Чужаки

      Он словно ступал по лавандовому полю неуверенно, босыми ступнями приминая цветущие бутоны. Золотистые лучи, щекочущие нос, слепили взор и дезориентировали. Сгребая широкими ладонями нежную красоту, Каллен понимал одно: еще вдох, и он останется во власти наркотика. — Прекрати.       Брошенная фраза усилием воли вернула его в мрачную реальность. Эллана расцепила объятия, отстранилась и непонимающе взглянула на мужчину. — Ты будешь жалеть, — голос разума вещал устами друга, да и привкус у слов был горек, когда он это произносил. — А ты? — ну что за демон!       Вместо ответа детектив аккуратно ссадил Лавеллан со своих колен, встал сам и облокотился на подоконник. За окном царила безлунная ночь. — Эл, я не знаю, что тебе нужно. Знаю, что точно не это. — О! — кажется, она всплеснула руками. — Конечно же все всегда знают обо мне лучше меня! — зашуршала пачка сигарет. — Нет, — почти огрызнулся. — Но ты ведь никому ничего не рассказываешь! — он обернулся на эмоциях, хлопнув крепкой рукой по столику рядом. — Эл, ты не обмолвилась ни о чем с тех самых пор, как появилась на моем пороге. Считаешь, я должен читать твои мысли? Думаешь, своими выходками ты вносишь ясность? — вздох. — Я вижу, что с тобой произошло что-то… страшное. — Вот как, видишь, — чиркнула зажигалка, и струйка никотинового дыма растворилась в напряженной атмосфере кухни. — И пока ты сама не разрешишь помочь тебе — никто и ничто этого не сделает. Я знаю, о чем говорю.       С долю секунды понаблюдав за реакцией соседки, Каллен еще раз тяжело вздохнул, открыл форточку и направился прочь. Однако остановился в проходе. — Эллана, которую я… знал, — и люблю, — не вела себя как капризный подросток. Вот тебе совет для начала: вспомни, кто ты.       Оставив девушку наедине со сложными мыслительными процессами, детектив отправился готовиться ко сну. Он еще не знал, насколько благодарна будет подруга ему за эти слова, и как вовремя они были сказаны.       Не знал Каллен и о том, насколько ключевым был этот вопрос.

***

      Новый день, каким бы промозглым и серым тот не был, обозначил для Элланы первую стадию перерождения.       Несмотря на нелогичность поступков и их истеричный характер, глубоко в душе девушка прекрасно все понимала. Просто так случилось, что события, заставившие ее нарушить размеренные будни старого друга, оказались очень уж болезненными. Так случилось, что они погрузили ее личность в формалин, отрезали от тела. Так случилось, что она действовала вразрез с призрачной совестью, зная, что сама распространяет вокруг поразивший ее яд. Вопреки всему, Эллана ценила человека, приютившего ее, а потому слова Каллена подействовали словно вылитый на голову ушат воды.       Вопрос «кто я?» полностью занял сознание Элланы, и поиски ответа она решила начать с зеркала. Нужно сказать, в невысоком худощавом привидении не сразу узнавалась некогда фигуристая красавица. Розоватые шрамы, перечеркивающие предплечья, вырисовывали хаотичные рваные узоры. Поблекшее тату на ребрах больше напоминало чернильную лужу, чем красовавшиеся там некогда бутоны лилий. Тощие ноги неуверенно держали тело в равновесии, а синяки под потухшими глазами, казалось, тянули его вниз. Проводя ладонью по длинным, до талии, пшеничным волосам, Лавеллан подумалось о ножницах и какой-нибудь краске. Что ж, ничего особо безнадежного отражающая поверхность не поведала.       Облачив свое тело в плотные колготки, плюшевую юбку до колен и старую полосатую рубаху Каллена, девушка собрала отросшие волосы в низкий хвост. Образ показался ей более-менее сочетаемым и было странно в кои-то веки думать о том, как она выглядит.       Также подумала блондинка и о том, что она ест. Ранее, заменяя завтрак стаканом воды и сигаретами, Эллана не особо обращала внимание на чувство голода в течение дня. Теперь же нехитрый завтрак был отправлен в желудок и, благодаря ему, действительно чувствовался небольшой прилив сил.       Собрав в сумку блокнот, набор простых карандашей, клячку и небольшое количество припасенных денег, художница отправилась туда, где они с Калленом однажды отмечали его день рождения. Небольшой кафетерий, помнится, не славился широким спросом посетителей, и на данный момент являлся лучшим местом для парочки зарисовок. Обычно Эллана писала абстракции, мрачные и холодные, словно выплескивая скопившийся внутри яд на холсты. Ей казалось, что попытка вернуться к любимым некогда портретам и пейзажам было бы хорошим решением на пути к ответу, в котором она нуждалась.       Уже с порога Лавеллан поняла, что в выборе не ошиблась. Хороший знак.       Кафе «Вестница» встретило гостью терпким ароматом свежесваренного кофе. После непогоды, обрушившейся на девушку по пути, тепло и относительная тишина заведения особенно благоволили намеченным планам. Поэтому, тихо поздоровавшись с персоналом, Эллана поспешила занять самый дальний столик у окна, удобно разместившись на мягком диванчике. — Желаете сделать заказ? — юная официантка не заставила себя ждать. — Капучино и бриошь, пожалуйста, — заказала она, краем глаза глядя в меню, пока доставала принадлежности из сумки. — Капучино и бриошь, хорошо. Заказ скоро будет готов!       Обменявшись дежурными улыбками с девушкой, Эллана наконец выложила последние нужные вещи и раскрыла блокнот.       Сначала на бумаге выписывались привычные хаотичные линии, скоро начавшие раздражать. Художница не могла понять — боится ли она изобразить что-то новое или попросту не может. Все же салфетница на бумаге неуверенными штрихами таки родилась из-под карандаша. За ней последовал целый угол с вешалкой и оставленной кем-то шляпой, одинокий фикус, собственная рука. Затем принесли заказ и Эллана ненадолго прервалась. Она так и не поняла, почему дверь кафе все еще не ломится под натиском людей — ведь кофе здесь готовили потрясающий.       Из старой колонки над головой посетительницы тихо полилась хриплая мелодия, и работа пошла куда легче. Наконец, вздохнув спокойно, Эллана почувствовала себя в своей тарелке — и вот уже улыбка официантки красуется на листе. Работники поглядывали на гостью из-за стойки, перешептывались о чем-то по-доброму. Здесь чувствовалась безопасность. Здесь царила безмятежность.       Пока не появился он.       Статный мужчина, едва ли выше Каллена, безо всяких приветствий бросил меховую накидку на вешалку и занял противоположный от Элланы стол. Персонал тут же засуетился. Видимо, он был тем самым «постоянником», заказы которого не отличаются друг от друга, и лишний раз лучше о них не спрашивать. Блондинке усмехнуться бы, да вернуться к изображениям, только вот профессиональный взгляд непроизвольно зацепился за внешность незнакомца.       Каждое движение жилистой фигуры, облаченной в черную водолазку и простые брюки, было каким-то манерным. Вычурным что ли. Мужчина держался, словно особа «голубых кровей», что шло вразрез с его бронзовой косой до пояса и наголо выбритыми висками. Кончики ушей причудливо заострялись, а высокими скулами наверняка можно было бы заточить карандаш. Столь необычная внешность была экзотикой в этом городе, и, конечно же, Лавеллан захотела запечатлеть ее в своем альбоме.       Незнакомец раскладывал салфетку — она рисовала. Незнакомец принимал напиток с бутербродом из рук официантки — она рисовала. Он что-то писал в тетради — рисовала. Он поправлял косу. Он смотрел на нее.       Он удивился, будто встретил знакомое лицо.       Рисовала, выводя красивую линию скул, когда мужчина что-то спрашивал у персонала. Когда он вставал из-за стола. Выписывала складку воротника, когда он подходил к ней, и отвлеклась лишь от звука его голоса. — Вы художница?       Эллана замерла с карандашом в руке, не сразу поняв, что ему от нее нужно. Эльф, как успела наречь его девушка, возвышался над ней, всем внешним видом выказывая интерес и дружественные намерения. Его манеры располагали, однако нечто глубинное кричало об обратном и явно говорило о том, что верить ему не стоит. — Как видите, — Лавеллан сегодня щедра на вежливые улыбки. — Позвольте заметить, получается очень хорошо. Можно? — Спасибо, — пожала плечами. — Присаживайтесь.       Неловкое молчание, воцарившееся на долю секунды, быстро нарушилось по инициативе любопытного незнакомца. Эллана нервно закусила губу, отчего-то почувствовав стыд за использование чужой внешности без разрешения. Ей наверняка стоило ждать поток вопросов, знакомых каждому творцу, и щепотку заигрываний. Эльф же изучал блондинку ненавязчиво. — Нечасто становишься натурой для талантливого человека, — если его учтивость и была игрой, то очень качественной. — Давно рисуете? — Лет десять. Девять. Десять. Примерно, — поправила выбившуюся из косы прядь. — А приходите сюда? — Второй раз.       Боже, это что, допрос? — Мне не нравится здесь, — эльф повернул голову в сторону окна. — В городе, не в кафе. Дождь, снег, дождь. Солнце — гость редкий, — повернулся обратно. — Не вписываюсь в общую картину, — и, действительно, веснушки на переносице подтверждали его слова. — А вы? — Не знаю, привыкла. Хотя, — воспоминание из детства вспышкой пронеслось в ее голове. — Мне больше нравятся леса и поляны цветов.       Мужчина улыбнулся явно искренне, а Эллане показалось, что так он насмехается над ее предпочтениями. — Мне кажется, вашему образу не хватает венка из полевых цветов, — он смутился? — Ох, как я мог забыть о самом важном. Как вас зовут? — Эллана, — она как-то резко встрепенулась, протягивая через стол руку для пожатия. — Эллана Лавеллан. — Очень приятно, — не соврал. — Солас.       Дальнейшая беседа, на удивление, протекала довольно непринужденно. Солас позволил девушке продолжить зарисовки, и в течение работы они успели обговорить едва ли не все, что существует в этом мире. Натурщик оказался весьма начитанным знатоком искусства. На каждый вопрос Элланы он одобрительно кивал и отвечал так емко, насколько позволяли знания. Со стороны казалось, будто эти двое — старые приятели, знакомые, без малого, с рождения. Художница тоже чувствовала в эльфе нечто «свое», нечто из разряда красных нитей судьбы и всяких предназначений. Диалог с ним, как вылитый на душу бальзам, стягивал обожженные края зияющей дыры в груди, и оставалось лишь спрашивать себя где именно кроется подвох. — Мы точно раньше не встречались? — блондинка закончила штриховать последний чистый кусок листа. — Кто знает.       Здесь. Здесь кроется. Каждый взгляд, пойманный девушкой на себе, сквозил невыраженной печалью. Мимика лица оттого казалась не до конца искренней, что на самом деле и была таковой. Солас словно жалел о чем-то, и Эллана понимала, что попытки докопаться до истины будут выглядеть странно. Может, она ему кого-то напоминала? Впрочем, для без пяти минут знакомого… Многовато чести.       «Касательно чести. Каллен, наверное, опять берет себе дешевый кофе. Нужно заехать к нему», — подумалось ей, пока Солас рассматривал получившиеся зарисовки. — Знаете, в следующем месяце я буду организовывать выставку в бывшем здании суда, — тонкие пальцы задумчиво листали страницы. — Если это, — он взял карандаш со стола, — станет полноценной работой — можете смело приносить мне, — черкнув что-то, Солас отдал блокнот хозяйке. — Я написал свой номер. Можно звонить в любой день и в любое время суток, кроме раннего утра. В это время я сплю.       Искренне поблагодарив нового знакомого, блондинка невзначай обратила внимание на часы — оказалось, что их беседа длилась без малого шесть часов. В это время она обычно привозила своему соседу еду и дожидалась окончания его рабочего дня либо в участке, либо в машине. Сегодня привычный распорядок был несколько нарушен предложением Соласа ее подвезти.       Не до конца понимая, почему так беспечно доверяет практически незнакомцу, Эллана аккуратно упаковала купленную выпечку и устроилась на заднем сидении черного Volkswagen Polo Status. В салоне царил аромат ели, и блондинке вдруг вспомнился напрочь прокуренный автомобиль Каллена. Ее заслугами, конечно. Нужно будет покурить. — Вы снимаете комнату у друга, я правильно понял? — Солас успел узнать за это время едва ли не обо всей жизни Лавеллан. — Можно и так сказать. На самом деле, он никогда не брал с меня денег, просто… — сошла на шепот. — Совесть не позволяет.       Авто, в отличие от старенькой машины друга, домчало к пункту назначения за считанные минуты. Поблагодарив знакомого еще раз и попрощавшись, девушка на каблуках повернулась ко входу здания и, довольно улыбнувшись, проследовала внутрь. Она, наконец, действительно была довольна, и все думала, каким образом на такие скорые перемены отреагирует ее детектив. То, что Каллен был именно «ее», завертелось в голове так же ненавязчиво, как появились там светлые глаза Соласа и сильное желание написать в ближайшее время кучу картин.       В участке все давным-давно знали угрюмую блондинку в лицо. Сегодня, видя необычное воодушевление, коллеги друга одобрительно кивали ей в знак приветствия, и это не могло не радовать. К сожалению, магия улыбки разбилась о стоящую у кабинета Кассандру, как волна о скалы. — Какая ты сегодня, — не могла не заметить брюнетка, однако вскоре вернула лицу недовольное выражение. — Слушай, он там ребят в пух и прах разносит, — в доказательство ее слов из-за дверей раздался грохот. — Когда это должна делать я. Не стоит идти туда сейчас. — Понятно.       Нахмурившись не хуже Кассандры, Эллана покосилась на дверную вывеску. Каллен нечасто давал эмоциям такую власть над собой, и ей показалось, что отчасти виновато ночное происшествие. Вернее, она была уверена, что это ее необдуманный поступок пагубно повлиял на друга, и дело стоило бы разрешить.       В конце концов, он же сам просил вспомнить кем она является.       Поиграв желваками и собрав волю в кулак, ровно как и свою сумку, Лавеллан, недолго думая, распахнула дверь под удивленное «Ты ч… Нель…!»       Каллен замер над рабочим столом, с таким же удивлением глядя на ворвавшуюся подругу и стоявшую за ней коллегу. Невысокий мужичок замер сначала в испуге, а затем спешно ретировался прочь. — Не знаю по какому поводу крики, — Эллана достала пакет с выпечкой и бросила сверток перед носом друга. — Но вот твоя еда. Строго по расписанию. — Кассандра. Закрой, пожалуйста. — Так точно. Мужчина выпрямился, не глядя на еду. — Пила? — Нет. — Курила? — Надо бы… — Я здесь работаю, — слишком сурово. — Ага, я знаю. — Так какого… — Вспоминаю, как это. — Что? — сел в рабочее кресло. — Быть собой. Рассказывай, — Эллана прошла к креслу напротив и также устроилась, сложив ногу на ногу. — Что стряслось. — Чтоб их! — Кудряшка вновь взорвался. Значит, допущенная его подопечными оплошность действительно катастрофических масштабов. — Только сейчас, представляешь, только сейчас я узнаю, что кроме отсутствия чужих отпечатков, последних жертв, действительно, что-то связывает! — хлопок ладони по столу. — Вот сукины дети. А что? — У всех не хватает разных внутренних органов. И нет, у них никогда не было операций. Как будто родились такими! — резкий выдох. — Как будто кто-то взял и забрал безо всякого ножа. А самое плохое, — бедная папка. — Это никоим образом не помогает делу. Ебаная магия! — И впрямь, — отчего-то её вспомнился пронзительный взгляд нового знакомого. — Ебаная магия…