Тринадцатый ассистент

Часть 4.Юг (Топоры гномов).

Со мной спорить бесполезно, тем более что на юге, как я вам уже докладывал, меня ждут дела чрезвычайной важности, а с вами я и так замешкался. Может, мы еще встретимся, а может, и нет. Это зависит от вашей удачи, смелости и решительности. Хоббит

Охранять мотоциклы и притороченное к седлам оружие осталась только горсточка людей, подстегнутая криком фон Айзена, да собственным страхом перед темнотой и неизвестностью. Идти вперед было страшнее, чем оставаться на месте. Поэтому люди до боли в глазах всматривались в темноту, нервно перебирали монтировки и гаечные ключи и оглядывались на своего предводителя. А он пытался проникнуть за полог ночной темноты. Но ночь была густа и непроницаема для глаз. Зато слышалось многое. Что-то чавкало, хлюпало, раздавались истошные крики, гремела музыка, выползал вонючий дым. Несколько раз раздались выстрелы, и еще один из его людей с всполошным криком побежал в темноту, и она поглотила его, как голодная собака, кость. Он мучительно ждал нападения, движения, любой людской фигуры, чтобы наброситься на нее и терзать, успокаивая расстроенные нервы. Но никто не выходил, словно бы обитатели фермы забыли о своей цели – похищенном оружие. И ему было по-детски обидно. А потом в небе зажглась новая звезда. Она была не похожа на виденные уже петарды и фейерверки, она росла и свет от нее перекрывал голубоватое свечение звезд. Он уже различал лица стоявших рядом и радовался неожиданной перемене, когда ощутил, что неведомый свет несет с собой и тепло. Горячие волны потоками падали сверху. Звезда резко спикировала вниз, и обернулась драконом. Огромные крылья, окаймленные огнем, застыли в парящем полете, шея и голова его были коротки, зато хвост, увенчанный шипованным гребнем, был длинен и тонок. Дракон был так замечательно виден на фоне сине-черного неба, словно нарисован горящим углем. И грозная мелодия, поднимающаяся от земли к небу, плыла за ним огненным шлейфом. Земля приветствовала древнее существо. Музыка была ступенями, по которым древняя тварь спускалась к людям, поводя злыми желтыми глазами; звуки втаптывали в землю и били плетью по лицу. Крылатый ящер замер в небе на одно тягучее мгновение и ринулся к земле по спирали, чертя в воздухе огненные строки. Пасть его внутри была исполнена клокочущим пламенем ослепительной белизны. Волосы на голове стали потрескивать от жара. И люди не выдержали. Они побежали прочь, забыв про проклятья и ругань, побежали в тщетном желании укрыться, укрыть хотя бы голову, как ребенок накрывается с головой одеялом от ночного кошмара. А дракон, кувыркаясь и поводя хвостом из стороны в сторону, следовал за ними, рассыпая огненные искры. *** Когда все они исчезли вдали, я заметила, что забывала дышать все это время, и с шумом выпустила воздух: - Ух ты… Дракон был великолепен. Я и вправду ощутила жар его раскаленного нутра. И как доктору удалось это изобразить? Я видела, как крепили бутафорские крылья к кабине вертолета, как украшали конусами хвостовую часть, как Вилли щедро плескал светящейся краской (должно быть, он утащил целую бочку этой краски), а доктор с интересом смотрел на наши усилия. Все это казалось жалкой пародией на настоящего дракона. Но… дракон не был драконом, пока не наступила ночь. И пока он не поднялся в небо. - Наш доктор настоящий профи. Этот его спиральный полет со снижением к земле. И крылья здорово смотрелись. Меня до мурашек пробрало. Брр, как настоящий был. – Я протянула руку и отключила запись музыки. Это была моя идея – выпустить дракона под органную музыку Баха, чтобы заглушить стрекот винта. Споры о саундтреке заняли добрую половину часа, но я настояла на своем – мой дракон полетит только под Баха и точка. Еще минуты две мы с Марком сидели молча, и я вспоминала лицо доктора. Он даже не протестовал, когда мы обклеивали и замазывали его белоснежного красавца. Наоборот, вид у него был как у отличника, которому давно хотелось сбежать с уроков, и вот ему предоставили такую возможность, и мальчишка и наслаждается свободой, и боится будущей трепки, и совершенно пьян от смеси страха и счастья. Как ни странно, он сам подал эту идею, наш доктор Грей. Сначала мы хотели усыпить всех, кто не захочет покинуть свои машины, выстрелами из духовой трубки – я видела такое в каком-то фильме. Но удивление Марка при виде нового оружия было так велико, что мне стало ясно: наш маори и слыхом не слыхивал о таком. Когда же он, целясь в стену, влепил тоненькую стрелу в ножку стула, эту возможность мы сразу отклонили. И тогда доктор и предложил запустить в небо дракона. Выждав еще время, мы с Марком выбрались из укрытия и, крадучись, приблизились к мотоциклам. Поблескивающие металлом машины мертво застыли в темноте. Марк легонько постучал по плечу и знаками указал, что он сначала закроет ворота (они так и стояли открытыми), а потом зайдет с другой стороны. Я пожала ему руку – в темноте он все равно бы не увидел. Мне показалось, что пальцы дрогнули в моей руке. Мы разделились. Это и был наш план. Отогнав байкеров подальше от машин, нужно было заблокировать все выходы с фермы и обездвижить мотоциклы. Мы заранее приготовили длинные цепи, и теперь, ползая между колес и пропуская железные звенья между спицами, связывали «боевые колесницы» врага, как нанизывают кусочки мяса на шампур. Работа была несложной, и я поневоле жалела, что не доведется поучаствовать в тех «ужастиках», которые приготовили другие пары. Расслабившись, ваша беспечная Билли даже стала насвистывать. И в этой беспечности уподобилась глупой овце из известной песни. Потому что с другого края металлической пахнущей бензином массы раздались звуки борьбы и крики. Я встала во весь рост, но лишь смутно увидела какое-то копошение за пять рядов от меня. Обегать мотоциклы было очень долго, петлять между ними как заяц – тоже, поэтому я вскочила ногами на седло и, чутьем выбирая новую точку для опоры, скачками понеслась вперед. До сих пор не понимаю, как мне удалось не оступиться, не попасть ногой между стоящими рядом металлическими монстрами и не сломать ногу – должно быть, дуракам везет. Я мало задумывалась, как и что делать в эту ночь. Просто делала и все. Когда до противников осталось три-четыре машины, я смогла разглядеть их. И, пошатнувшись, едва не соскользнула вниз. Потому что Марк сражался с фон Айзеном. Белые волосы моего врага светились в темноте не хуже краски Вилли, в руке его покачивалась железная цепь, который мы сковывали мотоциклы. И хуже всего было то, что немец побеждал. Марк еще держался на ногах, но отчаянно тер глаза рукой и заметно шатался: то ли коварный немец чем-то прыснул ему в лицо, то ли просто засыпал глаза песком. И по тому, как он держал правую руку, я поняла, что маори ранен: Марк пытался не подставить под удар правую сторону туловища и, уклоняясь, кружился на месте, как колченогий щенок. Железный Петер размахнулся и ударил железной цепью. И этот удар болью отозвался во всем моем теле. Марк упал ничком в траву. И я, одним прыжком покрыв расстояние в два метра, с высоты «Харлея» обрушилась на спину этой белокурой твари. Кажется, при этом я еще и вопила что-то героическое. Он почти не заметил этого, просто стряхнул меня наземь, как куклу. И почему мне так везет на крупных мужчин? У меня не было преимуществ перед ним ни в силе, ни в росте. Я еще могла бы убежать, окрестности я знала лучше, но оставить беззащитного Марка для утоления жажды крови этого чудовища? Нет! Враг, видимо, счел, что с меня довольно, и шагнул к лежащей на земле фигуре. Перевернул его носком сапога. Повозился с ближайшим мотоциклом и включил фары. В их свете было видно, что лицо Марка бледно до белизны, так что его багровые татуировки казались черными. Грудь неровно, толчками проталкивала воздух, и я поняла, что у него сломано ребро или ключица. Петер поудобнее перехватил в руке цепь и замахнулся. Я бросилась между ними, обдирая в кровь коленки. Нет, я не героиня и уже успела представить, как удар врезается в меня и обращает в пыль мои кости. Я боюсь боли, как и все девицы моего возраста, и воображаемой боли боюсь еще больше. Но я не могла допустить, чтобы он ударил его. Его. Моего маори. - Стой! Не смей! Не трогай его! Я сделаю все, что ты скажешь! – я склонилась над Марком так, чтобы мои волосы легли ему на грудь. И под их прикрытием пальцы ощупывали повреждения. Хорошо еще, что аборигены Новой Зеландии не обрастают волосами на груди. Петер опустил цепь и посмотрел на меня почти что с жалостью. - Тебе нужен этот раскрашенный каннибал? Если бы я знал об этом, мы обошлись куда меньшими жертвами. – Он хрипло рассмеялся. - НЕ трогай его! – повторила я. Рука ощутила гладкую, болезненно горячую и сухую кожу. Так и есть – ребро выгнуто, боль, наверное, адская, но легкие, кажется, не пострадали. - Красавица полюбила чудовище! Как мило! – он искренне наслаждался. – Пожалуй, теперь я могу выторговать и побольше. Теперь Ты не откажешься взять на себя вину за похищение ваших ножичков? - Что? Я не… Он присел на корточки, и холодное красивое лицо приблизилось вплотную к моему. - Видишь ли, это будет выглядеть очень подозрительно, если окажется что, найдя пропажу, я не побежал сразу на площадку, чтобы вернуть ее. Гораздо интереснее вариант, если ты сбежишь с реквизитом, чтобы продать его фанатам, а я, благородный рыцарь на белом Харлее, верну его сэру Питеру. И тем самым восстановлю справедливость и спишу некоторые свои грехи перед законодательством этой милой страны. Я молчала. Что он такое говорил? Что я украла реквизит? А он его нашел? И я пойду под суд? Он выпрямился и, глядя на меня сверху вниз, сказал: - И знаешь, что интересно? Что для этого мне вовсе не нужно твое согласие. Что бы ты не говорила – поверят мне и трем десяткам моих свидетелей. А когда мы еще и засвидетельствуем синяки и царапины, которые твои дружки наставят моим парням – у старого маразматика с фермы появятся большие проблемы. - Ты хочешь, чтобы твои дружки пострадали и потом заявить на мистера Джаилса в суд? Да в тебе есть хоть что-то человеческое? - Я немец, юнге фрау, и потому четко знаю, что есть моя нация – и все остальные. И Я не спускаю обид людям, которые осмелились поднять на меня руку. Тем более таким расово неполноценным тварям, как твой дружок. Он еще и расист. Какая прелесть! - Нет! – я прижалась к груди Марка. - Как хочешь. А с драконом была неплохая задумка. Проблема в том, что Бах тоже был немцем, и я не мог обмануться вашей картонной дурилкой и убежать, как эти трусы, – он выпрямился, давая понять, что разговор окончен и стал раскручивать цепь. Я, как и тогда, после моей слабости уловила биение сердца маори, и впечаталась в этот ритм как необходимая нота. Сейчас будет больно! Сейчас будет больно! Даже моя любимая прорубь не спасет от этого. Но я хотя бы приму часть боли на себя. Но как же это будет больно! Цепь свистнула в воздухе, я закрыла глаза. Но удара не последовало. Раздался противный визг, словно цепь со всего размаху налетела на железную стену. Над головой пронесся ветерок, и только одно холодное колечко скользнуло по спине. - Такие игрушки опасны для здоровья, гер Айзен – раздался знакомый родной голос с немецким акцентом. - Фон Айзен, – заносчиво поправил байкер. - В таком случае, как дворянин дворянина я приглашаю вас на поединок за честь прекрасной дамы. - Это коротконогое создание едва ли можно принять за даму даже издали – на этом оскорбительном замечании я, наконец, решилась поднять голову. Надо мной стоял Вилли Хох. В руках его был топор гномов все из той же коллекции, позаимствованный с сиденья мотоцикла. Топор был до половины обмотан цепью – длинным древком Вилли блокировал удар. - Я имею в виду вашу репутацию, если вы откажетесь от боя, эта дама может поделиться с вами ленточками и заколками для волос – в знак принадлежности к слабому полу. И вы все еще не решаетесь принять вызов? – Вилли знал, на какие кнопки нажимать. Лицо фон Айзена скривилось. - Вы правы, юнг . Эта дама стоит того, чтобы ей указали ее место. – Он оглянулся и легко высвободил из ножен, прикрученных к рулю ближайшего мотоцикла, длинное изящное лезкие. Я моргнула – я узнала меч Гендальфа. - Я предполагал, что вы снова спрячетесь за ее юбку, - иронично сказал байкер. - Вообще-то на ней сейчас штаны. Казад аймену! Топоры гномов! – вскрикнул Вилли, и меч сердито зазвенел, встречаясь с противником. Я закрыла глаза и принялась молиться своей покровительнице – святой Веронике. А что еще я могла сделать? До сих пор я не видела сражения меча против топора. Мне всегда казалось, что мечом можно сделать много разных красивых движений, а топором только одно и некрасивое. Зато эффективное. Я ошибалась. По большей части Вилли парировал выпады противника длинным топорищем, но когда два лезвия все же встречались, во все стороны сыпались искры. И, глядя на двух противников, я поняла: как я тратила свободное время в гримерной, так и Вилли не зря наблюдал за нашими каскадерами. Он сражался как настоящий воин, яростно и без страха. Мелькнула мысль, что если бы ДЖастина увидела его, она бы уже в жизни не посмотрела ни на кого другого. В свете фары они кружились по кругу. И если сначала Вилли осторожничал, а фон Айзен дрался как безумный, используя свою ярость в качестве тарана, то потом они поменялись – Вилли стал смелее нападать и использовать контратаки, а Железный Петер выжидал, выглядывая слабое место. Он сделал длинный выпад вперед, уповая на длину клинка, чтобы достать противника, но Вилли увернулся, и меч ткнулся в пустоту. Мой водитель попытался ударить в левый бок, но холодное голубоватое лезвие уже ждало его там и, противно скрежетнув, отбило выпад. Бутафорское оружие стонало и скрипело в настоящем бою, но пока держалось. Вилли держал одну руку прямо под широким лезвием, прикрывая ее изогнутым лезвием, а рукоятью блокировал удары. Лезвие же он старался использовать в качестве кастета, но фон Айзен удачно избегал встречи с металлом. Наблюдая за ним, я поняла, что он уверен в победе. И это подвело его. Меч пошел вниз, намереваясь полоснуть по ногам, но Вилли принял его на длину древка, ударил снизу вверх, цепляя изогнутым лезвием, и посылал в высоту. Меч почти вырвался на свободу, стал неуправляемым и скользким, тяжеля руки, и в этой высшей точке, пока байкер не восстановил контроль, Вилли поймал клинок в захват между древком и топорищем и резким махом выдернул его из руки. Классические клещи! Я и не знала, что Вилли так умеет! Вот почему он выбрал топор! Еще один взмах топором, и опозоренное оружие противника вырвалось из захвата и улетело в темноту. Фон Айзен уставился на свои пустые руки. Потом поднял бледное, изуродованное презрением лицо. Вилли поднял топор. - Ну что же, бей. Принять смерть от руки благородного – есть достойнейшая награда. – он действительно верит в эту чушь? Он точно псих! - А я обманул тебя насчет дворянства. – Вилли повернул топор обухом вперед и смачно, с глухим звуком засадил деревянное древко в широкий лоб фон Айзена. Тот рухнул как подкошенный. - Не думал, что превзойду отца в любви к насилию – Вилли вздохнул. Я слушала его вполуха: я прислушивалась к дыханию раненого. А потом шальная мысль, дерзкая и колючая, пробежала по жилам. Раз мы попали в сказку, так почему бы Красавице не поцеловать свое чудовище? Я нагнулась и коснулась слегка приоткрытых губ Марка. Они дрогнули и раскрылись мне навстречу как цветок. Он едва ли осознавал, что отвечает на поцелуй, но у меня не было времени спрашивать согласие. Он открыл глаза, черные как чашка хорошего кофе. Губы, заключенные в линии татуировки, шевельнулись. -Береника… Вилли шумно вздохнул. Марк посмотрел вверх. Они обменялись взглядами. - Как хочешь, мой друг, решать тебе. Маори с досадой качнул головой, и это движение болью пронеслось через тело. Рот сжался в гримасу страдания. Я качнула головой так, чтобы мои волосы укрыли нас от любопытных глаз. Греческие женщины любят не только ушами, они еще и просто любят. Где-то надо мной колокольчиком зазвучал смешок Джастины. Потом он смолк. Видно рыжая девушка все-таки видела воинскую доблесть Вальтера Юргена Хоха. И спешила доказать свое восхищение.