Всю ночь Норман не спал. Постоянно ворочался, пытался найти удобное положение. В голове вертелось множество мыслей, которые не давали ему нормально заснуть. Он всё время думал о своём признании, о том, как оно сорвалось сегодня. Перед глазами до сих пор стоял момент, когда он практически сказал те самые заветные слова. А ведь у него почти получилось. Но, словно по закону подлости, всё испортила Кэрол. Он понимал, что она не специально тогда упала, но ему всё равно было чертовски обидно. Он ведь так долго ждал, так готовился к этому дню. Он только-только решился, набрался сил и смелости, но всё как обычно пошло не по плану. Ему опять не повезло в жизни. Впрочем, как и всегда.
Норман в принципе был каким-то невезучим. Он ещё с детства не отличался хорошим здоровьем, да ещё и альбиносом родился в придачу. Был неуклюжим и постоянно где-нибудь падал, из-за чего нередко приходил домой с разбитыми коленками или синяками. В личной жизни ему тоже особо не везло. Он ещё с детского садика любил Эмму, но до сих пор так и не рассказал ей о своих чувствах. Огромную роль в этом сыграла и его стеснительность. Он всегда не решался начать диалог первым, если они с Эммой оставались наедине, чего уж говорить про признание. А ведь сейчас ему почти восемнадцать, он уже взрослый статный юноша. Но он по-прежнему сомневался, переживал, боялся чего-то. Норман и сам понимал, что это глупо, что ему уже пора рассказать, но поделать с собой ничего не мог. Такая у него натура, что тут сделаешь. Весь в маму уродился: точно так же переживал по пустякам, как и она. Хотя, для него это был далеко не пустяк.
Именно поэтому целую ночь он не спал, думая о произошедшем. Его мучили страхи, сомнения. Он каждый раз задавался вопросами: а сможет ли он вообще признаться? Получится ли сделать это в следующий раз, или же ему снова кто-то всё испортит? Не ударит ли он в грязь лицом в самый ответственный момент, не запнётся ли? И, что самое главное, действительно ли он встретит взаимность, и если нет, то будет ли он готов к отказу? Но ответа ни на один из них Норман так и не нашёл, и эта неизвестность только больше пугала его, заставляла лишь сильнее переживать. Сегодняшняя неудача даже слишком подкосила его. Теперь он во многом сомневался, в том числе и в себе самом. Он уже ничего не знал и был ни в чём не уверен. Поэтому боялся, что у него ничего не получится. И этот страх медленно, но верно пожирал его изнутри.
Из-за всех этих душевных терзаний Норман уснул только под утро. Точнее, у него попросту не осталось сил, и потому он отключился. Однако проспал он недолго. Его разбудил назойливый звон будильника. Сегодня он казался особенно раздражающим, буквально бил по ушам. А если учитывать, что Норман не спал всю ночь, то это и вовсе было невыносимо. Нервно вздохнув, Ратри попытался нащупать будильник рукой на тумбочке. Получилось у него это не сразу, только с четвёртой попытки. Когда же он наконец-то смог разыскать источник неприятного звука, то непривычно сильно хлопнул по нему ладонью. Будильник тут же затих, и Норман с облегчением выдохнул. Перевернулся на спину, уставился пустым взглядом в потолок. Вставать не хотелось совершенно, голова была пустой и тяжёлой, но он понимал, что нужно идти в школу. Конечно, он мог бы соврать, что ему нездоровится, и пропустить денёчек, но это было не в его принципах. Норман вообще считал ложь отвратительной и неприемлемой, поэтому просто не мог позволить себе так поступить. Тем более, в школе была Эмма, которую ему очень хотелось увидеть. Мысли о ней придали ему сил, и потому он наконец-то поднялся с кровати, после чего лениво поплёлся в ванную комнату.
В ванной он задержался около зеркала. Просто молча разглядывал своё бледное, измождённое бессонной ночью лицо. И пока он смотрел на себя в отражении, ему вдруг стало неприятно, стыдно. Он почувствовал, как в области грудной клетки нарастает злость. Она стремительно заполняла каждую его вену, каждый капилляр и сосуд. И он, кажется, даже знал, чем она была вызвана. Он злился на себя за то, что боялся. Злился за то, что такой неуверенный и нерешительный. Ведь он, в конце концов, мужчина. Он — тот, кто должен защищать, быть опорой. И сейчас, взглянув на себя со стороны, он понял, насколько же жалко выглядит. Вместо того, чтобы уже признаться Эмме в чувствах, он всё ходил вокруг да около, накручивал себя и боялся чего-то пространного, абстрактного и, возможно, даже не существующего в действительности. Как глупо.
Норман нахмурился, закусил от досады нижнюю губу. Сжал руки в кулаки, решительно посмотрел в глаза своему отражению.
— Нет, так продолжаться больше не может. Ты должен признаться ей во что бы то ни стало, и больше никаких отговорок, — твёрдо, даже как-то строго сказал он себе в отражении. Сейчас он выглядел и говорил, словно дядя Питер, который отчитывал его за какой-то проступок. Был таким же хмурым и сердитым, как он, когда ругался с папой или читал нотации ему, Норману. Но такая параллель ему даже понравилась. Всё же, не всегда дядя Питер ворчал по пустякам.
Из ванной комнаты Норман выходил в хорошем расположении духа. Сонливость постепенно проходила, уступая место бодрости. Злость и досада на самого себя придавали ему сил и решимости. Теперь Норман был уверен, что сегодня у него точно получится признаться. По крайней мере, для себя он решил, что просто не может взять и сдаться. Нет, он ведь так долго стремился к этому, так долго ждал. Он просто не мог пустить все свои старания коту под хвост. Поэтому он собирался во что бы то ни стало рассказать о своих чувствах Эмме сегодня, какие бы препятствия ни встали у него на пути. И на этот раз он пребывал в полной уверенности, что ничто не заставит его отступить. Неважно, с какими трудностями ему придётся в итоге столкнуться. Неважно, сколько неудач он потерпит. Он решил, что будет бороться до конца. Потому что это его мечта, и он обязан сделать всё, чтобы она наконец-то исполнилась. Именно с такими мыслями он бодро зашагал на кухню.
Когда Норман зашел на кухню, его отец уже был Там. Он сидел за столом и читал газету. Заметив сына, он поднял голову и улыбнулся ему. Норман улыбнулся в ответ и прошёл за стол. Когда он садился, то про себя отметил, что на кухне пахнет дымом. Видимо, здесь уже побывал дядя Питер. Норман брезгливо поморщился. Он ненавидел запах никотина. У него от этого запаха начинала кружиться голова, а горло першить. Однако его дядю это мало волновало. Как и в принципе состояние его семьи. Папа часто ругался с ним насчёт сигарет, но дяде, кажется, было всё равно. В итоге их разговоры об этом ни к чему не привели, и Джеймсу пришлось просто смириться. Нормана такой расклад не устраивал, но поделать с этим он ничего не мог. Если даже папа не смог повлиять на дядю Питера, то другие и подавно не смогут. Поэтому приходилось лишь терпеть. Радовало только то, что дядя Питер уже ушёл и теперь им не придётся выслушивать его недовольное ворчание по поводу и без, как это обычно бывало по утрам.
— Доброе утро, — пожелал Джеймс, одарив сына очередной добродушной улыбкой. Он выглядел несколько уставшим, но всё ещё бодром. Видимо, опять засиделся допоздна за работой. Норман про себя отметил это, но вслух ничего не сказал. Он понимал, что папа работал ради них всех, поэтому не смел жаловаться.
— Доброе, пап, — лишь пожелал он в ответ, и в этот момент с его губ сорвался предательский зевок. Норман мысленно выругался.
— Что, не выспался? — Джеймс по-доброму усмехнулся и отложил газету на стол, после чего взял кружку с приятно пахнущим кофе.
— Да, есть немного… — Норман хихикнул и неловко улыбнулся, почесав затылок.
— Волнуешься перед экзаменами?
— Нет, не то чтобы… Всё дело в Эмме… — он тяжело вздохнул и, поймав на себе вопросительный взгляд отца, пояснил: — Просто, знаешь, она ведь скоро уезжает… Возможно, мы с ней ещё не скоро увидимся, если увидимся вообще…
— Ох… И тебя это беспокоит?
— Угу… Она мне нравится, ты же знаешь… И меня беспокоит, что я просто не успею сказать ей об этом, пока она ещё здесь…
Джеймс глубоко вздохнул и вдруг поставил кружку на стол. После он придвинулся ближе к сыну, накрыл его ладонь своей. Норман тут же чуть сжал её. Он знал, что таким образом отец хотел показать, что он поддерживает его. Папа вообще всегда был на его стороне. Поддерживал, утешал, давал советы. Именно к нему Норман приходил, если ему было плохо или грустно. Именно у него спрашивал, как правильно поступить. И именно папа стал первым человеком, которому он рассказал о своих чувствах к Эмме. Только ему он мог доверить этот маленький секрет. Он знал, что папа не осудит, папа точно его поймёт. И он знал, что папа обязательно поможет, если вдруг что. Сейчас, сидя рядом с ним и держась за руки, Норман лишний раз в этом убедился.
— Я уверен, что у тебя обязательно всё получится, милый, — наконец-то нарушил повисшую между ними тишину Джеймс. Большим пальцем он мягко погладил сына по руке.
— Правда? Ты правда так думаешь? — Норман поднял голову и посмотрел на него. Слова отца вселяли в него надежду.
— Ну конечно, — Джеймс улыбнулся и потрепал белоснежные волосы сына, из-за чего тот зажмурился. — Ты же Ратри, в конце концов.
— Да, наверное, ты прав… — Норман глубоко вздохнул и тоже улыбнулся. — Спасибо, пап, — он зажмурился и крепко обнял его. Слова отца придали ему ещё больше уверенности, и потому в школу он уходил со стойким желанием признаться.
***
В школе Норман постоянно думал о своём признании. Это буквально занимало все его мысли. Он тщательно подбирал эпитеты, обороты, даже драматические паузы. Хотел составить идеальную речь, такую, которую бы точно поняла Эмма. Хотел, чтобы она тоже полностью прониклась его чувствами. Поэтому и уделял так много времени составлению признания. Правда, подумать об этом нормально у него всё же не получилось. В основном потому, что сегодня они решали особенно сложные задачи и уравнения, писали сочинение, проходили трудные темы. Словом, готовились к экзаменам они основательно. Даже ему, Норману, ребёнку вундеркинду, порой приходилось напрягать мозги. Поэтому он и не мог нормально всё обдумать. Приходилось записывать в блокнот отдельные предложение урывками на переменах, а потом снова возвращаться к математическим формулам, системам составления сочинений, литературе. Из-за этого у него совершенно не получалось сосредоточиться. Он постоянно на что-то отвлекался. Это, на самом деле, даже немного раздражало. Но поделать с этим он ничего не мог: всё же, ему нужно было учиться, чтобы в итоге поступить в хороший университет, а потом и устроиться на приличную работу.
А сейчас Норман медленно шёл по коридору, держа в руках стопку бумаг. Их ему вручила староста, попросив отнести в ученический совет. Сама она была занята другими делами, поэтому и обратилась к Норману за помощью. А он с радостью согласился: это была отличная возможность, чтобы нормально обдумать слова признания. Кабинет ученического совета находился далеко от их класса, так что у него было предостаточно времени, чтобы обдумать признание. Собственно, именно этим он сейчас и занимался. Он полностью погрузился в размышления, совершенно не замечая ничего вокруг. Даже гул снующих туда-сюда школьников не мог отвлечь его.
«Начать нужно издалека. Сначала расскажу о том, как она дорога мне, как я ценю нашу дружбу. А потом… А потом медленно подведу всё к словам о любви. Да, вот. Просто идеально»
Пока Норман размышлял о построении и хронологии признания, ему в голову пришла ещё одна мысль. Место. Место, где он должен признаться. Точно, он ведь совсем об этом не подумал. Норман на секунду остановился, хлопнул себя по лбу, но потом быстро зашагал дальше.
«Точно, как же я мог об этом забыть… Вот же пустая голова… Так, ну и куда мне её позвать? Может, в парк? Нет, там уже не получилось. Тогда, может, за школу? Или…»
В этот момент Норман почувствовал лёгкий толчок. Ещё секунда, и он вдруг полетел вниз. Бумаги выпали у него из рук, разлетевшись по полу в хаотичном порядке. Сам он несильно ударился, когда падал. Норман растерянно заморгал, осмотрелся. Всё произошло настолько внезапно, что он даже не успел ничего понять. А потом он заметил девушку, сидящую напротив него и потирающую ушибленное место. Тогда до него наконец-то дошло, что только что случилось. Он настолько погрузился в себя, что не заметил идущего прямо ему навстречу человека. Когда он в полной мере смог осознать это, его сердце кольнул укол стыда. Норман виновато опустил глаза, засуетился. Вот глупый, совсем не смотрит, куда идёт. Наверняка ведь она сильно ударилась.
— П-Прости, ты не ушиблась?.. — обеспокоенно спросил он, протягивая девушке руку, чтобы помочь ей подняться.
— Смотреть надо, куда идёшь, — недовольно пробурчала она, однако помощь его всё же приняла.
— Извини, я просто задумался… — Норман престиженно опустил взгляд, закусил губу. Пальцами он стал теребить рубашку.
— Ладно, не страшно, — увидев, что он искренне чувствует себя виноватым, девушка смягчилась. Она только махнула рукой, как бы давая понять, что не злится на него. — Но в следующий раз будь аккуратнее, ладно?
— Угу…
Она помогла ему собрать бумаги, и он, поблагодарив её, быстро зашагал в сторону кабинета ученического совета. На этот раз он уже ни на что не отвлекался. Ему было достаточно и того, что он уже одного человека сбил. Больше ему таких происшествий не нужно. Вот только он не знал, что это была его первая, но далеко не последняя неудача за сегодня.
***
Норман отчаянно вздохнул и положил голову на сложенные на коленях руки. Закрыл глаза, устало опустил плечи. Сегодня явно был не его день. Сначала он врезался в девушку в коридоре, потом облился в столовой чаем, а теперь ещё и выцепить Эмму для разговора не получилось. Каждый раз, когда он пытался позвать её, его кто-то отвлекал. Либо она сама была занята. Нормана это удручало. Неудача за неудачей преследовали его сегодня на протяжении всего дня, начиная с бессонной ночи и заканчивая неприятностями в школе. Из-за этого весь его утренний запал поутих. Настроение было безнадёжно испорчено, и потому у него попросту не осталось сил на какие-либо свершения. Он даже признаваться больше не хотел. Всё, чего ему хотелось, — упасть на кровать, завернуться в одеяло, словно в кокон, , и лежать так как минимум несколько дней. А лучше целую неделю. И ещё желательно, чтобы всё это время к нему никто не заходил. Норману не хотелось видеть вообще никого, даже папу. Вот настолько он был подавлен.
Норман в очередной раз тяжко вздохнул. Неохотно поднял голову, взглянул на шумящую компанию неподалёку. Среди ребят была Эмма. Она активно о чём-то разговаривала с Джиллиан. Она была так увлечена дискуссией, что даже не обращала на него внимания. Это только сильнее расстроило его, и потому он снова уткнулся в колени. Вообще, они часто гуляли после школы все вместе. Но сегодня Норману нездоровилось, поэтому он сказал, что посидит отдельно, где потише. Эмма тогда забеспокоилась, предложила отвести его домой, но он на это только отмахнулся. Сказал, что всё в порядке, скоро ему станет лучше. Конечно, он солгал. А теперь мучился, наблюдая за тем, как она общается с остальными ребятами, а на него даже не смотрит.
«Ну что за день сегодня такой?.. Сначала девушка в коридоре, потом чай в столовой, теперь это… Будто весь мир сговорился против меня…» — мысленно пожаловался Норман, поджав под себя ноги. Сейчас он чувствовал себя абсолютно разбитым. Вся утренняя уверенность испарилась. Теперь Норман снова был совершенно подавлен. Оставлять попытки признаться, конечно, он не собирался, но отчётливо понимал, что сегодня уже точно ничего делать не будет. Он слишком устал для этого.
— Ну что, тебе уже лучше? — Эмма обратилась к нему настолько неожиданно, что Норман даже вздрогнул. Однако, подняв на неё взгляд, расслабился.
— Ага, мне уже лучше, — ответил он, вымученно улыбнувшись. Опять солгал. На самом деле, его моральное состояние сейчас оставляло желать лучшего. Но ей он об этом не сказал.
— Ты уверен? — Эмма недоверчиво взглянула на него, присаживаясь рядом. — Ты сегодня какой-то рассеянный. Всё точно в порядке? Ты не заболел?
— Ничего особенного, просто не выспался, — он только небрежно отмахнулся. — Посплю хорошенько и завтра буду как новенький, вот увидишь, — он снова улыбнулся, но на этот раз улыбка вышла более живой и искренней.
— Ну… Раз ты так говоришь… — она глубоко вздохнула и кивнула. На её лице читалось сомнение, однако уже через секунду оно просияло, будто бы она что-то вспомнила. — Точно, чуть не забыла! Мама завтра собиралась устроить прощальный ужин, пока мы ещё не уехали. Не хочешь прийти? Думаю, родители будут рады увидеть вас с мистером Джеймсом.
— Прощальный ужин? — удивлённо переспросил Норман.
— Ага. Там будут только все самые близкие. Даже Лью-Лью приедет.
Норман поднял голову к небу, задумался. На самом деле, это и правда была неплохая идея. Именно во время этого ужина он наконец-то мог признаться в любви. В конце концов, дом Эммы — это идеальное место для разговоров по душам: там и атмосфера подходящая, и обстановка, и местечко укромное, где можно побыть наедине, есть. Пока взрослые будут общаться между собой, а Кэрол играть с Шерри, они с Эммой могли бы поговорить у неё в комнате. Там бы им точно никто не помешал. Поэтому, взвесив хорошенько все «за» и «против», Норман наконец-то ответил:
— Хорошо, мы обязательно постараемся прийти.
