Птичьи голоса

Старик накрывал стол для незваных домочадцев. Саша только проснулся, ещё оставаясь в лёгкой полудрёме, слушал мерный скрип половых досок и редкий звон посуды. Следить за хлопотами хозяина дома было уютно, как в том самом приятном моменте прошлого, который всегда вспоминаешь с какой-то особенной щемящей теплотой в груди, хотя ничего особенно важного тогда и не случилось. Пахло гречневой кашей, свежей зеленью и копотью из печи. Если чуть сощурить глаза, чтобы картинка перед глазами размылась, на месте старика можно было представить Кулика. Как будто он был жив, и они оба снова занимались обычными хлопотами на заимке. Представшая перед глазами картинка оказалась настолько яркой, что Сашу затопило каким-то странным спокойствием и чувством безопасности, хотя в далёком прошлом пребывание в старом охотничьем домике вызывало в нём разве что досаду пополам с ужасом. Но Саша соврал бы, если бы сказал, что ему совсем ничего не понравилось в том лесу. Запоминается ведь только хорошее. И вот похожие на этот моменты тоже были, и при воспоминании так же отдавались в груди теплом. Будто все тревоги остались позади, и ему больше не о чем тревожиться, и этот момент на кухне, где он лежит, разглядывая трещинки в половых досках, Федя неторопливо раскладывает по тарелкам горячее варево, за окном щебечут птицы, и больше никого нет, — никогда не закончится. Ему больше никогда не придётся чего-то бояться и пытаться что-то решить. Несмотря на всю обыденность и привычность момента, все эти звуки и запахи казались какими-то ненастоящими. И не потому, что вместо деда он нафантазировал себе живого Федю. Сам момент был зыбок и не мог длиться вечно по совершенно объективным причинам. Вот сейчас он моргнёт, и иллюзия покоя исчезнет. Он зажмурил слезившиеся от напряжения глаза, а когда открыл, в дом громко споря, уже заходили его горе-попутчики. Саша мученически вздохнул и отвернулся. — Спящее чудище проснулось. Вставай, принцесса. Ты всё проспал, — неласково приветствовала его Настя. — Опять гречка? Серьёзно? — возмутился Кирилл, уже гремя ложкой. — О! Проснулся? Саш, ты как? Поешь с нами? — спросил Женёк. — Я тебе свою порцию отдам. Пока её мажор не сожрал. Тело всё ещё слабо ломило после лихорадки. Два дня Саша провалялся с температурой и с постели не вставал. Он и просыпался только, когда его будил Кирилл, которого он сам потревожил своими криками. Женя тут же принимался поить его тёплым чаем и давал таблетки от жара. Эта болезнь его вымотала сильнее кошмаров Кикиморы, которые сделались ещё более вязкими и мучительными. Как будто само место вытягивало из него силы. — Пей, давай. Вот так. Поднимись, я подушку взобью, — шептал в темноте Женёк, чтобы не разбудить остальных. — Спасибо, — беззвучно, одними губами, но всё равно понятно, поблагодарил Саша. — Это всё деда Елисеич с Настей. Он целую кастрюлю этого чая на травках наварил, когда мы тебя домой принесли. И ягода тоже из его запасов. А Настя позволила свою аптечку разграбить. «Почему ты так добр ко мне?» — едва разборчиво из-за темноты написал в блокноте Саша, потому что именно Женя поил его этим приготовленным запасом питья и лекарств, именно он успокаивал Сашу, когда тот просыпался с бешено колотящимся сердцем, всё ещё думая, что находится в кошмаре. — Я не добр, — смущённо отвечал он. — Чо ты начал… Просто стараюсь оставаться человеком. Может, Женёк и вправду был просто хорошим человеком, но то, как заботился о нём во время болезни этот, по сути, чужой почти незнакомый ему парень, давало понять, что его девушка Вика, ради которой он закрутил отвратительную интрижку, чтобы освободить для неё место в кордебалете, Сашу только терпела. Когда он проходил реабилитацию после потери голоса, она ни разу не предложила ему даже воды, не гладила по спине, чтобы успокоить. Просто отворачивалась на другой бок и велела идти спать на кухню, потому что ей завтра рано вставать на репетицию. Это вызывало какую-то детскую обиду. Как будто мама отругала ни за что. Если едва знакомый человек заботился о нём больше, чем любимая девушка, то была ли у него вообще любимая девушка? Постепенно успокаиваясь в объятиях Жени, к Саше пришло запоздалое понимание, насколько хорошо к нему относился Федя. Нет, он и раньше слышал от друга, что за его голос тот восхищался им чуть ли не как ангелом, был ему настоящим другом, жестоко поплатившись за это потом. Саша знал об этом, но вот по-настоящему начинал понимать только теперь. — Что с тобой? — обеспокоенно спросил Женя. — Температура снова поднялась? Он нагнулся, чтобы потрогать губами лоб, и Сашу окончательно затопило нежностью. Он был слишком переполнен бушевавшими эмоциями, почти на грани между тем, чтобы расплакаться, как ребёнок и кинуться в объятия. Чтобы хоть немного выразить благодарность за эту необходимую заботу, прежде чем Женёк успел отстраниться, он придержал его за шею, и поцеловал. Ничего серьёзного. Саша просто прижимался своими пересохшими губами к его, чувствуя их тепло и мягкость. Крепче обнял, обвивая руками шею и плечи. Наверное, будь он в себе, то никогда не решился бы на такое. Но лихорадочный жар не давал мыслить логически. Ему отчаянно нужен был этот простой горячечный поцелуй, как утопающему воздух. А теперь приходило осознание, что о нём подумают, и чем могут на это ответить. Сам бы Саша на месте Женька как минимум больше не стал к нему приближаться. Наверное, это был бы не самый худший исход. Но и такая перемена после проявленной заботы, казалась почти смертельной. — Ты это, ну, ничего такой, — сбивчиво заговорил Женёк, когда отстранился. — Но я, как бы, не совсем по мальчикам… Саша беззвучно засмеялся сквозь слёзы, отворачиваясь на бок, спиной к Женьку. Он был слишком измучен кошмарами и этой болезнью, чтобы суметь сдержать свою сопливую истерику. — Эй-эй. Всё нормально, не думай. Целуешься ты классно, — встревоженный его состоянием Женёк забрался к нему под одеялом и крепко обнял. — Всё хорошо будет, — зашептал он, целуя в горящий болезненным жаром висок. — Когда всё закончится, может, попробуем, ну типа встречаться, но… Я пока вообще не могу. Понимаешь? — Пока я такой, — самому себе проговорил он, думая, что Саша уснул. Этот момент совершенно точно не был сновидением, потому что Саше уже давно не снилось таких хороших снов, даже в рамках исключения. Подниматься и завтракать вместе со всеми за столом не хотелось, хотя ни причин, ни желания и дальше отлёживаться в пропитавшейся собственным потом постели, не было. Саша думал, что все кроме Жени будут злы на него из-за болезни, которая не позволила им уехать из Топей, если бы Кирилл довольно резко не развеял его опасения, сообщив, что он бы уехал отсюда, даже если бы Саша подох. Но с тех пор, как назло, не проезжало ни одного автобуса, да ещё довольно загадочно исчезла Наташа. Об этом Саша и узнал в то сонное утро за завтраком. — Я до сих пор не понимаю, куда она могла деться, — рассказывал Кирилл краткую версию для пропустившего всё Саши. — Мы уже возвращались, но она увидела какой-то дом-залупу и полетела к нему, как на распродажу. Хотела что-то проверить. Сказала, — «я только на минутку», — жеманно передразнил Кирилл, — но я там полчаса проторчал, пока комары не начали жрать. Пошёл искать её. Мало ли. Может, там пол провалился или какая-нибудь бродячая псина набросилась. Но там ничего такого не было. Просто школа какая-то стрёмная. Парты-кабинеты… всё каким-то говнищем завалено. Наташки нигде. Я даже думал, что она через окно выскочила, но там всё заколочено насмерть. — Сюда она тоже не возвращалась, — дополнил Женёк. — Её каменюка, вон, до сих пор двери подпирает. — Мы её вчера весь день искали, — поморщила носик Настя, даже не скрывая, настолько она не в восторге от этого занятия. — Местные нас ненавидят. Как позже Саша узнал, не все местные сторонились приезжих. Максим Кольцов, тот самый парень, что встретился им тогда по дороге из старого монастыря, работавший журналистом в местной захудалой газете, которую активно скупали для уличных туалетов, очень активно принимал участие в поисках. Таскал их везде за собой, по самым злачным местам, где Наташу мог удерживать какой-нибудь беглый зек или маньяк, которого всё никак не могла поймать милиция, то есть, конечно же полиция, но все эти заброшки и лесные логова пустовали. Наташи и след простыл. Признаться откровенно, исчезновение иностранки Сашу совершенно не тронуло. Кроме того, что она родилась в СССР и до сих пор жила в штатах, он почти ничего о ней не знал. Наташа не ехала с ними в поезде, и он не мог вспомнить, видел ли её в автобусе. Скорее даже наоборот, он совершенно точно не видел её среди пассажиров. Саша бы запомнил такие медно-рыжие волосы, даже не смотря на невзрачно заплетённую косичку и серую толстовку их хозяйки. Наташа как будто появилась на том пляже сразу после аварии, когда они ещё не очнулись. У неё не было с собой никаких вещей, кроме булыжника, который она подобрала там же. Может, она на самом деле была шпионкой? *** Когда Саша окончательно выздоровел, занемог Кирилл. Он болел иначе. Его не мучили кошмары и чудовищная слабость. Он всего один вечер провалялся с лёгкой температурой и ныл, что ни Женёк, ни Настя не гладят его по голове и не тискают, как Сашу, хотя и ему приносили питьё, и Настя делилась остатками своей походной аптечкой. А уже на следующий день Кирилл возобновил поиски иностранки. Зачем она ему сдалась? — задавался вопросом Саша. Даже принимая в расчет, что зная язык, Кирилл общался с ней больше остальных и успел узнать её чуть лучше, его стремление найти Наташу, выглядело не как беспокойство за пропавшую подругу, а — игра, развлечение, чтобы убить время и не загоняться. А остальные просто поддержали эту игру, соглашаясь с правилами. Игра продолжалась, набирая новые обороты абсурда. Настя и Кирилл при поддержке журналиста, отправились к капитану Козлову, чтобы тот, как представитель закона, оказал своё посильное содействие — принял заявление о пропаже, и сделал вот это всё, что должен был сделать для отчётности. Ведь прошло уже три дня с момента пропажи. Откуда-то журналист точно знал, где находится дом местного участкового, которого самим оказалось найти также непросто, как Наташу. Женька с Сашой Кирилл отправил обследовать окраину деревни на востоке, где кроме бесхозного вагончика в окружении номинальной ограды, ничего не было, но нужно было проверить снова, потому что уж больно обжитой та выглядела. Для проформы они покричали, позвали, но никто из вагончика так и не вышел. В круг заходить не стали, хотя Женёк и порывался, но Саша в каком-то первобытном страхе вцепился в его куртку и покачал головой. — Может там дальше в лесу что-то есть, — не унимался Женёк, вглядываясь в чащу леса. — Я ещё поброжу, ты возвращайся, а то снова заболеешь. Отдыхай, я не буду далеко забираться. С неохотой Саша поплёлся обратно, отчасти благодарный Женьку за это послабление, хотя совсем не устал. Просто этими бесполезными поисками они только зря тратили время, которого оставалось всё меньше. Должно было что-то случиться. Саша не знал что, но горло всё крепче сжимала невидимая лапа грядущей беды. Они что-то упускали. Что-то значимое, и пропажа иностранки во всём этом была совсем не главной. Вернувшись к дому деда Елисеича, Саша невольно услышал разговор Кирилла и Насти из открытого настежь окна кухни. Они сидели за столом почти раздетыми. По крайней мере, выше подоконника, что мог разглядеть с улицы Саша. На Насте не было даже лифчика, только чокер стягивал шею, как собачий ошейник. Оба курили, и голоса их были приглушёнными и интимными, давая понять, чем они занимались вместо розысков, всего пару минут назад. — А ты оказывается не такая уж и недотрога, — заметил Кирилл. — В поезде перцовым баллончиком мне угрожала, а тут сама залезла. Не тяжело было прикидываться хорошей девочкой? — Не тяжело вместо золотого унитаза в уличный туалет срать? — довольно резко перевела стрелки Настя. — Или ты у нас без греха? Кирилл заливисто расхохотался. — Дык, я и не притворяюсь хорошим парнем. Пускай эти прогибаются, — кивнул он подбородком за окно, в сторону согнувшихся за вялой работой на своих участках стариков. — Значит, ты у нас совсем не рыцарь без страха и упрёка, который бескорыстно ринулся спасать загадочную красотку? — наигранно поразилась Настя. — Какая неожиданность. Саша тихо прокрался к дому и сел под окном, привалившись к тёплым брёвнам. Рядом обнаружилась дыра в подпол. Если бы он мог превратиться в зайца, то прошмыгнул бы туда и выскочил в доме, напугав эту сладкую парочку до одури. Саша чуть улыбнулся и, сунув в рот травинку, уставился на воробья, скачущего по штакетинам забора. Хоть как-то обозначать своё присутствие совершенно не хотелось, и он продолжил подслушивать разговор уже намеренно, больше из праздного любопытства, чем на самом деле рассчитывая узнать что-то важное. — Зачем тогда ищешь эту иностранку? Запал, что ли? — Ревну-уешь? — тягуче протянул Кирилл. — Ревнуешь, Настюха. — Ревнуют к тем, кого любят, Кирюша, а у нас был только трах через резинку, — осадила она его. — У тебя наверняка таких Наташ было, как грязи, только зеленью пошурши. Зачем тебе эта иностранка? Без обид, но ты не похож на парня, который будет что-то делать просто так или… — Настя хмыкнула, — по доброте душевной. — Ну почему же? Я иногда жертвую в… какие-то фонды, — обиженно пробубнил Кирилл. — Какая тебе разница? Просто ищу. Интересно, куда она тут свалила. Может, тоже получится… — А мне кажется, ты просто тянешь время. Сам не хочешь уезжать. — Ну да, — невесело согласился Кирилл. — Пиздец как соскучился по золотому унитазу, но домой мне пока лучше не соваться. — Сбежал от кого-то, — догадалась Настя, постукивая коготками по столешнице. — Кто тебя преследует? Родня? Дружки? Бандиты какие-нибудь? — Тебе-то что? — Перешёл дорожку не тому человеку? — Ну, преследует меня один крендель с горящей жопой, — неохотно признался Кирилл. — После одного дела… — Дела? — Пиздеть не будешь? — Что было в Топях, останется в Топях, котик, — уверила Настя таким тоном, при котором ей ни в коем случае не стоило бы верить. — В общем, слушай, — тем не менее стал рассказывать Кирилл. — На меня месяц назад завели дело. Якобы, я пьяный и под кислотой сбил человека. Потом конечно доказали, что я был не при делах. Никого не сбивал. В крови ни одной промилле. Машина не моя. За рулём не я. Никакой девочки на дороге не было… В общем, из зала суда я вышел чистеньким. — Так уж и чистеньким? — Как ангел! Мой адвокат не даст соврать, детка. Всё было охуенно. Я отмечал… — И? — как на дознании, напомнила Настя, потому что Кирилл закуривал новую сигарету. — Если бы всё было так охуенно, ты бы здесь не оказался, да? — Ну, да. Через пару дней ко мне домой влетает хрен с огнемётами и начинает заливать про справедливость и правосудие. Я такую херню только в анимэ видел. Про девок в матросках… — Кирилл истерично рассмеялся, шмыгнув носом. — Он меня чуть в собственной тачке не спалил, прикинь? Его отвлёк кто-то. Не знаю, кто, но он появился чертовски вовремя. Я успел убежать из машины, прежде чем он её поджог. Я даже не знал, что тачка на самом деле может так загореться. Её на детальки расхреначило. Пуф! И всё. Если бы я был внутри, мне бы… я бы… — Умер? — услужливо подсказала Настя. — Ага. Все думают, что я умер. А я решил триумфально не воскресать. Пока этого ебанутого не посадят. Даже отцу не сказал… Друзей каких-то, чтобы прям прикрыли… не было. Так что пришлось валить из Питера. — Знатно же ты пересрался, — заулыбалась Настя, даже как будто злорадствуя. Саша снова задумался, слушая их разговор. Кирилл говорил, как обычно, разве что, чуть меньше отвлекался на свои неуместные шутки, но вот Настя. Только сейчас не видя её, Саша вдруг понял, что это совсем не её голос. Уж он-то разбирался в звучании и тональностях голосов. Когда они ехали в поезде и до аварии, она звучала звонко и бойко. Даже когда заговаривала размеренно, постепенно всё равно ускорялась и начинала частить. Ошибки быть не могло. Когда Саша подходил к дому, за столом с Кириллом определённо сидела Настя. И всё же сейчас он слышал не её. Голос был заметно более низким, тягучим и вязким. Да и сама манера её общения стала более злой и пренебрежительной. Как будто она была старше и увереннее, чтобы не торопясь озвучивать свои мысли. Даже Кирилл заметил перемену в их подруге, правда, списал её совсем на другое. Потому что даже, если бы Настя на самом деле притворялась весёлой простушкой, у неё не было бы нужды изменять собственный голос на несколько регистров. Это был совсем другой человек. А может и не человек вовсе. — А где ты средства взял, если сбежал в одной пижаме? — продолжала та, кто притворялась Настей. — На чём до Москвы из Питера добирался? Кирилл на секунду задумался. — Плохо помню уже. Вроде, когда этот хер с огнемётами ушёл, я вернулся домой. Там всё горело, к сейфу не пройти. Я взял бумажник со стола и куртку. До Москвы на попутках ехал… — И что, за один день добрался? — усомнилась Настя. — Ты ведь на мой пост в блоге в тот же день откликнулся. Даже странно, что ты был на меня подписан. Я же не постила нюдисы? Кирилл как-то странно захрипел, будто пытался унять боль. — Хватит меня путать! Я сначала приехал в Москву, а уже потом твой пост увидел. Я не к тебе, шалава, ехал вообще! — бахнул он ладонями по столу с какой-то детской обидой. — У меня там квартира была. Отцовская. Он туда девок своих водил, когда в столицу уезжал по делам… — Почему там не остался, богатенький Буратино? — в голосе Насти не было ни нотки испуга от его вспышки, всё ещё ленивое пренебрежение и совсем капля любопытства. — Да там… не знаю. Стрёмно там в одиночку сидеть, — голос Кирилла сделался задумчивым и серьёзным, без кривляний, тоже став мало похожим на его собственный. Саша мог бы назвать его — нормальным. — И хата на меня записана. Вдруг нашёл бы этот птичий мститель. Он бы убил меня. — Так зачем ты ищешь иностранку? — вернулась к началу Настя. — За-ачем ты ищешь иностранку?! — неожиданно резко и ядовито передразнил Кирилл, будто не был мгновение назад раздавлен воспоминаниями о нападении и своём бегстве, снова сведя всё к насмешке. — Тебе скажи, тоже захочется. *** — Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось? — спросил Женёк, когда они с Сашей брели по лесу, изображая поиски. — Раз, два, три, четыре… После третьего десятка Женьку надоело считать. — Надо же, какой я долгожитель, оказывается… Теперь ты спроси, — тронул он Сашу за локоть, на что он всплеснул руками — как? — Ну, мысленно. Думаешь, она понимает человечий язык? «Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось?» — подумал Саша, но куковавшая до этого без остановки пичуга, тут же замолкла, а вместо неё вдруг пронзительно прокричала совсем другая птица — не то выпь, не то коростель, настолько внезапно и нелепо, что Женёк засмеялся. — Ты же не веришь в эту ерунду? — заметив понурую физиономию Саши, спросил он, чуть смущённо, будто был в сговоре с кукушкой и она его подвела. Хотел бы Саша не верить. «Вы были в новой церкви?» — спросил он, меняя тему. — Я — нет. Кирилл с девчонками туда ходили. Кирилл расписывал, что там оклады у икон, как его грилзы. За ними ликов не видно… А ты хочешь туда сходить? «Да», — открыл он один из двух самых популярных листков блокнота. — Ну, пошли, — пожал плечами Женёк. — Я и сам хотел, но с этими дурацкими поисками совсем забыл. Даже странно… Церковь и впрямь сильно отличалась от старых развалин, где они были до этого. Старый храм уже давно стал обиталищем призраков, а этот… выглядел дорого. На самом деле Саша не хотел ни в какую церковь. Намного больше он хотел уехать отсюда и никогда больше не видеть этих людей. Ни Кирилла с Настей, ни Женька. Никого из этой мёртвой деревни. Новая церковь не была чудом, о котором рассказывала Настя в своём пёстро-беззаботном блоге. На что он надеялся? Когда они ехали сюда в поезде, Кирилл завёл разговор, какое чудо они там ищут. Настя сказала, что на самом деле сюда хотела поехать какая-то её подруга, но её страшная болезнь отступила, и повода ехать за исцелением больше не было. Но пока та морально готовилась к поездке, много всего успела рассказать про монастырь, дико заинтересовала, а Настя до одури любила всякие таинственные места. Вот и всё чудо, что ей требовалось. Чудо в том, чтобы увидеть настоящее чудо. Женёк говорил, что на самом деле хотел бы вернуться к семье, тепло рассказывал про своего деда, вспоминал маму. Но просто так вернуться почему-то не мог. — Я там накосячил немного. Ну, вернее, не я. Меня типа подставили, — сбивчиво объяснял он. — Ну и, если в том монастыре мне помогут, я смогу вернуться и буду как бы не при делах. Кирилл отмахнулся и сказал, что уже повидал всё, где только ни побывал, и на райских островах, и Европах, и на самых отвязных вечеринках. Ему просто скучно. Так и сказал, — скучно. Врал и не краснел. Чего хотела Наташа и исполнилась ли её мечта, прежде чем она пропала? Нужно было бежать отсюда, чтобы не сгинуть, как она или Настя, телом которой теперь управлял кто-то другой. Не валяться снова с температурой, как Кирилл, из которого добрый заботливый Женёк ночью пил кровь, думая, что его никто не видит. Как хорошо, что Саша не мог закричать, с головой выдав себя. Он ещё надеялся, что это был просто сон, очередной кошмар сонного паралича, но утром, когда брился перед зеркальцем, заметил на шее подживающие отметины от клыков, которые уж никак не выходило спутать с комариным укусом или случайной царапиной. После встречи с Шишиморой и Лешим, поверить в вампиров оказалось довольно легко. Это многое объясняло. В первую очередь, поэтому Женёк был так добр к нему. Это была не забота и не просто хорошее отношение, а вина, за выпитую у него в старом монастыре кровь. Вот зачем сюда приехал этот вампир, похожий на обычного студента. — Ты знаешь, я вроде крещёный, но не особенно верующий был, — заговорил чуть слышно Женёк, пока шла служба. — Кулич на Пасху ел… У нас в семье это как-то не заведено было. И в церкви… бывал, но так. Знаешь, как в музей. А тут… Наступил такой момент, что хватаешься за соломинку. Вот я и хватанул. Если здесь мне не помогут, то больше нигде. Церковь была полна старушек, среди которых они вдвоём сильно выбивались из толпы, отчего чувствовали себя довольно не уютно, почти чужаками. На возвышении стоял молодой батюшка, водянистым взглядом голубых глаз скользя над головами своей паствы. Отец Дионисий, как они узнали потом. Его голос волнами расплывался по залу, больше напоминая манеру читать стихи поэтов серебряного века, Мандельштама или Ахматову. Он часто делал долгие паузы, всматриваясь во что-то в пропитанном золотом воздухе, а «увидев», продолжал. Почему-то такая манера казалась удивительно уместной здесь. Саша открыл блокнот, где уже была заготовлена надпись: «Я знаю, что ты вампир». Он посмотрел на Женька, думая стоит ли ему показывать её. Здесь, на виду у всех, казалось безопасно. Но что он будет делать, когда они покинут храм? Что если Женёк захочет убрать свидетеля? Он всё ещё казался обычным парнем. Хорошим парнем. Почти как Федя, вспомнив о котором, каждый раз накатывала тоска. Но и Кикимора до поры до времени тоже казалась доброй и щедрой. Стоило признать, что Саша не особенно хорошо разбирался в людях. А когда начинал понимать, становилось уже поздно. Служба закончилась, а он так и не смог решиться. Да и что бы ему это дало? Он бы только выдал себя и, возможно, обрёк на гибель. Женёк подошёл к батюшке и сбивчиво заговорил, пытаясь донести, что ему нужно, а Саша решил подождать его на улице. С подворья, где занимались своими делами другие монахи, как раз отъезжало несколько дорогих автомобилей. В храме Саша не видел их владельцев. Постояв пару минут на солнцепёке, Саша решил вернуться обратно в деревню и не торопясь пошёл за старухами, думая, что если что, вампирёныш его догонит. Растянувшаяся толпа престарелых молельщиц, плелась впереди. Видеть их было немного спокойно, как будто идёшь не один. Саша приметил среди них старушку, тащившую за собой девочку лет семи. Странно, но до сих пор Саша не видел здесь ни одного ребёнка. Даже подростка. Может, на лето к бабушке привёз кто. Девочка оглянулась, показав худое заострённое лицо так похожее на одну из ипостасей Шишиморы. От секундного узнавания Саша испуганно замер, но девочку закрыли фигуры других старух и морок пропал. *** Женёк его так и не догнал, и до самой деревни Саша брёл в одиночестве. Насти дома не оказалось, а Кирилл сидел на крыльце и сёрбал чай из железной кружки, листая большим пальцем что-то в своём золотом айфоне. — Чо, один? Где Женька потерял? Саша покачал головой. Нужно было серьёзно поговорить с Кириллом, предупредить об опасности. Его и Настю, кем бы она ни была. Но пока не вернулся из церкви вампир — ха-ха, почему-то в этом мире вампиры не боялись ни креста, ни святой воды — нужно было успеть сказать хотя бы мажору. Если бы у Саши был голос, он был бы более убедителен, но приходилось обходиться тем, что было. Он с трудом нашёл пустую страницу и как можно более ровно написал: «Женёк — вампир. У тебя на шее следы от клыков. Поэтому ты болел». Он вырвал записку и протянул Кириллу, а когда тот, прочитав, растянул губы в глумливой улыбке, готовый оборжать ситуацию, Саша отогнул ворот своей рубашки, демонстрируя отметины. — Ну, ты придумал, — всё ещё не веря, Кирилл положил ладонь на собственную шею, нащупав под пальцами две похожие крохотные ранки. — Что за?.. Улыбку тут же сползла с самодовольной физиономии. Кирилл подорвался к тёмному окну, используя его как зеркало, чтобы убедиться — следы клыков на самом деле были. — Вот же блядский кровосос! Да хрень какая-то. Нет, — тут же усомнился он. — Это какой-то прикол. Вы с ним придумали, да? Чем вы эти дырки мне набили? Шилом, гвоздём? Остриё хоть протёрли? — Что за кипишь? — во дворе появился Женёк. — Да вот, Молчаливый Боб заливает мне, что ты вампир. Сглотнув ком в горле, Женёк и затравленно посмотрел на Сашу. Отчего-то в один момент его стало жаль, как будто Саша его предал. — Вместе придумали? — продолжал выяснять Кирилл. — Пранк этот детсадовский. — Пранк? — переспросил Женёк, будто не слышал, всё ещё глядя на Сашу. — Чтобы я поверил, что ты носферату смоленский. Комнатный ужас ночи. Без обид, но из вас всех на вампира больше тянет Настюха. У меня порой от её взгляда мороз по коже… — Да, — запоздало кивнул Женёк и натянуто заулыбался. — Ты прав, дебильная шутка вышла. *** Весь оставшийся день Саша старался не оставаться наедине с Женьком. То помогал деду накрывать стол к ужину, то курил с Настей на улице. Она была не особенно разговорчивой и Сашу это более чем устраивало. Ей он не стал говорить про Женька. Она тоже не поверила бы. Когда все улеглись по своим местам, Саша боялся засыпать. Он почему-то был уверен, что утром не проснётся. Женёк высосет из него всю кровь, а тело куда-нибудь спрячет. Может статься, что и Наташу он убил. Подкараулил в заброшенной школе и укусил. Выпил всю до капли. Саша ведь всё время болезни валялся в бреду и не мог бы с уверенностью сказать, всегда ли рядом с ним дежурил Женя. — Ты спишь? — шёпотом спросил вампир у самого уха так, что Саша вздрогнул. — Выйдем? Женёк потянул его за плечо, на что Саша в ужасе замотал головой и беспомощно вцепился руками в подушку. — Да не ссы ты. Я объяснить хотел. Пойдём, я не буду тебя есть. Сегодня. Я пошутил, не трясись. Всё ещё сомневаясь в честности вампира, Саша поднялся, плотнее завернулся в верблюжье одеяло и пошёл на улицу, как на казнь.  — Короче, — заговорил Женёк, когда они отошли к отремонтированному сараю. — Я, правда, вампир, но я соблюдаю закон. Не смотри так, я тоже охренел, что у вампиров есть какие-то законы. Устаревшие, капец… Я не убиваю людей, понимаешь? Кровь у тебя и Кирилла пил. Каюсь — грешен, как говорит деда Слава, но моя сумка с кровью куда-то пропала после аварии. Запаса должно было хватить на поездку, и… забей. Просто, я что хотел сказать, не бойся ладно? Не паникуй. Я старался пореже кусать, только по необходимости, но с тобой как-то совсем херово вышло. Я боялся, что ты того… Саша, кутаясь в одеяло, всё ещё с недоверием слушал все эти оправдания и уверения. Женёк всё ещё оставался обычным парнем, с понятными и простыми желаниями. Он приехал в монастырь, чтобы снова стать человеком. С одной стороны быть вампиром ему нравилось, были свои плюсы, но из-за чужого навета, его обвиняли в убийствах, которых он не совершал, а наказанием была смерть. Но стань он обратно человеком и некие хранители уже не имели бы над ним власти. — Я долго уже скрываюсь. С зимы. Хранители буквально в затылок дышат. Как они это делают? И Клим этот, — жаловался он понуро. — Мне кажется, я и здесь его видел. Тебе кстати такой мужик со здоровенным топором не попадался? С топором Саше никто не попадался. Разве что какая-то старуха у Саши на глазах, отрубившая голову курице. — Я с батюшкой говорил, — продолжал Женёк. — Он меня учил, что нужно делать, как просить, но мне бы только успеть, а на это нужно время. И кровь. Женёк просил Сашу помочь ему завтра найти что-нибудь подходящее для переливания, потому что такой болезненный эффект имел только укус клыками, но если сливать через иглу, он мог бы и дальше незаметно кормиться, беря понемногу. Саша пообещал ему помочь, скорее потому что устал и замёрз. Но Женёк так обрадовался его усталому кивку, что снова крепко обнял и повёл обратно к дому, ворча, что Сашка простудится, а ему нужны здоровые доноры. Засыпая, Саша подумал, что, наверное, впервые в жизни первое впечатление его не обмануло и Женёк на самом деле был не плохим человек. Разве что, в самом деле оказался вампиром. Но так ли это важно? *** На следующий день они отправились на поиски, на этот раз необходимой медтехники. На расспросы о том, есть ли поблизости хоть какое-нибудь сельпо с аптечным ассортиментом, дед сказал, что раз в сто лет приезжает ларёк на колёсах, но если надо что-то срочно, в их деревне где-то был фельдшер. — Только его не видели давно. Как бы не сгинул… Фельдшер на самом деле чуть не сгинул. Когда они с Женьком нашли его медблок, он дёргался в петле и хрипел, страшно выпучив глаза. Пока Саша, поражённый этим зрелищем, застыл на месте, Женёк сориентировался первым, легко приподняв висельника за ноги и, ощерив клыки, рявкнул: — Режь верёвку! Своё спасение несчастный доктор перенёс как-то слишком равнодушно. Как будто это был его обычный вторник. Поднявшись с кушетки, он достал из шкафчика бутылку с надписью «спирт», сделал глоток и тут же сплюнул, пробормотав: «Снова вода». — Эм, дяденька, а что это счас было? — решил всё-таки разузнать Женёк. — Отстань, упырёнок, — отмахнулся фельдшер. — Только тебя мне тут не хватало. Женёк вопросительно переглянулся с Сашей, но тот совершенно точно секретов фельдшеру не выдавал, к тому же видел его впервые, хотя тот и казался смутно знакомым. — С чего вы взяли, что я?.. — Глаз намётан. Знаешь, у опытных врачей такое бывает. У этого желтуха, у того сифилис, а ты малой — вампир. — Ну, раз вы такой профи, так может у вас иглы от капельниц есть или шприцы? — не стал загоняться Женёк, сразу перейдя к делу. — Для переливания. Ну, сами понимаете. А то зубами не гигиенично. — О гигиене заботиться стали, — тяжко вздохнув доктор, снова улёгся на кушетку и накрылся с головой простынёй, как покойник. — Ищите. Всё что найдёте — ваше. Сюда уже лет сто больные не приходили. Наверное, выздоровели все… Иглы всё же нашлись. В шкафу Саше повезло приметить заросший паутиной бикс с набором разбитых шприцов. — Зато иглы не пострадали, — не расстроился Женёк. — Теперь только прокипятить и дождаться ночи. «Настя?» — спросил Саша о будущей жертве недобровольного донорства. — Не. Я её уже кусал. После тебя. У неё с кровью что-то не то. Я конечно не доктор, но она как будто… разбавленная. Сильно. Как будто воду пьёшь.