто это делает. Так Энн отказалась от принятия истинной себя, чтобы идти дальше. И это помогало. Но не сейчас. Не сейчас, когда вся ее жалкая ложь вот так просто изобличается по воле случая. Не сейчас, когда человек, ставший для нее глубоко въевшейся привычкой, давший надежду на покой и защищенность пропал, унося все добро с собой, после чего она остается наедине с собой и со своими бесами. Не сейчас, когда грудь, пустую, распростертую и опустошенную не щемит ничего боле кроме страха. — Я не стану утешать тебя, говорить, что все будет хорошо, — Сеймур, озадаченный вдруг наступившей тишиной, выкинул бычок и подсел к девушке под бок. — Скажу лишь что нужно наслаждаться тем, что есть, — намекал он ей на свою «благосклонность». Он сначала как-то неловко приобнял ее за плечи, отчего Энн вся вздернулась, словно ударилась током, и заерзала на месте. Сильная рука прижимала отнюдь не робко. — Можешь оказать мне хотя бы одну услугу? Прекрати трогать меня, — взвизгнула Энн, когда почувствовала чужие пальцы на своем бедре. — Боюсь, что нет. Он голодно облизнулся и отскочил в сторону. Только Энн облегченно выдохнула как вдруг перед ней вновь материализовался ненавистный силуэт. Сеймур под протестующий возглас девушки притянул ее к себе за бедра и, нависнув сверху, наклонился к ней и прошептал в самое ухо: — Не стану развязывать — так даже сексуальнее, — она почувствовала его жесткую щетину у себя на щеке и омерзительное влажное дыхание. — Врать не буду: выбора у тебя особо нет. Либо наслаждайся, либо терпи. Старый добрый друг — страх вновь пригласил ее в свои крепкие объятия. А он, как известно, является рычагом управления человеком. Наверное, именно он заставил Энн даже больше на инстинктивном уровне, нежели чем на осознанном, ударить насильника прямиком промеж ног, отчего тот, сразу же отшатнувшись, схватился за ушибленное место и недобро захохотал. Правда, долгосрочного эффекта это не возымело — Сеймур, тут же опомнившись, схватил девушку по рукам и ногам, сел ей на бедра и с кривой гадкой ухмылкой принялся стягивать с нее одежду. Рубашка, джинсы, белье — все полетело в сторону. Слюнявая дорожка поцелуев прошлась по ней от груди до паха, в то время как чужие пальцы больно сминали кожу, оставляя за собой скорые синяки. И тут Энн, кажется, совсем пропала в той бездне; она заплакала навзрыд, коровьими слезами. Подобное уже происходило с ней не в первый раз, однако до этого ей всегда удавалось выпутаться из подобной ситуации. Но сейчас «подобная ситуация» казалось более чем неизбежной и неотвратимой. Раньше она не тешила себя надеждой на чужую помощь, считала себя сильной и уверенной. Но когда появился Артур, нужда в этих чувствах пропала. И когда он пропал, они не вернулись. Оттого и лились слезы ручьем, оттого и силы бороться пропали. Чужой язык выписывал узоры у нее на коже, оставляя липкий мокрый слой. Сдавленные запястья, заведенные за голову онемели. Она больше не сопротивлялась. Она не сильная. И не смелая. Слабая. — Вот так. Молодец, — замурлыкал подлец и принялся стягивать с себя штаны. Звон расстегиваемого ремня оповещал: начинается. — Больно не будет. Только очень приятно. Энн зажмурила глаза и сжала кулаки. Однажды ее удача должна была закончиться. И всё-таки уж лучше так, чем умереть в муках. Но вдруг руки перестали ее держать. Появилось приятное чувство лёгкости, будто до этого ее кто-то придавил тяжёлыми коробками, а сейчас их убрали. Она с опаской открыла глаза, стёрла стоявшие в них слезы и осмотрелась по сторонам. Никого. И появились звуки, словно до этого она находилась глубоко под землей. Чавк, стук, стоны. Выстрел. Ещё один. Еще. Четвертый, пятый, шестой. Щелчок. И с каждым Энн лишь больше вздрагивала, а слезы как по команде пуще прежнего брызнули градом из ее глаз, подобно ливню на улице. Она слышит как захлюпали плащи палатки, как в нее вошла сырость, грязь и кровь. Табак. Запястья и лодыжки задвигались, почувствовав вернувшуюся в конечности кровь. Сквозь мыльную пелену она разглядела любимую шляпу. И ей стало стыдно — она потеряла ее где-то на пути. Что-то мокрое подняло, сжало в своих крепких руках. А Энн просто схватилась за это что-то мокрое в ответ. — Энн! — вывел ее из транса хриплый голос. Лицо обхватили чужие большие холодные ладони. — Он тебе что-нибудь сделал? Это был Артур. Очень взволнованный и трепетный Артур. В его глазах читался не меньший страх, чем в глазах Энн, и от этого зрелища у нее снова начало закипать в груди то чувство, заполняющее пустоту в ней. — Н… Г-н… — захлебывалась всхлипами та, дергано качая головой из стороны в сторону. Он безумно хотел поцеловать эти опухшие красные губы, но ещё больше ему хотелось воскресить того ублюдка и нашпиговать его новой дозой свинца. Артур вновь прижал ее к себе, зарылся носом ей в макушку, вдыхая запах ее волос, гладил по ним и шептал что-то успокаивающее. А она вжималась в ответ так сильно, как могла. Ее тонкие пальцы отчаянно держались за его куртку, слабо оттягивая на себя. Слезы все ещё лились по перепуганному лицу девушки, но теперь они мочили рубашку Артуру, и он, кажется, был совсем не против. Посидев так недолго, они поспешили наружу. Энн быстро натянула на себя отсырелую одежду и под руку вышла с Артуром на улицу. Морган тут же снял с себя шляпу и надел ее на голову спутницы, скрывая ту, и без того всю вымокшую, от дождя. В непроницаемой мгле нечетко был виден мужской силуэт сложившийся пополам, и волочил он за собой растерзанный труп. Она сразу же узнала в нем Сеймура, как бы ни было это сложным, когда его лицо представляло собой одну сплошную кашу. От такой картины девушку аж передернуло и она еще плотнее вжалась в обнимающие ее руки. — Поехали, Джон, — разнесся гулкий бас по затопленному лесу. «Дьявола изгоняют огнем» — засматриваясь на безымянные массы гниения, теперь пригодные только для репного навоза, с особым значением подумала про себя Энн, не без посторонней помощи усаживаясь вперед на скользкого гнедого жеребца, который, как бы понимая ситуацию, послушно и даже как-то сочувствующе фыркал и пригибался. Кони в предвкушении дороги начали бить копытом, взрывая слякотный грунт, и из носа у них валил горячий пар. Под писклявый скрип седла Артур уселся позади девушки, и та, не мешкая, развернулась к нему лицом, утыкаясь им в его грудь. Ее бессильные руки обвили его под курткой вокруг талии, влеча прижаться ближе. Его распирали эмоции и казалось, еще чуть чуть, и плотина его самообладания рухнет ко всем чертям. Даже удивлению нашлось место в его сердце — он поражался фактом, что какая-то девчушка заставляла его слепо следовать за ней без слов и просьб. Все-таки верно, что наибольшую власть над мужчиной имеет женщина, которая, не отдаваясь ему, способна заставить его поверить, что он любим. Наверно, и патент на открытие огня принадлежит именно женщине. Он жадно стискивал ее свободной рукой поперек спины, гладил ее, целовал в макушку и просто наслаждался ее теплом. Энн дрожала, как дрожит огонёк зажжённой свечи, разносимый по ветру. Он весь вымок до нитки, но это — последнее, что его сейчас волновало. Под тяжелый перегляд Артур и Джон наконец добрались до их нового лагеря. Почувствовав прекращение тряски, Энн тут же отлипла от всадника и стала тереть сонные опухшие глаза кулаками. Она огляделась вокруг и растерянно зашептала севшим от криков голосом: — Где мы? — Бивер-Холлоу. Мы с Чарльзом нашли это место пару дней назад. Он очень бережно, как бы боясь навредить, спустил ее на землю и повел к своей палатке, где усадил на койку и, присев перед ней на корточки, взял ее руки в свои и осторожно спросил: — Тебе нужно что-нибудь? Я могу принести воды или… Энн, видя эти беспокойные глаза, сама невольно хотела начать его успокаивать, но, к счастью или сожалению, сил у нее не было даже на то, чтобы посочувствовать самой себе. Она лишь патетично покачала головой, и тогда Артур поднялся на ноги, заторопившись, заговорив: — Тогда, я, наверное, оставлю теб… — Не уходи. Артур в момент перестал чувствовать собственные ноги и встал на месте, как вкопанный. Тонкие хватки пальцев вцепились в рукав его куртки, как тогда, той ночью. Вроде, маленькие слова, а значат так много. Она заставляет его чувствовать себя нужным и любимым. Она поддерживает все его пороки и недостатки, при этом восхищается. Она не покоряет его, а покоряется сама. Он не помнил как оказался вместе с ней на кровати, как сгреб ее в охапку, прижав к своему сердцу. Но он навсегда запомнил ее луговой аромат волос, в который, однако, едва уловимо вплетался едковатый запах табака, исходящий от него.