✿✿✿
Вслед за уходом Чимина из жизни театра пропали и выступления, и клиенты; даже та высокая репутация, благодаря которой театр ракуго процветал долгие годы, пошла на спад: никто не мог услышать новые истории, пропало какое-либо расписание и развешенные по городу афиши. Изредка выступали братья Чимина, заменяя собой выступления главных актеров, и теперь тем, кто действительно был заинтересован искусством и желал расслабиться в приятной атмосфере, была предоставлена возможность посещать именно выступления младших, весьма бездарных, если говорить откровенно, актеров. Такие изменения были вызваны тем, что Абэ получил половину суммы, предназначенной за сына, и деньги эти были настолько большими, что мужчина никак не мог перестать пировать. Никому, кроме него самого и близких ему людей, не нравился подобный расклад дел: и младшим актерам, что выступать не хотели, и Юнги с Тэхеном, которые даже во сне чувствовали опасность, исходящую от хозяина. Кажется, тот жаждал момента, когда продаст собственного сына и сможет покрыть все свои долги, еще и при себе иметь достаточную сумму. Пьяные крики были слышны даже ночью, изредка Абэ и его друзья замолкали, преимущественно в те моменты, когда проводились редкие выступления. Мужчина настолько забыл о своем деле, что поручил Тэхену встречать и провожать гостей, хотя ранее это делал сам, боясь, что кто-либо из подчиненных может неподобающим поведением очернить репутацию театра. Теперь и нескольких дней хватило, чтобы хозяин сделал вывод, что врученных ему денег хватит на всю оставшуюся жизнь. Воспользовавшись тем, что в комнаты к актерам больше никто не заходил, Тэхен стал ночевать вместе с Юнги, чувствуя острую нехватку тепла. Мысли о том, что он и сам скоро уедет и оставит друга одного, вызывали тоску, однако однажды, когда он сказал об этом, Мин щелкнул его по носу и сказал: — Думай о себе, Тэхен-и. Я могу постоять за себя. Ким и сам помнил, что на смену Хосоку в город должен вернуться оябун, и хоть сам мужчину не знал и даже немного побаивался, знал, что Юнги ему доверяет. В одном из разговоров с Чимином он выяснил, что и старший не особо волнуется за друга, и раз уж мнительный Пак позволил себе расслабиться в этом плане и верить Юнги, то и Тэхен выдохнул спокойно. В конце концов, в памяти все еще был тот момент, когда мужчина пришел к ним в театр и поговорил с Абэ насчет Мина; младший после рассказал, в чем же заключался их разговор, и актер не поверил сначала. Мотивы Сокджина, конечно же, были не до конца понятны Киму, однако пока что тот ничего плохого не сделал и защищал Юнги. Возможно, на данном этапе их с актером отношений этого было достаточно. Во всяком случае, раз уж друзья были спокойны, то и Тэхен не волновался. В последнее время он думал в основном о Чимине и собственном отъезде, не понимая, хочет ли он побыстрее встретиться с Хосоком, или же как следует попрощаться с Юнги. Когда Чимин уезжал, они никак не могли наговориться, цепляясь даже за самые глупые темы для разговоров и игнорируя снующих рядом работников театра и хозяйку. В тот момент, как назло, Тэхен заметил Намджуна, которого видел в последний раз несколько месяцев назад, и злоба, зародившаяся в его груди, отвлекла настолько, что даже Паку это не понравилось, и он вернул юношу в реальность: сейчас эти отношения, строившиеся лишь на превосходстве офицера, были в прошлом. Вскоре он покинет это место вместе с человеком, который не стремится показать свою власть и тем самым принизить Кима. Юнги также думал и о Чимине, и об отъезде Тэхена, иногда о Сокджине. В последнее время он редко выходил из комнаты, поскольку особая нужда в этом пропала, и из-за того, что хозяева растянули празднование удачной сделки на долгие дни, не хотелось выходить на улицу: приходилось бы тогда проходить мимо них. Отсутствие движений негативно влияло на самого юношу, и он чувствовал, как нога начинает часто затекать и ныть, будто требуя тренировок. Тем не менее, Юнги решил, что лучше уж переждет бурю и после будет восстанавливаться, чем сейчас навлечет на себя гнев хозяев, попавшись им на глаза. Тэхен также поддержал его решение, ведь сам он видел состояние Абэ и его повышенную эмоциональность, вызванную алкоголем. В тот день, когда Ким должен был покинуть театр и встретиться с Хосоком, он проснулся достаточно рано. Юнги все еще спал, прижавшись к старшему, и громко сопел, чем вызвал чужую улыбку и тихий смех. Тэхен осторожно обнял друга и прижался щекой к его волосам, решив никуда не торопиться и насладиться этими минутами. Младшего он любил не меньше, чем Чимина, и настолько забавным казалось то, что когда Юнги только-только прибыл в их театр, раненый и испуганный, Ким невзлюбил его с первого взгляда. На тот момент он жил в театре около двух лет, а лучшим другом ему был Чимин. Когда последний обратил все свое внимание на озлобленного новенького, сам Тэхен растерялся: привык, что они со старшим всегда вдвоем, всегда вместе. Конечно же, подобный расклад дел ему не понравился, а когда еще и Абэ согласился оставить раненого мальчика в театре и сделать из него актера ракуго в будущем, он разозлился и демонстративно игнорировал Юнги. Один раз он даже обозвал младшего калекой, за что, правда, получил не слезы, а удар прямо в лицо: новенький терпеть подобное явно не собирался. К счастью, прежде чем их заметили, драчунов разнял Чимин, и тогда оба увидели его раздраженным впервые. С тех пор пришлось терпеть друг друга, однако спустя время все наладилось, и все те проблемы, вызванные детским поведением и ревностью, прошли, порождая крепкую дружбу. Тэхен считал Чимина и Юнги семьей, не меньше, и был благодарен, что вырос рядом с ними: они были разными, а посему учили друг друга чему-то новому каждый раз. Юнги дернулся, раздраженный громким дыханием прямо в ухо, и растерянно посмотрел на обнимавшего его Кима. Тот тут же чуть отстранился, но все еще не отпуская младшего и продолжая держать сцепленные в замок руки за его шеей. Сонный актер зевнул и перевернулся на другой бок, прижимаясь спиной к Тэхену и слушая громкие разговоры с первого этажа. Когда засыпали одни, просыпались другие, и поэтому шум никогда не пропадал. Устало вздохнув, Юнги пробормотал: — Надеюсь, вскоре они напьются до такой степени, что или умрут тихо, или перережут глотки друг друга. — Ты такой добрый, — засмеялся Тэхен. — Но я согласен с тобой, постоянно просыпался ночью из-за них. — Я заснул под утро и думал уже обратно лечь спать, но вспомнил, что ты сегодня уезжаешь. Хотел попрощаться. Ты ведь скоро уходишь, да? — Да, — печально кивнул юноша, прижимаясь к другу и заглядывая в его глаза. – Я буду скучать. Поехали со мной. — Глупости, — Юнги фыркнул и несильно толкнул его в плечо. — Наслаждайся моментом, забудь о театре, ракуго и обо всем остальном. Я уверен, что вы вдвоем найдете, чем заняться. Ахнув, Тэхен резко потрепал Мина по волосам, из-за чего и так спутавшиеся после сна пряди начали напоминать самое настоящее птичье гнездо. Младший засмеялся и потянулся к торчащим локонам Тэхена, чтобы сделать то же самое, но тот вовремя увернулся и отскочил назад, хватая гребень. Успевший сдаться Юнги лег обратно и продолжил наблюдать за актером, начавшегося готовиться к грядущей судьбоносной встрече. Требовалось только одеться, собрать длинные волосы в хвост и взять немного теплой одежды, чтобы не замерзнуть в первые дни, однако предусмотрительный юноша подготовил все это заранее. Последний завтрак здесь — и только небо его видело: было неправильно отправляться в долгую дорогу натощак, да и для Мина нужно было принести что-то, чтобы тому не нужно было спускаться вниз еще несколько дней; дальше можно было надеяться на Сокджина, который, возможно, решит посетить театр лишь спустя несколько дней после прибытия в Фукуоку. Во всяком случае, сейчас стоило рассчитывать только на себя, и оба актера это знали, а потому Тэхен собирался принести как можно больше, надеясь не привлечь внимание хозяев. Те, как и планировалось, ничего об уходе актера не знали, и поэтому попадаться им на глаза сегодня было бы слишком рискованным. Однако все пошло точно не по плану: судя по всему, Абэ проснулся раньше, чем обычно, и теперь направлялся на второй этаж. С ним говорили незнакомые юношам мужчины, и голоса у них были твердыми и уверенными, будто они вовсе и не пили. Не хотелось в данный момент ни с кем контактировать, а Тэхен, уже приготовившийся выйти, насторожился, оборачиваясь к Юнги, тут же судорожно притянувшего к себе трость. Когда голос Абэ, призывающий мальчишек выйти, стал слишком уж громким и навязчивым, Ким быстро достал из тумбы кандзаси, что, по его опыту, могли стать хорошим оружием при необходимости. Друг же впился пальцами в ручку трости, готовясь достать оружие, и крикнул: — Убегай! Хозяин не в настроении, уходи, пока есть возможность, иначе опоздаешь! — Я успею, — прохрипел Тэхен, напряженно наблюдая, как ломается хрупкая дверь, и показываются четкие силуэты опьяневшего Абэ и двух его товарищей. — Я не брошу тебя, мы знаем, зачем они пришли! — Ах вы ублюдки, — сплюнул разъяренный хозяин, глядя на подчиненных красными глазами. — Совсем страх потеряли?! Оружие решили на господина поднять? — Ты знаешь, что у меня есть оружие, уходи же! — в отчаянии прокричал Юнги, испуганно глядя на осматривающих мальчишек мужчин и чуть держащегося на ногах Абэ. –Уходи! — У тебя не будет возможности справиться с тремя из них, — отойдя в угол, прямо к Мину, что все так же сидел возле спального места, Тэхен поудобнее перехватил палочки, прикидывая, куда лучше бить, а после негромко, чтобы его слышал только друг, сказал: — Они тоже выпили, походка неуверенная, видишь? Мы быстро справимся, а после оба покинем это место.✿✿✿
Ожидание затянулось на долгое время, и хоть стоять на одном месте Хосоку никто не разрешал, он все равно позволил себе отклониться от правил. Разместившись на широкой дороге и наблюдая за падающим снегом, он цокал языком и думал, что должен дождаться Тэхена: в конце концов, тот выглядел слишком уж вдохновленным предстоящей поездкой и точно должен был прийти. Возможно, он немного опаздывал из-за личных проблем, и Чон, решив, что от нескольких минут ожидания ничего не изменится, продолжал проверять, все ли собрано, оттягивая время. Вернувшийся около получаса назад Сокджин был в ярости и сообщил подручному, что тот должен был уезжать в нужное место как можно скорее, не позднее полудня. Кратко сообщив о том, что случилось, оябун ушел в свой дом, оставляя на Хосока все дела. Тот же, услышав новости, быстро прикинул у себя в голове, куда можно будет разместить Тэхена на то время, пока сам якудза будет разбираться с недоброжелателями, и как нужно будет проследить за младшим, чтобы тот не наломал дров. Пока что картина вырисовывалась неплохая: Чон был уверен, что с актером не придется возиться как с маленьким ребенком, и в итоге, когда мужчина не будет связан обязанностями, им будет предоставлено свободное время. В конце концов, если мальчишка так сильно хочет увидеть мир, Хосок ему этот мир покажет: он ведь не жадный и готов в том случае, если человек того достоин, вознаградить любого. Хоть и шел снег, однако к полудню выглянуло солнце, ярко освещая улицы и будто подсказывая Чону, что более медлить нельзя. К этому моменту подручный и сам был уже раздраженным, поскольку Тэхен все еще не пришел: видимо, испугался. И хоть ранее Хосок говорил, что примет любой его ответ, сейчас почему-то чувствовал, что разочарован в актере: тот не казался трусом и неуверенным в себе юношей, однако, видимо, его пределом был лишь местный рынок и редкие леса в округе. Ким, что всегда сбегал и достигал поставленных целей, даже если на пути были преграды в виде хозяев или стражей, что охраняли господ, именно сегодня не пришел — Хосок сделал для себя выводы. Дорога была неблизкая, и, судя по надвигающимся тучам, вскоре ожидался самый настоящий шторм. Решив, что больше нельзя тут оставаться и следует в первую очередь слушаться приказа Сокджина, мужчина приземлился на седло и, чувствуя тяжесть на сердце, однако игнорируя все сомнения и домыслы, отправился в путь. Тэхен свой выбор сделал, Хосок его принял, хоть и с трудом.✿✿✿
Когда Сокджин подходил к театру, бурлящую внутри ярость еще больше разжигали доносящийся оттуда шум: недовольные крики, злобное ворчание и странные звуки, будто кто-то решил скрестить клинки. Еще до прибытия сюда мужчина был недоволен положением дел в Ивате, где все еще были проблемы с признанием его авторитета, в особенности в южной части острова: те главы, что уже долгие годы следили за контролем в своих регионах, со скрипом приняли, как они считали, «новичка», почему-то не беря в расчет большой опыт Сокджина и его корни. С одной стороны, это было на руку оябуну: не воспринимая его всерьез, эти болваны не ожидали подвоха в будущем и были слишком уж расслаблены, думая о наступающей угрозе; с другой стороны, то были лишь планы, и сейчас несерьезное отношение к его статусу вызывало проблемы. В клане все еще был недостаток солдат, требовались рекруты, и он еще по пути в Ивате нашел нескольких по рекомендациям: те были неплохими воинами и отлично управлялись с оружием, более того, у них было за спиной криминальное прошлое и тяга к деньгам — именно такие, мотивированные и умелые, требовались Сокджину. К сожалению, из-за сорвавшихся переговоров он так и не успел окончательно решить все насчет рекрутов, а посему поручил Хосоку решить оставшиеся задачи, в то время как сам приехал обратно, чтобы вернуться к непосредственному управлению кланом. Он предполагал, что вначале встретится с подчиненными и доведет до конца те дела, что начал Чон, однако успел встретиться с последним, когда тот еще не покинул дом. В присутствии некоторых помощников они успели обсудить рабочие моменты, и Сокджин четко указал, какие проблемы нужно обязательно решить, чтобы после не тратить дополнительное время на них. Пожелав подручному выполнить поручения быстро и гладко, они разошлись, успев только похлопать друг друга по плечам. Поговорят они по душам уже после, когда в голове не будут постоянно всплывать вопросы о насущном. Решив, что отдыхать сейчас он все равно не хочет: энергия внутри закипала несмотря на то, что он только прибыл с дороги, — Сокджин решил зайти в театр и посмотреть, что там происходит. Они с Юнги не виделись достаточно давно, чтобы оябун успел в какой-то степени даже соскучиться и желать увидеть мальчишку как можно скорее. Ему уже сообщили, что военные забрали одного из актеров несколько дней назад, и теперь солдат, постоянно сторожащих театр, почти не стало. Это значительно облегчало задачу Киму, и теперь он, зная, что войти ему вряд ли кто-то помешает и не придется решать очередные проблемы, зашел на территорию. Вначале он насторожился, поняв, что к полудню, когда тут обычно кипит жизнь, царит тишина, будто никто здесь более не живет, однако с каждым шагом неприятный шум, доносящийся из здания, все больше не нравился мужчине. Он расслышал грубый голос Абэ и более высокие, звонкие крики — кажется, кричал Юнги, но не испуганно, скорее воинственно. Не растерявшись, Сокджин положил ладонь на рукоятку катаны и прошел внутрь, прислушиваясь и понимая, что столкновение происходит на втором этаже. Краем глаза он увидел нескольких мальчишек, что испуганно выглядывали из-под лестницы, однако прошел мимо, когда шум стал громче. Оябун уже был в комнате Юнги, и поэтому не растерялся, проходя туда и обнажая оружие. Представшая ему перед глазами картина вызвала внутри еще больший поток ярости, и он, увидев кровь на полу и нависших над мальчиками мужчин, процедил: — Ты нарушил данное мне слово. Абэ обернулся к нему не сразу, чуть фокусируя взгляд и явно пытаясь понять, кто же говорит с ним. Презрительно фыркнув и поняв, что говорить тут не с кем, Сокджин толкнул его в сторону так, что хозяин театра ударился головой о стену и упал; остальные двое клиентов растерянно посмотрели на незнакомца. У одного из них, того, что стоял рядом с Юнги, лидер якудза заметил кровоточащую рану на груди и плече, однако, несмотря на раны, мужчина держался на ногах и даже занес уже руку, чтобы нанести юноше удар в лицо. Заметив это, Сокджин незамедлительно схватил его за воротник хаори и также откинул в сторону, так, чтобы тот со всей силы ударился головой о край тумбы, и недовольно фыркнул, когда тот простонал от боли. Второй нежеланный гость, увидев, что пришедший в театр незнакомец настроен к ним крайне враждебно, попытался атаковать первым, однако, несмотря на быстрые движения, оябун оказался быстрее и, замахнувшись, ранил его прямо в живот. Тэхен, рядом с которым разворачивались действия, успел увернуться до того, как на него попала кровь, и отошел в сторону. — Жалкие, — прохрипел Сокджин, глядя на поднявшегося на ноги Абэ. — Как я и ожидал: хватило нескольких мешков, чтобы ты потерял голову. — А ты будто другой, — пробормотал хозяин театра, прижимаясь к стене и ничего не предпринимая против подходящего к нему оябуна. — Двоих чуть не убил, и мне сейчас горло перережешь, глазом не моргнув. Не так все, а? Я ведь глазами своими видел, как вы на жизнь зарабатываете. Бандиты, убийцы и насильники, все вы. — Я попросил тебя лишь об одном, — подняв оружие, Сокджин поднес край клинка прямо к чужому подбородку, — и даже эту просьбу ты не выполнил. — Они не твоя собственность, а моя, слышишь?! Делаю, что хочу, мое все! — Ты живешь прошлым, Абэ, — мужчина надавил на оружие так, что на чужой коже проступили капли крови; Абэ закашлялся, и оябун хохотнул, с интересом глядя на него. — Настоящим, пожалуй, тоже. Только о будущем никогда не задумываешься: в противном случае вспомнил бы, что случится, когда я приду и узнаю обо всем. Тебе долгое время везло, что мы встречались тогда, когда я был в хорошем расположении духа, однако у меня больше нет желания заглаживать перед самим собой твои проступки. Мужчина что-то прохрипел, чувствуя, что, кажется, заигрался, и испуганно посмотрел на Сокджина: даже будучи напившимся, все равно цеплялся за жизнь и умирать не хотел категорически. Кима же словно раззадорили, позволили выпустить пар, и он с каждой секундой все больше налегал на оружие, внимательно наблюдая за сменой красок на чужом лице. Казалось, это затянулось надолго, и уже скоро все должно было закончиться: из-под острия клинка потекла тонкая струйка крови, а сама сталь уже готова была проткнуть горло, — однако внезапно Сокджина кто-то схватил за накидку и потянул назад. Цокнув, он подумал, что это кто-то из оставшихся мужчин восстановил силы и решил прервать его, а посему уже замахнулся, второй рукой схватив Абэ за горло, однако, стоило ему повернуться, увидел под ногами упавшего Юнги. Тот выглядел испуганным, но в глазах его горела решимость, и даже несмотря на то, что оябун выглядел раздраженным и даже разъяренным, все равно постарался обратно подняться на ноги и остановить мужчину. Вначале Сокджин подумал, что Юнги — очередной глупец на его пути: так отчаянно идет до конца, старается, даже если ему больно, даже если сам знает, что этим ничего не добьется и вряд ли заставит старшего передумать. Поднявшаяся внутри злость заставила и взглянуть, как на врага, и на мальчишку, но после того, как он увидел на его руках кровь, чуть смягчился, успокаиваясь. Отпустив Абэ и проигнорировав чужой надрывающийся кашель, он присел рядом с актером так, чтобы смотреть прямо ему в глаза, ища там что-то. Юнги, будто прочитав мысли старшего, сделал тоже самое, полностью потеряв страх, а после, поняв, что все уже в порядке, обернулся и сообщил об этом Тэхену. Сокджин на второго юношу особого внимания до этого не обращал, но сейчас заметил, что палочки для волос у него в руках также обрызганы кровью: кажется, оба оборонялись, как могли. Протянув руку, глава клана ласково провел ладонью по спутанным волосам актера и улыбнулся. — Мой храбрый мальчик. — Я ведь не плохой человек после этого? — нервно пробормотал юноша, заглядывая старшему в глаза. Сокджин криво улыбнулся. — Не думаю. Вы неплохо справились, — он кинул взгляд на застывшего за спиной Юнги Тэхена. — Я пришел вовремя. Поднявшись на ноги, мужчина убедился в том, что двое остальных гостей этого дома все так же лежат, не шевелясь, и повернулся к Абэ, который злобно смотрел на него исподлобья. Сокджин лишь посмотрел на него с презрением, будто решая, что с ним делать, однако в итоге лишь схватил за грудки и что было силы ударил о стену, бил до тех пор, пока у того изо рта не потекла кровь, на голове появилась рана, а сам он потерял сознание и рухнул мешком на пол. Сзади, кажется, ахнули от такого, но Ким холодно посмотрел на распластавшегося перед ним мужчину, отряхивая руки. Выпустив всю злость, дышать стало легче, и теперь можно было продолжать вести себя спокойно, как ни в чем не бывало. В конце концов, рано или поздно Юнги нужно было столкнуться с такой его стороной, полной жестокости, присущей бандитам, и безжалостности, мести за тех, кто ему дорог. Спрятав оружие в ножны, мужчина решил, что со всем здесь разобрался: трогать тех, кто находился на первом этаже, пока что не входило в его планы — и вновь обернулся к юношам, только теперь в глазах его было спокойствие и даже мягкость. Мин же, на удивление, смотрел на него спокойно, даже если дрожащие руки скрыть не удалось. Кажется, он был испуган тем, что произошло, однако осуждения в его глазах Сокджин не нашел: видимо, для него главным было то, что он смог предотвратить ненужную смерть. Подав ему руку, Ким помог Юнги подняться и вернуть трость в прежнее состояние, хоть на ней и была кровь — этим можно было заняться позже. Проверив актера на наличие ранок, мужчина внезапно спросил: — Пойдешь со мной? Юнги замолчал, однако взгляда не отвел, и спустя мгновения раздумий ответил: — Пойду. — Не боишься меня? — Может, совсем чуть-чуть, — юноша слабо улыбнулся и заметно расслабился, увидев ответную улыбку на лице мужчины. — Спасибо тебе. Сокджин покачал головой: благодарить было не за что, он бы в любом случае защитил Юнги, поскольку все же понял, что дорожит мальчишкой и терять совершенно не хочет. Грел душу тот факт, что он успел спасти его и теперь он будет рядом, под боком, а не в этом месте, где опасность преследует на каждом углу. Более того, сам Мин, кажется, тоже был рад его видеть, и не только из-за факта спасения: стоило оябуну приобнять его, как юноша перестал дрожать, успокоившись. Однако вскоре Мин в его руках дернулся и, схватившись за плечо мужчины, повернулся к Тэхену со словами: — Беги! Быстрее, ты можешь опоздать! Кажется, Тэхен и правда забыл о том, что его ждет Хосок, и поэтому, распахнув глаза, резко обнял друга, попрощался и сбежал прямо через окно, не забыв кинуть опасливый взгляд на оябуна. Тот проводил глазами сбежавшего юношу и ничего не сказал, внешне никак не отреагировав на чужой побег: кажется, он замечал несколько раз заинтересованность Чона в мальчишке из театра, и, если его догадка являлась правдивой, актеру следовало бы поторопиться. Однако в момент, когда его шею обвили тонкие руки, мужчина тут же забыл о ком-либо, кроме Юнги. Осторожно подняв его на руки, чтобы не повредить больной ноге, Сокджин прижался носом к его лбу и вынес из комнаты, проходя мимо бессознательных мужчин и других работников театра, что, словно крысы, выглядывали на них не в силах сказать что-либо против. И все же было счастьем, что он не опоздал. Ким давно не испытывал каких-либо романтических чувств, не считая однодневных интрижек с симпатичными посетителями своих заведений, и поэтому чувствовал груз ответственности, легший на его плечи: хотелось защищать и создавать комфорт вокруг Юнги, дать ему то, что тяжелая жизнь в театре не дала за многие годы. Тем не менее, первый шаг был сделан, и раз уж актер на его руках доверительно прижимался к нему, чувствуя себя в безопасности, Сокджин был на правильном пути.✿✿✿
Тэхен бежал так быстро и долго, что, когда он прибыл на место, ему показалось, что легкие горят и воздуха недостаточно. Склонившись над землей, он старался отдышаться, и в то же время он был рад, ведь успел, прибыл на нужное место, даже если пришлось пожертвовать собственным горлом, которое нестерпимо болело от бесконечного бега. Все худшее было позади, и если счастье действительно нужно было выстрадать, то он был как раз на той стадии, когда это самое счастье ему должны были вручить прямо в руки. Вначале он никого не нашел, хотя, казалось, пришел на то самое место, широкую дорогу рядом с лесом. Оглянувшись, юноша решил пройтись вдоль нее, чтобы проверить, не отошел ли Хосок куда-то в сторону, однако все так же никого не встретил. В груди начали закрадываться сомнения и даже страх: все шло не так, как юноша предполагал. Он думал, что Чон встретит его и тепло поприветствует, а после они уедут вместе. Однако следы копыт на дороге, привлекшие внимание актера, окончательно убедили в том, что его бросили, не дождались. Полдень уже прошел, потраченное на борьбу с Абэ время убило любую возможность успеть на встречу. И хоть Тэхен понимал, что его не были обязаны ждать, что мужчина, вероятно, подумал, что юноша сдался, — все равно заплакал, внезапно и громко. Всхлипы без конца рождались в горле и вылетали оттуда же, оседая горечью на языке. Осев прямо на землю, он закрыл ладонями лицо и начал рыдать, понимая, что все закончилось, он предал чужое доверие и сам остался у разбитого корыта. Дома, в театре, его никто не ждал, и он боялся даже представить, что будет, если он вернется. Абэ не простит, задушит голыми руками, да и никого из друзей больше там нет, только братья Чимина, противные, словно паразиты. Идти за Юнги Тэхен не хотел: помешал бы чужому счастью своим присутствием, да и не был уверен, что глава клана не будет против, особенно пока Хосока нет. Где жил сам Чон, актер не знал, и поэтому совершенно растерялся, поняв, что зашел в тупик. Что же ему делать?..✿✿✿
В последние часы долгого пути Чимин решил задремать, прикрыл глаза и устроился как можно удобнее на множестве покрывал, уложенных на досках. Положение было не из лучших, как и место, куда поместили пленника, однако приходилось довольствоваться тем, что у него было. Думать о происходящем больше не оставалось сил, Пак устал изматывать себя мыслями о прошлом, друзьях и безмятежной жизни. В том числе и его влюблённости к Чонгуку, однако его голос, раздающийся за пределами повозки, чуть успокаивал каждый раз, когда внутри вновь зарождалась тревога; даже если военный разговаривал не с ним, а лишь раздавал указания. Интересно, как все сложилось после того, как он уехал? Какие действия предпринял Абэ, избавившись от подкидыша и получив за него внушительную сумму? Не обидел ли друзей, братьев? Продаст ли он театр?.. И пусть сам Чимин выступал уже достаточно давно, все равно думал о подобном исходе событий с сожалением: они стояли у истоков этого театра, стали его символом, сделали самым известным в округе. Если Абэ его потеряет просто так, получив деньги, юноша его не простит. Хотя, нужно ли мужчине его прощение, если сама продажа Чимина породила все эти события? «Так сложно, — актер покачал головой, вздыхая. — Не хочу об этом думать. Я не виноват, причиной всему — жажда наживы отца». Прикрыв веки, Чимин прислонился головой к дребезжащей от дороги стенке, чувствуя, что сейчас заснет. Из-за тревоги он бодрствовал всю ночь перед отъездом — так сильно волновался, однако сейчас его укачало, отчего просто хотелось забыться. Спустя какое-то время, когда юноше начали видеться запутанные, непонятные сны, которые лишь больше давили на него, он сквозь дрему почувствовал, как все остановилось, а голоса вокруг стали громче. В один момент повозка качнулась, будто туда кто-то залез, и уже через несколько секунд он почувствовал горячее дыхание на лице и мягкий, аккуратный поцелуй в подбородок, нос и губы, словно его так пытались подбодрить. Чонгук, решивший проверить состояние Чимина, принес дополнительное покрывало и укрыл им актера так, чтобы тот не мерз, а после тихо спросил: — Как ты? — Все хорошо. «Мне холодно и страшно». — Зачем ты пришел? — прошептал Пак, открывая глаза и глядя прямо на Чона. — Раскроешь нас, еще и заставишь мое сердце кровью обливаться. Я так скучаю каждый раз, когда слышу твой голос и понимаю, что не могу к тебе подойти. Не могу быть с тобой. Глаза Чонгука вмиг подобрели, сам он грустно улыбнулся и на мгновение прижался к юноше, даря ему долгожданное тепло. Чимин с удовольствием прижался к чужой шинели, носом утыкаясь в шею военного и желая заснуть прямо так, без какой-либо тревоги или страха. — Прости меня за все, — прошептал Чонгук. — Я люблю тебя. Прости. — Я не виню тебя ни в чем, — Пак улыбнулся, блаженно прикрывая глаза. — И тоже люблю очень сильно. Я счастлив знать, что у тебя все в порядке, Чонгук. И счастлив быть рядом с тобой, даже если это ненадолго, даже если это вскоре закончится. Чонгук знал, что Чимин говорил от всего сердца и правда желал возлюбленному, чтобы все его цели исполнились. Сам военный этой чертой юноши восхищался, поскольку не каждый нашел бы в себе силы, будучи в беде самому, искренне радоваться за других. Обнимая своего драгоценного, Чон чувствовал, что отпускать его не хочет, только лишь продолжать целовать и прижимать к себе. И пусть уже он сделал свой выбор, тот, о котором даже Пак не догадывался, все равно продолжал наслаждаться крупицами счастья настоящего, гладил по золотистым волосам и мысленно обещал, что все будет хорошо.