Игра вслепую: закон и беспорядок

— Чем он занят? — Цзян Чэн спрашивал, как обычно, без преамбул. — Грызет гранит. Науки, — ответил Чжи Чуань. — Прекрасно. Ты посмотрел? — Посмотрел. — Это та девица из клуба? — Она. — Так я и думал! Мне нужно, чтобы этого ролика не было в сети. «Интересно… о вас там нет ни слова», — подумал Чжи Чуань, уже прикидывая, как что можно устроить. И обдумывая, почему с такой проблемой глава Цзян позвонил ему. — Глава Цзян, я… — … телохранитель, я знаю. Мне нужно умное решение этой проблемы. Умное решение проблемы… Сам факт, что блогерша с роликом о прошлом Цзинь Гуанъяо и Безночном городе стала для главы Цзян проблемой, не укладывалась в логику процесса. После убийства в Хаоране Чжи Чуань просто на всякий случай не выпускал А-Цин надолго из вида. Сегодня, после того, как она выпустила ролик, все усложнилось. Маховик раскручивался с огромной скоростью, видео могло стать спусковым крючком всех неприятностей сразу, но раз еще не стало, у него было немного времени, пока эту проблему решит не он, и не так умно. Проще всего было бы грохнуть девчонку, но тогда первым подозреваемым станет Цзинь Гуанъяо, к тому же — так не узнаешь, кто за ней стоит. А-Цин кто-то манипулирует. И все еще не факт, что это — не Юньмэн Цзян. — Да? — А-Цин? Здравствуйте. — Кто вы? — Я посмотрел ваш ролик, — ответил Чжи Чуань вместо того, чтобы назваться. А-Цин напряглась. За эти сутки она получила огромное количество сообщений, включая письма на личный, даже не рабочий мэйл, но пока что ей никто не звонил. Это, кстати, было странно. Она не удивилась бы звонку из офиса администрации мэра, но там, видать, сочли, что такая мелочь просто не стоит внимания. Гэгэ зря волновался. — У меня есть для вас информация, возможно, вам покажется… не отключайтесь, прошу вас. — Вы уже пятый, — соврала А-Цин, не моргнув глазом. — Я не покупаю информацию. Принципиально. Всего хорошего. — Подождите! Я не хочу вам ничего продавать, меня никто не слушает! А-Цин помедлила и услышала в трубке вздох облегчения. — Спасибо. Никто не слушает меня, я обращался к журналистам, но им это не интересно. — Почему вы решили, что это будет интересно мне? — Они сломают мой родной квартал и застроят его этими одинаковыми домами. Убьют историю, разрушат маленький мир, до которого никому нет дела. Куда денутся люди? Пожалуйста, это всего лишь маленький район в Хаоране, у вас — блог, я не прошу вас пропихнуть это в газеты. — В Хаоране? Она попалась. Но не теряла бдительность и снова стала задавать вопросы. — Почему вы не хотите просто прийти? — Мой босс это не одобрит, если узнает. — А кто ваш босс? — А-Цин черкнула в блокноте «Хаоран» — Я… мм… Один из тех, кого вы видели в клубе в тот день. «Клуб» — вывела А-Цин. — Вы не хотите даже сказать свое имя, а ждете, что я в темноте куда-то к вам приду? — Приходите к «стакану» на проспект. — К «стакану»? Там же очередь! — Зато вы будете в полной безопасности. — Хорошо, пять минут. «Стаканом» называли большую палатку бабл-ти, которая торчала на проспекте перед торговым центром и работала круглые сутки. Большой сияющий стакан, вечная очередь. И правда, кто ей что сделает в таком месте. Она встала в хвосте очереди, разглядывала людей вокруг стакана, но пропустила. Высокий мужик оказался прямо за ней. — Эй, вас тут не стояло, — заявил кто-то позади. — Мы вместе, — тут же оборвала прения А-Цин, почувствовав, что этот человек держит ее за запястье. Его лицо скрывал козырек кепки и серая маска. — Спасибо, что пришли. — Что у вас для меня? — Совет. — Совет? — А-Цин фыркнула. Она не за советом сюда шла! — Да. Я вам советую удалить этот ролик. — Ну знаете! Она поняла, что ее просто выманили из дома и теперь попробуют заставить слить материал. Еще чего! Пальцы чуть сильнее сдавили запястье, не больно, но А-Цин поняла, что при желании этот громила может сломать ей руку. — Я не угрожаю вам, А-Цин. Но поверьте, вы влезли в опасное дело… — Если вы ничего нового не знаете, идите на хрен, я ухожу! — решительным шепотом заявила она. — В том-то и дело, что знаю, слишком хорошо. Вы попали в больную точку и даже не поняли, что вас используют. Вами манипулируют. — Никто меня не использует. Я независимый журналист. Чжи Чуань усмехнулся под маской и аккуратно подтолкнул А-Цин, чтобы не задерживать очередь. — Вы умная девушка, но вас обманули. Подумайте сами, как вы получили эту информацию? — Не туда бьете. У меня независимый источник. Он покачал головой. Не бывает независимых источников. Но свое Вэньчжун получил — уже зацепка. — В журналистике не бывает независимых источников. — У нас бывает. Чжи Чуань вздохнул. — Хорошо. Я помогу в вашем расследовании. — Это не расследование. — Хорошо. Исследовании. Уберите ролик на пару дней. — Зачем? — Они успокоятся и вам же будет легче работать. И мне. — Вам? — Да. Вы хотите независимый источник? Я — он, только изнутри. Смогу принести вам новые данные, связанные с вашим материалом. Реакцию на него изнутри и то, что у меня есть про новые планы. А -Цин задумчиво смотрела на витрину, к которой они уже подошли, достала кошелек. — Два дня, — услышала она над собой голос этого человека. Чему тут верить? Бред. — Возьмите, — он вложил в ее кошелек картонку с номером. — Позвоните, когда поставите видео на паузу, я пришлю вам информацию. Как раз смонтируете за пару дней. — Один большой карамель с имбирем, — сказала А-Цин, смешивая карточку с купюрами. Чжи Чуань взял самый большой с коньяком и кофе и еще один такой же здоровый с манго-личи и быстро ушел по проспекту. Все это время Сун Лань сидел, как на иголках, наблюдая за тем, как маячок А-Цин шатается так поздно по улице. Ну ладно, она на проспекте… дверь Сун Лань открыл поспешно, впустил Цзинъи и немедленно ушел наверх, где снова положил экран перед собой. А-Цин вернулась домой. *** Она вернулась, открыла набравшее уже обидно огромную кучу просмотров видео и задумалась. Поставить на паузу — это будет выглядеть странно. Все же — репутация. С другой стороны, можно поймать пока волну «видео заблокировано, цензура подтверждает правду» или что-то в этом роде. Хм. Потягивая бабл-ти, А-Цин быстро сварганила заставку про перемонтаж и скорое возвращение, почитала отзывы, почту, посмотрела репосты… в общем, еще с полчаса она «раздумывала». Карточка из кошелька перекочевала на стол, а драгоценная конфета из подаренной коробки немного поддержала дух. Слово «расследование» манило новыми горизонтами. Истерика Сун Ланя расстраивала, и все же, как ни крути, лежала на другой чаше весов. А-Цин слопала еще одну конфету, оставив последние две себе в качестве будущей награды или утешения — тут уж как повезет. Она заменила заставкой видео на канале, взяла бабл-ти, телефон, ноут, и отчалила в укрытие пушистого пледа. А-Цин набрала номер с карточки. Ответил, действительно, тот самый голос. Хм. Неужто не наврал? - Ну я жду, — сказала она, отложила телефон и устроилась с ноутбуком, заворачиваясь в плед. Как погас экран компьютера, А-Цин не увидела. *** Чжи Чуань пришел, поставил два стакана на тумбочку, снял ботинки. —Ты уроки сделал? Цзинь Лин, домашний и взъерошенный, прошлёпал к двери босиком, и стоял, привалившись плечом к дверному косяку. — И сделал, и доклад написал, и к зачёту готов. О, кофе! И схватился за стакан. —Это чай. Мне. Тебе вот, манго и личи, — Чжи Чуань кивнул на стакан, взял его в руки и пока не отдавал, пусть сначала ответит на контрольные вопросы. — Хорошо сделал? — Не нужно сомневаться в моей успеваемости, — сухим голосом бюрократа процедил Цзинь Лин. — Мне невыгодно быть в отстающих. А где ты, кстати, был? Неужели эта вылазка исключительно в заботах о том, чтобы принести чай? И потянул в рот трубочку стакана, который до сих пор держал в руке. А что? Чего Чжи Чуань не отдаёт предназначенный ему с манго и личи, которые он любит? И ведь знает, что он любит! — Молодец, хвалю, — Чжи Чуань выдал предназначенный Цзинь Лину стакан. — Дай сюда, там вкус коньяка, это фальшивка. И не задавай лишних вопросов. Появилось огромное искушение не отдавать, но это была бы вредность ради вредности. Цзинь Лин протянул ему стакан с такой щедрой улыбкой, как будто это он бегал за чаем и героически его принёс. — Дашь попробовать фальшивый коньяк? — только сразу прищурился. — Лишних вопросов. Это не тех ли лишних вопросов, когда у меня нагло по-родственному воруют личного телохранителя? —Только попробовать, — согласился Чжи Чуань, сам отпил из стакана с манго и вернул его Цзинь Лину. — Когда твоего личного телохранителя своруют, тебе будет некогда жалеть, — зловеще, но серьезно сообщил он. — Попробовал? — Я успею, — он сосредоточенно попробовал этот чай со вкусом кофе и коньяка, сделал «кхе» и торжественно вручил стакан Чжи Чуаню, немедленно присосавшись к своим манго и личи. — Я не разрешаю тебе никуда вороваться. Ты ведь не уволишься? Чжи Чуань хмыкнул: — Лишние вопросы. Он сунул руку в свой рюкзак, который ждал тут же, в коридоре, чтобы можно было, как только закончится рабочий день, быстро взять и уйти. Из рюкзака появилась маленькая бутылка коньяка, Чжи Чуань плеснул немного в свой чай, размешал. — С такой зарплаты не увольняются. Вот если тебя попытаются убить и придется за эти деньги рисковать, я, пожалуй, подумаю. Он прошел мимо Цзинь Лина в комнату. — Чтоооо?! — Цзинь Лин пошлёпал за ним со своим стаканом, и ошарашено заглядывал Чжи Чуаняю в лицо. — Кто это попытается меня убить? В смысле — меня-то за что? Слушай, если меня не убьют, я тебе премию выдам. Так что уж пожалуйста, меня убивать не надо. Воображение моментально нарисовало все последствия рисков для Чжи Чуаня. Картина появилась трагическая, и Цзинь Лин расстроено забулькал чаем. — Или не рискуй. Тьфу ты, всё настроение испортил. — Ай простите, ваше величество, — Чжи Чуань ухмыльнулся. — Ваше настроение не входит в мой пакет услуг. Он уселся на диван и включил телевизор на предвыборных дебатах. Давали аутсайдеров. — Любого можно за что-то убить. Происхождение — не самый редкий вариант. — Происхождение я не выбирал. А если не пакет услуг, а по-человечески? — Цзинь Лин плюхнулся рядом с ним на диван и тоже уставился в телевизор. Вот, почти уютно. И неважно, что за хрень крутит телевиденье. — По-человечески — нефиг киснуть. Людей убивают по разным причинам, какой смысл впадать по этому поводу в плохое настроение? Если твой дядя меня нанял, значит — есть причина. Быть нянькой при наследнике клана — просто мечта, тьфу. Причина из причин. Вэньчжун отпил из стакана и подумал, что коньяка там мало. Он достал телефон, открыл канал — видео висело, быстро закрыл. — Кисну я не потому что на меня могут покуситься, а потому что не хочу, чтобы ты из-за риска где-то там сложил голову. Смотрел фильм «Телохранитель» с Кевином Костнером? Так вот. Я не Уитни. Меня не надо прямо так вот героически своим телом закрывать. Я лучше того... буду примерным охраняемым лицом, выполняющим твои инструкции. Договорились? — Цзинь Лин говорил очень серьёзно, но под маской беззаботной дурашливости. Очень не хотелось смотреть, как Чжи Чуань падает насмерть только потому, что работа такая. Лучше как-то не так. Нахрен. И из дома теперь выходить не хочется из-за этого, так недолго и психом стать. — Если будешь учить меня работать, я начну проверять твои уроки, — беззлобно поддел Чжи Чуань. В кармане зазвонил телефон, он встал и отошел на кухню. Итак, девчонка сделала, как он просил, Вэньчжун пообещал ей, что подберет и пришлет файлы. Торопиться с этим он не собирался. *** *** *** Цзинъи не разрешал себе думать о том, что он сделает, если Сун Лань его не впустит. Планировать такие вещи — ну, сестра назвала бы это «спланированное нарушение закона». Поэтому он не планировал. Переживал, нервничал, но при этом вёл себя так, словно ничего особенного не случилось, и вечером ему не грозит запертая на засов дверь Сун Ланя. Он запасся впрок перевязочным материалом, набрался свежей информации по уколам и способам обработки ран, на всякий случай начитался всего о причинах потери сознания, и нашатырный спирт тоже купил. И взял Сун Ланю на ужин той лапши, которую он любил. Будет есть или не будет — его личное дело. К изумлению Цзинъи Сун Лань ему не просто открыл, но даже и взглядом не удостоил. Как к приходящей прислуге. Он хмыкнул, запер дверь, и пошёл за Сун Ланем, не мешая ему делать то, что ему самому он делать запретил. Сун Лань за кем-то следил. Вот это, между прочим, не честно! Но Цзинъи стойко промолчал, и принялся раскладывать на краю стола всё, что ему сейчас потребуется для перевязки. Поставил перед Сун Ланем контейнер с лапшой, великодушно не заслоняя ему слежку. — Рубашку снимешь сам, или помочь? — спокойно спросил он вместо «добрый вечер». *** Даже после единственного укола к вечеру стало легче. Оставалось надеяться, что это не потому, что плечо собирается отвалиться. Тем не менее, Сун Лань не хотел лишний раз напрягать больное место, нужно, чтобы быстрее заживало. — Помоги. Он стал расстегивать пуговицы. За день Никто вообще никак не дал о себе знать. Ничего нового по сети и через разных знакомых в сфере, Сун Лань не нарыл. Поэтому он тихонько зверел взаперти. Выданные Никто координаты он проверил, туда придется ехать и в какие-то обозримые сроки, хорошо еще, что Цзи Чуань не звонил. Сун Лань перестал сверлить взглядом телефон, перевернул его экраном вниз и приготовился заставить себя не грохнуться в обморок. *** Цзинъи призвал себя к мудрости, и не полез расстёгивать ему пуговицы. Вот если бы они были на спине, то понятно, помощь нужна. А так — перебор. Зато с плеч он рубашку спустил сам, проявляя всю возможную и невозможную деликатность. Во всяком случае, рубашку он с Сун Ланя снял, ни разу не прикоснувшись к его коже. Пусть привыкнет для начала, что он тут, рядом. А вот трогать при перевязке — это другое дело. В этот раз он справился быстрее, и довольно сообщил: — Отёк меньше. Это хорошо. И красноты нет. Цзинъи добросовестно выдал Сун Ланю таблетку, набрал в шприц лекарство, и не стал в этот раз тянуть. Пшик, тырк, надавить на поршень и тут же забрать шприц и прижать салфетку, аккуратно массируя место укола. — Подержи салфетку так, я ампулу выброшу. *** У него получилось не смотреть! И как следствие — не рухнуть. Но вот эта беспечность просто поразила. Он что же, зря с утра из себя фею строил? — А если я упаду?! — возмутился Сун Лань, но салфетку прижал. Лапша стынет. — Долго так сидеть? Что твои умные сайты пишут? *** — Ты не упадёшь. Я утром не был готов и позорно испугался. Сейчас я готов и успею тебя поймать. Цзинъи выбросил ампулу, аккуратно всё собрал и показал Сун Ланю готовый нашатырь, отнял его пальцы от салфетки, осмотрел место укола и подул. Потом без колебаний надел на него рубашку, чтобы не мучить себя его голыми плечами. — Мои умные сайты пишут, что перед обмороком лицо быстро меняет цвет. Либо бледнеет, либо сильно краснеет. Утром ты побледнел, и я слежу за твоим цветом лица. Лапша, — он непреклонно поставил лапшу ближе. *** — У тебя сил не хватит меня поймать, — сообщил Сун Лань и удивлённо уставился на происходящее. Цзинъи дул на место укола! «Надо было покраснеть», — подумал Сун Лань, потому что бледность все же лучше красноты, но с другой стороны даже ради отвращения от себя Лань Цзинъи красотой жертвовать не хотелось. Он перевернул телефон, обнаружил застывшую точку А-Цин и посмотрел на часы. Одиннадцати нет. Сун Лань открыл вичат. «Ты спишь?» А-Цин горела «не в сети». Странно. Может, монтирует очередную бомбу? — Ты ел? Я не голодный. *** — Хватит, — уверенно сказал Цзинъи. — Но ты лучше не падай. Хватать буду без учёта ранения, не хочу навредить. Будешь проверять? Он выждал немного, но так и подумал, что проверять Сун Лань не захочет. — Я ел. Если ты не голодный, так выбросишь, — Цзинъи испытующе смотрел на Сун Ланя. — Что тебе ещё сделать? *** Сун Лань посмотрел на него: — Ты так спокойно выбрасываешь еду? Есть люди, которым нечего есть, а есть такие, как Лани, которые просто выкидывают еду. Он снова глянул на телефон, вопрос так и висел неотвеченным. Что если А-Цин просто обижена, и потому не отвечает? Да, они попрощались нормально, но Сунь Лань знал, как она может себя накрутить, если вспомнит ссору, будучи в плохом настроении. Он пододвинул к себе лапшу. — Можешь позвонить А-Цин? *** Спонтанная лекция? Цзинъи дёрнул бровью. — Я не выбрасываю еду. Я купил её для тебя, она твоя — что хочешь с ней, то и делай. Это не значит, что ты должен её есть из вежливости. Он без лишних слов взялся за телефон, набрал номер А-Цин, послушал гудки. Телефон включен и работает, разве что на беззвучном режиме? Цзинъи вызвал её ещё раз, пожал плечами. — Она меня не любит, может просто не брать трубку. Хочешь, попрошу Сычжуя ей позвонить? На него она, кажется, не дуется. *** Сун Лань завис с палочками над лапшой, ждал, пока А-Цин ответит, но она не ответила. Он снова глянул на часы, хотя только что смотрел. — Дурак. Ты ей нравишься. Не в том смысле, а просто. Откуда эти нервы? А-Цин могла забыть телефон в коридоре, на кухне, поставить на беззвучный, уснуть в конце концов. — Странно, что она не берет трубку. Он отправил в рот немного лапши безо всякого аппетита, потом набрал номер, но А-Цин не ответила. — Да, пусть Сычжуй, — в конце концов согласился Сун Лань. *** — Без проблем, — Цзинъи недоверчиво скривил губы, набирая Сычжуя. Как же, нравится он. Да А-Цин бы его с крыши скинула, и пошла бы дальше с единорогом обниматься. — Что случилось? — быстро спросил Сычжуй. — Всё в порядке, нужно проверить одну штуку. Позвони А-Цин. Прямо сейчас. И перезвони мне с результатом. — Что сказать ей? — Узнай как дела и позвони мне сразу. Цзинъи сбросил вызов и положил телефон на стол. Оставалось только ждать, Сычжуй быстро перезвонил: — Вызов идёт, но трубку не берёт. Что происходит? — Пока ничего. Не волнуйся, если что — я тебе свистну, и ты меня видишь. — Хорошо, — Сычжуй не стал дальше приставать. Цзинъи помотал головой, глядя на Сун Ланя. — Не берёт трубку. Могу к ней съездить, если ты волнуешься. Когда Сычжуй позвонил Цзинъи, Сун Лань смотрел не него и откуда-то уже знал, что А-Цин и ему не ответила. Он воткнул палочки в лапшу, быстро встал и чуть ли не скатился по ступенькам вниз. Надеть ботинки с такой рукой — долго. Сун Лань сунул ноги в кроссовки, схватил куртку и вымелся на улицу. Цзинъи рванул за ним, сцапав свой телефон, успел запереть дверь, но на улице без сомнений утянул Сун Ланя в свою машину. — Я за рулём, — тачка рванула с места. — Тебе нужна услуга «спокойный водитель». Он вёл машину так, словно степенно следовал за свадебным кортежем, но город бешено нёсся вокруг. Цзинъи нарушил все возможные и невозможные правила, умудрившись не стать виновником аварии. Возле дома А-Цин он припарковался как можно ближе, чтобы не бежать далеко. — Если не откроет, сам дверь не выбивай. Или у тебя есть ключ? *** Сун Лань смотрел в окно. Ему казалось, они едут чудовищно медленно, но на самом деле Цзинъи торопился, и быстрее было просто невозможно. Поэтому Сун Лань только смотрел в окно, сжимая пальцами колено, и пытался себя угомонить. А-Цин просто в наушниках в ноуте творит очередной влог, сейчас он приедет, перепугает ее, она рассердится и будет кричать. Она будет громко кричать, а он извинится и поедет, чтобы купить ей конфет… Сун Лань взлетел по лестнице, шагая через ступеньку, вдавил звонок, еще раз. За это время А-Цин не успела бы даже сунуть ноги в тапки, но Сун Лань достал ключи. — Она меня убьет, — нервно сказал он Цзинъи, распахнул дверь и, забыв ключи в замке, влетел в квартиру. — А-Цин! Ма… А-Цин жила в очень маленькой студии, чтобы Сун Лань успел договорить «малыш» прежде, чем увидел ее. Она лежала на диване, под пледом, ноутбук на коленях — как будто уснула за работой, но Сун Лань смотрел только на ее руку, которая свесилась вниз, а под ней валялся опрокинутый стакан в луже карамельного бабл-ти. — А-Цин!!! Сун Лань бросился к ней, схватил за руку, звал. По щеке похлопал, за плечи потряс, не обращая внимания на то, что спина сразу заболела вся. Он отставил ноутбук в сторону — прибьет же, если уронит. -А-Цин!!! Она не отзывалась. Совсем не отзывалась. Она не крепко спит и у нее слишком холодная ладонь… — Ей стало плохо и она потеряла сознание, — пробормотал Сун Лань, пытаясь достать телефон из кармана. — Нужен врач. Врач нужен. Сейчас, малыш, сейчас… *** Цзинъи просто следовал за Сун Ланем, не мешая ему выгребать свою долю гневных визгов от разбуженной А-Цин. Но она не просыпалась. Совсем. И Сун Лань просто падал куда-то в отчаянье, а он пообещал, что не даст ему упасть. Сун Лань запутался в собственном кармане, Цзинъи успел быстрее. — Я уже звоню, — он набрал номер, одновременно трогал руки А-Цин, её шею, лицо, бесцеремонно запустил руку за пазуху, прижал ладонь к груди. Тут же гаркнул в телефон, едва там ответили: — Срочно пришлите машину, врача, всех. Девушка, лет двадцать, без сознания, не просыпается. Да, дышит. Пульс? Слабый. Адрес... Дверь открыта, жду! Он опустил телефон, посмотрел на Сун Ланя. Пульса не было, но, кажется, что-то же было? Он просто соврал. Пусть просто приедут. — Сейчас я их ускорю, не ссы, — отрывисто рявкнул он, набирая сестру. — Систер, я с Сун Ланем дома у А-Цин. Блогерша, да. Без сознания, плохая совсем, скорую вызвал, ускорь её, ты умеешь. Ранения? Не вижу. Сама приедешь? Давай, рви сюда, всех бери. Нет, дверь была закрыта, открыли своим ключом. Жду. Дай мне кого-нибудь, кто будет говорить, что делать. Он выждал, отключился, на едва звякнувший телефон сразу отозвался и включил громкую связь. Оставалось только выполнять то, что говорит человек оттуда, и он выполнял. До приезда врачей — убрать подушку из-под её головы, расстегнуть одежду, приподнять ноги. На лестнице послышался грохот — наверх бежали люди. — Сейчас всё будет, — он схватил Сун Ланя за плечи, утягивая его от кровати и одновременно прикрывая ему спину, чтобы не пихнули прямо в рану. Как-то много людей сразу набежало... *** — Я сам, сам… — время от времени говорил Сун Лань. Он не хотел, чтобы Цзинъи ее трогал, чтобы ее вообще кто-то трогал, где уже врач?! Он появился как раз когда Цзинъи пытался оттащить Сун Ланя от А-Цин, весьма безуспешно, потому что он даже боль от таких действий перестал замечать. И только когда врач сказал «отойдите», Сун Лань отошел. Сейчас ее поднимут, спасут, сделают какой-нибудь укол… Сун Лань не запомнил, что происходило. Он стоял, почти прижавшись к Лань Цзинъи, но весь был там, где А-Цин, которую закрывали фигуры врача и медбрата. Он видел ее, как дрогнула ее рука, потом еще раз, и очнулся только когда услышал: «Время смерти…» — врач посмотрел на часы, — «двадцать три тридцать одна». — Вы ничего не сделали, — Сун Лань рванул к врачам. — Вы! — Мне очень жаль, но реанимация не помогла, слишком поздно, — этот человек с равнодушным лицом потянулся к Сун Ланю, чтобы что? Сун Лань оттолкнул, его опять кто-то не пустил, пришлось опять вырваться. — Полиция, — услышал Сун Лань знакомый голос, шаги, но врач его перестал не пускать, поэтому Сун Лань не повернулся даже, упал на колени перед А-Цин, взял ее за руку. — Капитан Не, сержант… мы прибыли… пульс не прощупывался… лежала на диване… Сун Лань слышал куски фраз. Они разговаривают, а время уходит! — Почему вы ничего не делаете?! Эй! Куда вы пошли?! Эй! — он указал на врачей, но их фигуры заслонил капитан Не Минцзюэ. — Сун Лань. Сун Лань! — он присел рядом с ним на корточки. — Они уже сделали все, что могли. — Да нет же! Разве вы не видите?! Капитан посмотрел на А-Фу, на Лань Цзинъи. Сун Лань в шоке, но он мешает. Им нужно делать их работу, дождаться группу и по возможности сохранить место преступления. Не Минцзюэ посмотрел на стакан, из которого вытек не весь чай, быстро оглядел комнату, фиксируя детали. — Сун Лань. Капитан ненавидел такие моменты. — Мне жаль. Она умерла. Сун Лань замер, его взгляд становился чернее, он так и стоял на коленях перед А-Цин и держал ее за руку. *** Цзинъи молчал. Да что бы он сказал? Тут любые слова утешения не работают. Конечно, Сун Лань сейчас не слишком-то справедлив к врачам, просто для него время заострилось в одну болезненную точку ожидания. Какая уж тут справедливость. Медики возились с девушкой достаточно долго, чтобы не обвинять их в бездействии, но Цзинъи ещё в детстве усвоил одну простую истину: если нет нужного результата, усилия ничего не значат. Сколько бы ты ни сделал — если результат не воспоследствовал, то ты ничего не сделал. И особенно остро это понимаешь, когда кто-то умирает. — Дайте ему немного времени, пожалуйста, — тихо попросил он капитана Не. — Я расскажу, что и как было. Он кивнул сестре. А-Фу только хлопнула его по плечу. Сочувствовать ещё будет время, сейчас важнее разобраться, что случилось и почему девушка мертва. Она добавила в состав группы Инь Цзяня сразу, едва только услышала о констатации смерти. Пусть уже сразу присоединяется, чтобы разом всё изучить и определить. Не верила она в такие стечения обстоятельств, но А-Цин и правда выглядела так, словно уснула и не проснулась по каким-то естественным причинам. Цзинъи присел на корточки рядом с Сун Ланем, очень осторожно взял за плечи. — Нужно дать им разобраться, что произошло и кто виноват, — он мягко увещевал Сун Ланя, убитого горем, смущённо прикрыл А-Цин краем пледа, чтобы она не лежала тут совсем уж неприлично расстёгнутой. — Сун Лань. Прошу тебя, отойди. Я отвезу тебя домой. А-Фу жестом показала брату, чтобы присматривал за ним. Цзинъи кивнул. Разумеется, он присмотрит. Вообще, что можно сделать, он сделает. В голове не укладывалось, что смешливая и нахальная девчонка, обожавшая маршмеллоу в какао и дурацкие блёстки вокруг, сейчас лежит такая тихая и холодная... на Сун Ланя было страшно смотреть. На душе было отчаянно паршиво, и глаза чесались. Цзинъи сердито потёр глаз кулаком и снова попытался увести Сун Ланя и дать полиции работать. *** Сун Лань дернул плечом, пихнул Цзинъи, и в этот раз стало очень больно. Что-то как будто надорвалось там, где болело, спине стало горячо, но Сун Лань не издал ни звука. Все вдруг стало чисто и пусто. Реально. Кто виноват? Кто. Виноват. — Я виноват. Он прижался губами к руке А-Цин. — Я виноват… — шептал Сун Лань онемевшими губами. Не Минцзюэ кивнул А-Фу, мол, обрати внимание. Нет, он не считал, что Сун Лань тут что-то изображает, но иногда произнесенное в состоянии аффекта может быть важным. Какое домой? Они больны? Они не понимают? — Сун Лань. Я прошу, — Не Минцзюэ сказал это совершенно холодно, без всякого сочувствия, отстраненно и жестко. — Или вы сейчас уйдете или я вас выведу. Это подчеркнутое «я» не оставляло никаких сомнений — он-то точно выведет. — Я просто отойду… сейчас. — Нет. Вы уйдете из квартиры. Лучше — домой. Я сам к вам приеду или вызову. — Повесткой? — Сун Лань, наконец, посмотрел на него. Во взгляде — неприкрытое презрение, будто он говорит с человеком, совершенно не способным вообще что-то понимать. Для него А-Цин — очередная жертва, ее дом — лишь место преступления. Которого можно было бы избежать, если бы полиция следила за свидетелем или как они называли А-Цин? — Будет нужно — повесткой, — равнодушно подтвердил Не Минцзюэ. Взгляд Сун Ланя его абсолютно не тронул, пусть хоть с ног до головы обольет презрением, главного капитан добился: Сун Лань очнулся и, возможно, они наконец смогут работать. Антиквар отвернулся, поднялся с колен, все никак не выпуская руку девушки, а когда отпустил, пошатнулся. Минцзюэ подхватил его, и Сун Лань как-то неестественно дернулся. Капитан посмотрел на его спину — на ткани куртки проступало пятно. — Что с вами случилось? — Минцзюэ удержал его за плечо, Сун Лань вывернулся и отступил на шаг. — Не ваше дело. Минцзюэ посмотрел на Лань Цзинъи и заметил, что Сун Лань это увидел. Он шагнул между ними в сторону двери и позвал: — Цзинъи. Минцзюэ проводил его внимательным взглядом. Мальчишка, вероятно, знает, что случилось с антикваром, уж больно поспешно Сун Лань вышел, да еще и его позвал. В дверях он разминулся с фотографом, следом зашел еще один полицейский — группа собиралась, скоро приедет Инь Цзянь. — Ладно. Начинаем. — Минцзюэ повернулся к жертве. *** Цзинъи... разрыдался. Тихо, без истерики, но разрыдался. Он отворачивался, вытирая глаза, но всё равно. А что было делать? Даже сестра никогда не могла понять, на самом деле он плачет, или придуряется и играет на зрителя. Ну не придумал он, как ещё сгладить очень уж подозрительные взгляды капитана Не. Ясен хрен, что он теперь вцепится и размотает, что с Сун Ланем, почему у него кровь на куртке, откуда она взялась, какие причины... придётся что-то придумывать и врать напропалую, если он не хочет пробрать Безночный город до самой печёнки Призрачного Генерала. Правда, не очень понятно, почему он всё-таки должен молчать. Ну, кроме того, что обещал. Сун Ланю зачем-то нужно его молчание, а теперь вот оно на волоске! Вот таким зарёванным Цзинъи выскочил следом за Сун Ланем, накинул ему на плечи свою куртку и повёл к машине. Он молчал, прекрасно понимая, что сейчас тут даже и на улице может стоять и курить кто-то, кому не стоит слышать любые слова. А что? Сказанное может и обязательно будет использовано против вас — первая заповедь полиции. Хорошо всё-таки иметь родственников в соответствующем ведомстве, нет-нет, да и наберёшься полезных сведений. — Садись, — Цзинъи помог ему сесть прямо так, в его куртке. Это чтобы не пришлось отмывать обивку сидения, а то потом ещё новых версий расследования появится неприличная куча. Он запер дверь, обошёл машину, занял водительское место и едва ли не впервые отчаянно пожалел, что не курит. Вот сейчас бы действительно сидеть и судорожно курить. Это ещё Сычжую рассказывать, он тоже расстроится. — У тебя швы на спине разошлись, — тихо сказал Цзинъи. — И капитан видел проступающую на курке кровь. Вопросы всё равно будут, поэтому вали всё на меня. Скажешь, что я полез к тебе, мы подрались, ты ударился спиной об угол стола, или упал на стакан. Обвинение выдвигать не стал, потому что помирились. Они всё равно знают, что я к тебе таскался, так что смело вали. Он помолчал, тихо вздохнул. — Давай отвезу тебя домой. И займусь твоей спиной. В это время А-Фу наверху уже принялась за работу — первичный осмотр предполагаемого места преступления. В телефоне пиликнуло сообщение, и она между делом кивнула капитану: — Группа на подъезде, будут через несколько минут. *** Сун Лань дал усадить себя в машину, ему было абсолютно все равно, что он прислонился спиной, уже мокрой. Все всё равно, кроме одного — и слова Цзинъи это подтвердили. Сун Лань посмотрел в сторону подъезда, туда как раз вошел сержант Лу Цин. — Ни слова, ясно? Вообще ни слова. Ты не знаешь, откуда у меня эта рана — все. Ты ее мне помогал перевязывать, я тебя просил, и я ничего тебе не рассказывал. Сам разберусь, — он посмотрел на Цзинъи. — Ясно? Я знаю, что им скажу. Тебе ясно? — он смотрел и ждал ответа. Не хватало еще сейчас, чтобы всплыла эта история с Никто. Так недолго и присесть, а ему сейчас никак нельзя, если он хочет узнать, кто это сделал с его А-Цин. Лу Цин прибыл, огляделся. Полиция методично фотографировала, собирала улики. Стакан упаковали так тщательно, чтобы ни капли больше оттуда не вылилось. Телефон, ноутбук, конфеты… — Тут вот записи, — Лу Цин показал на бумажки. Бумажки — это очень важно, в этом деле они пока прекрасно помогали. Не Минцзюэ подошел к окну: — Лу Цин, спустись к машине, пока Сун Лань не уехал. Поговори с Лань Цзинъи. Сун Ланя не трогай. Сержант спустился вниз, постучал в стекло. — Лань Цзинъи? На пару минут буквально. *** Тьфу ты, что за человек вредный... а была бы такая хорошая версия, которую проверить никак нельзя. Цзинъи с досадой закатил глаза. Что можно требовать сейчас от Сун Ланя? Примерно так ни хрена. — Успокойся. Будет так, как ты сказал, я обещаю — никакой отсебятины. Мне ясно, уловил, впитал, даю гарантию. Моё дело — предложить. В окно постучали, Цзинъи опустил стекло, вопросительно посмотрел на полицейского и вышел из машины. Они отошли на пару шагов, и Цзинъи принялся обстоятельно отвечать на вопросы. Логичные вопросы: что, как, когда, почему. Насчёт раны Сун Ланя Лу Цин ничего не спрашивал, и это было хорошо. Цзинъи расстроено шмыгал носом, но честно отвечал на прямые вопросы. Мол, так и так, приехали в такое время, ехали очень быстро, нарушая правила дорожного движения, потому что Сун Лань заволновался почему А-Цин не отвечает на звонки. — Она должна была быть дома, и очень странно, что не отвечала, вот и поехали. Вы же понимаете, сержант, как можно волноваться, даже если вроде ничего не произошло. Мне сейчас кажется, что он почувствовал беду, очень уж испугался молчания в трубке. Даже попросил меня позвонить и узнать, что и как, но она и мне не отвечала. Дверь была закрыта, когда мы приехали, Сун Лань открыл своим ключом, у него был. Эта девушка — она ему как младшая сестрёнка была, понимаете. На этом весь вступительный допрос и закончился, и Цзинъи вздохнул с облегчением, когда сержант не стал ничего спрашивать у Сун Ланя. А он уже собирался просить его не тревожить и дать успокоиться. Цзинъи пообещал, что отвезёт Сун Ланя домой, посмотрел вслед сержанту и вернулся в машину. Поднял стекло, которое так и было опущено всё это время — Сун Ланю стоило слышать, что он говорил, чтобы не пересказывать — и повернулся к нему. — Мы можем ехать. Тебе нужно ехать. Боюсь, что мне придётся тебя зашивать. *** — Успокоиться? — Сун Лань посмотрел на Цзинъи и отвернулся, — Я спокоен. Можно успокоиться, если б из него, например, сейчас вытекла вся кровь. Только она не вытечет. Под спиной мокло. Сун Лань ждал, пока сержант задаст свои вопросы, в голове, не переставая, крутился их последний разговор с А-Цин. Он кричал на нее… Сун Лань отчетливо помнил каждое сказанное слово, даже как смеялся, когда она сказала «журналист». Невозможно не думать… Он закрыл лицо рукой, сидел, вспоминал, но когда Цзинъи вернулся, снова сел прямо и уставился в окно. Перед глазами возникла картинка, как из подъезда выносят черный мешок. Сун Лань задохнулся, сглотнул и издал какой-то судорожный звук. На самом деле никакого мешка не было, только сержант возвращается обратно. Нужно терпеть. Кто заберет А-Цин из морга? Кто будет всем этим заниматься, кто? Только он. Нужно сделать так, чтобы он. — Поехали. Он не смотрел на Цзинъи до самого дома. И дома тоже не смотрел. Просто встал посреди кухни и ждал, пока он скажет, что делать. А лучше пусть не говорит, молча делает. *** Цзинъи потерял ещё несколько минут, чтобы налистать в сети круголосуточную аптеку, где можно докупить недостающее, и сразу оформил заказ с самовывозом. Пока ехали — там как раз и собрали. Он остановился у аптеки, забрал заказ — Сун Лань едва заметил его отсутствие. Они ехали в молчании, потому что говорить было не о чем. Цзинъи судорожно подбирал слова, и каждый раз понимал, что любые слова сейчас будут лишними. Он забрал из машины свою куртку с кровавым пятном на подкладке, шёл за Сун Ланем. И всё молча, всё молча! Ему самому сейчас не помешали бы слова поддержки, потому что он ни разу не доктор! Конечно, какие-то общие сведения о медицине у него были, но это всё на уровне «мойте руки перед едой». Что можно сделать с открытой раной сейчас? Каким образом в домашних условиях перезаштопываются раны? Да у него все медицинские познания родом из кинематографа, а там такую хрень показывают, что применять на практике... Но все свои волнения пополам с неуверенностью Цзинъи жевал молча, потому что Сун Ланю сейчас гораздо хуже. Он без лишних слов раздел Сун Ланя, замотал ему бёдра полотенцем, в полном охренении подышал над раной на спине, и принялся смывать кровь, чтобы хоть что-то увидеть и понять. Сеть пришлось листать так, как получалось, он одним глазом всё время косился в телефон, выхватывая дозировку обезбола, инструкцию к шовному материалу, чем обколоть перед сеансом художественной вышивки по коже, и так далее. Каким-то неведомым чудом всё получалось, только пальцы с непривычки скользили по крови, но венцом усилий стал обновлённый шов, достаточно аккуратные узлы, и рана постепенно перестала сочиться красным. Он вкатил Сун Ланю положенный ему укол, накормил таблетками, и под этой маркой уколол ещё и успокоительное. Всё лучше, чем он будет смотреть перед собой страшными глазами. Цзинъи смыл с Сун Ланя все следы крови, заново перевязал, сходил и нашёл в шкафу другую рубашку, надел на своего молчаливого пациента, застегнул пуговицы, и потянул его в спальню. — Ложись, — он непреклонно упаковывал Сун Ланя в постель. — На живот ложись. Я пока там кровь повытираю. Кухню он угваздал так, словно резал Сун Ланя, а не латал. А ещё, признаться, Цзинъи питал слабую надежду, что найдёт у Сун Ланя что выпить. Потому что со страшной силой тянуло нажраться в слюни. *** Сун Лань молча сидел, уронив голову на ладонь, он не чувствовал, что больно, хотя, наверное, было больно. Может, Цзинъи не надо так аккуратно… игла ходила сквозь кожу — это он понимал, проглотил таблетки, не глядя. Потом так же молча он ушел в спальню, лег и какое-то время просто лежал совсем один. Он кричал. Он все время ее воспитывал. Он боялся за нее. Он недостаточно сильно боялся… недостаточно, чтобы поехать, а не позвонить, уговорить ее, заставить… Недостаточно, чтобы настоять на охране, поселить ее у себя в конце концов. Берег свои тайны больше, чем единственного человека, которому не был по-настоящему безразличен. Сун Лань завыл в подушку. Теперь ничего нельзя сделать, только корчиться от осознания собственных ошибок. Этот кошмар невозможно было уместить в себе, он кричал и выл, но это не помогало. *** Делать что-то руками — это помогает. Цзинъи в жизни своей столько не убирал, сколько у Сун Ланя, но он приноровился, и как-то справлялся. Постепенно исчезали следы крови, всё, что должно быть выброшено, перекочевало в мусорное ведро. Он мыл пол и размышлял, что вместо успокоительного нужно было уколоть Сун Ланю снотворное, но он просто побоялся не рассчитать. Хотя ведь купил, специально всё купил. На звуки из спальни он пытался не обращать внимания, но это не получалось. Там горе выло и кричало, и у самого душа зябко куталась в какую-то весьма паршивую оболочку. Он даже нашёл что выпить, но не выпил. Сун Ланю сейчас нужен трезвый человек рядом. Есть такой термин — вовлечённость. Так вот он, Цзинъи, всё-таки меньше вовлечён в это горестное состояние, чем Сун Лань. Ему нужно быть трезвым. Он не выдержал этих криков, и не смог отсидеться на кухне. Цзинъи пришёл в спальню и сел на край кровати. Просить Сун Ланя прекратить он не мог, поэтому просто был рядом, гладил его по плечу, и молчал. *** Сун Лань почувствовал, как Цзинъи сел на кровать, вдохнул, пытаясь остановиться. Но от прикосновения весь сжался, подтянул колени к животу, как будто хотел собраться в комок и исчезнуть. Цзинъи вот точно не должен его видеть таким. Не потому, что стыдно — вообще все равно, а потому что с какой стати ему вот этот вот чужой ужас. Сун Лань судорожно стиснул намокшую подушку, вспомнил, как Цзинъи прислал ему это видео, отчет. Зачем он обещал А-Цин больше не просить Цзинъи к ней приехать? Ответ был очевиден — из-за себя, чтобы не беспокоить себя, себе не делать лишних хлопот. Почему он не уходит? Ему нравится этот кошмар видеть? Сун Лань съежился, пытался успокоить дыхание. Почему он не может оставить его одного?! Вой исчез, но подушка намокала, а Лань Цзинъи все сидел и гладил его по плечу. А-Цин могла фыркать, но он сразу понял, что Цзинъи ей почему-то понравился. Выдох тяжелый, но плечи расслабились. Сун Лань лег на подушку щекой, устало нашел рукой его колено. — Ты не уходи. Пожалуйста. Если Цзинъи уйдет, он просто свихнется. *** Видеть такое отчаяние — больно. А если человек ещё и дорог, больно вдвойне. И осознание собственного бессилия и непоправимости ситуации просто убивало. Цзинъи никогда не чувствовал себя до такой степени бесполезным слабаком, даже когда валялся на полу в Безночном городе, и Призрачный генерал целился в него из арбалета. Сун Лань скорчился от невыносимой душевной боли, а Цзинъи не хватило окаянства запретить ему сгибаться. — Куда ж я уйду, что ты говоришь такое, — голос предательски дрогнул. Цзинъи накрыл ладонью его руку, сжал пальцы, медленно гладил, стараясь хоть как-то успокоить. — Я ведь сказал, что буду рядом. Ему хотелось обязательно сказать, много сказать — что Сун Лань не виноват, что это какая-то ужасная ошибка, что он совершенно точно не виноват в смерти А-Цин. А кто виноват, тот обязательно будет найден, изловлен и наказан. И что он с А-Цин поссорился как раз перед этим, это ужасно, конечно, но не жить же теперь шёпотом... всё пустое. Цзинъи мог только быть рядом. Его рука теплая. У А-Цин холодная… Сун Лань зажмурился и схватил Цзинъи за руку, потянулся к нему, но тут, наконец, рана о себе напомнила. Оказывается, она болит. Сун Лань ткнулся лбом в плечо Лань Цзинъи, держался за него и пытался лечь обратно. Цзинъи без сомнений обнял его, придерживал так, чтобы не давить на свежий шов. Сун Лань просто нуждался в поддержке, и хреновый он человек, если не поддержит его сейчас. Цзинъи не считал себя плохим человеком, и держал его крепко, хмуро смотрел куда-то в стену. — Вот так, — он согнулся, укладывая Сун Ланя обратно, успел перевернуть его подушку, чтобы он не лежал на мокром. Цзинъи не стал выбираться из его отчаянной хватки, лёг рядом и держал. Пусть хоть снова плачет, лишь бы не один. И не скажешь ведь, что всё будет хорошо, потому что А-Цин умерла, и хорошо в этом смысле уже не будет. — Я здесь, и буду здесь, — он прижал к себе Сун Ланя сильнее и снова ругал себя на все корки, что не дал ему снотворное. Но может хоть успокоительное поможет, и он уснёт. Цзинъи точно знал, что даже во сне не отпустит его. *** Сун Лань не мог уснуть много часов. Он лежал, замерев, прижимался к человеку, которого еще утром хотел больше никогда не видеть, но Цзинъи — тот, кто знает А-Цин, кто ей нравился, и может быть поэтому Сун Ланю хотелось, чтобы он не уходил. Как будто если он уйдет, А-Цин тоже уйдет совсем. Она и ушла совсем. Слёзы текли и высыхали, текли и высыхали, Сун Лань забылся уже под утро, совсем измученный. *** *** *** Инь Цзянь даже бровью не повёл, что под полночь нужно куда-то мчаться. Работа есть работа, благо не за город ехать. Он доехал быстро, поднялся в квартиру, спокойно поздоровался, избегая идиотизмов типа «добрый вечер». Ничего он не добрый. Цзянь кивнул Не Минцзюэ, и счёл, что не время для разговоров об отвлечённом и личном. Убедился, что эксперты по отпечаткам всего и вся уже оставили тело в покое, и лишь с разрешения остальных специалистов принялся за осмотр, изучил документы, оставленные врачами. Сверил следы от реанимационных процедур с отражёнными в документах, сосредоточенно кивнул своим мыслям. — Предварительно — отравление, но отсутствуют типичные симптомы. Не было судорог и рвоты, зато цианоз, — он запнулся и сразу перевёл на человеческий. — Губы посинели, рот и горло, дёсны. Что-то съела или выпила. Название яда после лабораторных исследований. На суицид не похоже. Могу забирать девочку? Инь Цзянь с характерным звуком снял перчатки, свернул их в аккуратный узел и сунул в карман. Рутина, ничего оригинального. *** Минцзюэ заранее сам себя предупредил, что Инь Цзянь, вероятно, будет последним, что он не будет торопиться и что ничего сразу не скажет, так что встретил он эксперта сдержанным кивком и ощущением, что он уже молодец, молчит и ждет. Как только Инь Цзянь сообщил о возможности отравления, было немедленно отдано распоряжение собрать все съедобное из квартиры, вокруг тела обыскали все на наличие каких-нибудь остатков еды в виде крошек печенья или фантиков от конфет. — В комнате конфеты и мы собрали чай, который она пила перед смертью, — сообщил капитан доктору. — Чай из «стакана», тут есть недалеко точка, скорее всего, оттуда, — Лу Цин уже вернулся и присоединился к остальным, — Конфеты тоже приметные, проверяем. — Хорошо. Забирайте, доктор, — Минцзюэ посмотрел на часы, потом на Инь Цзяня. — Можете сделать вскрытие сейчас? Я подвезу вас. Инь Цзянь мог спокойно отказаться, но капитан все же рассчитывал на то, что он согласится и даже готов был попросить еще раз. В этом деле он с самого начала чувствовал себя отстающим от убийцы или от убийц, и любой шанс догнать или приблизиться был на вес золота. *** Не Минцзюэ в этот раз воздержался от саркастических замечаний, это было приятно. И уточнения поступали вовремя. Инь Цзянь напомнил отправить в лабораторию сразу чай и посуду, конфеты, хотя это и без его напоминаний сделают. Вероятность, что виноваты именно эти продукты, достаточно велика. — И результаты сразу мне, это срочно, — он оторвался от телефона и спокойно кивнул. — Значит, сделаем сразу, — и добавил в телефон. — Тело сразу на стол и подготовьте к вскрытию, я еду следом. Здесь ему уже нечего было делать, и он не заставил себя ждать или упрашивать поторопиться. — Пойдёмте, капитан. Они достаточно быстро переместились в машину — не на прогулке. Цзянь занял пассажирское сидение впереди и озадачено принюхался. В машине курили много, часто и густо. Характерный запах въевшегося дыма просто пропитывал всё, хотя стоило отдать капитану должное — было чисто. Или убирает сам, или гоняет машину в чистку. А что прокурено, это мелочи. Раздражающие, но всё-таки мелочи. — Что-то не так с этой смертью, — сказал он задумчиво. — При отравлении просто не обойтись без тошноты, но ничего. И слизистые нехарактерно влажные, хотя с момента смерти условно прошло уже... сколько? Цзянь зашуршал бумагами, вглядываясь в плящущие по цифрам отблески бегущих огней. — Предположительно час с небольшим, два... Ладно. Вскрытие покажет, — он свернул документы и посматривал на капитана, как он ведёт машину. Руки какие... крупные. По-хорошему, сейчас следовало поддерживать разговор, но Цзянь никогда это не умел. Спрашивать из вежливости «как продвигается расследование» — ужасающе бессмысленное сотрясание воздуха. Как продвигается, как продвигается. Видно же — капитан крайне старается его продвигать в нужную сторону и с нужной скоростью, а его задача — помогать и по возможности не тормозить. *** — Двух нет еще, вы недолго ехали, — Минцзюэ открыл окно и закурил, — Врач, приехавший на место, постановил 23:31. Капитан старался сосредоточиться на дороге, но вел, скорее, на автопилоте. Он все думал, что снял с девчонки наблюдение. Не должен был думать — какой смысл? — но не получалось. Формально не было оснований держать за ней слежку, для Минцзюэ это означало, что он не нашел этих оснований или плохо искал. Ошибся. — Спасибо, что не стали ждать до завтра, — сказал Не Минцзюэ, не глядя на эксперта. Он, действительно, ценил эту помощь, и всегда ценил неформальное отношение к делу. Надо же, а по первому впечатлению от Инь Цзяня не скажешь… *** Цзянь недовольно поджал губы. Откуда-то взялось непохвальное желание уточнить, а посылали ли кого-то к этой палатке с чаем, чтобы спросить, одна девушка туда приходила за чаем, и приходила ли вообще, и кто покупал в это время. Вот что это за тяга поиграть в детектива? Озвучь он такое капитану Не, и получит как минимум терпеливый взгляд, в котором будет ярко светиться нелестный эпитет «ещё один идиот на мою голову». В свете этого недовольства собой курение рядом без вопроса не помешает ли ему дым прошло без всяких нареканий. В конце концов, он капитану не мать и не жена, чтобы приниматься его воспитывать на тему вредных привычек. Кто сказал, что сигарета, зажатая губами, это сексуально? Цзянь покосился на Минцзюэ и снова уставился на дорогу. Ну, предположим, смотря какими губами. — Не стоит благодарности, — философски отозвался Цзянь. — Если бы я не мог, я бы так и сказал. Добрались быстро. Единственная польза от такого позднего выезда — дороги свободны. Инь Цзянь молча выбрался из машины, капитана не ждал, только оглянулся — идёт он, не идёт с ним. В своих владениях он чувствовал себя увереннее, и сразу распределил обязанности самым простым способом: поставил на стол бездымную пепельницу, купленную утром, и жестом указал на стул, где капитан может дождаться первых результатов. Минцзюэ садиться не стал, а раз уж все равно делать нечего, сунул капсулу в кофеварку, поставил чайник, вспомнив, как он с сарказмом тогда сказал «учту», а теперь вот и правда — учел. Инь Цзянь аккуратно повесил пальто и натянул свою обычную экипировку. Мягко щёлкнула по запястью латексная перчатка. Нагое тело А-Цин лежало на столе, все инструменты готовы, формуляр документа под рукой — Инь Цзянь предпочитал записывать сразу всё, что требовало документирования. Повторный поверхностный осмотр, температура тела, первичные признаки... Инь Цзянь посомневался, достал фонарик, изучал её глаза, снова залез в рот. Секунды и минуты капали очень быстро, а вскрытие всё не начиналось. Цзянь пожал плечами, тронул ланцетом тонкую кожу на груди и нахмурился, глядя на текущую кровь. Отложил ланцет, прижал к порезу салфетку и снова взялся за термометр. Электронное устройство послушно пискнуло, выдавая результат, и Цзянь опешил. — Так, — жёстко заявил он, снимая прозрачный щиток, закрывающий лицо, но маску оставил. — Капитан. Вскрытие временно откладывается. «Да быть такого не может!!!» — Минцзюэ ошалело хлебнул горячий кофе. Все это время он наблюдал за манипуляциями Инь Цзяня, не совсем привычными для процедуры вскрытия, коих капитан видал немало, но хрен его знает, может Инь Цзянь нетрадиционный труполог? Но слова доктора его потрясли. Зазвонил телефон, Цзянь принял звонок, держал телефон неудобно, прижав плечом к уху. — Понял. Конфеты. Спасибо. Подробную экспертизу пришлите по готовности. Он одновременно раскрывал хрустящие упаковки, выудил зонд для гастроэнтероскопии, открыл А-Цин рот, запрокинул ей голову и аккуратно ввёл гибкую трубку в горло. — Так. Минцзюэ, идите сюда. Здесь подержите, — Цзянь с грохотом подтянул ногой пустое ведро. Капитан молча поставил стакан, подошел, куда сказано и выполнил, что велено. Кажется, при всем многообразии его опыта, прямо сейчас Не Минцзюэ был свидетелем того, что не видел ни разу — оживления трупа. Инь Цзянь заливал в желудок А-Цин тёплую воду, тут же давал ей вылиться в ведро, пока не добился чистой воды, и нещадно командовал, где подержать, как запрокидывать голову. Он успевал делать инъекции, выругался сквозь зубы, потому что в прозекторской просто нет всего необходимого, да и то что есть тут по идее быть и не должно, и снова схватился за телефон, представился, рявкнул адрес: — Реанимационную бригаду, полностью упакованную. Да, мобильную реанимацию. Мозг, сердце, всё. Пульс замедленный, прерывистый, дыхание... сейчас появится. Мозговая деятельность... а чем я вам её проверю в морге?! Желудок промыл, содержимое отправлю на анализ. Инь Цзянь закончил с промыванием и снова скомандовал: — На каталку помогите переложить, — он застелил каталку покрывалом, сверху легла одноразовая стерильная простыня. — К нам едут. Минцзюэ восхищенно хмыкнул и одним движением переложил А-Цин на каталку. Телефон снова пискнул, Цзянь бросил взгляд на сообщение. — Расчётное время две минуты. Сейчас будут здесь. Так вот, капитан... вскрывать потерпевших до наступления фактической смерти у нас, к счастью, законом запрещено. Ваша покойница ещё не покойница. — У вас есть одеяло, доктор? Девочке холодно. Капитан всмотрелся в лицо А-Цин, перевел взгляд на Инь Цзяня, откровенно впечатленный тем, что увидел, и невероятным стечением обстоятельств, которые пока давали надежду и этой девочке, и им всем. — Поздравляю. Похоже, у вас теперь живой пациент? — Минцзюэ улыбнулся, отойдя от обалдения и похлопал Инь Цзяня по плечу. — Чаю хотите? Он ткнул чайник снова, потому что в этом царстве мертвых остывало все с ужасающей скоростью, закинул еще одну капсулу в кофеварку для себя. — Со скорой и больницей тайну следствия мы обеспечим, я вас прошу никому не сообщать о том, что девушка жива. Надеюсь, живой она и останется. Но крайне нежелательно, чтобы кто бы то ни было, кто не имеет отношения к расследованию, узнал об этом раньше, чем я сочту это возможным. *** — Девочке ни к чему пока одеяло, а дань приличиям — пожалуй, — Инь Цзянь прикрыл её ещё одной простынёй и счёл нужным пояснить. — Если её обязательно нужно согреть, её согреют. Моя задача не навредить. Что если тепло её добьёт? Чаю — хочу. Я сейчас, пожалуй, всего хочу, и побольше. На сентенцию о сохранении тайны Инь Цзянь только кивнул и неловко улыбнулся от этих хлопков по плечу, наконец снял маску и перчатки. Да, капитан прав. Если девочку пытались убить, то сейчас тем более нужно держать её недобитость в тайне. Это при условии, если она выкарабкается. По документам же она, увы, уже мертва. Но документы дело наживное. — Мне не с кем откровенничать по этому поводу, капитан, — Инь Цзянь схватился за чайник, заварил чай и начал пить сразу, не дожидаясь пока настоится. — Мои собеседники обычно уже мертвы и умеют хранить конфиденциальность. Он сверился с часами, выскочил за дверь как раз к подъехавшей машине, наскоро объяснил ситуацию и всецело передал бразды правления в руки специалистов по живым людям. — Яд синтетический, это навскидку. Всю свежую информацию по токсинам я перекину, наши специалисты уже работают, успеют раньше ваших. Инь Цзянь передал всё как положено — а как положено? Их не учили, что делать, если готовое к вскрытию тело вдруг подаёт весьма неубедительные признаки жизни. Он с чистой совестью перепоручил Не Минцзюэ процедуру сурового внушения о тайне следствия команде реанимации — нельзя подменять собой другие ведомства, это неэтично — и наконец хлопнулся на стул, отлавливая сильно запоздавший мандраж. — Что же, это было не так страшно, как в кошмарных снах, — наконец проговорил он. — Когда я учился в медицинском, мне снилось, что тело при вскрытии начинает кричать и агонизировать. Но это прошло. Минцзюэ, а её семья? Они ведь будут требовать тело для захоронения. *** Не Минцзюэ вернулся в прозекторскую, посмотрел на пустой стол, пустой стаканчик и какого-то до пустоты выжатого доктора. Кажется, неожиданная встреча с живым пациентом здорово его вздрючила. — С ее семьей я поговорю, — он подумал о Сун Лане. Тут еще непонятно, что лучше — новый шок или пауза. Капитан выбрал бы последнее, если бы не некоторые обстоятельства дела. — … завтра утром, — Минцзюэ закурил. Дым попал в глаз, он прищурился и так вот посмотрел на Инь Цзяня: — Хотите выпить? Или просто могу вас подбросить. *** Инь Цзяню моментально стало неловко за эту неуместную откровенность. Ну вот, докатился — рассказывает капитану, что ему снилось в студенчестве сопливом. Дальше что? Начнёт ему писать дурацкие смс типа «видел на улице милого котика»? Бррр. — Хочу, — откровенно сказал он, глядя на этот неожиданный прищур. — А вы со мной? Не спиться бы. И подбросить, хотя я живу рядом. Это он уже говорил Не Минцзюэ. Тот его даже провожал. Инь Цзянь окинул взглядом неистовый бардак, оставленный внезапным воскрешением девушки, попытался начать всё тут убирать, а потом пробормотал себе под нос «совсем уже» и махнул рукой. — Утром придёт дежурный и всё уберёт. У меня, признаться, сил нет. И в отчёте я намаюсь с формулировками. *** — А как же. Пить в одиночестве — это вредно. Давайте пешком пройдемся, я б машину тут оставил. Пить в одиночестве крайне вредно, можно не успеть опомниться, как окажешься на прямой дороге к алкоголизму. Минцзюэ в последнее время ловил себя на мысли, что скоро именно этим и начнет заниматься, потому что ниточки этой истории уж больно нехорошо сплетались. Точнее, пока вились, но в нехорошем направлении. И куда он придет? Бросал курить и где оно? Вот уже пива не так хочется, как чего-нибудь крепкого. Минцзюэ даже руки в карманы сунул, чтобы не курить, пока идет до дома Инь Цзяня. *** — Вы совершенно правы по поводу выпивки в одиночестве, — Инь Цзянь ухватился за этот предлог. И пройтись пешком — тоже хорошая идея, тем более что ехать тут смысла нет. Да и машина будет сохраннее здесь. И датчики движения ещё не починили, а если он начнёт сейчас прыгать, чтобы включить свет на лестнице, он начнёт нервно смеяться. Инь Цзянь молчал до самого дома, да и в квартиру впустил своего гостя молча. На столе появилась бутылка виски, два стакана. Цзянь заглянул в холодильник без особой надежды — холодильник радовал стерильной чистотой и пустотой. — Я плохой хозяин. Мне нечем даже закусывать. Как-то так получилось, что я здесь только сплю. У меня только коллекция алкоголя. Хотел бы я знать, почему патологоанатому принято по любому поводу дарить бутылку. Впрочем, если что, можно заказать доставку. Присаживайтесь, капитан. И... можете налить? У вас лёгкая рука. Когда я сам себе наливаю, обычно моментально пьянею. Мистика. *** Минцзюэ невольно заглянул в холодильник над плечом Инь Цзяня. — Хм. У вас на работе еды больше, чем дома. «И пива нет» — Капитанам полиции тоже почему-то дарят алкоголь, — он пожал плечами и открыл бутылку одним движением. А еще подумал, что вот, оказывается, у человека-графика есть те, кто дарит ему бутылки. Вообще что-то дарит. Он раньше думал, что Бай Лу общается только с мертвецами, «молчаливыми собеседниками», ага. Оказалось совсем по-другому, так с чего бы думать, что у Инь Цзяня нет друзей? Или девушки. Минцзюэ налил ровно, как всегда. — Тяжелый день, — он приподнял бокал и улыбнулся, — знаете, вы меня сегодня просто потрясли. Надеюсь, девчонка оклемается. Она теперь просто обязана. *** — Это потому что на работе, в отличие от дома, я иногда ем, — Инь Цзянь досадливо дёрнул плечом. — Звучит так, как будто я между делом куски пациентов жую. Он пригласил Минцзюэ сесть на диван и сам сел рядом, отсалютовал ему стаканом. — Тяжёлый день и очень странная ночь. А меня, капитан полиции, просто потрясла эта девочка. Это не иначе, чем чудо, хотя я материалист и в чудеса не верю. Она должна оклематься. В ближайшие восемьдесят лет я не желаю видеть эту особу у себя на столе. Цзянь выпил залпом и до дна. Его действительно потрясла эта история, хотя потрясение не мешало злобствовать в сторону коллег. Как можно было живого человека в морг отправить?! — Прогноз по девушке я вам скажу. Вряд ли она придёт в сознание в ближайшее время, но сознание дело наживное. Самое важное она уже сделала — выжила и напугала труповеда. Инь Цзянь тихо засмеялся. *** Минцзюэ сел, диван скрипнул. — Ну не переживайте. Труповед не трупоед же, — он тоже выпил залпом, — Мы говорим «труполог». Он улыбнулся. Идиотская шутка вышла. — Не думал, что вас можно напугать. Труповед-трупоед… Капитан подумал, что сейчас что-нибудь съел бы и вдруг уставился на Инь Цзяня. — Еда. Он схватил бутылку, налил доктору и себе. — Еда, Цзянь! Я так понял, яд был в конфетах? *** Цзянь сконфуженно улыбнулся, прикрыл губы пальцами и рассмеялся. Почему-то ужасно понравился каламбур «труповед-трупоед». И определение «труполог» звучало более почтенно. А почему ему так смешно? У Минцзюэ красивая улыбка. И он интригующе щурит глаза от дыма. Правда, он курит. Отвратительная привычка, между прочим, очень вредно не только для здоровья самого курящего, но и для тех, кто вдыхает этот дым просто стоя рядом. Он сегодня сам минимум четверть сигареты выкурил только потому что находился в одном помещении с капитаном Не! Но почему-то не только не выгонял капитана курить на улицу, а ещё и пепельницу ему купил. — Я сам не думал, что меня может напугать кто-то, лежащий на моём столе. От них обычно подвоха не ждёшь. Что? — Цзянь понимающе кивнул. — Еду сейчас закажу. Он смотрел, как Минцзюэ наливает, и заинтригованно поднял бровь. — Да, в конфетах. Чай оказался невиновен. *** ⁃ Не-не, я не про еду! — Минцзюэ сел, упираясь на колено и говорил, жестикулируя рукой, в которой держал стакан, — Смотри. Было две отравленные конфеты. Ну или одна, надо уточнить, но суть в том, что конфета осталась. Несъеденная конфета. Две. Эти конфеты дают нам версию. Вот представь, тебе надо отравить человека… Минцзюэ пристально посмотрел на Инь Цзяня, даже ближе наклонился, как будто действительно хотел, чтобы доктор во всех красках представил себе, как он травит человека. — Что ты сделаешь? Как ты будешь его травить? Ну если исключить, конечно, простую возможность всадить шприц с ядом в шею. Остается вариант один — еда. Как бы ты поступил? *** — Так, — Цзянь честно представил себя отправителем. — Я отравлю еду. Если едим вместе, со мной будет яд в шприце — ткнуть в её порцию, когда отвернётся. Он пожал плечами. — Ты сказал про шприц, и я туда думаю. Ну, можно прислать подарок. Бутылку, пиццу... Конфеты. Якобы от человека, от которого точно примут. Вот как-то так. Думаешь, ей прислали коробку отравленных конфет? Даже примерный подсчёт грамовок отравы показывал, что упасть девушка должна была рядом с почти полной коробкой. Цзянь даже не заметил, что они оба перешли на ты, а вот как Минцзюэ наклонился — ещё как заметил, и невольно заразился его воодушевлением. *** — Ага, — Минцзюэ кивнул и стукнул стаканом о стакан Инь Цзяня. — Вы правы, отравить надёжнее всего то, что человек ест прямо сейчас, но чай оказался невиновен. Минцзюэ прервался на глоток. — А-Цин пила чай под одеялом, она съела какое-то количество конфет и легла с чаем и ноутбуком. Наш убийца не имел возможности отравить чай, девочка купила его только что. Тогда остается два варианта. Первый — это то, что ты сказал, прислать подарок, второй — влезть в дом и отравить еду. Если бы это делал я, то в обоих случаях я действовал бы надежно. Например, отравить ту еду, которую она точно съест, что это может быть? То, что есть в холодильнике. Не знаю. Яйца. Хлеб. То, что мы едим каждый день. Или то, что человек точно любит. Минцзюэ рассказывал и поставил свой стакан на колено Инь Цзяня: — Вот если б я хотел отравить тебя, то не стал бы сыпать яд в подарочную бутылку виски. Потому что у тебя их целая коллекция, хрен его знает, сколько ждать, пока ты отравишься, — капитан поднял стакан и снова сделал глоток, с прищуром глядя на доктора. *** — Яйца не так просто отравить. Из-за скорлупы. Но не суть, — Цзянь осторожно замер в роли подставки под его стакан, чтобы не расплескать. — Голосую за второй вариант. Отравили начатую коробку конфет: она их точно доест. Ну или подарили целую коробку, в которой отравлена лишь часть конфет. Хлопотно, глупо, не поддаётся прогнозу. Понимаешь, дозировка такая, что с полной коробкой она бы раньше свалилась. Цзянь тоже выпил, стараясь не пялиться совсем уж непривычно. Минцзюэ с этим прищуром становился ещё привлекательнее. *** — Да. И есть еще кое-что. Убийца знал, что А-Цин любит сладкое. Вы заметили, у нее в квартире чупа-чупсы лежат в такой круглой стеклянной вазе? Еще мы нашли в кухне большой пакет зефирок. А чай она взяла карамельный, — Минцзюэ даже поморщился. — Убийца накачал ядом не воду, не фрукты, не … я не знаю… лапшу, а конфеты. Стакан снова был допит. Минцзюэ замер, пытаясь поставить себя на место преступника. Какой смысл вмешивать яд лишь в несколько конфет? Проще и надежнее отравить всю коробку. — Я думаю, А-Цин просто повезло. Она не доела конфеты, не приняла всю дозу… Почему? Пошла и легла, оставив две конфеты. Телефон завибрировал. В общий чат его молодые и резвые сержанты начали скидывать какую-то инфу. — Между прочим конфеты-то ничего так! — Минцзюэ продемонстрировал экран телефона с фоткой кондитерской. — По-моему, сразу ясно, что это не фигня из супермаркета. Как это называется? Эээ… — капитан посмотрел в потолок, — Бутииик? И даже жест выдал такой, как будто пытался изобразить утончённость. — Может… Слушай, если б тебе подарили дорогущие конфеты, ты бы их как ел? Я вот сразу. Ну если б я вообще ел конфеты. Но, допустим, любимое пиво я бы сразу выпил. А ты? Я пытаюсь представить, но я плохо понимаю в девочках. Надо А-Фу спросить. *** — Зефир, чупа-чупс и карамельный чай? — Цзянь хмыкнул. — У меня только от перечисления слиплось всё. Да, похоже, девушка из породы тех людей, что любят растягивать удовольствие. Более того — любят знать, что источник удовольствия есть в запасе. Такие люди не съедают сразу всё, они смакуют, дегустируют. Наверное, это даже правильно с точки зрения здоровья. Он с интересом заглянул в телефон, задохнулся смехом от внезапно утончённого Не Минцзюэ. Кажется, он уже нетрезв. Они тут обсуждают попытку довольно жестокого убийства и шутят над этим! — Я могу понять растягивание удовольствия. У меня так с чаем. Люблю, когда он есть в запасе. Алкоголь — тоже туда, он в запасе, его много, я просто почти не пью, — Инь Цзянь немедленно допил свой стакан. — Но обычно я предпочитаю получить удовольствие всё и сразу. Чтобы потом не жалеть, что не успел, побоялся или поскромничал и сам себя обделил. Он попытался подобрать пример, пощёлкал пальцами, наклонился ближе к Не Минцзюэ и проникновенно уточнил. — Понимаешь, это важный параметр. Чтобы досыта. До отказа. Осталось радоваться, что туда яд не подмешать. Так что я в безопасности. А это — крафтовые конфеты, ручная работа. Довольно дорого, и это странно — чупа-чупсы и рядом вот это. Она купила себе, или всё-таки подарили? Даритель автоматически подозреваемый? *** — Ее могло что-то отвлечь в интернете, что-то важное, — тут же опроверг Минцзюэ их общее предположение. Потому что одна версия — это всегда недостаточно. — Возможен и другой вариант, но нам надо понять, сколько яда в каждой конфете и ее желудке, так что ждем результатов экспертизы. Минцзюэ остановил взгляд на Инь Цзяне, который оказался так близко, и после паузы согласился: — Да. Понимаю. Очень даже. Осталось странно ощущение, что Инь Цзянь говорит не о чае. Непонятно, о чем это он, но виски, недосып и почти убийство не вдохновляли разбираться. Минцзюэ снова посмотрел на фотку «бутика», потом на часы. Да, пожалуй, лучше оставить предположения на завтра. — Дарителя, если он был, мы найдем, не факт, что он — подозреваемый. Ладно, — Минцзюэ хлопнул себя по колену и встал. *** — Утром эта информация будет у тебя, я пришлю отчёт, — Инь Цзянь поднялся вместе с Минцзюэ, аккуратно взял его за рукав, чтобы не покачнуться слишком уж заметно, и добавил. — Нет. Я позвоню и скажу, а следом пришлю отчёт. У него сложилось впечатление, что Минцзюэ недолюбливает бумаги. Пригласить его остаться? Он уже предлагал ему переночевать тут, капитан Не вряд ли страдает провалами в памяти. Если ему нужно, он скажет. — Ладно, — согласился Цзянь, не очень понимая, с чем он согласился. — Тогда до завтра. И — спасибо. Мне понравилось. — Что понравилось? Оживлять? — Минцзюэ улыбнулся, — Честно говоря, мне нравится эта твоя способность. — Обращайся, — Цзянь величественно приосанился, на мгновение входя в роль мага, оживляющего людей. — Понравилось пить с тобой. Но и оживлять тоже. Каждый труполог в глубине души реаниматолог. Это очень... глубоко. «Пить со мной?» Минцзюэ удивленно посмотрел на доктора и ответил в тон: — Обращайся. Кому может понравиться с ним пить? Кроме… об этом «кроме» сейчас лучше не думать. — Ладно. До завтра. *** *** *** Два сержанта в морг не поехали. Первые сутки после преступления — самые важные, и раз уж капитан ускорялся как мог, то и они не могли позволить себе рассиживаться. Так что довольно быстро Лу Цин и А-Фу знали и место, откуда конфеты, и владельца этого места, и запомнившего А-Цин продавца из «стакана», а так же то, что с девушкой был какой-то рослый мужчина в маске и кепке, который почему-то взял два самых больших бабл-ти. «Я еще подумал, что такому большому мужику одного стакана, видать, мало», — сообщил мальчишка, работавший в ночную смену. Ноутбук был отправлен в соответствующий отдел, а пока два сержанта посмотрели блог А-Цин, где на последнем видео стояла заставка. Судя по разнообразным комментариям, девушка остановила показ своего ролика чуть ли не перед смертью — если, конечно, комментарии пользователей последовали сразу. Писали разное: что это цензура властей, что сама А-Цин трусиха, желали не поддаваться или, наоборот, заткнуться, обвиняли во лжи или хотели продолжения расследования. Расследование. Сеть хранит все следы, так что через какое-то время и без помощи коллег-профессионалов в этой области удалось отыскать сохраненный кем-то влог А-Цин. Когда видео ушло в общий чат, сержанты получили гневный рявк капитана о том, что детективы спят даже в кино и книжках, просто их сон никогда не показывают, а потому он тоже не желает их видеть тут в три часа ночи, а желает видеть утром на работе и со свежими головами. — Сам не спит, между прочим, — заметил Лу Цин и тихо добавил: — Сун Лань, наверное, тоже не спит… По пути домой сержант все думал о записках, найденных на столе А-Цин. «Клуб» и «Хаоран» — эти слова орали в сознании и мигали ярко-красным цветом опасности. И в конце концов кроме желания предупредить как-то Сяо И или хотя бы узнать, как он, ничего у сержанта в голове не осталось. Он долго смотрел на телефон и все-таки не выдержал и набрал номер. «Так недолго сойти с ума», — подумал Лу Цин, когда понял, что это всего один гудок, а он уже представляет, как Сун Лань сегодня слушал эти гудки в трубке. Сколько их было до автосообщения системы «номер не отвечает»? Десять? Пятнадцать? *** Ничего пугающего больше не происходило. Цзи Чуань не задавал странных вопросов и, кажется, вполне удовлетворился его объяснением. Всё шло как обычно, и даже не брыкались дорогие товарищи сотрудники. Но всё время Сяо И уходило на поступенчатую перепроверку собственной безопасности. Это слишком! Ему не нравилось всё происходящее, и особенно, что буквально не с кем это обсудить. Сун Ланю он не звонил, чтобы не навлекать на него лишних подозрений. А Лу Цину не звонил, чтобы не навлекать лишних подозрений уже на себя. И вот так, с каждым часом, как он не звонил Лу Цину, до него доходила простая истина — Лу Цин о нём заботился, когда старался лишний раз не светиться рядом с ним. Вот так вот просто. Восхитительная молчаливая забота. Каменная и тёплая. — Милый мой, ты потрясающе красивый, но удручающе пустоголовый человек-эклер... И где твой хвалёный ум? Да тебе бессовестно льстят, а ты веришь, — Сяо И с упрёком смотрел на себя в зеркало. Хаоран блистал огнями. В Хаоране снова гремела отвязная вечеринка. Кто ещё может похвастать такими яркими буднями? Сяо И снова всё проверил, и ненадолго уединился в тишине своего кабинета, где и предался самой разгромной самокритике. На телефон он посмотрел с лёгким испугом, но когда увидел кто звонит — без колебаний ответил. — Сержант Лу Цин, — тихо выдохнул он в трубку. — А знаете ли вы, сержант, насколько я рад вашему звонку? Теперь знаете. Почему вы не спите? *** Когда Сяо И ответил, вдруг оказалось, что это слишком быстро, он еще не успел придумать, что сказать. — Я… — начал Лу Цин соображать, но эта обезоруживающая фраза заставила улыбнуться. — Теперь знаю, да. Лу Цин посмотрел на часы и поразился тому, как уже поздно. — Работал. Извините, я не подумал о времени, не хотел мешать. «Мне просто важно знать, что с вами все в порядке». Лу Цин хотел придумать что-то по делу, но ничего не придумывалось. А зачем звонить информатору, если нет информации, которую надо получить?! Глупо. — Я просто хотел узнать, все ли у вас в порядке, — сдался Лу Цин. «Я хотел вас услышать». Сержант закрыл лицо рукой. «И увидеть тоже хочу». Это какие-то зыбучие пески. Невидимые и беспощадные. *** — Вы не можете мне помешать. А если я на сцене, автоответчик об этом сообщает, — Сяо И почти мурлыкал в трубку. — Оооо... у меня всё в порядке, Лу Цин. Я даже хочу поделиться с вами радостью — нынче к ночи я поумнел, это ли не повод для радости. Я сейчас объясню. Он заговорщицки понизил голос до интонаций тёмного бархата. — Видите ли, Лу Цин... Вы у меня первый и единственный полицейский, с которым случилась такая... завербованность информаторская. И я по неопытности сдуру обидел вас утром, наговорил глупостей. А сейчас, когда начались вопросы «не зачастила ли ко мне полиция», до меня дошло — вы заботитесь обо мне. Это так ново и непривычно, что я не распознал. Да, меня, конечно же, спрашивают, почему полиция в вашем лице появляется у меня время от времени. Но мне ничего не грозит. По крайней мере, пока. Лу Цин, а как вы смотрите на возможность всё-таки встретиться? Не в клубе. Но я могу зайти к вам в участок. *** Зыбучие пески тут же стали осязаемыми, Лу Цин буквально чувствовал, как его затягивает этот голос, столько слов, он уже даже плохо понимает смысл. И правда, пришлось сделать усилие, чтобы вспомнить, что такого сказал ему утром Сяо И, за что теперь извиняется. Сержант вспомнил и даже открыл рот, чтобы сказать «Нет, это я не хотел вас обидеть», но закрыл. Встретиться? Сяо И опять предлагает встретиться?! Видимо, от изумления Лу Цин стал хвататься за единственную здравую мысль, пытаясь вытащить себя из этого омута: — А кто спрашивает? Сяо И задают вопросы! Далеко ли от вопросов до опасности?! *** — По поводу нашей с вами встречи — я спрашиваю. И отчасти мой мотоцикл. Хочу попросить вас покатать меня, — Сяо И хмыкнул и тут же посерьёзнел. — Лу Цин, вы же понимаете, что в информаторы меня пригласили вовсе не из-за длинных ровных ног. Близость к криминальным кругам стала решающим фактором. Вот эти круги и задают вопросы. И я, как вы понимаете, проявляю осторожность. Я у себя в квартире полчаса прослушку искал. Кстати, не нашёл. Наверное потому что её там нет. Но криминальным кругам я честно сообщаю чистую правду, что спрашиваете вы меня лишь то, что я и так обязан рассказать, как законопослушный гражданин. О смерти Су Шэ, оказывается, уже полгорода в курсе. Слухи быстро расходятся. Сяо И вздохнул и замолк. Немногословный Лу Цин, как обычно, выхватил самое важное и полезное для своей работы. Этим можно было восхищаться, и он действительно восхищался молодым сержантом. *** Лу Цин чуть не врезался в собственную дверь и от неожиданности едва не выронил ключи. Да что это такое? Как так можно? Он прислонился лбом к двери потому что длинные стройные ноги Сяо И представил и мысленно чуть было не раздел. — Всё… — тихо выдохнул Лу Цин, потому что если какие-то сомнения где-то очень глубоко в нем еще и теплились, то сейчас разбились холодными осколками и испарились. — Вы зовете меня на свидание? — спросил сержант и сам поразился тому, что произнес, да еще и так прямо. Он, наконец, справился с ключами, вошел в квартиру и, скинув кроссовки, сразу пошел на кухню, чтобы налить себе воды. *** Пауза какая-то длинная получилась. Сяо И умел использовать такие паузы, но для этого нужно видеть собеседника, а Лу Цин сейчас тоже молчал. Только выдохнул что-то очень тихо, и он едва не переспросил «Что?»... А вопрос его просто сбил. И с толку, и с ног. Сяо И медленно сел, потому что колени подгибались. — Да, — так же прямо и просто ответил Сяо И, но счёл нужным уточнить. — И даже весьма настойчиво и прямолинейно. Я зову вас на свидание, сержант, и надеюсь на ваш положительный ответ. *** Лу Цин пил воду такими тихими глотками, как будто боялся, что не услышит реакцию. Это невозможно. Это нельзя, неправильно. Это — положительный ответ, которого Лу Цину очень хотелось, но он не понимал, что делать. Его слова сорвались с языка сами, и Сяо И, конечно, их поймал. Разве он не понимает, что это невозможно? Или наоборот, слишком хорошо понимает? Что понравился ему, даже очень. Видит его насквозь. Что если ему просто забавно узнать, как это так — когда на тебя запал молодой полицейский? — Я… — наконец, начал Лу Цин, не убедив самого себя, что надо быть осторожнее. Его несло куда-то, он совсем плохо контролировал теперь свои действия. — Я не знаю, что сказать, — честно признался Лу Цин. — Извините... *** Когда последний раз Сяо И ждал ответа с таким сильно бьющимся сердцем? Кажется, никогда. Он прекрасно понимал, что Лу Цин не согласится. Он это просто знал. У них там куча правил, им нельзя вступать в отношения с подозреваемыми. Правда, он пока не подозреваемый, но это всегда может измениться. — Я понимаю, — Сяо И правда понимал. — Это неожиданно и даже неприлично, наверное. Я подскажу вам, что сказать, хотите? Я, разумеется, хочу услышать ваше «да». Но поскольку вы мне нравитесь, я дам не эгоистический совет. Вы всегда можете сказать «Я подумаю, Сяо И». Он грустно улыбнулся. Красавец сержант ему отказал. Что же, это не смертельно. Какой-то он несчастливый информатор. *** — Нет. Это я задал неприличный вопрос и прошу прощения. Лу Цин обнаружил себя в районе кровати, на которую и улегся в полном изнеможении от этого «поскольку вы мне нравитесь». — Я не могу вам сказать «я подумаю», Сяо И, — он даже не пытался скрыть, что расстроен. — Я уже подумал. Уже все подумал! Все уже подумал… Черт! И сейчас Сяо И поймет это совсем не как «мне не надо думать, я знаю, что ты мне нравишься», а как «не надо думать, никакого «да» не будет». — Вы так часто извиняетесь, что я начинаю бояться вашей следующей фразы. Чем я вас так огорчил? Я ведь слышу по голосу... Лу Цин, меня не шокируешь любым неприличием, я работаю в неприличном месте. Я владею неприличным местом. Я вам больше скажу — я сам не очень-то приличный. — Сяо И вздохнул. — Итак, вы подумали. Скажите мне уже прямо, что такое огорчительное вы там надумали. Меня это не убьёт, и я даже не утрачу лояльности. «Вы очень неприличный!» — подумал сержант, закрыл глаза, глубоко вдохнул. Чего он боится? Вот сегодня он видел Сун Ланя, который столкнулся с тем, чего, возможно, даже не боялся — потому что не ждал. А совсем недавно- с другими людьми, которые, наверное, даже не успели испугаться. Сам он позвонил Сяо И, потому что боялся, что ему грозит опасность, как можно бояться этого и одновременно — простых слов? Потому что может выглядеть смешным? «Давно тебя это волнует?» — спросил Лу Цин сам себя. — Что я не могу вам сказать «да», — ответил он, удивляясь, что его голос звучит так спокойно. — Сейчас. *** Сяо И закрыл глаза, представляя, с каким выражением лица сейчас Лу Цин вздыхает. Интересно, он сидит? Стоит? Лежит? И невозмутимое юное лицо. Как-то вздох с этим не очень вяжется. Он дождался ответа, и смиренно остался жив, как и обещал. Губы дрогнули и всё-таки изогнулись в улыбке. — Лу Цин, — Сяо И позвал его очень тихо. — Лу Цин, я не тороплю вас с вашим «да». Вы узнаете меня лучше, и тогда, возможно, скажете «да». *** «Он не понял», — подумал Лу Цин. Но хотя бы не решил, что это «нет». Тихий голос Сяо И пробирал до самого сердца, Лу Цин даже не мог взять и попрощаться, потому что хотелось еще просто полежать вот так, с молчанием Сяо И в трубке. Это какой-то кошмар… кажется, так ведут себя влюбленные школьники? Ужасно, конечно, осознавать себя в таком положении. И уж Сяо И точно не следует знать, в каком состоянии сержант Лу Цин. А хотелось, чтобы знал. — Сяо И, будьте осторожны. И спокойной ночи. *** — Я буду осторожен, Лу Цин. И поверьте, не постесняюсь звать на помощь, если что-то случится. Ему хотелось спросить, что сейчас делает Лу Цин. По времени — он уже давно должен быть в постели. И если он сейчас в постели, то он наверняка один. Это обнадёживало. Сяо И считал, что они могли бы стать идеальной парой. И даже разные рабочие графики не помеха — он приходил бы под утро, и после жаркого секса он ложился бы спать, а Лу Цин ехал бы к себе на службу. Очень удачно! Может даже он нанял бы управляющего, чтобы быть чаще рядом с Лу Цином. Ещё немного, и мечты перейдут в разряд домика с белым заборчиком! Это какое-то тотальное безумие. — Вам спокойной ночи, сержант Лу Цин. Вам нужно спать, уже очень поздно. И прошу вас — звоните мне. Он отложил телефон и расстроено развёл руками. Вот хотел сказать, чтобы Лу Цин не вздумал присылать вместо себя другого полицейского, потому что этот сексуальный информатор способен быть злым и капризным. Ладно, если это будет капитан Не, то это ещё вариант. По крайней мере, ему можно будет предъявить претензию. Он должен был предупредить, что ему грозит влюбиться в сержанта. — Что? — беспомощно протянул Сяо И, открывая глаза. — В смысле «влюбиться»? Это плохо. Оооой, это очень плохо... Это... Лу Цин. Его изнутри качнуло тёплой волной. — Потрясающе... Лу Цин услышал гудки, поднял руку и посмотрел на телефон. Вот так, значит. Нежданно-негаданно. Он разделся и залез под одеяло, выключил свет и лежал на спине совершенно неподвижно, долго глядя в потолок, пока не уснул