Тринадцатый ассистент

— Передохнули? Пора и в путь. Уже вечер, а ночью за нами отрядят погоню. У них острый нюх, они учуют наш след. До темноты нужно уйти как можно дальше.

Хоббит. "Из огня да в полымя". В дверях стоял светловолосый человек в обычной байкерской экипировке - шипы, цепи и много кожи. Светлые волосы оттенялись черной курткой. Улыбка благожелательная и располагающая. Но холодные голубые глаза нагло и беззастенчиво выдавали душу своего владельца. Этот внутренний холод не искупала даже аристократическая красота его лица. Из синей зыби смотрел зверь. Щека у него налилась синевой. Моя отметина! В руке байкер держал розовые шлепанцы. Он небрежно размахивал ими перед моим лицом. В то же время цепкие льдистые глаза осматривали хижину. Отметили отсутствие хозяина, задержались на толстой веревке и острой штуковине в моих руках. Он улыбнулся еще шире. - Плен – штука хорошая, да, мисс? Но неудобная, – шлепанцы плюхнулись на пол рядом с моей ногой. – Чертовски неудобная. - Если хотите, испытайте его сами. - Ну-ну, теперь, когда наш раскрашенный друг ушел, мы можем поговорить о деле. Вы испускали такие крики, что нам оставалось только делать на карте засечки. Да и путь свой отмечали, как примерная девочка Гретель – дорогу к дому. У вас вошло в привычку оставлять на месте преступления свою обувь? – он кивнул на шлепанцы. Я вспомнила свое поведение во время пути к жилищу туземца, и прикусила язык. - Не понимаю вашего упрямства. В конце концов, вам даже не придется предавать своего босса. Более того, вы предупредите его о важном обстоятельстве, которое может сильно помешать съемочному процессу. Только одно видео, мисс, короткий сюжет, где вы честно рассказываете о славных парнях, которые любезно согласились разместить у себя найденный реквизит. За небольшую плату, конечно. Вам поверят быстрее. Бросьте, вы помогаете снимать кино, разве вы никогда не мечтали сами оказаться в кадре? Пара минут – и вы уже пьете кофе у нашего костра. - У вас ничего не получится. Мистер Джексон легко найдет замену, и вы останетесь с носом. - Не все так просто. Да, большинство кинжальчиков чистая бутафория – хотя, фанаты и так выложат за них кучу денег. Но там есть парочка образцов, которые стоят куда дороже. Это коллекционное оружие, и оно ценится на вес золота. Сэр Питер, – он церемонно и фальшиво поклонился, - взял их под расписку из музея. Даже бирочки инвентарные в пакетиках есть. Хотите, я вам покажу? Трудно поверить, что в спокойной Новой Зеландии, в паре километров от жилья тебя может взять в плен банда «золотой молодежи», которым захотелось наживы. Но я посмотрела ему в глаза - и поверила. - Меня будут искать... - Ваш немецкий дружок? Пусть сначала избавится от привычки принимать противника за идиота. Или он думал, что достаточно рассказать детскую считалочку по-немецки, и его примут за иностранного туриста? -Не понимаю. - Я сам по крови немец, фроляйн, Петер Фабиан фон Айзен. И моя мамочка считала, что говорить в семье на ином языке, кроме дойча – дурной тон. Когда ваш водитель впал в детство и занялся счетом овец, я сразу понял, что он вас покрывает, и в кабине был кто-то еще. Спасибо, добрый человек подсказал, где вас искать. «"Добрый человек" - значит, меня предал не Вилли? Тогда кто?». Потомок доблестных фон Айзенов вдруг переменился в лице. От крыльев носа ко рту прорезались морщины, желваки загуляли возле скул, и байкер стал похож на маску маори. В голосе прорезались шершавые немецкие интонации. - Но мы теряем время. Мои ребята стерегут ваше гномье сокровище. Я же, как старый дракон, должен обаять капризную принцессу. Драконы всегда похищали юных дев. Итак, принцесса, ваш выход. Он достал из кармана айфон, и настроил видеокамеру. Я приготовилась сделать резкий скачок вперед, надеясь своим весом прорвать оставшиеся тонкие волоконца, и, скользнув между косяком и дверью, скрыться в лесу. Не меняя позы и выражения лица, не выключив камеры, он больно ударил меня по лицу. Стальная острая штуковина выпала, и байкер наступил на нее ногой. - Это вступление вы вырежем. Точнее, я оставлю его себе на память. А теперь главное. Повторяйте за мной: «Уважаемый мистер Джексон! С прискорбием хочу сообщить вам, что доверенные мне комплекты оружия…» Глухой рев прервал его слова. Так мог рычать разъяренный медведь. Фон Айзен развернулся, и в проем двери мне удалось увидеть поляну. Ее украшением служили два бесчувственных тела в кожаных куртках. А над ними стоял мой туземец. Да не просто стоял, а выплясывал ритуальный танец. В полной боевой раскраске мокко, с утробным ревом хлопая себя по груди, по бедрам, отбивая ритм ногами, выглядел он весьма внушительно. - Что за хрень? – растерянно просил немец. И, глядя на его лицо, я отчетливо поняла, что он не сын этой земли. Он родился не здесь, и ничего не знает о маори. - Это ритуальный танец бхана. - В каком смысле? -В том смысле, что тебе хана. Маори наконец закончил и высунул огромнейший розовый язык. -А это что значит? -Что он собирается тебя съесть. - Он псих? -Он маори, а это не лечится. - Значит, я его сейчас вылечу. Немецкая медицина - одна из самых прогрессивных. - Особенно та, что применялась в концлагерях, – к счастью, этого он не услышал. Немец решительно шагнул за порог. Я явственно услышала лязганье ножа. Оружие маори было бесшумно. Мужчины приступили к схватке, я судорожно допиливала веревку. И грянул бой! До сих пор жалею, что ничего не видела- только отдельные сцены, когда бойцы оказывались напротив двери. Маори уступал противнику в оружии, но намного превосходил его в ловкости и сноровке. Но вот их леденящие крики я никогда не забуду – немец отчаянно ругался, маори издавал переливчатый разбойничий вопль. Потом все стихло – только слышалось прерывистое дыхание. Одновременно кончилась веревка: осторожно, на четвереньках я подползла к входу. И меня выдернули, как репку из земли! Маори знакомым жестом перебросил меня через плечо, что-то выхватил из кучи добра, сваленного в углу хижины, и широкими прыжками понесся сквозь заросли. Остановился он только однажды – чтобы снять с одного из поверженных байкеров - щуплого мальчишки, его сапоги. Пока он присел на корточки, занимаясь таким полезным делом, я увидела фон Айзена. Он лежал на траве лицом вниз и хрипло, тяжко задыхался от ярости. На миг он поднял голову и встретился со мной взглядом. Неприкрытая ненависть голубых глаз огнем обожгла мне лицо. Он протянул руку в черной перчатке. Я сделала из пальцев козу, и звонким щелчком по лбу отправила его в нокаут. Маори снял, наконец, сапоги, и сунул их мне в руки. Мы мчались сквозь заросли, перепрыгивая через кусты, переходя вброд ручьи и, хотя теперь мне было куда хуже – ветки хлестали меня по лицу – я молчала как рыба. Хватило уже сделанных глупостей. Через полчаса мой верный конь остановился – он запыхался. Пот градом катил с него, и широкие бока ходили ходуном – еще бы, перед этим он выдержал серьезную схватку, и не одну. Маори жестом указал вверх – это означало, что мне следует сидеть там, и не высовываться. Потом ткнул себя в грудь, и проделал сложную комбинацию из рычания, подмигиваний и ужимок – его татуировка при этом сжималась и растягивалась, как резиновая маска. - Сижу здесь. Жду. Ты идешь… Куда ? Туда, где люди. Ведешь их сюда. Где я. Сидеть тихо, – медленно перевела я. По крайней мере, он сейчас понимал мою речь. Осмелев, я коснулась его руки. - Еще раз – как тебя зовут? За кого мне помолиться? - Мата кокири. - Мата кокири. В добрый путь, Матэос, – сказала я по-гречески. Он коротко усмехнулся и бесшумно исчез в кустах. Пара сапожек, со всех сторон окованных железом и изукрашенных меховыми вставками, осталась стоять передо мной.