Игра вслепую: закон и беспорядок

А-Цин смотрела ролик и пыталась уговорить себя не делать глупостей. К сожалению, приходилось признать, что видео получилось отлично: емко, энергично, с правильной постановкой вопросов и удачными кадрами, которые подводили зрителя к ответу, — все, как она любит. Поэтому гэгэ ее убьет. Она набрала номер, но Сун Лань не ответил. А-Цин съела еще одну конфету, с грустью посмотрела на оставшиеся три и пошла на пробежку. Желание запостить ролик, увы, никуда не убежало, Сун Лань снова не ответил, значит — так тому и быть. Или подождать до утра? Она очень старалась, но очередная реклама очередных бессмысленных дебатов расставила все по местам. Влог ушел в сеть, и А-Цин через час уже с мстительным удовольствием наблюдала, как растет число лайков. Если в болото не кинуть хотя бы маленький камешек — оно так и будет темной жижей под красивой зеленой ряской. Очень спокойное внешне, очень черное внутри. А-Цин не была из тех борцов за справедливость, которые наивно считают, что надо все разрушить и построить красивое заново. Вот между прочим история Безночного города и клана Вэнь — прекрасный пример того, что на самом деле строится на вычищенном месте. А-Цин считала, что те, у кого есть власть и деньги, должны иметь границы и разнообразные статьи расходов. Например, на медицину для бедных или на жилье. Или на культуру. Лайки и репосты капали по нарастающей. *** Сидя у камина, Цзи Чуань наблюдал, как лайки и репосты под видео этой блогерши растут. Талантливая, между прочим, девочка, его приманка ушла в нужные руки, с выбором он явно не промахнулся. Цзи Чуань скопировал ссылку и бросил партнеру, звонок последовал через пару минут. — Глава Цзян. — Я посмотрел. Что думаете? — Мм… честно говоря, я пока не решил. Хотел вот обсудить с вами. Вполне возможно, что эта девочка, кто бы она ни была, нам даже поможет, по крайней мере не помешает. Это всего лишь блогерша, помешанная на городских легендах и возомнившая себя журналистом. — Эта блогерша была на месте убийства Мин Лушаня, — холодно сообщил Цзян Чэн. — О… — Цзи Чуань даже на лице изобразил удивление, как будто Цзян Чэн мог его увидеть. — Думаете, она ведет расследование? — Мне плевать. Но надо иметь ее в виду. Мин Лушань был полезным человеком. — Она может ускорить наши планы, — задумчиво сказал Цзи Чуань. — Вот именно. — Если вы считаете, что это проблема и вам нужно больше времени на подготовку, только дайте знать, я решу эту проблему. — Я разберусь. — Просто имейте в виду, хорошо? Любая помощь. — Да. Знаю. Цзи Чуань положил трубку на аппарат и погладил черную кость корпуса. Старая технология, провода — иногда это надежнее, чем вся эта навороченная цифровизация, иногда — просто уступка своим эстетическим предпочтениям, иногда все вместе. Он посмотрел на часы, пора. Еще десять минут Цзи Чуань шел по так называемым катакомбам Хаорана, имевшим сеть настолько разветвлённую, что даже те, кто здесь жил поколениями, знали не все. Некоторые ходы были доступны только избранным и мало напоминали «катакомбы», образ которых возникает в голове у всякого, кто услышит это слово. Никакой грязи, никаких крыс, никаких посторонних глаз. Местами отсюда можно было попасть в настоящий лабиринт темных сырых переходов, которые оказывались еще омерзительнее, чем их показали бы в каком-нибудь кино про апокалипсис. Цзи Чуань помнил их с детства, знал, какая из этих дверей выведет его в ход, кишащий крысами, какая — туда, где придется идти по колено в воде, а какая кишка и вовсе уйдет под воду. Сейчас он шел к своей госпоже в безупречном черном костюме, идеально чистых ботинках и ни одна посторонняя капля не могла бы испортить его вид. — Госпожа занята, — сообщила ему девушка, которая прекрасно знала, кто он такой, и так же хорошо знала, что он подождет, как и все остальные. Максимум, на что он мог рассчитывать, — это плотная штора, за которой он мог скрыться от всех, ожидающих приема. Наконец, леди Хаорана попросила его войти. — Госпожа. — Ты снова в этой роскоши, А-Чуань, — сказала она с мягким упреком, касаясь зажима на его галстуке. Единственное его украшение, без камней, чистая сталь, но госпожа всегда считала, что здесь, в Хаоране, где большинство людей живет в бедности, это было неуместно. Она прощала ему эту безделушку, только потому что знала — это еще и оружие. В ответ Цзи Чуань ласково коснулся ее руки своей, затянутой в перчатку, осторожно вдохнул, чтобы почувствовать тонкий аромат этой женщины. Его пальцы скрывала ткань, ее лицо — вуаль, а руки тут же прятались в складках длинных рукавов. — Расскажи мне новости, — попросила она. Цзи Чуань доложил о разговорах с Сун Ланем и Сяо И, о том, что знал по поводу расследования Су Шэ, очень коротко, потому что детали госпожу мало волновали — она всегда ему доверяла в способах ведения дел. — Файлы? — К сожалению, пока ничего не вышло. Одна часть — это слишком мало, но наш человек пытается. Она кивнула: — Не ломайте голову слишком, я так и думала, нужно искать остальные части. Как продвигается? — Шкатулка в полиции. Но я думаю, они не знают, в чем дело. — Почему ты так решил? — Если бы был след, то часы и нож уже были бы у капитана Не. — Это логично. Что нож? — Все по плану, здесь нужно не спешить, чтобы все не испортить. — Еще? — Часы. Это самое сложное, — Цзи Чуань протянул ей список из всех предметов, изображенных на портрете Вэнь Жоханя, с короткими пометками. Госпожа взглянула, чуть приподняв вуаль. — Если бы у нас был нужный человек, вполне возможно, мы обошлись бы без всех частей головоломки, — она тихо вздохнула, возвращая список. «Опять вспомнила», — подумал Цзи Чуань. Госпожа мало рассказывала ему о прошлом, он знал только то, что ему нужно было знать, чтобы делать свою работу, но и этого было достаточно для преданности. К тому же эта женщина давала ему свободу для собственных целей и никогда не спрашивала, каких. Настоящая гармония, совпадение интересов. — Хорошо, — она прервала его размышления, — Что Глава Цзян? — Ему нужно еще время. Нужные люди и нужные подписи не терпят спешки. — Хорошо, он прав, да и мы можем подождать. Продолжай действовать по плану. Нужно достать шкатулку и нож. Что касается Сун Ланя, дай ему немного времени. — Как скажете. Он поклонился. Госпожа дала ему возможность действовать так, как он считает нужным. Распоряжение насчет Сун Ланя Цзи Чуань не разделял, но если она так считает, то у нее, видимо, есть на то основания. Ему, значит, нужно теперь из-за этого очкастого интеллигента решать проблему партнеров, но Цзи Чуань уже знал, как подбодрить Сун Ланя в его этом вечном балансе между осторожностью и правилами, и уже начал действовать. *** — Думаю, что мне стоит поехать с тобой. Сычжуй наблюдал, как Цзинъи собирается, и не мог не укусить его этой фразой, в которой изрядная доля мстительности даже не пыталась маскироваться под дружеское участие. — Это ещё зачем? — Цзинъи аккуратно маскировал на своём несчастном лице следы побоев, полученных от лучшего друга, и нетерпеливо косился на часы. — Исключительно ради того, чтобы Сун Лань остался в живых. Считай, что во мне взыграло человеколюбие. — Что-то ты вчера не очень заботился о его выживании. — Да мне и сейчас по большому счёту не так важно, жив он или умер. Я просто не хочу, чтобы тебя за убийство посадили. — Во-первых — меня не посадят, потому что он не умрёт, — Цзинъи отставил в сторону тональный крем. — Во-вторых, ты сейчас просто издеваешься надо мной в воспитательных целях. Понимаю, но не советую. В-третьих — ты со мной не поедешь. А-Юань... Цзинъи присел на корточки перед ним, оперся локтями на его колени. Больно, и он знал, что это больно. В глаза заглядывает, как битая собака, а сам специально делает больно. Сычжуй даже бровью не повёл, не показывая, что сейчас двинул бы ему ещё раз. — Я ничего не сделаю Сун Ланю. Я о нём позабочусь. — И не забывай, что больше ты не сунешься в Безночный, и никому не расскажешь, что был там, и что вообще что-то видел. — Я понял, понял! — Цзинъи надавил локтями сильнее, но добился лишь того, что Сычжуй коротко фыркнул. — Пойду. Пора. — Ты должен быть на связи, брать трубку по первому же звонку, не отключать уведомления, всегда заряженный телефон и под рукой, и, Цзинъи... — Сычжуй строго ткнул указательным пальцем ему в лоб. — Тебе пора повзрослеть. Думай, что делаешь. Эти слова крутились у него в голове всю дорогу — Цзинъи ехал к Сун Ланю, прикинув солидный запас времени. Очень по-взрослому прикинув, если сильно себе польстить. Да он просто не мог больше ждать! Нужно было срочно увидеть Сун Ланя, убедиться, что он в порядке... Извиниться. Сун Лань прикрыл его собой, это же понятно даже такому идиоту, которым Цзинъи только ленивый не назвал за истекшие сутки. Он какое-то время просто сидел в машине перед домом Сун Ланя, и на пороге появился ровно в десять. Перед тем, как приехать, Цзинъи заглянул в проверенное место, и купил для Сун Ланя куриного супа. Потому что раненому нужно кушать что-то такое, правильное и лечебное. Так что горячий суп в термосе должен был как-то помочь. Хоть чем-то. Цзинъи нажал кнопку звонка, и был готов стоять тут, как памятник раскаянию, до тех пор, пока Сун Лань не откроет. Пока Даочжан не откроет. *** Сун Лань чувствовал себя ужасно. Уставшим и грязным. Мало того, что он не выспался, так еще и помыться нормально не мог. Еле-еле отодрав голову от подушки без пятнадцати десять, он почистил зубы, отмылся по пояс и обтерся от шеи до пупка, но спина! Спина оставалась грязной. Даже бинты, которые никак не могли за эти часы сильно испачкаться, и те казались ему замызганными. И голова. Кошмар! Немытая голова… Он сварил кофе, нашел какую-то еду, но так и оставил ее рядом со вчерашней бутылкой и немытым стаканом — сейчас даже такая элементарная вещь, как мытье посуды, отдалась бы в руке пульсирующей болью. Сун Лань с тоской смотрел на посудомойку, когда услышал, что Лань Цзинъи явился. По нему часы можно сверять. Он открыл и даже не стал приглашать парня в дом. Просто сунул ему через порог список: — В аптеку и возвращайся, — сказал Сун Лань голосом злого невыспавшегося раненого антиквара. И захлопнул дверь. *** Сун Лань открыл. Вот так вот буднично — открывается дверь, и наступает какой-то ужас, потому что это не просто дверь открылась.Это, как пишут в литературе, «разверзлись бездны». Потому что на пороге стоял полуголый Сун Лань. И не сказать, что он неважно выглядит — хорошо выглядит для того, кто ночью получил в спину арбалетный болт и валялся хрен знает где, и хрен знает на ком. Зато живой. Но очень злой. Цзинъи машинально взял список, шагнул вперёд и едва не получил дверью по лицу. Только глаза округлил, когда дверь захлопнулась перед носом. Он на всякий случай потрогал нос — цел, но с Сун Ланя сталось бы и разбить — и круто развернулся от двери в машину. И поехал в аптеку. Там его сориентировали, направили в другую, и уже там он без лишних звуков купил всё по списку. Почесал в затылке и попросил дать ещё всего сопутствующего, что могло понадобиться с таким списком. И для перевязок. И что там ещё надо. О, обезболивающее! — У вас лежачий больной? — спросила сотрудница аптеки. — Есть впитывающие простыни. — Ээээ... Нет. Очень даже встающий и ходящий. Злой только. В результате он может и лишнего купил, Цзинъи в этом не разбирался, но интернет всё поправит. Конечно, Сун Лань мог бы прислать ему список сразу, он бы уже всё привёз к десяти, но Цзинъи откусил бы голову любому, кто попытался бы обвинить Сун Ланя в недогадливости по этому поводу. Очень скоро он стоял у той же двери и жал пальцем в звонок, только кроме термоса с супом при нём был ещё и объёмистый пакет с медикаментами. И смотрел безумно преданными глазами. *** Сун Лань попытался одеться, но быстро оставил эту затею. Во-первых, больно, во-вторых — для перевязки все равно раздеваться. Ему категорически не нравилось, что он голый наполовину — лишний повод для Цзинъи, и от того, что у него не было выбора даже в такой мелочи, Сун Лань бесился. Он даже представить себе не мог, что его сможет что-то разозлить больше, чем вся эта ситуация. Он прекрасно осознавал, что это еще ничего не происходит, что ж дальше будет, когда Цзинъи вернется? Поэтому Сун Лань уговаривал себя успокоиться и не пепелить, но кто ж знал, что еще один удар под дых он получит не от кого-нибудь, а от А-Цин! Сун Лань уселся с кофе, попробовал вчитаться в почту, но понял, что соображает плохо. Он вяло открыл пропущенные уведомления. Среди них помимо ответа Цзинъи, звонков А-Цин было и сообщение о новом видео на ее канале. Сун Лань смотрел и не понимал, на каком он свете. Как это возможно?! Что она творит?! — Малыш, ты охренела?! — услышала А-Цин вместо «привет, малыш», которое она всегда получала за «привет, гэгэ». Гэгэ орал, ругался и откровенно истерил. И преодолеть этот звуковой барьер не представлялось возможным ровно столько времени, сколько ей потребовалось на стадии «обалдела», «обиделась», «проглотила слезы» и «разозлилась». Долго. — Я звонила тебе! — поймав паузу, рявкнула А-Цин. — Я хотела посоветоваться! — Ты отлично знала, что я тебе скажу! — Но ты не взял трубку, чтобы это сказать! — Значит, это я еще и виноват в твоей дурости?! — Я вешаю трубку! — Не смей! — Гэгэ!!! Это был эксклюзивный материал, что я, по-твоему, должна была с ним сделать? — Сжечь, утопить, стереть и развидеть! — Это непрофессионально, я — журналист! — Ктоооо?! Журналист? — Сун Лань рассмеялся. В этот момент прозвенел звонок, он распахнул дверь, окатил Цзинъи ледяной яростью и отвернулся, предоставив ему возможность закрывать дверь и разбираться с пакетами, а себе — разговаривать дальше. — Ты — не журналист! Ты глупая девчонка, помешанная на дурацких легендах! — Я вешаю трубку! — Так и рассказывала бы про свои легенды, нет! Ты влезла туда, куда не надо лезть! Ты просто сунула руку в муравейник, и ради чего?! Ради лайков? Репостов? У этих муравьев, А-Цин, большие зубы! — Гэгэ, остынь! — Я остынь?! Я только что увидел, как ты шагнула в эту грязь и когда?! В самое время перед выборами! — Знаешь что! Кто бы говорил?! Ты у нас прям чистый весь такой! Весь такой без грязи, интеллигентный антиквар! Расскажи мне еще! Где ты берешь то, что продаешь?! Чем ты окупаешь свой дом и тачку?! Сун Лань задохнулся и замер посреди лестницы наверх, А-Цин кричала в трубку: — Я когда-нибудь спрашивала?! Нет! Вот и ты не лезь! Ах, старший брат, заботливый и сильный, беспокоится так, что просто хоть стой хоть падай… — А-Цин, — наконец, выдавил Сун Лань потерянно. — Нет! Со мной все нормально! И будет нормально! Ты хоть раз подумал, что я переживаю, когда ты не отвечаешь на звонки?! Я не могу сунуть тебе жучки в тапки, в отличие от тебя! Мне что делать, когда ты по Безночному шляешься до утра? Ты понятия не имеешь, что я думаю! Еще и считаешь, что герой! — Я не считаю… А-Цин… Сун Лань сел на ступеньку и уронил голову на ладонь. Левой руки. От этого моментально скрутило, он как-то, видимо, крякнул, и А-Цин это немедленно услышала: — Ты заболел? — Нет, — Сун Лань выдохнул и взял себя в руки. — Почему у тебя голос такой? — Нормальный голос. Малыш. Послушай. — Нет, я не буду слушать, я приеду. — Нет! — Сун Лань даже вскрикнул. — Черт, малыш, я прошу тебя, пожалуйста, посиди дома, после этого ролика тебе лучше… — Я знаю без тебя, что мне лучше. Мне лучше приехать и о тебе позаботиться. Вот. — Нет. Ээ… — Сун Лань посмотрел на Цзинъи и выдавил: — Не надо приезжать, я… Я не один. — Ооо… Аааа! Ооо… Сун Лань безнадежно прикрыл лицо рукой. Какой ужас… Он поднялся и поковылял наверх. — Кто он? Это… это что, Лань Цзинъи?! Он прямо видел сейчас ее лицо. Ох… Остается только удовлетворить ее любопытство и идти до конца, раз уж начал. — Да, это он, — постарался сказать Сун Лань вменяемым голосом, чтобы это «он» прозвучало хотя бы без раздражения. — Оййй, — А-Цин ухмыльнулась. — Ну ладно, не буду мешать. — Ты не мешаешь. Малыш, пообещай мне… — Я буду осторожной. Вот, я обещаю. Пока. Она отключилась, а Сун Лань угрюмо посмотрел на Лань Цзинъи. — Принес? Значит так, говорю сразу: ты здесь, потому что я не могу позволить себе долго валяться с этой дырой. Тем более не могу себе позволить остаться без руки, а вопросов по этому поводу не может возникнуть только у тебя и твоего дружка. *** Цзинъи проглотил этот яростный взгляд, как необходимую горькую пилюлю, и едва ли не на цыпочках зашёл, запер за собой дверь. Бдительно проверил замок. Он даже пакетом не шуршал, тихонько шёл за Сун Ланем, и слышал практически каждое слово — А-Цин не стеснялась и орала так, что её услышал бы и полицейский на улице, если бы остался там сидеть. Повезло парню, что не остался, сейчас в стрессе сплошном находился бы. Цзинъи не отсвечивал, не подавал никаких признаков жизни, чтобы не раздражать и без того несчастного Сун Ланя, и протиснуться мимо него на кухню не мог. Только хапнул воздуха губами, когда он растерянно сел на ступеньке и неосторожным движением, видимо, потревожил свою рану. Ещё вчера, всего лишь вчера — ему бы ужасно польстило, что Сун Лань вот так кому-то говорит, что не один, потому что он с ним. Особенно если этот кто-то — А-Цин. Видно же, что он в девчонке души не чает, расстроился как из-за её обвинений. А чем Сун Лань там зарабатывает — глупая, она цены в его магазине вообще видела? Она их если и видела, то не осознала толком. Хотя и богатые покупатели тут гурьбой не бегали... — Всё принёс, — Цзинъи успокаивающе поднял термос. — И принёс тебе супа, поешь. Горячее и жидкое тебе поможет. Я так и понял! Я правда так и понял, что это для тебя тягостная необходимость, и ты меня терпеть не можешь. Но ты мне жизнь спас, так что это меньшее, что я могу теперь сделать. Ну, терпеть он не может временно, об этом Цзинъи мудро промолчал. Так недолго и по башке снова получить. — Считай, что я временно твоя рука. И это очень работящая рука. Я всё сделаю. Вообще всё, Сун Лань. Он ужасно хотел смотреть на всего Сун Ланя — такой замученный, красивый, плечи эти, ключицы, вена гневно стучит на шее. Соски... А приходилось смотреть только в глаза, чтобы не бесить его ещё сильнее. И так же ему нелегко, что-то там А-Цин начудила. Тоже полезла куда не надо. Хоть бы не в Безночный, потому что Призрачный Генерал действительно существует. *** — Суп с утра, — Сун Лань скривился, — Мудро. Он не спасал ему жизнь! Черт. Он спасал ему жизнь. Как так могло получиться? — Я не спасал тебе жизнь. Давай быстрее закончим и ты пойдешь. Нужна перевязка и какое-то там лекарство. Или лекарства, что там? Но сначала Сун Лань налил еще кофе, потом отодвинул в сторону еду, виски и сел на высокий стул. «Вообще все» он сделает. А исчезнуть он не может? — Прекрасно. Для начала перестань болтать. Там полотенце и ножницы, давай уже. *** Вот пусть упрямится, сколько ему влезет. Спас — значит, спас. Точка. Цзинъи только упрямо поджал губы. — Даю. «Я дам тебе всё, что ты захочешь». Цзинъи деловито достал список, снова изучил все написанные там рекомендации, критически посмотрел на полотенце, выбрал край стола, где можно всё разложить, и аккуратно снял повязку, на всякий случай запомнив, какая она была. Это ж всё надо будет повторить! Уже после этого он ответственно вымыл руки, и щедро полил стерильную салфетку антисептиком. Девушка в аптеке сказала, что это правильно, у него не было причин ей не доверять. Тщательно протёр кожу вокруг раны, захватывая пошире, выбросил салфетку, взял другую. Он вообще не экономил эти салфетки, и сначала обработал рану, которая оказалась изумительно аккуратно зашита, потом нанёс сверху мазь, прилепил сверху очередную салфетку. Накладывать повязки он в принципе умел — приходилось делать, но не доводилось перевязывать того, кого хочется непрерывно трогать. — Вот, глотай, — Цзинъи выщелкнул из блистера таблетку на чистое блюдце, и взялся за шприц. Пощёлкал ногтем по хвостику ампулы, выгоняя вверх пузырёк воздуха, глянул на Сун Ланя. — Инъекция внутримышечная. Тебе куда удобнее колоть? В горле пересохло, когда отламывал хвостик ампулы и набирал раствор в шприц. Внутримышечно лучше в самую крупную мышцу, а это ягодичная. Ну, это Сун Лань вряд ли расщедрится. Упрямый... %%%% Сун Лань старался не смотреть, вполне успешно старался — то есть, и не смотрел, он попросту отвернулся от Лань Цзинъи, и расслабился. Так получалось не дергаться от каждого прикосновения его пальцев, а мурашки, он наделся, не видно. Еще пальцы такие теплые, это потому, что салфетка холодная, получается контраст. Сун Лань схватил таблетку, сунул в рот, запил щедрым глотком остывшего кофе и уставился на шприц в руках Цзинъи. В смысле — инъекция?! В попу??? — Укол? — Сун Лань немедленно разочаровался в собственном голосе, который его попросту предал этим оттенком надежды, что, может, все же не укол?! Он не боялся уколов, совсем, никакого страха никогда не испытывал, вот только было у него идиотское свойство отключаться от уколов острыми предметами при условии, что он видел сам укол. К примеру, если кровь брали из вены — практически сто процентов, что его поведет в обморок, а если кололи в задницу — нет. Вчера стрела вонзилась в спину, и Сун Лань оставался в сознании, если б наоборот, в грудь, и он бы видел эту стрелу в себе — привет, лежал бы в обмороке. — А куда написано? — огрызнулся Сун Лань, нарочно, чтобы убить этот предательский тон. Он порылся, нашел упаковку и развернул инструкцию, которая всегда была в лекарствах для таких вот спасенных дураков, как Лань Цзинъи! — Написано же, что колоть по возможности ближе к пораженному участку. Если б кололи тебе — то в голову, — изрек Сун Лань, отложил бумажку и посмотрел на собственное плечо. Отличное место, мышца, хорошая мышца, между прочим, красивая, подкачал… Сун Лань даже напряг руку, но вместо красоты обнаружил боль и рвано выдохнул. Нет, в плечо он увидит, а не смотреть, что с ним делает Цзинъи, точно не сможет. Тогда под лопатку… самое больное место, блин, это он еще с детских прививок помнил. — Под лопатку лучше. Он повернулся поудобнее. — Ты вообще когда-нибудь делал… уколы? *** Чего это он? Не любит уколы? Цзинъи только бровь поднял. Ну... практически никто и не любит, что тут такого. — Я даже знаю, куда в голову ты меня уколол бы, — буркнул Цзинъи. — В самую рабочую мышцу. В язык, разумеется. Не думаю, что я дался бы, но это определённо был бы язык. Он листал публикации в сети на тему инъекций, пока Сун Лань изучал список, и как раз пытался понять, как правильно делать укол. — Под лопатку делают подкожную инъекцию, — с сомнением протянул Цзинъи. — А тут написано — внутримышечная. Вот. Колоть в ягодичную мышцу или в дельтавидную мышцу. Вот ты на неё как раз сейчас смотрел, на дельту. У тебя хорошие дельты, разработанные. Давай в плечо, раз не хочешь доверять мне свои... самые крупные мышцы организма. Он принялся вытаскивать очередную стерильную салфетку и крутил в пальцах спрей, которым полагалось брызгать место укола. — Делал, — Цзинъи хмыкнул. — Себе и Сычжую противошоковое, один раз. Колол через брюки в бедро спереди, там такой шприц-тюбик, без отдельной ампулы, сразу готовый. Я себе ещё в нерв попал, и хромал три дня. А Сычжую нормально вколол, так что ты в надёжных руках. Он вооружился спреем и пшикнул Сун Ланю на плечо. А что? Близко к поражённому участку, нормально. *** Умник блин. Начитаются интернета, а потом считают себя врачами и журналистами. Сун Лань немедленно представил себе, как Цзинъи колет в ногу, смотрит на это, видит… во рту стало вязко. — Заткнись. Он отвернулся, еще и оперся на ладонь, чтобы не смотреть. Главное просто не увидеть что не надо, и все будет хорошо… Когда игла вошла в плечо, Сун Лань даже успел себя похвалить, но он не ожидал, что будет настолько сильно чувствовать, как жидкость входит в мышцу — лекарство оказалось болючим, и Сун Лань все-таки повернулся и посмотрел на шприц в своем плече. *** — Я молчу. Цзинъи и правда заткнулся, очертил кончиком пальца мышцу, вычисляя место, куда сейчас нужно будет тыркнуть, добросовестно выгнал из шприца воздух, снова пшикнул спреем и удачно всадил иглу как положено. Вводил аккуратно, плавно, не слишком медленно, но и не жал сдуру, и всё это глядя одним глазом в телефон, где вот это всё очень доходчиво пояснял серьёзный дядечка в халате. Сун Лань, наверное, устал ждать, да и видно было, что мышца напрягается. — Расслабься, — машинально велел Цзинъи, прижал к его плечу салфетку и быстро извлёк иглу. — Ну вот. Всё, — он всё ещё придерживал салфетку, чтобы не упала, и немного помассировал место укола. Сун Лань успел только поднять голову, увидеть губы Цзинъи, как он говорит «Всё», и тут «всё» наступило — Сун Лань взмахнул здоровой рукой, пытаясь удержаться за стол, но только смахнул бутылку виски и тяжело обрушился на пол. Цзинъи успел только крикнуть «Эй!» и уронил шприц. Сун Лань лежал на полу ужасно бледный, и Цзинъи едва не запаниковал. Но он дышал, и это уже хороший знак. Залечил человека до обморока! — Надо было брать с собой Сычжуя, — пробормотал Цзинъи, и не рискнул тащить Сун Ланя на кровать. Его ж не подхватишь нормально, у него спина со свежей раной. Он оглянулся, не увидел ничего подходящего, снял куртку и свернул её в подушечку, подсунул под голову Сун Ланя, послушал, как он дышит, и покопался в принесённых лекарствах. Нашатыря там не было. Недоработка! Цзинъи не придумал ничего умнее, как побрызгать в лицо Сун Ланя водой, и обмахивать его полотенцем. — Сун Лань, — позвал он тихо. — Очнись, дао... рогой.... ты в порядке? Куплю нашатырь, честное слово. Обычно это было недолго — падал и почти сразу приходил в себя. Сун Лань открыл глаза, увидел потолок собственной кухни и скривился от дикой боли в ране, на которой он лежал. Он хватанул ртом воздух, пальцы сжались на чем-то, Сун Лань не видел, что это ножка упавшего стула. Сквозь боль он разобрал голос Лань Цзинъи. Следующий вдох — уже носом, стиснув зубы. Сун Лань почувствовал резкий запах алкоголя и вспомнил, как улетала со стола бутылка. *** Сун Лань пришёл в себя, и стало ясно, что пришёл он уж очень поспешно. Ему явно было больно. — Всё. Это отпусти, — Цзинъи настойчиво разжимал его пальцы, стиснутые вокруг ножки стула. — Сможешь сесть? Я помогу. Доведу тебя до кровати, и лежи там. Ну здорово! Вот так всё сделай и уходи — а он тут будет падать через каждые пять минут! Упрямство не всегда на пользу. Цзинъи понял, что никуда не пойдёт. Тем более что тут стоило бы убрать. А кто? Сун Лань одной рукой много не наубирает. *** Сун Лань фокусировался на лице Цзинъи, смотрел на него внимательно и долго. Прекрасно. Он грохнулся в обморок прямо к ногам этого мальчишки. Просто картина маслом! Что этот врач теперь будет о нем думать? Что он слабак? Тряпка? Только выглядит красиво, а на самом деле… Кстати. А ведь правда… — Больно, — прошептал Сун Лань, — Помоги… я… Он разжал пальцы и тут же схватил Цзинъи за руку, в голове прояснялось. — Что там, посмотри? Кровь? — он со стоном поднимался, подставляя рану. Стонать получалось совершенно естественно — боль пульсировала, кажется, везде. *** Вот теперь впору было паниковать на самом деле. Если Сун Ланю настолько больно, что он даже не фырчит на него, значит ему и впрямь плохо! Цзинъи помог ему сесть, аккуратно заглянул под повязку, нихрена не понял — выглядит так же, как было! — но Сун Лань подсказал. Кровь? — Нет, — уверенно сказал он. — Крови нет. Пара капель, это нормально, рана свежая ведь. Швы на месте. Цзинъи прилепил повязку на место и поднимал Сун Ланя с пола очень добросовестно. Чтобы не тянуть за пострадавшую руку, чтобы не давать нагрузки на его спину, чтобы ноги, чтобы снова не упал, чтобы руками не хватал чего опасного, чтобы не наступил на бутылку... откуда тут бутылка? Судьба его кухни — быть мытой хорошим алкоголем. Стонал Сун Лань так, что ещё немного, и пришлось бы срочно думать, что делать с возбуждением. Останавливало лишь то, что стонет он не от того, от чего стоило бы. — В спальню, — постановил Цзинъи и повёл его туда. Почти понёс. *** — Подожди… — попросил Сун Лань, но Цзинъи уже снова залепил повязку. Придется тащиться в кровать. Сун Лань отяжелел достаточно, чтобы Цзинъи было трудно ему помогать, но все же шел, хватаясь за стены, выстанывая каждое движение. Он лег на живот и застонал в покрывало, потом снова посмотрел на Цзинъи: — Проверь повязку. Продезинфицируй. Если там грязь — будет заражение. Я… мммм — он снова скривился и замер лицом в кровать. *** Да ему же совсем плохо! И Сун Лань ни разу не пушинка. Его удалось уложить вот так, спиной вверх, и Цзинъи едва не помер от этого стона в покрывало и измученного взгляда. — Тихо-тихо-тихо, — пробормотал Цзинъи, радуясь хотя бы тому, что теперь Сун Ланю некуда падать. — Сейчас всё будет, и повязку проверю, и всё на свете. Он добросовестно захлопотал вокруг, на всякий случай снял мазь, снова обработал рану, полил анестетиком, подсушил, снова наложил мазь, и свежую повязку сделал, а потом понял, что пальцы дрожат. Да что ж это такое?! — Сун Лань, воды принести? *** — Я не могу тихо! — громко промычал Сун Лань в кровать, — Мне больно. Аккуратнее! Он снова выдохнул, представил, как это выглядит, и снова очень искренне застонал — от отвращения к себе. А Цзинъи его снова трогал, и нельзя было не признать, что делал он это бережно и аккуратно, куда уж аккуратнее? Как с фарфором с ним, блин, он же не фарфоровый! — Нет, — Сун Лань вдохнул и выдохнул пару раз, вздрагивая. — Я упал, ты же… видел… Это… так часто бывает. Обморок. Мне нужно чай и … что-то сладкое. Это всегда помогает… *** — Извини, — ошарашено заморгал Цзинъи. Ну вот! Дебил криворукий, всё делает больно и неправильно! — Сейчас всё будет! Чай, и сладкое! У тебя есть сладкое, или я сбегаю куплю? Только лежи, не вставай, — Цзинъи ринулся на кухню, понял, что куртку он очень удачно положил в свежую лужу виски, и снова засунулся в спальню. — На кухню не ходи, там бардак, я куртку там бросил, она в виски. Ты пил виски?! Сделаю чай. Цзинъи ретировался на кухню и обессилено привалился к стене. Он не справится! Если Сун Лань настолько плох, он точно не справится! Надо искать врача, который будет молчать. Можно обратиться к... Сычжую. Пусть придумает, где взять врача. Ну хотя бы для консультации! *** Сун Лань живо ухватился за новую идею: — Да, есть… Конфеты. Мне принес мой … — Сун Лань запнулся, — … очень близкий друг. Он не хотел чай, он хотел кофе. И виски. И побольше. И тишину. И помыть голову. — Ты где? — позвал Сун Лань и снова застонал. *** Что?! Нет, конфеты это хорошо, но с такой запинкой об очень близких друзьях говорят, когда эти самые друзья слишком близки! До Сун Ланя из кухни донёсся звук очень громкой пощёчины. Цзинъи от души отвесил себе крепкую затрещину, и даже едва не перестарался. В голове загудело, и он больно укусил себя за губу, но это помогло. Руки перестали дрожать. Цзинъи сделал крепкий чай, нашёл эти конфеты, злобно на них посмотрел, но сейчас Сун Ланю нужно сладкое. Он нашёл поднос и внёс всё это безобразие в спальню. — Я здесь, — уверенно и почти угрожающе проговорил он, поставил поднос рядом и решительно подхватил Сун Ланя под плечи. — Садись. Я помогу. Твой близкий друг, значит. И кто же он? Твой чай. *** — Осторожно, по… пожалуйста, — успел отреагировать Сун Лань, хотя Цзинъи его очень ловко поднял, почти не больно. — Чай слишком крепкий, — сообщил он недовольно. — Ну ладно. Так, наверное, лучше… Он неловко пошевелился, пытаясь найти такое положение, чтобы, опираясь на здоровую руку, как-то умудриться взять конфету или чашку той, которой шевелить было по-настоящему, неподдельно больно. Можно открыть рот, ожидая обещанной помощи с чаем и конфетами, но Сун Лань представил и ужаснулся. Нет уж, это слишком. Он потянулся болящей рукой к чашке, по-настоящему превозмогая боль. — Он… Сун Лань улыбнулся, и опять не пришлось притворяться, потому что у Сюэ Яна красивые руки и вообще он красивый, это приятно вспоминать. — Это не твое дело. *** — После обморока лучше выпить чай покрепче, — категорично сообщил Цзинъи, стараясь не устраивать раненому человеку допрос. Он встречается с каким-то хмырём! Тем хуже для этого хмыря. — Подожди, — Цзинъи перелил из чашки немного чая в пустую, которую принёс специально, и подал её Сун Ланю, ловко постелив ему на колени полотенце. — Так чашка легче, и край не горячий, можно спокойно пить. Он пристально посмотрел на логотип, украшающий коробку с конфетами. Какая-то крафтовая конфетня... так ведь называются эти заведения? — Моё дело, — оборвал он Сун Ланя, одарив многообещающим взглядом. — Пойду вытру виски с пола. Там нужно прибрать. Злиться лучше на расстоянии. Цзинъи понял, что ревнует, и даже не стал этому сопротивляться. Да, он ревнует! А что? Кто любит, тот и ревнует! *** — Хорошо, — согласился Сун Лань. Ныть надо в меру. Эмоциональная нестабильность — так себе достоинство, верно ведь? — Спасибо. Он так искренне и тихо сказал это «спасибо», как будто ему было неловко. Да, черт, ему было неловко! Благодарить дурака, из-за которого он оказался в этой ситуации! Сун Лань заел стресс конфетой, действительно, вкусной конфетой, запил чаем, и вообще выпил его целиком, потому что есть сладкое просто так не умел. — Цзинъи, — позвал он тихо. *** На нервной почве делать что-то руками — лучшее средство. Цзинъи ожесточённо наводил порядок на кухне, разобрался с посудой, вымыл пол, замыл свою куртку, но от неё всё равно пахло спиртным. Ничего, выветрится. В ушах стучало это тихое «спасибо», и от этого хотелось вопить в голос. Какое нахрен спасибо?! Да Сун Лань должен ругаться и орать на него, как на виновника своего ранения! — Я здесь, — он тут же нарисовался рядом, забрал поднос, одобрил пустую чашку. — Помочь лечь? Сун Лань. Он присел на корточки, но не стал давить ему на колени, как делал с Сычжуем. Просто внимательно смотрел в глаза. — Я тут подумал... я был не прав. Очень не прав, что полез за тобой в Безночный. Правильно Сычжуй засветил мне по морде. Я всё исправлю, и не оставлю тебя. *** Он подумал! Да неужели?! А не пробовал ли он подумать ДО того, как заниматься идиотизмом?! Сун Лань сидел и смотрел в эти преданные глаза, и с огромным трудом контролировал эмоции. Возможно, ему помогало ощущение, что чешется спина. И голова. И задница. Блин, он же там мылся… Его накрывало это чувство, что он недомылся, а задница чешется потому, что он на ней сидит и абсолютно ничего не делает в то время, как у него тонна дел! А он тратит время. «Я не оставлю тебя» Сун Лань представил, во всех красках! Но он мужественно улыбнулся, великодушно принимая извинения, протянул руку и коснулся подбородка Цзинъи, рассматривая затонированные следы рукоприкладства Сычжуя. Мало врезал. Или не мало — просто в Цзинъи слишком много наглости, чтобы можно было ее выбить. Сун Лань убрал руку, его лицо ничего не выражало — полное равнодушие. Пусть Цзинъи думает, нет — знает, что получать из-за него по морде — это нормально. Нет ничего лучше великодушной улыбки, а потом равнодушного молчания, чтобы человек почувствовал себя виноватым еще больше. — Мне нужно встать. Помоги мне встать, — попросил Сун Лань. *** Зато Сун Лань прикоснулся к его лицу не для того, чтобы добавить затрещин. Только почему-то это каждый раз получается рассматривание результатов рукоприкладства. Ничего, у них всё впереди. А что сейчас Сун Лань какой-то странный — ну так ему больно, и он наверняка где-то внутри себя злится, что вдруг стал беспомощным. Цзинъи обычно сатанел от собственной слабости, становился на редкость противным — это он по себе знал. Как-то он снова холодным стал, но лучше пусть будет холодным, чем стонет от боли. Цзинъи поднялся и подставил Сун Ланю плечо, аккуратно подхватил его, чтобы дать опору, но не тянуть со всей дури. — Больше не упадёшь? Голова не кружится? — Цзинъи заботливо поддерживал его, попутно подумав, что каким бы близким ни был этот «друг» с конфетами, его тут нет. А он, Цзинъи, тут. И пусть это всего лишь из-за того, что даочжан должен хранить тайну. Ничего, с чего-то всё начинается. — Если тебе ещё что-то нужно, смело требуй. Всё привезу, всё отвезу, всё добуду. *** — Не кружится. Он вообще чувствовал себя лучше, и, кажется, отпускало плечо. Может, лекарство действует? Оно же дорогое… Ну вот, опять он должен этому мальчишке! Но это ничего, он узнает, сколько это стоит, и у него есть номер Лань Цзинъи — переведет потом деньги. — Поможешь мне помыть голову? Я чувствую себя ужасно грязным. Ненавижу грязь. *** — Ох, — Цзинъи невольно улыбнулся. — Конечно, помогу! Если хочешь вымыться целиком, я купил тебе такую силиконовую накладку, которой можно закрыть повязку. Она клеится на кожу вокруг, чтобы не намочить. Это хороший знак. Если хочется помыть голову, значит, умирать точно передумал. Сколько Цзинъи видел больных и выздоравливающих, как только кто-то желает помыться — значит идёт на поправку. — Покажешь, какой брать шампунь. И какой потом наносить бальзам. У тебя волосы очень ухоженные. Цзинъи с воодушевлением повёл его в ванну, придерживая так, чтобы случайно не зацепить нигде и не разбередить рану. *** «У меня один шампунь», — чуть не ляпнул Сун Лань, но вовремя прикусил язык. — Не надо целиком. Он посмотрел на себя в зеркало и удрученно подумал, что выглядит плохо, но недостаточно плохо, чтобы не нравиться Цзинъи. — Мой шампунь кончился, но ничего, возьмем этот, — он показал на свой шампунь и наклонился над ванной, опираясь на здоровую руку. — Я люблю горячую воду, но не слишком, горячее, чем просто теплая. *** — Понял, — нехорошим голосом протянул Цзинъи, и многозначительно оглядел всё в ванной. — Твой шампунь, значит, закончился. Он так подчеркнул это «твой». Значит, это не его шампунь. Это шампунь, которым любит мыться его «близкий друг»?! Ничего. Был близкий, станет бывшим. У каждого порядочного красавца могут быть бывшие. Он настроил воду, предложил Сун Ланю потрогать прежде, чем начнёт лить ему на голову — подходит, не подходит, и лишь после этого начал поливать и щедро намыливать. А зубная щётка одна. Значит, этот «друг» не остаётся ночевать. То-то же... и шансов у него уже не осталось ночевать тут. — Скажешь, какой шампунь тебе купить, — скомандовал Цзинъи, тщательно намыливая ему голову. Спина согнутая. Ох, какая спина. Под лопаткой останется шрам, который можно будет трогать губами, кусать и вылизывать. В горле пересохло даже. — Глаза закрой, смывать буду. *** По одному этому тону Сун Лань понял, что и он смог попасть в цель. Очень хорошо. — Аккуратнее, не надо так сильно. Цзинъи делал неправильно. Потому что идеально. И воду настроил сразу правильно, и голову мыл правильно, да как же так?! — Этого шампуня пока хватит. Потом куплю. Он закрыл глаза и подождал, пока Цзинъи смоет все мыло. — Там стоят маски для волос. Возьми ту, которая с кедровым маслом. С шишкой. Где-то примерно как столовая ложка и втирай. Он замолчал, почему-то уверенный, что и это у Цзинъи получится. Это нервировало. — Можно тебя попросить? *** Тьфу ты... как так получается, что любое слово моментально перекручивается в голове, и представляется как он будет просить не так сильно... в другой ситуации. Более интимной. А запах шампуня подбешивал. Чужой запах! И Сун Лань не первый раз им моется, это точно! Любит пахнуть кем-то другим? Надо принести ему свой шампунь. Вот маска всё перекроет, будет пахнуть не таким чужим. Цзинъи сердито перевёл дыхание, но втирал маску нежно, аккуратно распределяя по мокрым волосам. — Тебе не тяжело согнувшись? — тихо спросил он. — Конечно можно. Всё что захочешь, я тут как раз для этого, Сун Лань. — Маску нужно подержать. Можешь пока обтереть мне спину? Намочи полотенце. Фу. Как Цзинъи терпит его выверты? Должно же ему когда-нибудь надоесть! — Конечно могу, — Цзинъи тихо тепло рассмеялся. — Я же предлагал помыться целиком. И я знаю, что маску нужно подержать. У меня с маслом чайного дерева. Он закончил с маской, сполоснул руки и намочил полотенце в горячей воде. Не слишком горячей, как Сун Лань любит. — Погоди, я тебе бёдра сухим полотенцем оберну, чтобы штаны не намочить, а то потом скажешь, что я специально это сделал. Цзинъи обмотал ему полотенце вокруг талии, нечаянно задел пальцами живот и тут же пояснил, что это случайно. Обтирал ему спину, аккуратно обходя повязку, протёр плечи. Чуть не рехнулся, и даже возбудился. Позорище. Чтобы вставал на раненого! Не маньяк же какой-то, в самом деле. *** — Чайное дерево совершенно бесполезно, — сообщил Сун Лань, хотя вообще-то нет, ему самому нравилось когда-то. Он немного приподнялся на одной руке, чтобы Цзинъи обмотал его полотенцем, снова встал в прежнюю позу, слишком поспешно от «случайного» прикосновения. — Если хочешь совет, подбери другой тональник, на полтона светлее. Этот на тебе видно. Он замер, пока Цзинъи его обтирал, от этого было и неуютно, и одновременно становилось легче, чище. — Все, можно промыть волосы. *** — Да, бесполезно? — Цзинъи удивлённо хмыкнул. — Буду знать. Но мне просто запах нравится. Почти ничем не пахнет, так, чуть-чуть. Вот сейчас бы не ткнуться ему в ягодичную мышцу не тем шприцем, неловко получится... Цзинъи даже поправил внезапно размечтавшийся член, пока Сун Лань не видит. — Совет — хочу. Да это не мой тональник. Попросил синяки замазать. Сычжуй откуда-то притащил. Но я подберу, да. Полезная вещь. Он смывал маску с волос Сун Ланя, проходился пальцами по мокрому шёлку его волос, совершенно дурея от этого. Тут лучше не затягивать, а то можно совсем ошизеть. Цзинъи вздохнул, выключая воду, и аккуратно замотал голову Сун Ланя полотенцем. Помог ему выпрямиться — чтобы плавно, без рывков. — Ты феном сушишь или так, на воздухе? Я могу посушить. *** — Не надо. Сун Лань выпрямился и оказался так близко к Цзинъи, что захотел отойти, как тогда, когда он пришел к нему в магазин и схватил за руку, расплачиваясь. Но здесь, в ванной, отойти было некуда. Зато теперь у него была свободна рука, и он распустил полотенце, чтобы вытереть волосы. — Так сушу, — сказал он близко-близко к Цзинъи. *** Цзинъи уставился на него, как на вожделенный приз, который не просто хочется, а уже считаешь своим, просто пока трогать нельзя. Близко. Как же близко! Полуголый, мокрый... Он медленно, с трудом, потянул носом его запах. Никогда ещё так не хотелось целовать кого-то. Цзинъи судорожно стиснул зубы и начал вытирать ему волосы сам. — Руки не поднимай, — хрипло проговорил он. — Успеешь ещё навытираться. Быстрее заживёт. Сун Лань опустил руку, все так же не сводя взгляда с Лань Цзинъи. Все было понятно по этому голосу. Хриплому от желания. Сун Лань даже не сомневался, что если окажется еще ближе, почувствует возбужденный член мальчишки. Он не впервые видел, как его кто-то хочет, но, пожалуй, первый раз — настолько неприкрыто. — Ты столько всего для меня делаешь, — тихо сказал Сун Лань, — Так сильно хочешь? — Сильно, — отрывисто признался Цзинъи. — Не просто хочу. Не лезу с поцелуями лишь потому, что тебе сейчас кулаками махать вредно. Ничего, я подожду. Он убедился, что с волос уже не будет капать, убрал полотенце, повесил его, и лишь потом заставил себя сделать шаг назад. — Есть будешь? Вот это наглость. Потрясающе. Сун Лань сел на край ванны и рассматривал Цзинъи, как странный артефакт с неизвестной атрибуцией. Потом протянул руку и подцепил пальцем за кромку его ремня, приглашая Цзинъи подойти ближе. И смотрел, неотрывно, с легкой улыбкой и чуть запрокинутой головой. Он так красивый. И шея длинная. И волосы влажные. Пусть смотрит. *** Что он сел, ему снова плохо? Цзинъи не успел толком испугаться, как понял, что Сун Ланю, пожалуй, не плохо. Но задумал он явно что-то... У него живот сам втянулся от этого хозяйского жеста, когда вот так за ремень подтягивают ближе. Цзинъи смотрел, смотрел и смотрел, буквально жрал глазами, прекрасно понимая — вот сейчас он любит ещё больше. Вчера ещё не понимал, что такое любить. Это вот так, когда всего скручивает. — У тебя... кожа... светится... — с трудом выговорил Цзинъи, скользнув пальцами по его плечу к шее. *** Сун Лань не дернулся даже — он знал, что Цзинъи подойдет. И подставил шею под его прикосновение, размышляя о том, что почувствует. Пожалуй, ничего неприятного. Даже наоборот. Может быть, он даже сможет с ним переспать… — Мм… Сун Лань медленно моргнул, соглашаясь, что да, кожа у него светится, если Лань Цзинъи сейчас так кажется. — Ты поэтому поехал за мной? Не можешь остановиться? — рука легла на бедро Цзинъи. *** Так, это действие препаратов. Цзинъи был бы счастлив, если нет, но сейчас умение мыслить стремительно выветривалось. Пусть так моргнёт ещё раз, как же он это делает... никто так не делает. Что он вообще делает?! — Не могу, — Цзинъи кивнул, а голос сел до хрипа. — Я вижу тебя — я иду за тобой. Провести пальцами по шее сбоку... почувствовать биение пульса. Ох, какой... От прикосновения к бедру Цзинъи едва не взвыл. Сейчас перед носом Сун Ланя бессовестно всё видно. — Ты меня с ума сводишь. *** Вот сейчас нельзя ничего слишком, ненужной неловкости Цзинъи (если вдруг он способен на неловкость!), поэтому Сун Лань не смотрел никуда, только ему в глаза, не показывал, что все прекрасно заметил прямо перед собой. Он чуть-чуть провел по его бедру вниз, даже не погладил, просто движение. Поза. Сун Лань немного раздвинул колени, чтобы Цзинъи захотел быть еще ближе, от этого пришлось еще сильнее запрокинуть голову, открывая шею — уязвимо и доступно, но Сун Лань больше не двигался. Он думал о том, что сейчас, в таком положении, Цзинъи, возможно, уже представил себя без штанов и то, как его член близко к вожделенному рту . Сун Лань быстро облизал губы кончиком языка. — Я бы очень хотел тебе верить, Цзинъи. Правда. Это означало, что верить он не может, и что ему очень жаль — никакого другого смысла у этой фразы, сказанной таким тоном, быть просто не могло. *** Сун Лань просто дышит — и этого достаточно, чтобы взбудоражено ловить какой-то совершенно наркотический приход. Вот просто же смотрит... Цзинъи мучительно содрогнулся всем телом, качнулся ближе к нему, встал между расставленных ног. Длинные ноги, это он ещё в первую встречу как-то болезненно запомнил. Сун Лань облизал губы, и Цзинъи снова вздрогнул. Что он сказал? Смысл слов с трудом доползал до внезапно затуманенного рассудка, но всё-таки дополз. Цзинъи судорожно вздохнул, запуская пальцы в мокрые волосы на затылке Сун Ланя, и наклонился. — Замечательно, — совершенно тёмным и низким голосом проурчал он почти в его губы. — Ты хочешь — твоё желание исполнится. Этот наклон дорого ему стоил, в ушах шумело, кровь жадно бухала, подступало такое буйство, что впору Сун Ланю бежать и спасаться. Как-то многовато спасений за истекшие сутки... Цзинъи понял, что сейчас молния на джинсах лопнет, и вот это будет совсем скандал и домогательства. А домогаться того, кто просто физически не может дать отпор, он не станет. Вернее, станет, уже домогается, но ведь нельзя же так. Цзинъи присел на корточки и застонал сквозь зубы. Это издевательство над членом, так нельзя. Это больно! — У тебя впереди вся жизнь, чтобы мне поверить, — Цзинъи провёл ладонями по его бёдрам, взгляд жадно скользнул по животу Сун Ланя вверх — рассмотреть так близко всё, чтобы потом по ночам не спалось! — и добавил: — Ты поверишь. Я никуда не уйду. *** Нет, все-таки он допустил «слишком». Сун Лань собрался, чтобы не дышать в губы и не открыть рот, иначе Цзинъи совершенно снесет голову. Он сглотнул и выдержал, и теперь смотрел на парня сверху вниз, прикидывая, куда дальше. Одной рукой он остановил движение ладони Цзинъи по своему бедру, но вторая рука спокойно лежала на колене — Сун Лань не хотел дергаться и нарушать ощущение отступающей боли. В смысле «никуда не уйду?!». Да он же не понял ничего! — Ты уже обманул меня, — сказал Сун Лань, не отнимая ладонь от руки безумного мальчишки, — Только что. Ты не просто поехал следом, ты следил за мной. Как ты сделал, чтобы я тебя не заметил? И… зачем? В его голосе не было упрека, и раздражение Сун Лань изо всех сил сдерживал. Остался только ровный тон с оттенком сожаления, что он не может доверять. *** Дать себя остановить в такой ситуации — это практически подвиг. Ничего, Цзинъи был готов на подвиги. — Я не обещал тебе, что не буду тебя преследовать, — с горячностью возразил он. — Я ехал на мотоцикле, он где-то там остался, к слову... А не заметил ты потому что... ну, я держал дистанцию. Зачем, зачем. Ни за чем. Я ехал к тебе, увидел, что ты проезжаешь мимо, поехал следом. Я понятия не имел, куда ты едешь и зачем — просто следовал за тобой, и всё. А потом, конечно, любопытство одолело. Сычжуй нас нашёл потому что следил за мной — у меня в телефоне программа слежения. Я сам всегда за ним следил, когда он лазил по Безночному, чтобы если что прислать помощь. Каким-то чудом ему удалось сообразить, что говорить о жучках сейчас не стоит. Как и о секретном чате даочжана. Потому что Сун Лань немедленно полезет в драку, а ему нельзя. — Я не могу обещать, что не буду за тобой следить, пока ты не потребуешь этого обещания. *** Сун Лань слушал, чуть поглаживал руку Цзинъи пальцами, не перебивал. Он очень старался! — Я бы заметил, — он улыбнулся, — Правда. Ты ведь понимаешь, я хожу в Безночный много лет, я всегда осторожен. Ты был далеко. Как ты за мной ехал? Программа слежения у Сычжуя! Да вот как! Сун Лань сам пользовался, когда следил за А-Цин, Сычжуй пользовался, значит и этот пользуется. *** — Много лет? — Цзинъи очень старался раствориться в счастье, что Сун Лань поглаживает его руку, но при этом полностью отдавал себе отчёт, что это работает. Очень хорошо работает, как отвлекающий манёвр, чтобы его расколоть. Да ладно, Сун Лань уже его расколол. — Но ты не заметил, — Цзинъи осторожно покосился на его руку. — Не делай резких движений, пожалуйста. Тебе вредно. У тебя в машине жучок. Мой. Я включил его только после того, как ты проехал мимо меня. *** Сун Лань приблизился к нему, пристально посмотрел в глаза и произнес: — Жучок. Он убрал руку с его руки, лишая прикосновения. — Хорошо, Цзинъи, я требую это обещание. Что ты не будешь за мной следить. *** — Да. В машине жучок. Один. И один в магазине внизу. Два жучка. Больше не ставил. В голове началась дикая драка между проафишированной честностью и вполне разумными опасениями на тему «а вдруг что, а я не узнаю». Наверное, в глазах это всё отражается. Цзинъи тяжело вздохнул и уточнил: — Нигде не следить? Вообще? — он с досадой поморщился и сам погладил Сун Ланя по руке. — Ты ведь не спрашивал, кем я работаю. Тебе не интересно. Просто так вышло, что я следил за одним человеком... кхм... в сети. А вчера выяснил, что это ты, даочжан. *** — И один в магазине, — все с той же улыбкой повторил Сун Лань, изо всей сил стараясь, чтобы она осталась улыбкой и не превратилась в оскал. — Нигде. Вообще. Он хотел добавить «пожалуйста», но следующее признание его добило. Мозг тут же выстроил все логические ряды. Вирус. Что он успел понять, прочитать… Цзинъи как минимум теперь знает, кто такой Никто, видел его. Знает сам факт способа их общения. Мысли помогли не сделать тех самых резких движений, максимум — исчезла улыбка и рука из под руки Лань Цзинъи. Сун Лань отодвинулся и с ужасом подумал, что он дал ему себя трогать. — Уходи. *** Один положительный эффект от признания всё-таки был — эрекции как не бывало. И Сун Лань всё-таки не двинул ему по морде. Уже плюс. Цзинъи встал, чтобы не портить хотя бы это достижение. — Заберу жучки и пойду, — он упрямо смотрел на Сун Ланя. — Вернусь вечером для перевязки, будь дома. Потому что я не обещал не искать тебя, обещал лишь не следить. А искать я умею. Он сходил на кухню за своей курткой, подвигал по столу термос с супом. Не съест же, упрямый антиквар! Ладно, не съест — значит выбросит, ничего страшного. — Зато тебе не придётся ломать голову, как избавиться от Вируса, Даочжан! — крикнул он с кухни, не рискнув сунуться снова в ванную. Могло прилететь в голову бутылкой шампуня его бывшего любовника, а это вдвойне унизительно. — Это же хорошо! Я ухожу, закрой за мной дверь. Напиши, что купить и привезти вечером. Цзинъи спустился в магазин и отлепил из-под крышки стола жучок. Такое место очевидное... он даже заглянул, а нет ли там целого заповедника из следилок и прослушек. Не было. Что же, отлично, значит хотя бы в этом смысле у него не было тут конкурентов. Нет, сейчас действительно стоило дать Сун Ланю отдышаться. А то хуже будет. В обморок он вроде не собирался, бледность совсем прошла, можно рискнуть оставить его на время. Остыть. Это должно помочь. *** — Цзинъииии… — протянул Сун Лань с тихой угрозой, потому что этот мальчишка абсолютно не ценит его терпения. Не ценит, что он вообще после такого все еще здесь и все еще не спущен с лестницы, не ценит, что Сун Лань даже не повысил голос, и не понимает, что иногда. Надо. Просто. Заткнуться! — Иди, — выдохнул Сун Лань, теряя терпение. Он видел, как Цзинъи отлепил жучок, и от этого снова затрясло. — Ты обещал, — процедил Сун Лань. — «Нигде» и «вообще» — это значит «нигде» и «вообще». В любом своем виде. Иди. Как он смог не заорать «убирайся!»? Сун Лань искренне не мог себе этого объяснить, но когда дверь за Цзинъи, наконец, закрылась, он мог только от бессилия заорать в пространство. Этот мальчишка просто явился в его жизнь, беспардонно в нее влез, абсолютно не понимая никаких «нет», напичкал его жучками, пытался обокрасть его, чуть не убил его, по сути, и то — это пока, это еще неизвестно, чем все кончится. Не говоря уже о том, что он хочет его трахнуть! — Ненавижу, — прошипел Сун Лань, трогая шею, будто пытался стереть прикосновение, и понял, что по-прежнему не одет, и в запале и попытках сдержаться так и не попросил Цзинъи помочь ему. Сун Лань выругался, нашел мягкую рубашку и с огромным трудом все-таки влез в нее, стараясь как можно меньше шевелиться. Что делать? Как связаться с Никто, если Цзинъи, буквально, повсюду? Как отправить партию товара, которую он должен? *** Цзинъи ещё с полчаса сидел в машине перед домом Сун Ланя, собирая себя в кучку. Подкидывал на руке этот несчастный жучок, потом вспомнил, что один ещё прилеплен под кузов машины Сун Ланя. Вылез и снял его — честно, как обещал, и вернулся в машину. Вот теперь как-то наглость поутихла, и Цзинъи откинул голову назад, на подголовник. Не очень как-то получается. Оно с самого начала было не очень. Но стоило только предположить, что нужно просто уехать и не возвращаться, как упрямство принималось яростно доказывать, что ни хрена у него не получится. Стоило закрыть глаза, как он видел Сун Ланя перед собой, как живого. И ведь он не мог назвать даочжана дураком — вовсе нет. На идиотов любого пола Цзинъи не западал, мозги были главной составляющей. Но ко всему этому Сун Лань отличался той холёной красотой, которую невозможно не хотеть. — Нигде и вообще — ну так это про слежку. Я обещал, я не буду следить. Но если потребуется отыскать, будь уверен — из-под земли достану. Что до твоего бывшего, то молись, как бы он не стал твоим покойным бывшим... Есть же предел любому терпению! Он повернул ключ в замке зажигания, послушал, как машина урчит тихонько, и поехал домой. Нужно было оставить машину, взять такси, добраться до места, где он оставил мотоцикл, и попытаться получить его обратно. Если он, конечно, ещё на месте.