Игра вслепую: закон и беспорядок

Почему всякий раз подворачивается куча очень нужных и важных дел, каждое из которых нахрен не нужно и совершенно неважно, но именно из этой хоботни состоит жизнь?! Цзинъи с яростным остервенением разруливал все взятые на себя обязательства, и снова пробормотал себе под нос это неожиданно меткое, хоть и дурацкое слово: — Хоботня какая задолбавшая... А хотелось не этого. Очень предсказуемо хотелось дальше целоваться с Сун Ланем. И не только целоваться. Но любая обязаловка рано или поздно заканчивалась, приближался вечер, и Цзинъи рванул ковать своё счастье. Сяо И сидел за столом в своём кабинете, и делал вид, что очень занят. Но после большой вечеринки в ночном клубе обычно наступало временное затишье — люди хотя и были, но такого мощного драйва уже не случалось. Это нормально, никакой накал не может длиться вечно. Он отозвался на стук в дверь, терпеливо посмотрел на охранника и уже хотел спросить, какого хрена он тут, а не в зале, как охранник торжественно проговорил: — Босс, к вам... эээ... — в глазах амбала прыгали весёлые черти, а губы даже подрагивали в усилии не улыбаться во весь рот. — Лань Цзинъи просит аудиенции. Сяо И едва не переспросил «чего-чего он просит?!», но это было действительно слишком забавно. — Так и сказал? — уточнил он. — Да, так и сказал. Аудиенции. Охранник всё-таки заржал. Сяо И снисходительно дал ему время прохохотаться, и даже помог успокоиться — смотрел серьёзно и строго, хотя самого внутренне тянуло возопить от смеха. — Пригласите, пожалуйста. Прошение об аудиенции милостиво принято. Цзинъи ждал, и ругал себя. Вот, спрашивается, откуда, из каких глубин подсознания выплыло это чопорное слово? Но оно помогло, потому что охранник вернулся и очень серьёзно пригласил пройти за ним. Сяо И заинтригованно ждал, и вошедшего юношу встретил улыбкой, но подниматься из-за стола не стал. Пусть это Лань, но ведь из молодых же, не стоит баловать поклонами. Охранник вышел, Сяо И снова поощрительно улыбнулся и жестом пригласил посетителя присаживаться. — Итак, — он предпочёл помочь начать разговор. — Аудиенция началась. Излагайте, юноша, по какому вы вопросу. — По личному, — Цзинъи вздохнул и уставился такими упрямыми глазами, что Сяо И заподозрил, что это личное сейчас будет высказано в самых прямых и недвусмысленных выражениях. Так оно и вышло. — Дело в том, что я влюбился. — Так, — невесть зачем ответил Сяо И и подавил желание вести конспект беседы. — В мужчину, — уточнил Цзинъи. Сяо И сохранял доброжелательное спокойствие, хотя внутренне всё-таки растерялся. Вот с какого перепуга этот мальчик пришёл ему-то об этом рассказать? — Кхм... — Не в вас, — снова уточнил Цзинъи. — Ах вот как, — Сяо И всё-таки тихо рассмеялся. — Поздравляю, молодой человек. И ко мне вы пришли потому что... м? — Ну да, — Цзинъи с горем пополам удерживался от желания почесать затылок. — Понимаю, что выгляжу идиотом. Дело вот в чём. Вы — личность неординарная. — Святая истина, — скромно согласился Сяо И. Интрига просто-таки ширилась и крепла. — Мне очень нужна консультация человека сведущего, при этом умного, скромного и одновременно смелого, деликатного и... — Цзинъи поискал мягкий аналог слову «развратного» и не нашёл, поэтому он только улыбнулся. — Я могу вам довериться? Сяо И только переплёл пальцы в замок и снова улыбнулся совершенно по-кошачьи. Хвалебный панегирик ему понравился. Юный Лань оказался щедр на эпитеты, и эта непосредственность и свежесть подкупали. С другой стороны, когда кто-то из клана Лань приходит, чтобы довериться, тут нужно быть совершенно законченным идиотом, чтобы отказаться или, что ещё опаснее, предать это доверие. Тем более что молодняк Ланей может и не был столь влиятельным, но даже сейчас за спиной Лань Цзинъи незримо стоял клан, и два Нефрита впереди. — У вас какой-то деликатный вопрос, и вам нужен... советник? — Да, — Цзинъи обрадовался, что Сяо И оказался таким понятливым. — Я могу рассчитывать на конфиденциальность? — Молодой человек, — Сяо И с укоризной покачал головой. — В этом клубе всё только на конфиденциальности и держится. Разумеется, вы не попросите от меня грубо нарушить закон... — Ни в коем случае, — заверил его Цзинъи. — Кроме всего прочего, я платежеспособный клиент, и если ваша помощь стоит денег, вам стоит только назвать сумму. — Я не продаю услуги, — медовым голосом отозвался Сяо И. — Особенно не страдаю манией ставить цену, когда ещё не знаю о чём речь. Не стесняйтесь, если в процессе консультации я пойму, что это стоит денег, я выставлю вам счёт. — Угу. Цзинъи задумался. Сяо И не мешал ему держать паузу, и даже кофе не предложил. Кто его знает, что там стряслось. —В общем, — наконец отмер Цзинъи, — я влюбился в мужчину, а опыта у меня нет. Совсем. В смысле, я изучил теорию, но сомневаюсь в достоверности полученных знаний. И потом, теория от практики всегда отличается... — Наощупь, — подсказал Сяо И. — Вы пришли сюда, чтобы набраться опыта в интимной жизни? — Я надеялся, что вы мне подскажете, куда с этим бежать. — Подскажу. Скажите своему возлюбленному, что он у вас первый. Поверьте, это тонкий и деликатный момент. Или он тоже неопытен? — Подозреваю, что опыта у него хоть отбавляй. Нет, он не распущенный развратник, но чувствуется. Вот особенно в момент поцелуя — это прямо считывается, что у него опыт есть. И немалый. А у меня... — Ну-ну. Не стоит так мрачнеть. Вы ведь не ревнуете его к его же собственному прошлому? — У него есть кто-то, — Цзинъи мрачно нахмурился, и Сяо И с интересом рассматривал эту метаморфозу. Какой интересный парнишка. Когда улыбается — чудесное солнышко, щенок щенком. А вот это мрачное выражение лица неожиданно показывает весь объём риска. Лань, что с него взять. Вернее, с Ланей-то как раз можно взять очень многое, но потом замучаешься спасаться. — Наша консультация очень затянется, если мне придётся вытаскивать из вас каждое слово. Не стесняйтесь, излагайте. — Вы правы. Итак, у него кто-то есть. Это точно. Улики косвенные, но я думаю, что не ошибаюсь. И потом — он бессовестно красив. Такие люди просто обречены кого-то иметь. В смысле, каких-то поклонников, желателей, ценителей и так далее. Ноги длинные... Сяо И подумал, что знает одного бессовестно красивого обладателя длинных ног. Кстати, этот длинноногий обладатель немалого опыта как раз поделился, что его преследует настырный Лань. А что, если Лань Цзинъи — это и есть тот Лань? Ну, тогда мальчик действительно прав — у Сун Ланя кто-то есть. И этот кто-то время от времени тот самый советник и консультант, к которому он пришёл за помощью! — Не рекомендую убивать соперника. — Ну не так сразу, — Цзинъи успокаивающе улыбнулся, и снова стал похож на милое солнышко. — Сначала нужно узнать кто это. В любом случае, он ничем не рискует, если станет его бывшим — я же не могу преследовать всех бывших, верно? — Разумно, — отметил Сяо И. — Значит, вы целовались, и дальше не зашло. Почему? — По состоянию здоровья. Ну это не так важно, важен сам факт: мы целовались, я его хочу, он... ээээ... возбудился тоже. Но ничего не было. Наверное, я даже рад, что ничего не было сразу и я не опозорился своим неумением. — Напоминаю свой первый и главный совет: если кого-то любишь, лучше не врать ему. Признайтесь, что у вас нет опыта, — Сяо И пристально на него посмотрел. — Совсем нет? Ну то есть — вообще никакого? — У меня было два гетеросексуальных контакта, — Цзинъи перешёл на сухой язык официальных фактов. — Но я подозреваю, что есть фундаментальное отличие в физиологических особенностях... — он прекратил быть собственным адвокатом и пробормотал: — Не навредить бы. — Что мешает признаться? — настойчиво гнул свою линию Сяо И. — Если он узнает, что я девственник — ну, почти! — он пойдёт на попятную. Удивительно упрямый человек. Сказал, чтобы я не вздумал являться с кольцом. — Вы рассердитесь, если я рассмеюсь? — спросил Сяо И. Цзинъи только рукой махнул. По этой отмашке Сяо И засмеялся с нескрываемым удовольствием. — Ладно, попробуем найти золотую середину. Предлагаю перейти на «ты» для простоты объяснений. Итак, Лань Цзинъи. Ты хочешь с ним переспать, но тебя смущает, что ты не знаешь как? — Знаю. Теоретически. Знания непроверенные. — Проститутка соответствующего пола тебя не устроит? Цзинъи помотал головой. Сяо И даже подпёр щёку ладонью, рассматривая этот забавный экземпляр. А впрочем, это своеобразная забота, разве нет? — У меня есть идея. Начнём с простого. Где брал сведения? — Сяо И ткнул пальцем в монитор и хмыкнул, когда Цзинъи кивнул. — Значит, интернет. Показывай, где брал и что именно. Цзинъи с уважением посмотрел на Сяо И, когда тот уступил ему место за ноутбуком, и быстро набрал все ресурсы, где просвещался. Сяо И наклонился, читая с экрана, и отмечая курсором ключевые моменты. — Вот это — верно. Вот это — чушь собачья. Нет, слюна не подходит, акцентирую твоё внимание. Ну разве что опытные любовники могут хоть насухую, когда хорошо изучили тела друг друга, и всё равно я крайне рекомендую хорошую смазку на водной основе. Не бери с разогревающим эффектом. Никаких приблуд — вкусов, цвета, звёздочек, блёсток или что там ещё могут посоветовать. Обязательно презерватив. Вот этот текст вообще нужно удалить из сети, как крайне вредный и вводящий в заблуждение. Что значит «напролом»? Нет, если собрался использовать член вместо перфоратора и долбить дыры в стене — тогда можно и напролом. — А вот это — вот пальцы, растягивать, — Цзинъи потыкал пальцем в следующий пункт. — Сейчас покажу. Сяо И сел на край стола и Цзинъи замер. Правда, ничего шокирующего не произошло. Сяо И сжал кулак, показал его Цзинъи, и принялся осторожно проникать пальцем второй руки в сжатый кулак. — Вот тебе модель. Да, смазка. Сейчас принесу. Он оставил своего ошарашеного ученика выдыхать в кресле, действительно сходил за лубрикантом и вернулся назад. — Кстати, я не уточнил. Ты предполагаешь, что ты актив? — Да, — Цзинъи честно прислушался к себе. — Минимум в пятидесяти процентах случаев. Наверное. Я не знаю. — Нормально, — Сяо И вручил ему тюбик. — Он запечатанный. Итак, открывай. Вот мой кулак, выдавливаешь смазку себе на пальцы и начинаешь. Цзинъи только поморгал, но счёл, что это логично. Он ведь не ждал, что Сяо И ему тут отдастся исключительно ради его образования? Всё пошло как-то более логично и понятно. Сяо И подсказывал, и так невозмутимо держал перед ним кулак, который должен был сыграть роль тренажёра по подготовке к анальному сексу, что Цзинъи в конце концов перестал дёргаться. — Нежнее, — Сяо И смотрел, как Цзинъи плавными мягкими толчками втискивает смазанный лубрикантом палец в плотно сжатый кулак. — Ты должен чувствовать, что стенки скользят вдоль пальца. Не сгибай его, эта игра для уже возбуждённых партнёров и для расслабленного тела. — Там было написано — «согните». — Дурак пишет, дурак читает. Сначала с этим справься, я скажу, когда сгибать. Сейчас ещё не время. Итак, вот смотри — палец уже внутри. Не спеши. Не нужно воображать, что это уже член и имитировать фрикции. Это ласка, а не демо-версия секса. Смотри, вот они везде пишут — растягивайте пальцами. Но задача не растягивать на самом деле, а расслабить вход, приласкать его, чтобы так не сжимался. Когда почувствуешь, что становится вот так, — он немного ослабил хватку, — можно добавить второй палец. И запомни, это не соревнование «кто больше пальцев запихнёт». Это просто подготовка к сексу, а не сеанс фистинга. Цзинъи неожиданно густо покраснел, а Сяо И получил при этом почти садистское удовольствие. Сидит юный Лань. Трахает пальцами его кулак. Краснеет. Ну весело же! — Ну вот, азы уже освоены. Итак, когда сгибать палец. Нет, не вытаскивай, — Сяо И отогнул указательный палец и снова вернул его в кулак. — Вот этот палец нащупай подушечкой своего пальца. Что такое простата ты знаешь, я полагаю? — Да, — Цзинъи перевёл дыхание. — На себе не проверял, где она находится? — Нет! — Зря, — Сяо И улыбнулся. — Иногда полезно себя везде пощупать, чтобы уяснить, как с тобой будет другому мужчине. Вот примерно на глубине указательного пальца ты нащупаешь такое уплотнение, размером примерно с орех. Потрогай мой указательный палец своим. Вот представь, что там в глубине — такой бугорок на этом месте. Слегка сгибаешь палец в тот момент, когда вытаскиваешь его. У тебя ухоженные ногти, это правильно. Следи за этим. И ещё — что бы ты ни делал, следи за своим мужчиной. Тело не может лгать. Если ты что-то делаешь не так, накал страсти тут же спадает. Давай. Внутрь, и чуть-чуть согнуть палец, вытаскивай. Погладил бугорок — и дальше уже не сгибай, ты же не на крюк его подвешивать собираешься. Ещё раз. Ещё. Увереннее, и плавно, и ещё раз. Неплохо. Он коснулся ещё нескольких интимных моментов, пояснил тонкости первого секса, ещё раз напомнил о презервативах. Сяо И взял пачку салфеток и протянул ещё пунцовому Цзинъи. — И всё же, юноша, я крайне советую признаться. Тренировки и так далее — всё это хорошо, но если любишь, очень важно доверие. Когда целовались — кто вёл? — Я, — Цзинъи вытирал пальцы. — Потом он. Потом снова я. И снова он. — Захватывающе, — Сяо И подмигнул. — Угадаешь, что это может означать? — Что мне предстоит побыть и сверху, и снизу? — Цзинъи честно задумался и так же честно выдал. — Я готов. Меня это не возмущает. Наоборот. Я хочу быть с ним. — Ну что же. Успехов, молодой человек. Нет, ты мне ничего не должен, по крайней мере, пока что. Если появятся экстренные вопросы или паника — звони. Сяо И проводил его, вернулся за свой стол и откинулся на спинку кресла. Растерянно скользнул взглядом по развратному бардаку из салфеток и смазки, смахнул всё в мусорное ведро, закрыл все вкладки в браузере и грустно улыбнулся. Если избранник Цзинъи всё-таки Сун Лань, то так и не скажешь, повезло ему или пора сочувствовать. Какой, однако, прыткий молодой человек. — Как же всё-таки легко давать советы быть честным, доверять и так далее. Нелепость, — Сяо И вздохнул. Ему ужасно хотелось быть честным. С Лу Цином. И доверять. Лу Цину. Кажется, он это с успехом делал — и доверял, и был честным. Но таким чистым, как этот мальчишка, уже не был, это точно... Цзинъи вышел из клуба и немедленно набрал Сун Ланя. — Привет. Как прошёл твой день? Я еду к тебе, — сообщил он. — Что привезти? *** Сун Лань за день успел связаться со всеми своими клиентами, свернул настоящую гору дел, законных дел, официальных — это важно. Нельзя жить, как он живет, не имея задекларированных и облагаемых доходов. Он так увлекся, что забыл поесть, перестал обращать внимание на то, что чешется спина, и к поискам вещей с портрета приступил в совершенно ненормальном для себя состоянии: за едой. Шансов, конечно, было немного. Он перерыл кучу аналогов, причем к часам с портрета этих аналогов оказалась просто бездна. Если проверить все, что проходило через аукционы, можно застрять в этом надолго, но Сун Лань все равно собрал всю информацию в один файл, чтобы потом честно передать это капитану. Его беспокоило, что Никто не попытался выйти с ним на связь вообще никак. Сун Лань не мог спуститься вниз и проверить, но если он так долго не выходит на связь, Никто уж точно бы все понял и нашел способ. Поправка: если бы ему это было нужно. А нужно-то было как раз Сун Ланю. Хаоран тоже молчал — еще подозрительнее. Хаоран молчит, партия товара лежит там, где лежала, забрать ее нельзя. Что происходит? Сун Лань дернулся от неожиданности, когда телефон зазвонил. Лань Цзинъи. — Мой день еще не прошел, — неприятным тоном сообщил Сун Лань. Можно подумать, у него нормированный день! Безделье и скука, ага. Если кому-то нечем заняться, пусть убивает время где-нибудь еще. Сун Лань возмущенно посмотрел на часы и обнаружил, что уже далеко не день. Но и не поздно. Но укол, блин, уже пора… — Здравый смысл привези. Но это фантастика, — буркнул Сун Лань. *** Цзинъи считал, что это своеобразное подтверждение близости. Если Сун Лань вот так ворчит и говорит вот таким противным голосом, то это значит, что он ему доверяет. А как иначе? Идеальный, воспитанный, интеллигентный мужчина, антиквар — и позволяет себе говорить таким некрасивым голосом. Что это? Это она — близость. Доверие. Это как раздеться догола, только ещё интимнее. — У тебя ещё куча времени, чтобы закончить свой день, — Цзинъи расплылся в счастливой улыбке. — Я ещё не рядом. Но неуклонно приближаюсь. Здравый смысл прилагается. Он совершенно машинально заехал за едой и вообще за покупками, стараясь проявить тот самый здравый смысл, который сейчас ему подсказывал не пугать Сун Ланя слишком большим количеством купленного. Захватил те бокалы, которые заказал ещё до того, как началась вся эта свистопляска. Позвонил сестре и пытал её не меньше четверти часа, пока она не поклялась страшным криком, что пока никаких вестей нет, а когда появятся вести, которые можно будет им сообщить — уж она сообщит, так сообщит, что мало не покажется. По мнению Цзинъи у Сун Ланя была куча времени, чтобы закончить любые дела, даже если эти дела заключались в визите бывшего. К нему же не приезжал никакой бывший?! И подсматривать нельзя, и подслушивать нельзя, он обещал, что не будет. Но, с другой-то стороны, Сун Лань не похож на человека, который притащит к себе домой невесть какого хахаля, пока он отсутствует. Пока он, между прочим, выясняет, каким образом лучше начинать плотное интимное общение с мужчиной его мечты! Кроме того, там полицейская прослушка. В глазах закона именно он, Лань Цзинъи, официальный хахаль Сун Ланя! Тьфу, слово-то какое мерзкое. Цзинъи припарковал машину возле его дома и вздохнул. Может, Сяо И прав? Может ему действительно стоит честно посмотреть Сун Ланю в глаза и сказать... а как это сказать? — Сун Лань, — внушительно проговорил Цзинъи, нервно глядя куда-то перед собой через лобовое стекло. — Видишь ли, у меня нет опыта. Зато есть желание, огромное неистовое чувство и бездна здравого смысла. Пополам с редкостной придурковатостью. Беда... Репетиция не удалась. Цзинъи сгрёб покупки и пошёл кормить и лечить своего любимого человека. В голове добренький внутренний голос назвал его «старательным дружочком». — Беда, — задумчиво повторил Цзинъи, нажимая кнопку звонка. *** Здравый смысл подсказывал, что времени не так чтобы много, а дела точно надо доделать, потому что Лань Цзинъи их точно доделать не даст. — Входи, — Сун Лань уже машинально сначала проверил по камере, кто там, а потом распахнул дверь, впуская гостя, который ходил к нему уже как к себе домой. Сун Лань закрылся на все замки и махнул головой в сторону жилого этажа. — Опять еда? Он растолстеет, сидя дома и питаясь вот так вот, всем вкусным, да еще и с вином. И со стрессом впридачу. Пора доставать из-под кровати беговую дорожку, нужно же куда-то тратить энергию! Сун Лань первым пошел наверх и сразу в спальню. — Положи все на стол и пойдем меня лечить, уже время. Он встал перед кроватью, подумал и решительно лег на живот. «Штанишки приспустите» — вспомнился круглый доктор, Сун Лань ухмыльнулся. — Я могу рухнуть от укола, потому что ты не врач и можешь сделать не так аккуратно. Так что лучше сразу лечь, — пояснил Сун Лань. — Ты готов там? Руки помыл? Он приподнял бедра, спуская штаны сразу вместе с трусами. — Полупопия не перепутай, — неожиданно стало смешно и пришлось уткнуться в покрывало, чтобы не расхохотаться. *** — Еда. Я принёс тебе зелени и овощей, чтобы полезно. Ну и вкусного тоже. Но полезного больше. Это был тот самый здравый смысл, который подсказывал крайне нетипичные для него решения. Не с чипсами же к нему приезжать. — Это правильно. Уже иду. Руки помыл. Цзинъи принялся шуршать медицинскими прибамбасами, набирал в шприц лекарство. — Я не врач, я лучше врача. Я этот, как его, — он надул щёки, изображая круглость, и тут Сун Лань выдал такое, что осталось только хрюкнуть от смеха. — Сун Лань, твои полупопия я точно не перепутаю. Они неповторимы. Я вижу, ты тоже вспоминаешь этого доктора незлым тихим словом. У него было время, чтобы пофилософствовать, глядя на задницу Сун Ланя. Между прочим, лежащего на кровати Сун Ланя. Лежащий на животе Сун Лань. С голой задницей. И не сфотографируешь же, а жаль. Цзинъи аккуратно и быстро сделал укол, прижал к уколотому месту стерильную салфетку и вздохнул. — Даже крови нет, — сообщил он. — Всё-таки в том, что я не врач, есть определённая польза. Мне не нужно соблюдать врачебную этику, поэтому я смело могу сказать комплимент. Никогда не думал, что кому-то такое скажу, но твои... ягодицы... просто охренительны. *** —Ай!!! Сун Лань не ожидал, что вместо того, чтобы созерцать его задницу, Лань Цзинъи так хладнокровно отвлечется на укол. Подумать только! Он совершенно не успел подготовиться. — А ты жаждешь моей крови? Наверняка. Чтобы дальше лечить уже от крови, это такой замысел, точно. — Я в курсе. Неужели Цзинъи всерьез думает, что нужно сообщать ему такие новости? Да, красивые ноги. И попа. Не удивил. — Холодная, — пожаловался Сун Лань на салфетку и лежал, совершенно не торопясь одеваться. Поторопишься — на трусах будет влажное пятно от мокрой салфетки. *** Интересно, если его сейчас укусить за задницу, он сильно вспылит? Цзинъи мирно придерживал эту несчастную салфетку, и беззастенчиво пялился на задницу Сун Ланя. — Твоей крови я точно не жажду. Вот так и лежи, я тебя сейчас дальше раздену, — Цзинъи прекратил разыгрывать из себя деликатного врача, и вместо того, чтобы удерживать салфетку одним пальцем, прижал ладонью. — Это чтобы холодная быстро нагрелась. У меня руки горячие. Так вот... Тебе ещё спину нужно сейчас обработать, поэтому можно не вставать. Вот сейчас самое главное — не вздохнуть ещё раз. Это слишком палевно. Вздыхать над задницей! Цзинъи провёл ладонью по пояснице Сун Ланя вверх, чтобы оголить спину. А Сяо И настойчиво твердил, что с любимым человеком нужно быть честным. — Я от этого вида полностью теряю способность соображать, — честно признался он. — И пока я вконец не ополоумел, давай всё-таки со спиной разберёмся. Приподнимись, сниму. И потянул рубашку. *** И правда, горячие… Очень горячая ладонь, и ведь даже не скажешь ничего нехорошего, потому что руки у Цзинъи чистые, а еще это — забота, а еще — желание. Искренность Цзинъи просто убивала. Нет, конечно, Сун Лань прекрасно знал, как можно его хотеть, но уколы, перевязки, ворчание, капризы — это все точно не то, что обычно сопровождало страсть. А Цзинъи все это абсолютно не мешает, даже наоборот. Задумавшись, Сун Лань, действительно, послушно приподнялся и дал себя раздеть прежде, чем сообразил, что происходит. А происходило странное — ему это все нравилось. Вот он сейчас даже может ныть или ругаться, Цзинъи это стерпит, но не просто стерпит, что выбесило бы еще больше, нет! Он сам припечатает каким-нибудь едким словом и даже не одним, зло посмотрит и … еще злее поцелует. Тут же вспомнился тот злой поцелуй, Сун Лань прикусил губу и почувствовал, что вместо бешенства это воспоминание запустило толпу мурашек по спине, вот прямо под ладонью Цзиньи, а еще… желание его позлить. Как бы это сделать? — Это ты еще не вконец ополоумел?! Слушай, тебе нельзя меня трогать, я терпеть не могу полоумных. Осторожнее, у меня опять будет чесаться спина. Ты можешь как-то сходить с ума и не терять при этом рассудка? *** Сун Лань умел быть разным. То недотрога чопорная, то вот, пожалуйста — лежит тут уже почти голый со спущенными штанами, и командует! Цзинъи признался себе, что в эту любовную пропасть ему ещё падать и падать. Стоит заметить, что признался он с удовольствием. — Могу, — решительно заявил он Сун Ланю и наклонился, жадно вдохнув запах его кожи вдоль позвоночника ль поясницы вверх, почти до лопаток. — Я ещё не вконец ополоумел, поэтому ты смело можешь отдаваться моим прикосновениям. Я просто образец обладания. Само. В смысле, самообладания. И эти слова нужно было немедленно подтвердить делами — Цзинъи больно укусил себя за губу и принялся за рану на спине. Уже заученными привычными движениями он аккуратно снял повязку, обрабатывал рану — всё по порядку, как положено. И не затягивая, потому что никакого возбуждения от медицинских манипуляций он как раз не испытывал. Закончив с раной, взял влажную салфетку и добросовестно протёр кожу вокруг. Чтобы не чесалась. — А знаешь, хорошо заживает, — он очертил пальцами вокруг свежей повязки. — У тебя останется красивый шрам. Который будет приятно трогать губами. *** Вот гад! Сун Лань начал подозревать, что Цзинъи как будто чувствует его голод по вот таким прикосновениям… не медицинским. И пользуется этим. — Откуда у тебя эта нелепая мысль, что я хочу отдаваться?! Это так возмущало, что спина даже не начала чесаться, хотя Цзинъи точно, как полоумный, все для этого делает. Трогает вот вокруг. Как можно его разозлить, если сам злишься гораздо быстрее? — Мечтать не вредно, — сообщил Сун Лань по поводу шрама таким тоном, каким говорят, что можно забыть обо всех мечтах сразу и желательно навсегда. Шрама! Красоту блин он в шраме нашел, совсем уже. Нет, Сун Лань, конечно, прекрасно знал, что следы на красоте могут делать ее только лучше, но не применительно же к себе! — К счастью, в современном мире такую ерунду, как шрам, можно убрать. Ты закончил меня разглядывать? *** — Ты сам сказал, что мечтать не вредно, — буркнул Цзинъи, неожиданно уязвлённый тем, что Сун Лань называет шрам ерундой. Именно этот шрам. И что хочет его убрать. Да ещё таким неприятным тоном, словно он тут навязался ему на голову... ладно, он навязался. Но блин! — Не закончил, — ядовито ответил Цзинъи. — Произведения искусства не терпят суеты, так что смирись, я только начал. И как порядочное произведение искусства ты мог бы не портить себя неумеренной реставрацией хотя бы по части шрама. Ясен хрен, что ты всё равно сделаешь так, как решил. Спрашивается, чего его так взвинтили слова Сун Ланя о том, что он собирается убрать шрам... и что он тут вообще не хочет отдаваться. Да кто его спрашивает?! В конце-то концов! — Но запретить мне хотеть тебя ты мне не можешь, — уверенно припечатал Цзинъи и широко лизнул эту спину вдоль хребта — от копчика вверх, куда успел. Почти до повязки. Вкусно. Как же вкусно... *** — А я непорядочный, — ответил Сун Лань и приподнял бедра, собираясь натянуть штаны обратно, но не тут-то было! Цзинъи совершенно охренел, а Сун Лань от этого возмутился так, что потерял дар речи. Ему показалось, что стало горячо всем мышцам до костей, и все усилия на самом деле ушли на то, чтобы под этим непристойным и собственническим жестом спина не прогнулась вслед движению Лань Цзинъи. Это удалось, но пришлось судорожно хвататься за какую-нибудь здравую мысль. — Я… не собираюсь оставлять себе свидетельство собственной глупости. *** — Это будет очень непорядочно с твоей стороны, — одобрительно проурчал Цзинъи как раз на середине спины, и лизнул ещё раз. Только теперь от этой середины вверх к шее и до затылка. Непорядочный Сун Лань. Нельзя быть слишком порядочным, потому что слишком порядочные люди вряд ли могут быть счастливы, наслаждаясь маленькими пороками. Он жарко выдохнул ему в затылок, с коротким глухим стоном. — Ты даже не представляешь, до какой степени мне тяжело быть порядочным рядом с тобой. И ты даже не представляешь, какого вандала мне приходится держать на цепи. Ты считаешь меня безопасным беззубым щенком? Как же это меня бесит. Цзинъи не удержался и всё-таки укусил его за шею сзади. *** Это просто невыносимо! Сун Лань едва не зарычал. Именно — вандал, варвар… да что ж это такое! Сун Лань дернулся и смял покрывало пальцами. Выдохнул. — Кем считаю? Он усмехнулся. — Чтобы что-то о тебе считать, нужно о тебе думать. А я не думаю. Так что — не бесись. *** Отлично! Договорились до ручки — Сун Лань о нём не думает! — Значит, ты обо мне не думаешь? Цзинъи встал одним рывком, окинул взглядом это прекрасное тело. Одно Сун Лань упустил — Цзинъи видел его рану. И точно знал, что может ей навредить. А что уже не может, потому что всё заживает! В следующий же миг Цзинъи взял Сун Ланя за плечи и перевернул, навис над ним, взял за подбородок. — Ты обо мне думаешь! — коротко рявкнул он и немедленно поцеловал этого невыносимого упрямца. Ведь специально же злит, зараза! Зачем?! *** — Да. Это просто пре… — Сун Лань не договорил, он никак не ожидал, что мальчишка способен его вот так вот просто перевернуть! Конечно, он не позволил бы, если б не одно но — сейчас Сун Лань был в не самом приличном виде, со спущенными штанами-то! Он успел схватить Цзинъи за запястье, когда тот уже держал его за подбородок, а еще успел приготовиться и сжал губы. И сильнее сдавил руку. *** Целовать плотно сжатые губы — это ужасно. Нет более надёжного способа выставить себя дураком. Цзинъи прекратил, как только понял, что ему пора ставить на лоб яркую печать с надписью «идиот». — Сун Лань, — выдохнул он, трогая губами этот неприступный рот. — Ты очень сложный человек. И это прекрасно. *** — Правда? — ответил Сун Лань, точно так же касаясь губами губ Цзинъи и не смущаясь. — И что же во мне сложного? Он отпустил его запястье и надавил ладонью на плечо, несильно, только чтобы можно было видеть лицо. — Что мне не нравится этот напор бревна, вышибающего дверь? Что меня поражает твоя уверенность, будто парня, которого хочешь, можно получить, просто тупо добиваясь настойчивостью? М? Знаешь, Лань Цзинъи, какая самая сексуальная часть тела у мужчины? — Сун Лань говорил тихо, скользя взглядом по лицу Цзинъи, пока не уставился на его губы. *** — Откуда мне знать, как получить парня?! — Сун Ланя хотелось встряхнуть, но вместо этого Цзинъи подчинился этому нажиму и немного отстранился. — Ты сложный. Я не могу тебя расшифровать, но я смогу. Да, так было видно его лицо. Да что за человек невозможный? Какой же он красивый, особенно когда такой вот непреклонный. Кто ещё может валяться со спущенными штанами, при этом без малейшего смущения? — У меня непопулярное мнение, что самая сексуальная часть человека это мозг. Всё остальное — опционально. Он невольно облизал губы под этим взглядом. — Какая? *** — Вот именно. Мозг. Сун Лань чуть улыбнулся с налетом великодушного превосходства, и сам облизал губы — горячее давление Цзинъи все еще ощущалось. Расшифровывать. Что он собрался расшифровывать? Невозможный дурной мальчишка. Чтобы что-то расшифровывать, надо включить голову, глядишь, станет понятно, что никаких загадок нет. Сун Лань все еще разглядывал его лицо и не шевелился. *** Ну хоть в этом они совпадали! — Вот на эту твою самую сексуальную часть я и запал. Пусть не сразу. Сразу это был взгляд, губы и ноги, но потом... Цзинъи снова прикоснулся губами к этой высокомерной улыбке. Какой он всё-таки потрясающий... И полуголый. Цзинъи прижал его к кровати сильнее. *** — Вот только врать не надо. В их первую встречу уж чего-чего, а ума Сун Лань явно не продемонстрировал. Зато несдержанности и злости — вагон. И в Безночном — никакого ума, и даже осторожности никакой, одни инстинкты. Вот и сейчас Сун Лань требовал от Цзинъи включить мозг, Цзинъи опять ничего не понял, и делал все ровно наоборот, но какие-то непонятные инстинкты что ли работали? Почему он мальчишку просто не скинет? Нет, наверняка много таких людей, которые пасуют перед упорством и настойчивостью тарана. Сун Лань себя к таким точно не причислял, но Лань Цзинъи, очевидно, привык именно к такому раскладу. Может, и ну его? Дать слабину, может, он немного успокоится и заскучает? Жарко под ним. И джинсы Цзинъи жестко касаются обнаженного члена. Сун Лань выдохнул, расслабляясь, и даже не пытался отодвинуть Цзинъи от себя. Кажется, за эти дни он набрался терпения. Или просто устал. *** — Никогда, — буркнул Цзинъи. Как назло в голове промурлыкал голос Сяо И, в который раз настаивающего на честности в отношениях с любимым человеком. Цзинъи жадно поцеловал безучастные губы и тяжело ткнулся лбом в плечо Сун Ланя. Всё это неправильно. Кажется, всё идёт как-то очень плохо. Иначе Сун Лань не лежал бы под ним, как кукла. И это снова бесило до белых глаз. Цзинъи поднял голову, разглядывая его лицо, сдавленно выругался и сел на краю кровати, повернувшись к Сун Ланю спиной. — В тебе бездна сложного, — сдавленно проговорил он. — Я тебя не понимаю. Но это временно. Я разберусь. *** Сун Лань даже не успел ничего сделать, только почувствовал поцелуй, поднял руку, чтобы зачем-то не дать Цзинъи отодвинуться, но обнаружил его уже совсем далекого и очередную волну чувства вины, как в прошлый раз. — Ты просто не успеваешь понять, — очень тихо сказал Сун Лань, аккуратно надел штаны и сел на противоположный край кровати. Чувствовал он себя глупо и злиться мог тоже только на себя. Сун Лань поискал взглядом тапочки, не нашел и босиком ушел на кухню. *** Сун Ланю не нравится его настойчивость. Он сам так сказал — бревно, вышибающее дверь. Цзинъи медленно перевёл дыхание, чтобы не выпалить очередной поток глупостей, который всё испортит ещё больше, чем есть. Но разве он такой? Разве он бревно, которое просто тупо настойчиво лупит в одно и то же место? А что если Сун Лань прав, и он действительно такой? Цзинъи со стоном потёр лицо ладонями, тщетно пытаясь успокоиться. Ну и толку, что он будет тут сидеть и дуться, как дурак? Он встал и пробормотал себе под нос: — Так, успокойся. Ещё ничего не потеряно. На пороге кухни Цзинъи нарисовался уже не таким бревном и не таким напористым. По крайней мере, он постарался. — Сун Лань, а можешь объяснить? Я слишком тороплюсь? Ну, раз не успеваю понять. *** Даже если бы Лань Цзинъи ходил совершенно бесшумно и не дышал, Сун Лань все равно знал бы, что он здесь. Он никогда ни с кем не жил, а делил на двоих последний раз столько времени, кажется, вечность назад. Он не привык не быть в одиночестве и сам выбирал, когда ему нужна компания. Но сейчас, стоя спиной к Цзинъи и рутинно заваривая кофе, Сун Лань поймал себя на мысли, что прогнать его хочется, но он ведь сразу начнет думать, что зря это сделал. Как так-то? — Я не могу, когда так, — тихо ответил он, по-прежнему глядя на кофеварку. — Даже расслабиться не могу. Понимаешь? Конечно, Цзинъи не понимает. Если он не понимает, когда ему прямо говорят, то с чего ему понять какие-то сравнения? И все равно Сун Лань говорил: — По мне в последнее время как будто грузовик ездит. Туда-сюда. Туда-сюда. Кофе захрюкал, Сун Лань поднял кофеварку с плиты. — Тебя много. Мне то убить тебя хочется, то … сказать «спасибо», — закончил он тихо. Сун Лань не знал, как это выразить. Совсем. Когда он вообще последний раз испытывал это чувство благодарности? Оно настолько непривычно, что вот даже словами не передать. Но Цзинъи не может же знать этого? Он достал две глазурованные чашки, разлил кофе поровну и выставил на стол. Оба стояли, и Сун Лань почему-то сесть не торопился. Да и как можно сесть за стол без рубашки?! Точно, он и забыл про нее. — Я не знаю, что с этим делать, — честно признался Сун Лань. — Но это не значит, что мне немедленно нужно узнать и как можно яснее, и что мне в этом надо настойчиво помогать. Я… извини, я не знаю, как это объяснить. *** Сун Лань не смотрел на него, и так почему-то было легче. Пусть говорит с кофе, так обоим легче. Цзинъи смотрел на него, как он двигает руками, придерживая эту кофеварку, как он смотрит в неё, как у него подрагивают ресницы. Голова эта склонённая. Такое действие простое — варит человек кофе, что тут такого? Голый по пояс человек. Очень красивый и голый по пояс, такой разворот плеч, что хоть сейчас его снова хватай. Спина эта... Сун Лань чуть повернулся, и Цзинъи жадно уставился на его живот и грудь, на соски. Нет, он совершенно пропащий человек. От вида Сун Ланя у него в горле пересыхало. А ещё он так искренне объяснял, что именно не так, что это отзывалось где-то в голове, где-то в сердце, где-то в той необъяснимой части, которую называют душой. — Ты очень доходчиво объяснил, — вполголоса отозвался Цзинъи и тяжело вздохнул. Он повернулся боком к нему, чтобы удобнее опереться спиной о дверной косяк, и уставился куда-то в стену, чтобы было легче. — У тебя последние дни — тяжёлые. Это даже дуб-дерево понял бы. А я... ты знаешь, я тебя понимаю. Потому что мне тоже сложно. Только у меня наоборот — мне тебя мало. Я мозгами понимаю, что так нельзя, я себя силой от тебя оттягиваю, потому что понимаю, что душу тебя просто своим постоянным присутствием... пробивного бревна. Опять же — никто не отменял учёбу и работу. К счастью. Если бы их не было, то я бы у тебя круглосуточно торчал, пока ты не прибил бы меня метким ударом кофеварки по голове. Сун Лань. У меня на самом деле не так чтобы много опыта отношений. Да у меня вообще его... пшик. И я местами идиот. Но я очень искренний идиот. И этот идиот тебя любит. Когда ты мне позвонил, я чуть не пробил головой монитор, так обрадовался. И я честное слово не буду кидаться немедленно тебе помогать всё уяснять. Ты ведь и так знаешь, что если моя помощь в чём-то нужна — тебе стоит только сказать. *** Сун Лань долго на него смотрел. Так и кофе остынет… С другой стороны, он же его варил не чтобы пить, а чтобы чем-то себя занять. Обычно у него не было такой проблемы — чем занять себя рядом с привлекательным парнем. Эээ… вот он уже считает Лань Цзинъи привлекательным, нормально? Сун Лань окинул его внимательным взглядом с ног до головы, вспомнил в майке. С плечами этими… Ну вообще да, Цзинъи не красивый, но привлекательный, бесспорно. И чему он тогда удивляется? Парень не привык, что ему отказывают — это вполне понятно, и тоже живет без отношений, в этом они похожи. Можно же приятно проводить время и не усложнять. Но вот теперь Лань Цзинъи зачем-то захотел отношений, да еще и с таким неподходящим для этого человеком. И в очень неподходящей ситуации тотального кошмара. Сун Лань где-то читал, что как раз сильный стресс и особенно опасность могут заставить людей сблизиться, и даже очень страстно, и потом, когда жизнь налаживается, все быстро заканчивается — это логично. Цзинъи вон чуть не убили вообще-то. Но какой смысл сопротивляться, если все закончится? Блин. Так можно додуматься до всякого. — Тебе надо уходить, — выдал Сун Лань совершенно очевидное. — Но можешь остаться, если хочешь. Правда, ты знаешь, что у меня нет дивана. Но есть упрямство и вредность… И я не собираюсь себя ограничивать в привычках в собственном доме. Так что… «Так что если ты останешься, опять будешь терпеть, оно тебе надо? Только разозлим друг друга опять!» — … можно включить какой-нибудь фильм. Или… мм… Что еще делают с парнями, когда с ними не спят? С Синчэнем хорошо было делать все, что угодно, даже молчать. Но Лань Цзинъи — вообще не Сяо Синчэнь. Да и это было все сто лет назад… Сун Лань развел руками, не зная, что предложить. *** — А ты? — Цзинъи перестал созерцать стену и повернулся к Сун Ланю. — Чего ты хочешь? Чтобы я ушёл, или чтобы остался? Потому что я-то хочу остаться, и меня даже не нужно каким-то образом специально развлекать. А ещё мне нравятся твои упрямство и вредность. И вместо того, чтобы остаться, Цзинъи повернулся и ушёл. В спальню. И сразу вернулся с рубашкой Сун Ланя, протянул ему. Потому что нет никаких сил смотреть на него, полуголого. Правда ещё неизвестно, что хуже. Потому что Сун Ланю так идут рубашки... рубашку сразу хочется с него снять. И нельзя же всё время и весь вечер на разные лады талдычить ему что-то в стиле «ах, ты такой прекрасный, как же я тебя хочу!»... и какая разница, что это правда. Иногда правдой можно по самые уши так нажраться, что ещё и тошнить начнёт. И вместо каких-то очередных комплиментов Цзинъи взял чашку и принялся пить кофе. Стоя. Потому что Сун Лань не просто его сварил — он разлил его в две чашки. Значит — одна чашка ему. Это ведь прекрасно! — Ты варишь вкусный кофе. *** — Я? — удивленно спросил Сун Лань. Ах, да. Уйти нельзя остаться. — Я не знаю. Это прозвучало как «мне все равно», да еще с его фирменной такой ноткой усталости в голосе, и Сун Лань подумал, что сейчас на ровном месте обидит Цзинъи. — Останься. Он накинул рубашку, сел и двумя глотками опустошил чашку, кофе уже остыл. — Я бы поработал, но голова не соображает. Страшно захотелось вдруг рассказать ему про загадку, но прослушка же! Вообще говорить нельзя. — Я знаю. Пойдем. Сун Лань ушел в спальню, открыл ноутбук и прежде, чем на экране появилось изображение, приложил палец к губам, показывая Цзинъи, что надо молчать. На экране возникла фотография фрагмента портрета. «Мне надо все это найти», — напечатал Сун Лань в обычном блокноте, — «и я ищу, насколько могу…» *** Сун Лань так удивился, как будто его до этого дня никто не спрашивал о том, чего он сам хочет. Цзинъи даже едва не взъерепенился, но сообразил, что вообще-то он и сам не спрашивал его. Навалился, и давай любить. Он ещё не допил кофе, но если Сун Лань зовёт, то нужно идти, а то ведь момент может оказаться и упущен. Возьмёт, да и перестанет звать! Цзинъи понятливо кивнул, изучил фото и секретное воззвание в блокноте и деловито потёр руки. Аккуратно сдвинул Сун Ланя чуть в сторону, чтобы получить доступ к клавиатуре, и привычно быстро отбарабанил ответ: «Важные предметы? Значит, это не просто картина, а всё это есть в реальности, и ты их ищешь. Хочешь, я тебе помогу? У меня есть пачка программ, которые могут перерыть сеть на совпадения по ряду параметров. Если эти предметы появлялись где-то на фотографиях в сети, то они найдутся. Даже если кто-то просто в руках держал и случайно попал на фото, которое потом утекло в сеть». Цзинъи сам отодвинулся, приглашая Сун Ланя к дальнейшему диалогу, и украдкой смотрел на его профиль. Мягко мерцающий свет от монитора подкрашивал его лицо резкими тенями, от этого оно становилось ещё притягательнее. *** «Это фрагмент портрета Вэнь Жоханя, который висел у него в резиденции. И все эти вещи существуют. Меч — из его знаменитой коллекции, которая считалась недоступной до этого времени. А теперь меч нашелся. Точнее, его нашел убийца. А я нашел шкатулку. Нож, наверное, найдет полиция. Но есть еще часы.» Сун Лань открыл с десяток картинок разных, но похожих часов. «Вот. Это самый сложный предмет. Это европейские часы в китайском стиле, хорошие, но довольно поздние. Если бы это была часы из Гуанчжоу, например, было бы не так уж сложно — они все наперечет», — Сун Лань посмотрел на Цзинъи и понял, что зря он в такие сравнения. Не лекцию же читает, точнее, пишет. «В общем, такие часы можно и не найти в сети вообще. Я не нашел» Цзинъи мог бы попробовать, но Сун Лань сомневался в успехе. Такие часы мог привезти из Англии дед или отец Вэнь Жоханя, например, купив их прямо у мастера. «Не важно. Суть в том, что всплыли вещи, которые считались утерянными. И их ищут». *** Цзинъи мог не разбираться в часах, и уж точно не разбирался в разнице часов из Гуанчжоу или из Англии, зато он разбирался в риске. Он читал через плечо Сун Ланя, и по мере того, как объяснения появлялись в блокноте, он мрачнел всё сильнее. «Их ищут», — повторил он. — «Прости, но я скажу искренне: охренеть. Значит, эти вещи ищешь не только ты, но и какие-то люди, способные убить за эти вещи!». Он подумал и добавил ещё несколько восклицательных знаков. Цзинъи выпрямился. Он смотрел на Сун Ланя, задумчиво постукивая указательным пальцем по своим губам, беззвучно выругался. Ну здорово, теперь он думает, каким образом спрятать Сун Ланя! Заяви он такое, Сун Лань ему по башке чем-нибудь хлопнет. Он развёл руками и снова потянулся к клавиатуре. «Часы — да, похожих часов, наверняка, пусть и немного, но есть. Мне кажется, что даже я такие или почти такие где-то видел. Вспомнить бы ещё, где именно. Теперь меня тянет проверить твою охранную систему. Протестировать и модернизировать. Это как раз мой профиль, если что — не стесняйся. Ответь мне лучше на важный вопрос. Ты в опасности?». Такой вопрос не в блокноте набирать надо. Такой вопрос надо говорить словами через рот, буквально глядя в глаза. Цзинъи мудро промолчал, но в глаза Сун Ланю требовательно уставился. Если он в опасности — что же, он может привлечь на свою сторону ресурс клана. А это много. Клан Лань — это очень много. И мощно. *** «С моей охранной системой все нормально». Сун Лань прочитал следующий вопрос и рассмеялся. Нет, ну правда, это же смешно. Перед Цзинъи человек, который зарабатывает на Безночном, ходит к Призрачному генералу, дружит с девушкой, которую чуть не убили, и сидит под наблюдением полиции. Да он всегда в опасности! Это Цзинъи еще не знает про Хаоран. «Нет. Не в опасности», — уверенно отбил Сун Лань. Потому что если все еще жив и его пока не пытались убить, то все нормально. *** Он смеялся! Цзинъи сам заржал. Разумеется, он в опасности, что бы Сун Лань ни говорил! Человек, который получил в спину арбалетный болт, может позволить себе вот эту уверенную дробь длинными пальцами по клавиатуре, отбивая эту беззастенчивую ложь. Дурной вопрос — дурной и ответ. Цзинъи положил руку ему на плечо, несильно сжал пальцы, кивнул. Ладно-ладно, он и сам бы так ответил, если бы его спросили. Он вспомнил, и снова потянулся к клавиатуре. «Да уж. Значит, вещи из Безночного города. Я так понимаю, что где-то в твоей голове сейчас аккуратно формулируется требование никому не рассказывать об этих поисках. Я уловил, что это секретный секрет, и обязуюсь держать язык за зубами. У меня тоже есть, чем с тобой поделиться — я злоупотребил родственными связями, и сержант А-Фу поклялась мне самыми страшными клятвами, что немедленно сообщит, как только будут новости. Но главную и единственную новость на сегодняшний день она сообщила: А-Цин стабильна. Она всё ещё не пришла в себя, но ей не становится хуже, и это однозначное ура». Зря он в своё время пообещал Сун Ланю, что не будет за ним следить. Ой, как же зря. Ему явно не помешает кто-то, кто может, если что, подорваться и побежать за ним. *** «Я рассчитывал, что это по умолчанию. Про не говорить» Сун Лань снова замер, читая Цзинъи. «Да. Это ура», — наконец, набрал он и добавил: «Спасибо». Больше сказать было нечего. Они лежали рядом, монитор в темноте делал ощущение открытого секрета каким-то волнительным. Сун Лань понимал, что нельзя было это рассказывать, но стало легче, к тому же он верил Цзинъи, что никто не узнает. Как-то так вышло, что Цзинъи про него вообще уже много знал. Про Никто и скрытую сеть вот тоже. Получается, что от него даже тайную комнату уже скрывать бессмысленно. Сун Лань повернул голову, задумчиво посмотрел на Цзинъи и улыбнулся. — Вирус. *** И не нужен никакой отдельный диван, ведь можно лежать вот так рядом. А монитор лучший в мире ночник. Цзинъи вообще считал свет монитора самым приятным и правильным освещением. Сун Ланю очень шла такая подсветка, у него глаза загадочно мерцали. И неизвестно о чём думал Сун Лань, когда вдруг позвал его по нику. Цзинъи по-детски выпятил нижнюю губу и хмыкнул. Скосил глаза в сторону Сун Ланя и тут же представил, как он смотрит в монитор, где какой-то наглый Вирус скачет по секретному чату, и ему, главное, ничего сделать нельзя. Ну разве что прихлопнуть по башке «дао», как оружием массового поражения. — Даочжан, я представляю, КАК ты на меня сердился. Признайся, хотел придушить? — он придвинулся ближе. — Это ещё Никто не знает, что это именно я. А то навешали бы мне так, что мало не показалось бы. — Кого, Вируса? — Сун Лань ухмыльнулся. — Не больше, чем Лань Цзинъи. Взгляд снова уперся в напряженное плечо Цзинъи. — Тебе же понравился сюрприз? Честно. Цзинъи откровенно расхохотался, запрокидывая голову. — Дао? Оооо, это было роскошно. Ты не видел, какое у меня было лицо, когда я вдруг понял, что планшет приказал долго жить, объявил о своей независимости, и в нём уже собственный государственный строй. Я не стал лечить планшет, оставил на милость победителя. Очень крутая штука — въедливая, хищная, коварная. Ты писал? Он сразу и заранее был готов поверить, что Сун Лань действительно сам писал это «дао». Очень было похоже на изящную манеру вот этого мужчины, который умел быть высокомерным и даже пафосным в любой ситуации. — Ну да, так, в качестве тренировки, — Сун Лань нарочно включил это безразличное позерство, мол ничего особенного, хотя на самом деле он очень долго тогда возился с этой штукой. — Даже не думал, что придется в кого-то этим бросить. Я вообще-то безобидный, если меня не злить. — Я тогда просто охренел. А уж как я охренел, когда понял, что это ты — уууу... Цзинъи повернул голову, смотрел на Сун Ланя с прищуром. Интересно получилось. Он запал на Сун Ланя. Но ведь он запал и на Даочжана. И вдруг оказалось, что это и есть Сун Лань, и два западалова перемножились между собой. А потому что нельзя быть таким офигенным. — У тебя талант. Я специально не стал лечить планшет, оставил как заповедник, для изучения. — У меня много талантов, — Сун Лань сообщил это, как данность. И не врал же, например, у него талант делать противоположные вещи. Или препарировать собственные мысли — у каждого есть свои «заповедники». — Я догадываюсь, что мне предстоит множество волнующих открытий, — Цзинъи хмыкнул. — Предвкушаю. О своих талантах он предпочёл промолчать. Потому что слишком хорошо себя знал — эти таланты всё равно рухнут Сун Ланю на голову, и о некоторых Цзинъи и сам не знал. Например, у него неожиданно вскрылся талант к врачеванию, вот уж сюрприз невероятный. — Даже я так себя не идеализирую, Лань Цзинъи, — Сун Лань строго посмотрел, но все испортило заколовшее от напряжения плечо. Он поморщился, отодвинул ноутбук и осторожно стал переворачиваться на спину, заметив между делом: — Например у меня уши разные. Цзинъи только глаза закатил. — У меня тоже разные. Одно левое, второе правое. Сун Лань, ты человек искусства, и лучше многих знаешь, что симметрия — явление неестественное. У меня вон родинка на лице возле рта, как будто я ел, и забыл салфеткой утереться. Тебе не нужно себя идеализировать, я прекрасно справлюсь с этим сам. Сун Лань почти лег, но замер в этом движении и уставился на Цзинъи. Родинка! У рта! Как можно так делать? Он же теперь только эту родинку и будет видеть! Ну еще плечи, пожалуй, но про плечи этот гад, к счастью, молчит. — Поверь, тебе быстро так станет скучно. Я знаю. Если б ему месяц назад сказали, что он будет фыркать, когда кто-то его идеализирует, Сун Лань бы не поверил, а что теперь? — Когда ты так смотришь и говоришь такие вещи, мне дико хочется тебя разозлить, — сообщил он. — Ну, это мы ещё посмотрим, — предупредил его Цзинъи. Ишь ты. Скучно станет! Что за чушь? Ну вот с чего он это взял? — Рискни, — предложил он. — Не думаю, что тебе понравится. Когда я злой, я очень неприятный человек. Резкий. Сычжуй говорит, что страшный. Или это в тебе талант исследователя взыграл? — Твой Сычжуй врет. Я видел тебя злым. — Когда? — Цзинъи удивлённо повернулся на бок и даже приподнялся на локте. — Когда… Когда наорал на него и выставил. Сун Ланю не хотело вспоминать ту безобразную сцену. И поцелуй. Потому что от этого стало неловко, а Сун Лань себя таким не любил. — Не важно. Ты спать собираешься? А то проспишь свою учебу. Цзинъи ещё какое-то время испытующе смотрел на него. Даже нахмурился, пытаясь сообразить, где именно Сун Лань видел его злым. По-настоящему злым. И не мог вспомнить, когда же это было, чтобы где-то неподалёку мог оказаться случайный свидетель. Даже такой прекрасный, как Сун Лань. — Собираюсь. Погоди. Так значит, ты где-то видел меня злым, и не считаешь это страшным? А каким? «Горячим!» — зло подумал Сун Лань. Вот что он привязался?! — Занимательным, — соврал он, — Ложись спать, пока я щедр и благосклонен. Сун Лань встал и взялся за покрывало, потянул на себя за угол, как будто хотел стряхнуть Цзинъи на пол. Бред какой-то, сам завелся, настолько, что захотелось пришпилить мальчишку к кровати и показать, какая именно злость ему идет. На собственном примере. Цзинъи едва рот не открыл. Занимательным? Приехали. Нет, не то чтобы он хотел быть каким-то пугающим, но никогда не думал, что кому-то это может показаться интересным. Или занимательным. Ладно, это даже и неплохо, могло быть гораздо хуже. Сун Лань мог посчитать это комичным — вот где удар по самолюбию. — Ложусь, — Цзинъи тоже поднялся, и совершенно беззастенчиво расстегнул джинсы. — Ты щедр и благосклонен, и не станешь требовать, чтобы я спал одетым? Сун Лань. Ложись со мной. Сун Лань так обалдел, что дернул покрывало, скомкал и кинул в Цзинъи: — Ты приглашаешь меня в мою собственную кровать?! — воскликнул он скорее удивленно, чем сердито. — Я убью тебя, Лань Цзинъи. Сун Лань скинул рубашку, она полетела вслед за покрывалом. А дальше — штаны. Цзинъи поймал покрывало, хотел сложить, но вообще-то такая хозяйственность была ему не свойственна. Поэтому покрывало повисло на спинке стула, а Цзинъи разделся до трусов, и даже задумчиво потянул было и их вниз... и сделал вид, что не оробел ни разу, а просто передумал шокировать Сун Ланя дальше. Вместо этого он ловил рубашку, а потом и штаны, и был не прочь поймать и трусы, если Сун Ланю придёт в голову мысль продолжить этот стриптиз. — Ну что ты. И в голову не приходило, это твоя кровать, — Цзинъи мирно устроился на той подушке, которую уже считал своей. — Мне так нравится, как ты говоришь это «я убью тебя, Лань Цзинъи». И он обласкал взглядом почти голого Сун Ланя. И, кстати, родинку под соском. Красиво. Целовать бы её. *** — Больше не скажу, — тут же заявил Сун Лань. Он смотрел на эту наглость в собственной кровати и не мог понять, зачем все это разрешил. Даже сам попросил! Лань Цзинъи бессовестно обаятельный хам, оказывается. Это очень плохо. — Просто убью, — пообещал Сун Лань и отправился в душ. Он будет чистый и будет вкусно пахнуть, пусть Цзинъи лопнет от такого везения и сойдет с ума от желания. Сам виноват. Сун Лань нарочито громко закрыл дверь на замок, нарочно не торопился слишком, но и не медлил. Придирчиво рассмотрел себя в зеркале, потом понял, что в спальне все равно темно, рассердился. Еще больше он рассердился, когда сообразил, что чистое белье не взял. — Совсем мозг атрофировался, — вынес себе приговор Сун Лань, обмотал бедра полотенцем и вышел из ванной, точнее, внес свою идеальность в спальню. Самое паршивое, что обмануть себя не вышло — он хотел, чтобы Цзинъи не успел еще уснуть. *** Цзинъи успел поймать хамское вопросительное «хаааа?», которое едва не вырвалось из горла. Просто убьёт! Совершенство же. Правда, совершенство тут же бессовестно заперлось в ванной. Цзинъи попытался устроиться в постели как можно удобнее, но вместо этого только представил, как Сун Лань сейчас стоит под душем. Зачем он закрылся изнутри? Ведь ему же наверняка стоило бы сейчас спину потереть. И вообще... Самое глупое, так это что Цзинъи всё-таки встал, неслышно подошёл к двери в ванную и какое-то время там стоял, приложив к двери ладонь. Вообще-то, это уже клиника какая-то. Цзинъи сердито вернулся в постель. И правильно сделал, потому что Сун Лань вышел из ванной в одном полотенце. Цзинъи медленно сел, глядя на это явление утончённого бесстыдства. И ведь идёт с таким видом, словно ничего в этом особенного нет, а кому не нравится — может одеться и выйти вон. Цзинъи только прерывисто потянул в себя воздух, и немедленно сожрал Сун Ланя взглядом. Всего сожрал. Целиком. Вместе с полотенцем. А ещё пришлось согнуть ногу, чтобы хоть отчасти скрыть собственное внезапное возбуждение. *** Сун Лань чувствовал, что Цзинъи смотрит, он даже представил себе, как именно он смотрит. Как голодный. Ну придется поиздеваться немного, не ложиться же в полотенце? Тем более влажном, нет уж. И вообще, Цзинъи уже видел его задницу, щупал и даже дул! Чего же стесняться в собственной спальне? По спине побежали мурашки, и Сун Лань распахнул дверцу шкафа. Нет, сначала он скинул полотенце, потом открыл шкаф, спокойно взял оттуда трусы почему-то черного цвета. Кажется, он сейчас в самом деле убивает Лань Цзинъи? Добивает. Сун Лань закрыл шкаф и невозмутимо надел трусы, прекрасно понимая, что сейчас Лань Цзинъи наблюдает совершенно безжалостную картину. Так ему и надо. Сун Лань повернулся, окинул его взглядом, нарочно задержав его совершенно недвусмысленно пониже живота. Ну-ну, ногу он согнул, да-да. Он не спешил ложиться, сгреб три подушки, оставив Цзинъи всего одну, устроил себе нормальное удобство и царственно лег. *** Цзинъи смотрел, и при этом, кажется, не дышал. Нет, совершенно точно, он не дышал. Ему было и нечем. Особенно когда Сун Лань снял полотенце. Нет, это просто какой-то безжалостный тип. Он разделся вообще, открыл шкаф и выбирал себе нижнее бельё, и явно не торопился! В этом было что-то мистическое — молча смотреть, как Сун Лань всё-таки милосердно прикрывает свою наготу, хотя бы отчасти, и от этого становится ещё хуже. Потому что стоит тут в чёрных трусах... а потом приближается к кровати, и смотрит так прямо... с акцентом! Цзинъи храбро улыбнулся, надеясь только, что эта улыбка получилась хотя бы не испуганной, и ошалело смотрел, как Сун Лань ложится, как устраивается, да и хрен с ними, с этими подушками, он может вообще без подушки спать, и дело вообще не в подушке... — Ты... — сдавленно выдохнул Цзинъи и кашлянул. — Ты и так знаешь всё, что я могу сказать, да? Да. Поцелуй на ночь? Его хватило хотя бы на то, чтобы не зажиматься и не пытаться прятаться слишком явно. Тем более что всё равно Сун Лань видит эту палатку из трусов. А сам виноват. Знал же, как подействует это явление нагишом! *** — Конечно, знаю. Примерно ничего, — Сун Лань самодовольно улыбнулся, но это далось с трудом. В горле пересохло, а сердце стучало совсем не так, как у человека, который собрался спать. Он доигрался, сам себя загнал, но отступить сейчас было бы глупо. — Хорошо. Он повернулся, сминая только что идеально уложенные подушки, навис над своим безумным поклонником, который так храбро пытался не быть тем самым упорным бревном, с которым Сун Лань его сравнил. Чертова родинка теперь не отпускала, Сун Лань видел ее и, целуя Цзинъи в губы, думал о том, что это очень коварная родинка. *** Цзинъи был готов к отказу. Лучше быть готовым к самому неприятному. А Сун Лань оказался ценителем риска. Цзинъи только моргнуть успел. Сун Лань оказался горячим, жарким. Цзинъи подхватил его под бока, прижал к себе. Хотел мягко, а получилось рывком. Почему всегда получается слишком?! Цзинъи увлечённо падал в этот поцелуй, прихватывал его губы своими, осторожно трогал их языком, старался не кусаться, но получалось только не кусать слишком явно. Восхитительный поцелуй на ночь. Лучший из возможных. Но можно сделать его ещё прекраснее. Цзинъи всё-таки перевернулся, подмял Сун Ланя под себя, не разрывая этого поцелуя. Кольцо оттянуло цепочку на шее, заскользило по коже Сун Ланя мягкой прохладной лаской. *** Ужасно, но в поцелуях они точно друг другу подходят. Сун Лань хотел этого и потому с первого прикосновения не испытывал никаких угрызений совести, что только усугубляет все, распаляет, дает повод. В конце концов если два взрослых человека друг друга хотят, зачем усложнять? Он же сам планомерно раскачивал эту ситуацию и дразнил, прекрасно понимая, чем все может закончиться, и удивился бы, если б сейчас Цзинъи вдруг сдал и смиренно лег спать. Сун Лань только вдохнул, оказавшись на спине, заметил, как напряглись руки Лань Цзинъи. Удивительно, конечно, как в его не самой идеальной фигуре скрывается такая цепкая сила — это Сун Ланя страшно увлекало. Он обнял его и потянулся ближе, к прохладному прикосновению кольца — еще одна маленькая, но очень важная деталь, ему всегда нравились украшения на парнях. Ладонь по спине спустилась на задницу Цзинъи, Сун Лань немного раздвинул ноги, чтобы быть еще ближе и чувствовать его возбуждение. Лань Цзинъи совершенно точно от него дуреет и горит, а Сун Ланю хотелось большего, чтобы полыхал сильнее, видеть в его глазах восхищение и огонь, так что он сам с удовольствием тонул в своих новых впечатлениях. *** Ладонь, скользнувшая по спине ниже как разрешение продолжать. Цзинъи понятия не имел, что это так подействует. Что он вообще кому-то разрешит трогать себя за задницу. Но Сун Лань — это ведь не «кто-то». Когда-то он услышал слово «богический». Это как «божественный», только гораздо круче. Так вот, Сун Лань был именно богическим. С надменными губами. С длинной шеей. Ладно, действительно с разными ушами, но это его совершенно не портило — Цзинъи целовал его рот, целовал шею, иногда покусывая за идеальный подбородок, добрался до мочки уха и обласкал её языком и губами. Он иногда поднимал голову, чтобы увидеть глаза Сун Ланя, моментально утопиться в них, вспыхнуть от жадного возбуждения ещё сильнее, и прильнуть к нему теснее. Цзинъи не замечал, что дышит чаще и жарче, что медленными текучими движениями уже трётся об тело Сун Ланя. От этого ещё хуже. Вернее, ещё лучше — он ведь трётся членом об его член. Ну и хуже, потому что это не успокаивает, совсем нет, а наоборот. Цзинъи снова жадно смотрел ему в лицо, не удержался и обхватил ладонью это горло, словно сомневаясь, то ли дальше ласкать пальцами тонкую горячую кожу, то ли сдавить сильнее. Да какая ж у него шея, это просто невозможно! — Я убью тебя, Сун Лань, — жарко выдохнул он в эти вкусные губы, поцеловал снова. Напористо, жадно, почти больно. *** Сун Лань никак не мог понять, что же не так. Что-то непривычное, не такое, как с кем-то другим, не с Цзинъи, даже сравнить не очень получалось. Он сглотнул, давая ему почувствовать, как дернется кадык под ладонью, и улыбнулся: — Нет. Живой я гораздо лучше, — и смял ягодицу, причем рука уже оказалась на голой коже … когда он успел влезть Цзинъи в трусы? От его поцелуев по телу бежали мурашки, и захотелось ответить чем-то на эту провокацию: рука на горле и такой острый поцелуй, совершенно охренел этот мальчишка от вседозволенности! Сун Лань ухватился за цепочку и с усилием потянул, нарочно, чтобы Цзинъи стало больно. *** Да если бы Сун Лань только знал, насколько он лучше... чем все. Чем вообще. Идеальный. И он это знает, и нагло этим пользуется! Цзинъи прошипел неразборчивое ругательство — цепочка врезалась в шею, а тут ещё и горячая ладонь на заднице... Да ещё и эта цепочка! Как будто строгий ошейник натянул. Вот только это не помогло. Цзинъи воспользовался тем, что Сун Лань вот так нахально запустил руку ему в трусы, подался выше, чтобы хотя бы частично выскользнуть из белья. Если уж они начали раздеваться так успешно, то почему бы не довести это до победного конца. — Ты гораздо лучше, — убеждённо заявил Цзинъи, продолжая целовать. Да пусть он его вообще задушит, сейчас его не оторвать. Цзинъи приподнялся на руках, окинув взглядом распростёртое под ним тело. Нет, так можно совсем съехать с катушек, и любоваться им бесконечно. Но любоваться мало. Цзинъи выцеловывал свою неопытность по плечам Сун Ланя, и чуть не рехнулся от желания получить всё и сразу. А всё — это вообще всё. Например, можно накрыть ртом сосок и поддеть его языком. Идти на поводу у своих желаний — это затягивает. Цзинъи втянул в рот этот сосок, трогая языком напрягшийся кусочек плоти. *** Сун Лань просто не стал убирать руку, и трусы благополучно спустились ниже, но останавливаться не хотелось. Он гладил теперь бедро, поймал момент, когда Цзинъи чуть-чуть приподнялся, ровно настолько, чтобы можно было тронуть выступающую косточку и обжигающую кожу в паху. Но больше ничего не удалось, потому что Цзинъи решил тоже не мешкать. Он, действительно, как будто старался успеть, пока ему не запретили. Сун Лань даже улыбнулся от этой мысли и запустил пальцы в его волосы, чтобы не думал, будто он сейчас его скинет. Взгляд Цзинъи, наконец, помог понять, что же со всем этим не так. Он смотрел по-другому. С другим восторгом, с другим теплом… с чувством. От этого открытия Сун Лань замер, смотрел на Цзинъи, но обдумать не вышло — новая ласка заставила выгнуться, втянуть живот и сжать пальцы на затылке, наверняка до боли. *** А хрен его знает, как там правильно мужчины занимаются сексом! Из головы Цзинъи всё благополучно выдуло, когда Сун Лань так красиво выгнулся. Он не видел, потому что не видно в этой позе, но он точно знал это красиво. Это как-то очень по-настоящему, и за волосы схватил так сильно, и вовсе не для того, чтобы дать оторваться от себя! Цзинъи зарычал, но не потому что зверь такой, а просто чтобы не застонать. Постеснялся застонать. И родинка. Вот эта родинка под соском — она языком почти не ощущалась, но Цзинъи знал, что она там. И второй сосок. И подтянутый живот... А ещё Цзинъи, болтун и иногда даже невыносимое трепло, совершенно растерял способность говорить. Зато он снова поднялся выше, чтобы заглянуть в лицо Сун Ланя, снова прижать его к кровати, и снова целовать его губы. И паниковал. В меру, но паниковал. Потому что он купил то, что советовал Сяо И. Он купил смазку. Он купил презервативы. Они лежали в кармане джинсов. А как их достать? Как?! Цзинъи снова отрывался от поцелуя, чтобы жадно смотреть в лицо Сун Ланя, и слабо соображал, что его руки уже везде увлечённо трогают, выглаживают. Он торопится? Он слишком торопится? Или он медлит? Он ведь не медлит? — Я из-за тебя совсем слетел с катушек, — хрипло протянул Цзинъи, и потянул его трусы куда-то вниз, чтобы избавиться от них совсем. *** Откуда он знает, что ему нравится именно так? Сун Лань даже задержал дыхание, а когда Цзинъи снова тронул языком сосок, вздрогнул. Хочется еще, и пусть бы укусил, но Сун Лань знал, что для него такие ласки всегда мучительны и приятны одновременно. Лань Цзинъи не знает, конечно, потому что не дал еще, принялся целовать, и Сун Лань еле сдержался, чтобы не вернуть его обратно. Но Цзинъи как будто дорвался и так увлеченно хотел везде потрогать, погладить, как будто отнимут. Это оказалось удивительно, совсем неожиданный опыт, так что Сун Лань решил просто не настаивать и посмотреть, что будет. — Это я вижу, — он улыбнулся и снова тронул цепочку и потянул вниз, одновременно приподнимая бедра, чтобы Цзинъи мог его раздеть. Стоило надевать белье хотя бы просто для того, чтобы узнать, как Цзинъи его будет торопливо стаскивать. *** — Да? — Цзинъи так удивился, как будто не сам только что сказал Сун Ланю о своём сдвиге. — Ах даааа... Он заулыбался, спрятал улыбку на животе Сун Ланя, попутно нарисовав там ещё несколько поцелуев. Он стащил всё-таки эти чёрные трусы, и даже почти не покраснел от такой неловкости, но всё равно укусил за выпирающую косточку сбоку над бедром, а потом эти трусы ещё по длинным ногам вниз — это отдельный квест. Из своих трусов Цзинъи выпутался попутно, как-то само получилось. Ему всё было интересно. По крайней мере, выяснилось, что ноги у Сун Ланя не просто длинные, а ещё и красивые. Кажется, это слово у Цзинъи заклинило где-то в голове. но что делать, если и правда красивые ноги. А ещё кожа на внутренней стороне бёдер очень чувствительна — это случайно получилось проверить, потому что Цзинъи лизнул эту тонкую кожу. И слегка обалдело уставился на покачивающийся перед носом член. Тоже длинный. Он озадачено моргнул, помедлил, и тронул кончиком языка головку. Сун Лань медленно приподнял одну ногу, потом другую, наблюдая в темноте за Цзинъи, но этого все-таки мало. Касания губ и дыхания мешали сосредоточиться, настолько, что Сун Лань упустил момент первого прикосновения к члену. Ну вот. Так не годится. Он протянул руку и включил ночник. Лампа зажглась деликатным мягким светом, теперь Сун Лань мог смотреть, но важнее даже то, что Лань Цзинъи мог видеть его лучше. *** В полумраке легко воображать, что вовсе не покраснел. А теперь свет хоть и не очень яркий, даже мягкий, но Сун Лань наверняка увидел, что Цзинъи слишком возбуждён. И глаза нехорошо блестят. Зато теперь точно стоило прекратить размышлять над членом и посмотреть. А посмотреть было на что. Возбуждённый Сун Лань оказался зрелищем ошеломляющим. Цзинъи постарался хотя бы рот не открывать от этого великолепия. Он только помотал головой, как пьяный, свесился с кровати и потянул к себе джинсы, чтобы кинуть на одеяло свои покупки слишком красноречиво интимного характера. У Сун Ланя остался последний шанс отказаться. Конечно, это рискованно стоило только представить, что Сун Лань сейчас скажет «Хватит, я передумал», у Цзинъи крыша угрожающе кренилась куда-то в сторону агрессии. Он снова окинул Сун Ланя жадным взглядом и снова наклонился над его членом, на всякий случай повторил про себя, что нужно быть аккуратнее с зубами, и облизал головку. От Сун Ланя слабо пахло гелем для душа. И это было неправильно. Слишком отстранённый запах, чужой, высокомерный... Он Сун Ланя должно пахнуть им, Цзинъи. Он резко выдохнул и сцапал Сун Ланя за бёдра, подтягивая к себе ближе, или самому подтягиваясь теснее. *** Куда он? Сун Лань приготовился к продолжению, но Лань Цзинъи потянулся к джинсам, и только идиот не догадался бы, зачем. Так и есть. На кровати появились презервативы и смазка, и Сун Лань просто обалдел. Настолько, что лежал, оцепенев, пока Цзинъи продолжал ласки и даже пододвинул его к себе поудобнее. *** Тот совет, который Сяо И подчеркнул мизинцем и сказал, что это лучший совет из всех, гласил: не спеши, а то всё испортишь. А Цзинъи и не спешил. Он понятия не имел, когда наступает момент применения смазки, но сейчас ему был интереснее сам процесс. Сун Лань, кажется, тоже смущён. Не зря же он так замер. Его нужно отвлечь и успокоить. Вот только в оральных ласках у Цзинъи тоже не было опыта, зато любопытства было хоть отбавляй. Нет лучшего способа убедиться, что это не блажь и не каприз. Цзинъи осторожно трогал языком головку, потом набрался смелости и обхватил её губами, и одновременно попытался увидеть лицо Сун Ланя, поднял глаза. Ему нравится? *** Если мальчишку ничего не смущает (а когда смущало?), то почему он, Сун Лань, должен о чем-то задумываться, тем более, когда его уже облизали? Он позволил себя облизать… Сун Лань скосился на Лань Цзинъи. Это что же, парень думал, что у него нет элементарных вещей? Или что он их станет скрывать? Подготовился. Вооружился. Сун Лань задрал подбородок, чтобы не засмеяться Цзинъи в его горящие глаза, и ухмыльнулся потолку. А потом он почувствовал новое прикосновение и застыл, медленно опуская голову, чтобы смотреть. Он сфокусировал взгляд как раз когда губы Цзинъи обхватили головку. Живот напрягся, даже коленки дрогнули, а Сун Лань смотрел на то, что происходит, и встретил взгляд Цзинъи. Происходило немыслимое — ему хотелось еще. Сун Лань чуть двинулся вверх, подталкивая его к новым действиям, совсем немного, но совершенно очевидно. — Продолжай, — тихо сказал он. *** Наверное, если бы Сун Лань был против, он бы уже сказал об этом. Или врезал бы. Шансов у него было не меньше десятка. Не человек, а минное поле, после каждого шага нужно переводить дыхание и ощупывать себя на предмет свежих ранений! Цзинъи с удивлением понял, что буквально ждал этого слова. Чтобы продолжал. Чтобы действительно не останавливался. Принцип информированного согласия, который не ленились вдалбливать законникам всех мастей, применялся не только в юриспруденции, он применялся везде. И в интимной жизни тоже. И тогда... а вот что тогда — Цзинъи честно попытался сформулировать, но у него не получалось. Потому что Сун Лань. Потому что вот он — наконец-то согласен. Вот его тихое «продолжай». Цзинъи медленно потянул носом его запах, снова напомнил себе, что зубы подальше, и плотнее сжал губы. Отсутствие опыта не помеха для того, кто совершенно ошизел от любви. Цзинъи неторопливо вбирал в рот напряжённый член, оглаживая языком головку, и зачем-то представил, что это не он сейчас отсасывает Сун Ланю, а наоборот. Его накрыло горячей судорогой предвкушения. Как бы он хотел? Вот так. Он нанизался ртом сильнее, взял глубже. Почувствовал, как головка еле заметно тронула горло и от неожиданности отпрянул. Впрочем, изо рта не выпустил. *** Сун Лань так не привык, совсем. Он привык, что в постели все само и гармонично, взаимное удовольствие без мыслей, как бы это самое удовольствие друг другу доставить. Все просто происходит — и все. А тут Цзинъи явно думал о том, что делает. Смотрел. Пробовал. «Пшик», — вспомнил Сун Лань. Неужели у мальчишки и правда этого опыта на «пшик»? Думать о том, что это он такой страшный и запугал влюбленного парня, Сун Ланю сейчас совсем не хотелось. Это чуткое движение Цзинъи назад… только «ой» не хватает и вопроса «Тебе нравится?». Сун Лань протянул руку и коснулся макушки Цзинъи, слегка направляя вернуться и продолжать. Но даже от этого лежать стало не очень удобно — раненое плечо почувствовало и потребовало лечь и расслабиться. — Можно не глубоко, — Сун Лань не знал, то ли все же расслабиться, то ли как-то надо подбодрить Цзинъи? В конце концов, он ему уже все разрешил… но на всякий случай добавил: — Все хорошо *** Вот вроде и получил ещё пару разрешений, как и хотел, и в то же время острое желание прорычать «замолчи» немедленно ухватило Цзинъи за горло. Конечно, можно и не глубоко. А если ему хочется именно глубоко?! Ещё пара осторожно-скользящих движений плотно сжатыми губами по напряжённому стволу, и Цзинъи кажется понял, что зубы не мешают. Он нетерпеливо пробурчал что-то невнятное, с заткнутым ртом получилось сплошное «мммм», и снова взял глубже. Освоился. Теперь всё куда понятнее! Но отчаянно хочется поменяться местами. Ничего, всему своё время. Цзинъи осмелел, и уже не задумывался, что там правильно, что неправильно. Он просто делал так, как хотел бы себе. Наверное, это лучший способ разобраться! Сун Лань, наверное, тоже примерно этого хотел. По крайней мере, Цзинъи на это надеялся, потому что останавливаться он не собирался. Размеренно-осторожные ласки быстро стали более напористыми, он не забыл, что это не просто так называется «отсосать», он именно это и делал, охреневая от собственной развязности. *** Плечо все-таки требовало перестать напрягаться. Сун Лань расслабился, лег на подушку, закрыл глаза и попробовал раствориться в ощущениях. Получалось плохо. Откуда-то взялось любопытство, как это все выглядит. А еще абсолютно не хотелось торопиться. — Не спеши, — чуть слышно попросил Сун Лань, слегка сгибая колени и немного сместился так, чтобы не дать Цзинъи отправить его в оргазм раньше времени… в конце концов самое главное — не финал. Не для него, уж точно *** Не спешить? Цзинъи трудно сглотнул, горло дёрнулось. Вообще Сун Ланю виднее, как ему лучше. Пришлось не спешить. Так тоже интересно, и когда без спешки медленно снимаешься ртом с члена, неожиданно понимаешь всю его длину. Всю. Каждый изгиб вены, едва заметный, но зато его точно можно повторить кончиком языка. У него что, реально такой длинный член?! Цзинъи на мгновение оторвался от этого увлекательного занятия, хватанул ртом воздуха, бездумно облизал саднящие с непривычки губы и снова склонился, втягивая в рот напряжённую плоть. Зато теперь от Сун Ланя почти не пахло тем гелем для душа. В любом случае, об этом запахе Цзинъи точно забыл. Он пробовал кончиком языка всё, что попадалось, обводил головку и под ней, снова плавно принимал глубже, напоминая себе не спешить. *** «Какой послушный!», — успел подумать Сун Лань, ему даже показалось, что он довольно улыбнулся, но на самом деле только вдохнул неожиданно горячий воздух, а в голову вместо «послушный» полезли слова вроде «внимательный» и «чуткий». Чуткий! Лань Цзинъи! — Цзинъи… — эхом отозвался его же собственный голос, Сун Лань прихватил пальцами одеяло и приподнялся: — Нет, ничего…о… — все-таки он не мог не смотреть. Опираясь на здоровую руку, Сун Лань приподнялся, снова коснулся макушки Цзинъи и, наконец, стал в неспешном ритме слегка приподнимать бедра. Вот по этому языку, по этим губам, в этот рот — всем своим возбуждением. Не спеша и настойчиво, не резко, но ритмично. Разве Лань Цзинъи не обещал «все, что захочешь»? Вот. Он хочет. И Сун Лань снова приподнялся, погружаясь в удовольствие. *** Вопросительное мычание Цзинъи всё-таки умудрился оставить при себе. Постеснялся. А стесняться он не любил, обычно это злило совершенно без причины. Тем более что Сун Лань уже успел сказать, что нет, что ничего, и даже что «о». О? Действительно, оооо... Одно дело просто ласкать ртом, и совсем другое — внезапно понять, что Сун Лань буквально трахает его в рот. Неторопливо, но очень настойчиво. Цзинъи моргнул, но артачиться не стал, только вцепился в его бёдра пальцами. Не пытался удержать, не стал руководить, всё-таки у Сун Ланя опыта как-нибудь побольше... а вот скрыть накрывающую его дрожь не смог. Укутывало каким-то жаром, от которого потряхивало, и хотелось чего-то ещё. Хотелось большего. Много. И надолго. Цзинъи сдерживался, чтобы не отнимать у Сун Ланя его законную часть наслаждения. Ему ведь хорошо, это заметно. Даже несмотря на то, что рана ещё не зажила. Он нетерпеливо перебрал пальцами, считывая все движения Сун Ланя, и провожая каждое нажимом подрагивающих ладоней. *** Сун Лань ускорялся неспешно настолько, насколько это позволяло оставлять наслаждение тягучим. Новое удовольствие нужно выдержать, хотя с выдержкой намечались проблемы. Он приподнялся еще и, не убирая руки с головы Цзинъи, наконец, сел. Это сделало любое движение навстречу невозможным, зато так Цзинъи может немножко почувствовать себя наглым исследователем. Увлеченным. Дорвавшимся… Недолго. Как сложно выбрать, оказывается! Смотреть и ждать законного кайфа или сделать паузу и попробовать получить еще больше? Сун Ланя обжигало возбуждение, но он все еще мог выбирать. Он очертил пальцем линию подбородка Цзинъи, приподнял его, улыбнулся так, как будто что-то собирался пообещать: — Иди сюда. Вот так, за подбородок, он его к себе и увлекал, пока ладонь не легла на шею Цзинъи, и Сун Лань настойчиво потянул его к себе, чтобы поцеловать. *** Ну куда он садится?! Цзинъи только успел приноровиться и понять, как всё происходит, как оно снова перешло в неисследованную область. Просто теперь Сун Лань не двигался. А ещё он теперь совершенно точно смотрел сверху, и видел каждое движение его головы. Ну и, конечно, из-за этой позы теперь не получалось нормально взять на полную длину. Как будто Сун Лань вот так беспардонно взял, и отказал ему в этой возможности. Цзинъи едва не опрокинул его обратно на спину, чтобы лёг и не своевольничал, но не успел руку поднять. По подбородку скользнули пальцы, и его словно в кипяток макнуло. Почему-то показалось, что сейчас Сун Лань захочет не только видеть всё это, но ещё и трогать. Чтобы знать на ощупь, как его губы обхватывают член. Конечно, трогать его губы пальцами Сун Лань не стал, но всё-таки настойчиво заставил прекратить и потянул к себе. Как на поводке. Цзинъи бешено смотрел на него, с трудом переводил дыхание, и когда ладонь легла на шею всё тело снова тряхнуло. Мышцы напряглись до предела. Ему казалось, что сейчас вот всё, ещё немного, и он сорвётся. Что-то сделает, что-то резкое, такое резкое, и непременно нелепое, и обязательно сдуру. Как на него не набрасываться? На антиквара этого невозможного! Спасало Сун Ланя только то, что Цзинъи всё ещё помнил о его ране. Если бы не это, уже напал бы. Потому что невозможно не нападать на такое! А вместо нападения Цзинъи предпочёл подчиниться настойчивым движениям его пальцев, только перед самым поцелуем, коротко глянул на его губы, снова в глаза, и лишь после этого на пробу легко прикоснулся. Откровенно говоря, губы он натёр. Не ожидал, что это можно так быстро. А ещё с непривычки ныла челюсть. И теперь этими горячими губами трогать губы Сун Ланя было даже странно. Будто они перед этим не целовались! *** Сун Лань видел, как Цзинъи на него смотрит, и вспомнил, как первый раз вообще обратил на это внимание — что именно он, настырный и беспардонный Лань Цзинъи на него смотрит вот так, что даже слов не подберешь для описания. И взгляд снизу, и потом — на губы… Сун Лань подождал прикосновения, очень горячего, потому что губы мальчишки можно было и не видеть, и так все с ними ясно. «Старательный дружочек» — мелькнуло в голове, но сейчас это вовсе не казалось смешным. Каким-то другим, но не смешным, Сун Лань не стал тратить время на то, чтобы сейчас разбираться. Он медленно провел по его губам кончиком языка, снова взял Цзинъи пальцами за подбородок, чуть надавил, погладил, опять просто удерживал — и все это время целовал. Вообще-то рукой, в которую боль отдает в ритме сердца, то есть сейчас — прямо таки пульсирует — не много-то похватаешь, но изучать скулы, подбородок и шею Цзинъи очень даже можно. А второй рукой можно было бы по плечам и груди… только тогда он упадет. — Ложись на спину, — Сун Лань опять пообещал улыбкой, что будет интересно. *** Да что ж он так улыбается?! Он что, ненормальный? Он что, не понимает, к чему может привести эта улыбка? Цзинъи было жарко. Он весь полыхал, и едва ли не срывался в горячечную дрожь. Но нельзя спешить. А сдерживаться тяжело. Из-за этого мышцы во всём теле постоянно напрягались, Цзинъи постоянно казалось, что он сейчас не выдержит, что лишь каким-то неведомым чудом ему удаётся не спешить. И целовал Сун Лань как-то изучающе, и трогал изучающе. Исследовал. Каждое движение его языка, его губ, вызывало у Цзинъи какой-то стон под кожей. И чтобы не выдать этот стон горлом, Цзинъи тоже улыбнулся. Попытался. Он понятия не имел, как сейчас выглядит и как улыбается, только надеялся, что получается не угрожающе. Оно происходило как-то само! И вот что теперь делать? Цзинъи помедлил лишь пару мгновений, осторожно уложил собственное каменное тело на спину и попытался расслабиться. Это не получалось совершенно! Руки вообще не могли найти покоя. Да Сун Лань просто не понимает, каких титанических усилий ему стоило не схватить его сейчас и не обрушить на себя! Если он и дыхание не в состоянии успокоить, что говорить о теле! Цзинъи лежал, прекрасно понимая, что вот теперь Сун Лань получил возможность рассматривать его целиком, вот таким возбуждённым и взбудораженным. *** Дурацкий доктор просто влез в голову, точнее все его важные советы вроде «спинку не напрягаем» или что там нельзя напрягать… Рука напомнила, но Сун Лань перенес вес тела на здоровую половину и, ненадолго задержав взгляд на Цзинъи, повел ладонью от его плеча вниз. Как же он дышит! Сун Лань наклонился и коснулся губами впадинки между ключиц, буквально, трогая очередной вдох и выдох. Пальцы скользили ниже, Сун Лань губами следовал за ними. Лизнул пупок. Поцеловал рядом. Накрыл ладонью член и обхватил пальцами. Горячий, очень горячий… Как можно вообще этим заниматься в таком больном состоянии? Но Сун Лань не собирался сдаться, лечь и, да, отдаться. Банально. Он переместился ниже, раздвинул Цзинъи ноги и устроился между ними. Смотреть, как напрягаются мышцы пресса и гладить бедра, видеть бешеное желание… И показать ему, как бывает. Он наклонился и провел языком по возбужденному члену, остановился ровно там, где нужно, чтобы заставить хотеть продолжения еще сильнее. Сун Лань облизал губы и обвел головку языком, пробуя Цзинъи на вкус. *** Ладно, они целовались. Это процесс такой, обоюдный. А вот сейчас, когда Сун Лань принялся его гладить и ласкать везде, где только видел, Цзинъи едва не спасовал. Просто смотреть, как Сун Лань склоняется над ним с очевидными целями оказалось просто невозможно. Цзинъи вцепился в одеяло так, что пальцы выразительно захрустели. Нет, не мелькнуло даже мысли, чтобы прекратить. Мысли просто разбежались и попадали в обморок, особенно когда Сун Лань спустился ниже и раздвинул ему ноги. Наклонился. Цзинъи захлебнулся стоном от первого же мокрого прикосновения. Он этого хотел, он это получил. Только начал получать. Может и стоило сказать правду, что у него совсем нет опыта, но поздно ведь. Поздно? Ладонь. Потом язык. Цзинъи медленно выгнулся, словно Сун Лань тянул его кончиком языка за какие-то управляющие нити. Несчастное одеяло было насмерть удушено побелевшими от напряжения пальцами. Стоило Сун Ланю разорвать контакт, его просто затрясло. А ещё Сун Ланю стоит запретить облизывать губы. Он когда так делает, это заставляет желать такого! Вот такого. - Ссссс... — вырвалось сквозь до боли стиснутые зубы. Цзинъи задышал так тяжело, будто собирался закончиться сейчас весь, совсем. *** Такой реакции Сун Лань не видел… давно. Если вообще когда-нибудь видел. Наверное, сам таким бы когда-то. Он даже замер, глядя, как Цзинъи хватается за одеяло, как будто оно могло его спасти. Нет, поздно. Лань Цзинъи ничто уже не спасет, и, словно подтверждая это, Сун Лань ухмыльнулся и лизнул снова, а потом забрал в рот член и стал ласкать так, как ему нравится. В этом смысле (как и в остальных), Сун Лань в себе не сомневался — он прекрасно знал все оттенки удовольствия, которые может подарить таким образом. Главное, не перестараться, а то все самое интересное слишком быстро закончится. Поэтому Сун Лань сделал паузу, перед которой обволакивающим движением облизал головку и выпустил ее, дал Цзинъи подышать. Теперь пальцы. Он поглаживал тонкую кожу в паху, спустился ниже, мягко побуждая Цзинъи раздвинуть ноги поудобнее. Сун Лань следил за его лицом и наклонялся снова, чтобы оставить несколько поцелуев или тронуть языком где-нибудь. Дразнил и изучал реакции, конечно, и в процессе все ближе подбирался прикосновениями к нужному месту. Когда кончиком пальца он коснулся входа, влажная от капель головка уже снова была у Сун Ланя во рту, он ласкал и там, и там, вкрадчиво и неспешно, готовый в любой момент перестать, если Цзинъи вдруг вздумает кончить. *** Нет, он подозревал, что с Сун Ланем будет хорошо, но каким же бледным сейчас показалось это слово. «Хорошо» — это ни о чём. Здесь нужно какое-то иное слово, выражающее всю бурю ощущений. Стоило только раз или два податься бёдрами вверх, как из горла вырвался какой-то животный звук. Даже хорошо, что Сун Лань сейчас отстранился, Цзинъи тяжело потянул в себя воздух. Его как по горной реке тащило, прилежно прикладывая об каждый камень, да с размаху. Вот чего он не ждал, так это прикосновения к тому месту, которое он сам планировал потрогать у Сун Ланя всеми возможными способами. Цзинъи вскинулся, тут же рухнул обратно на спину и яростно укусил себя за губу. Нет, не страшно. Его ничуть не возмутила эта ласка, просто совершенно внезапно его накрыло каким-то новым сортом дрожи, а их и так набралось на целую коллекцию. Кусать губы не стоило, это слишком заметно. Цзинъи снова выгнулся, с размаху и с красноречивым хлопком накрыл лицо ладонью и со всей дури укусил за руку. Острая боль немного отвлекла от чрезмерного возбуждения и дыхание снова зачастило. А ещё Сун Ланя точно не нужно было успокаивать и говорить, что всё хорошо. Он и сам наверняка всё видит и понимает, что куда и как. Цзинъи застонал, снова подавшись бёдрами вверх, чтобы толкнуться в жаркий рот. *** Заниматься этим, фактически, с одной рукой, — это просто извращенная форма мазохизма! Одна рука на все! Как ловить этот тяжелый вдох, если рука сейчас в другом месте? Как схватить за бедра? Никак. Сун Лань, вылизывая член по всей длине, вдруг пришел к выводу, что повторение абсолютно неизбежно. Надо. Ему. Озадаченный этой мыслью, он так увлёкся, что еще немного — и скоропостижный оргазм все ему испортит. Сун Лань прикрыл глаза, слушая стон, на движении Цзинъи принял член глубже, сглотнул, повторил это снова, прекрасно зная, что сейчас чувствует Цзинъи, и постепенно выпустил, напоследок с нежным нажимом облизав головку. Предательское больное тело требовало хотя бы короткой передышки, пришлось прерваться. Взгляд Сун Ланя упал на подготовительные аксессуары Лань Цзинъи, на упаковку. Нет, с лапшой и сырами все понятно, кто подсказал Цзинъи, но это? Ну и совпадения! Сун Лань прищурился. — Лежи, — велел он. Тюбик отправился в ящик, а точно такой же, но начатый, Сун Лань оттуда извлек. *** Цзинъи понял, что ещё немного, и он просто начнёт рычать или подвывать в ответ на каждое движение языка Сун Ланя по члену. Какой это был язык! Тут бы как раз разбежаться метафорами про горячий шёлк и всё такое, но на это у Цзинъи и в нормальном состоянии как-то не хватало поэтичности натуры, а сейчас и вовсе последнее соображение отбило. Это. Было. Убийственно. Каждый вдох казался самым лучшим в жизни, потому что казался последним. Цзинъи уже и не пытался сдерживаться, низ живота свело горячей тяжестью... Вот только Сун Лань коварно отстранился. Да ещё так неспешно, как будто точно знал, что его сейчас не схватят и не принудят довершить начатое. Цзинъи совсем сорвался с катушек, но бунта хватило лишь на то, чтобы после прямого приказа лежать он всё же приподнялся на локте. И всё это лишь чтобы увидеть, как Сун Лань берёт тюбик с лубрикантом. И прищуривается. Цзинъи может и покраснел бы, но сейчас как-то не получилось. Потому что Сун Лань убрал его тюбик и достал другой. Такой же. Вскрытый! Нет, ну точно вскрытый! Получается, он тут с кем-то вскрывал смазку для секса, и даже вовсю тратил! Снова этот бывший! Цзинъи почувствовал себя идиотом. Возбуждённым идиотом, который сейчас думает о такой ерунде, как вскрытый тюбик. Лежит тут и салютует членом вертикально, изнывая от желания продолжить. Ещё и пытается анализировать тюбики! Идиот! А возбуждение не унималось, но хотя бы уже получалось дышать. Через раз. Сун Лань с интимной смазкой в руке казался невероятно порочным. Цзинъи с усилием лёг обратно, жадно глядя на его губы. Он только что этими губами его член обхватывал. Цзинъи остатками силы воли попытался хотя бы не вздрагивать всем телом от нетерпения. *** Сун Лань не смотрел, пока выдавливал смазку на пальцы, пока ждал, согревая, пока свободной рукой гладил Цзинъи по внутренней стороне бедра, и даже когда снова накрыл рукой его член. Посмотрел он только когда коснулся скользким пальцем входа и начал поглаживать. Он облизал губы, наклонился, не сводя взгляда с Цзинъи, и опять прикрыл глаза, возвращаясь к прерванному занятию. Губы скользили по члену, язык дразнил, и, вторя этому ритму, Сун Лань оглаживал вход, пока все-таки не проник внутрь. Пока немного, но движения постепенно становились глубже, настойчивее, Сун Лань следил только за тем, чтобы не сделать больно. Больно — не надо, но Цзинъи должен почувствовать само проникновение и ритм так, чтобы захотеть впускать глубже. *** Осознание как камнем по голове шарахнуло. Сун Лань что же, собирается его трахнуть?! Не отдаться, а сам... ну... взять? Цзинъи моргнул. В голове вихрем пронеслось непонятное, даже осознать не успел. Но ведь сам говорил, что как бы готов к этому. Наверное. Он понятия не имел. Правда, из головы всё выдуло сразу, ещё до того, как Сун Лань опять наклонился. Одного взгляда хватило. Почему-то хотелось сцапать этого гада холёного, загнуть в три погибели и вытрахать из него всю эту его уверенность, и при этом Цзинъи медлил. А как тут не помедлишь, если бонусом снова прилагается такая плавная и развратная ласка? Вот тут бы взяться, да логически подумать, но было нечем. Цзинъи откровенно поплыл, пытаясь освоиться в урагане новых ощущений. Он очень чётко осознал момент, когда перестал зажиматься. Снова закрыл лицо ладонью и невнятно простонал что-то подозрительно похожее на «блядь, блядь, бляяяядь»... Скользящая проникающая ласка становилась всё смелее. Цзинъи снова остервенело цапнул себя за руку и развёл ноги шире. *** Реакции Цзинъи захватили Сун Ланя настолько, что возникло желание больше не тянуть и получить его оргазм . Он может это сделать, заставить его выгибаться, вздрагивать и комкать одеяло, может быть даже просить… интересно, будет ли он стонать? Способен ли хоть слово вообще выдать помимо реакций тела? Цзинъи ответил на эти вопросы, да так, что Сун Лань почувствовал, как по телу бегут мурашки. Что? Он не ослышался? А Цзинъи, кажется, совсем поддался. «Планы меняются, да, Цзинъи?» — подумал Сун Лань и тут же воспользовался. Второй палец — это уже совсем не так сложно, тело поддавалось ласкам, ритму, он расчетливо задел простату, совсем не сильно, но ужасно хотелось получить ответ. Будет снова пытаться скрыть в ладони свои ошалелые слова? Или подставится еще больше? Сун Лань выпустил член изо рта и жарко провел языком по горячей коже рядом, до пупка. «Ну же, Цзинъи, ты ведь хочешь больше?» Сун Лань снова отстранился, продолжая выглаживать внутри мерным настойчивым ритмом. *** Подумать, разбегаясь мыслями куда угодно, время ещё будет. Сейчас же Цзинъи чувствовал себя совершенно безмозглым, и это оказалось неожиданно настолько охренительно, что всё билось и пульсировало вокруг незатейливого желания получить ещё. Больше, сильнее, круче. Что там такое Сун Лань задел пальцами внутри, Цзинъи в общем и целом представлял. Пальцами! Не пальцем, а пальцами! Но сформулировать не успел, не сумел, потому что тряхнуло так мощно, что из горла вылетело хриплое "сука, блядь", и он даже не успел замаскировать эти слова. Если бы Сун Лань не убрал свой чертовски порочный рот, уже глотал бы. Но он убрал, и вместо оргазма Цзинъи получил новую спираль возбуждения, только на этот раз другого толка. Этот коварный антиквар нащупал точку управления, и сейчас бесстыже её гладил. И сдержаться не было никакой возможности. Цзинъи с каждым стонущим выдохом нечаянно ронял вперемешку с ругательствами короткие невнятные звуки, пока они не сплелись в совершенно постыдное: — Ещё! *** — Шш… — Сун Лань уже не смог сдержаться и все-таки довольно прищурился. Цзинъи ругается! А это, оказывается, только распаляет. Цзинъи дрожит. Цзинъи уже почти стонет. И наконец… он все-таки сформулировал то, что его тело, по мнению Сун Ланя, уже откровенно выпрашивало. Ну хорошо, еще — так еще, но зачем же останавливаться на достигнутом? — Потерпи, — попросил он тихо, аккуратно убирая пальцы. Сун Лань совершенно беззастенчиво взял презерватив, поддел упаковку зубами, глянул на Цзинъи и, не выпустив из губ блестящий квадратик, вспомнил про поясницу. С подушкой будет проще, особенно при наличии одной руки, а еще это добавит откровенности позе. Сердце немного вредничало, конечно, выстукивая всякие желания. Например, показать Цзинъи, что его подготовку Сун Лань оценил по достоинству, и что эти планы особенно приятно нарушать… Сев на колени, он надел резинку и добавил на пальцы еще лубриканта. Пусть Цзинъи смотрит, пусть это его смущает и волнует. Сун Лань наклонился над ним, снова целуя живот, выпирающие косточки, одновременно приласкав скользкими пальцами вход. Но невозможно дразнить вечно. Он придвинулся ближе, придерживая Цзинъи под бедро, и, наконец, почувствовал его тело собственным членом. Тут уже самому пришлось прикусить губу и заставить себя не поддаваться порывистым желаниям. Сун Лань подался вперед, несильно и аккуратно толкнулся внутрь. *** Потерпи?! — Как?! — оставшись вообще без всего, Цзинъи почувствовал себя ограбленным. Не каждому выпадает быть ограбленным таким вот бесстыжим образом, но Цзинъи вот повезло. Вместо всего этого, что вынуждало его сейчас яростно ругаться, Сун Лань предоставил ему возможность немного поостыть, посмотреть на подготовку к самому жаркому... Поучиться! В этом открывалась бездна возможностей, хорошо бы ещё не штормило так сильно. Он смотрел, как Сун Лань совершенно без стеснения раскатывает презерватив по члену, выдавливает ещё смазку. Подушка эта... Из-за неё поза получается... В самый раз, чтобы оказаться выебанным! Ладно, Цзинъи сам поднял бёдра, чтобы Сун Ланю не пришлось мучиться, и он от этого уже неприкрыто охреневал. Потому что с одной стороны это забота, чтобы раненый не перенапрягался. А с другой — это уже приглашение "выеби меня, я готов"! А пока думал чушь, Сун Лань снова взялся за вот это всё, и рассудок немедленно поплыл. Как будто тело ожидало повторения вот того пьяного угара. Правда оказалось, что член это не палец. И даже не два. Цзинъи это понял сразу, едва лишь началось. Он прямо чувствовал, как растягивает и распирает! Не влезет же! Или влезет?! — Блядь, Сун Лань, я же сдохну сейчас, — прорычал Цзинъи, дернулся навстречу и тут же понял, что не надо было этого делать. Всё тело прошло яркой судорогой, от которой его выгнуло, и изумлённый стон получился со всхлипом. Цзинъи выгнулся, запрокинув голову, и судорожно вцепился в бёдра Сун Ланя, чтобы то ли рвануть на себя, то ли придержать. *** «Блядь, Цзинъи, заткнись на хер!», — мог бы ответить Сун Лань, потому что именно это и чувствовал, но он просто не умел в постели облачать свои мысли в такие вот слова, да и не в постели. На это ошалелое движение Цзинъи Сун Лань выдал короткое «Мм» и тоже схватил его за бедра обеими руками, чтобы не дать дернуться и не пришлось бы начинать все с начала. Из-за этого его самого свело от плеча до задницы, от боли. «Инвалид и пшик» — подумал Сун Лань и велел: — Тихо. Освободив одну руку, в которой жарко кололо болью, он ласково погладил Цзинъи по бедру, толкнулся вперед и уже почти нежно попросил: — Расслабься. Член скользил внутрь, тесно и хорошо, еще пара движений, и Цзинъи принял его целиком. Сун Лань не хотел больше растягивать, дал Цзинъи только вдох, чтобы привыкнуть, и стал двигаться. Наконец, можно и себе позволить удовольствие, отпустить ощущения, почувствовать, как хорошо, и как правильно, что этот их первый раз случился. Сун Лань смотрел Цзинъи в глаза и думал о том, что в следующий раз будет по-другому. Например, можно будет не оглядываться на дыру в плече. *** Как он умеет вот так раскомандоваться, причём всего-то двумя словами, и так тихо? Да чуть ли не нежно! Цзинъи бесновался где-то в глубине души, при этом умудряясь таять как кусочек масла в жару. Расслабиться удалось кое-как, но быстро стало понятно, что зажимаясь он делает себе же хуже. Цзинъи теперь вообще пытался не дышать, из-за этого редкие вдохи и выдохи получались мелкими, вибрирующими, совсем неглубокими. Он уловил паузу, понял, что теперь заполнен полностью, трудно потянул воздуха, и началось. Вот теперь как началось, и не остановить. Сун Лань подавался назад, потом толкался снова до упора, и каждое движение выбивало у Цзинъи задушенный стон. Он считал поглаживание пальцами феерией? Сюрприз! Член проезжался по самому чувствительному месту с таким хорошим нажимом, что один из стонов вышел вообще с подвывом. И при всём этом Сун Лань смотрел ему в глаза. В глаза, блин! От этого у Цзинъи вообще крышу срывало, и от этого он, кажется, начисто рехнулся. По крайней мере, он точно оставил в покое одеяло, а рукам дал волю. Сун Ланя можно было трогать и гладить везде, где дотягивались руки. Почти везде. Кроме раны, конечно же. И стонать, глядя в глаза. *** Сун Лань бы наклонился ближе, как можно ближе, чтобы Цзинъи мог трогать, как ему хочется, но тогда серьезный риск просто не удержаться и рухнуть сверху. Ничего, успеют. А вот стоны Цзинъи здорово мешали соображать и с каждым движением рушили способность Сун Ланя себя контролировать. Веки дрожали, потому что глаза закрывались от накатывающего удовольствия, но Сун Лань все равно пытался смотреть на Цзинъи. Он двигался, чувствуя, как становится свободнее, как теперь можно почти совсем выйти, чтобы следующее движение внутрь стало длиннее и ярче. На очередном стоне Цзинъи Сун Лань не выдержал, ухватив его крепче, и показал, как бывает еще. Он теперь вбивался сильнее, натягивая его на член, перестал думать, и удовольствие от секса стало сильнее боли. Одна рука — это просто безобразие. Сун Лань все же решил, что потерпит, точнее, эмоции за него все решили. — Цзинъи… — выдохнул он, касаясь его члена, начиная ласкать в такт своим движениям. Ему оставалось немного, но хотелось увидеть лицо Цзинъи прежде, чем он кончит сам. *** Это жарко и мокро. Кожа полыхала просто, Цзинъи казалось, что это длится часами, время расплавилось и застыло дурацкой лужицей, как на картинах Дали. Сун Лань теперь его точно не щадил, но Цзинъи и не нуждался в пощаде. Рычащие стоны стали громче, горло саднило и совсем пересохло. Казалось, что горячее просто некуда, и Сун Лань немедленно продемонстрировал, что есть куда. Когда от бесконечных сильных толчков у Цзинъи уже никакого голоса не осталось, этот безбожно развратный антиквар его ещё и за член взял. Цзинъи рефлекторно сжался, от этого следующий же толчок выдрал из немого горла очередное «блядь». А расслабиться не смог, рывками толкаясь в его руку и кажется даже насаживаясь на его член. — Сун Лань, ты, — напряжённо выговорил Цзинъи, понимая, что сейчас его окончательно накроет. — Ты, блядь, даочжан... И его накрыло тут же. Скрутило все нервы в напряжённый звенящий узел, он вцепился в ритмично двигающееся тело и на долгом вдохе с перерывами мучительно и сладко переживал каждую судорогу, пока выплёскивался куда-то себе на живот, на пальцы Сун Ланя. *** «Да. Я. Ты же хотел», — вместо слов вышла только слабая улыбка, Сун Лань чувствовал, что еще совсем чуть-чуть нужно Цзинъи, и вместе с очередной лаской дал ему особенное движение внутрь, лишь слегка приподняв под бедро, меняя угол почти незаметно. Но этого хватило. Надо же, он еще и ругаться умудряется! Ему мало? При этом от слов мальчишки по спине мурашки бежали, а мысли становились совсем пьяными. «Даочжан? Вот же ум…ник…» Еще один толчок, по пальцам горячо потекло, но Сун Лань не прекратил двигаться, ждал своего и смотрел, как выглядит удовольствие Цзинъи. Это красиво…Сун Лань не успел среагировать, оргазм оказался ярким и заставил выгнуться, боль тут же ответила, накрыла сверху, окатив волной совсем другого жара. Оргазм остался коротким, но выбил воздух из легких и как будто огнем облил. — Я… убью тебя… — выдохнул Сун Лань. Отголосок дрожи заставил задержать дыхание, чтобы пережить последние сладкие секунды. — … Лань Цзинъи… — пробормотал он почти неслышно. Сердце грохотало как бешеное. Сун Лань застыл, это было очень нужно, хотя бы на несколько вдохов. Он придержал мокрыми пальцами резинку, выскальзывая. Дыхание сбилось, а тело накрыло такой тяжестью, что Сун Лань сел на колени, плечи опустились, он даже запрокинул голову и смотрел в потолок, вдыхая и облизывая пересохшие губы. Надо как-то очнуться… Сейчас. Сун Лань опять выдохнул и посмотрел на Цзинъи, улыбнулся, провел кончиками пальцев по его мокрому животу, вниз и до коленки, нежно. Так есть риск вообще застыть. Он сел на край кровати, выдернул из коробки на тумбочке несколько салфеток, в одну буднично замял использованный презерватив. Блин. Тащиться выбрасывать сил просто не было. Смирившись, он бросил мятую салфетку на пол и вернулся к Цзинъи. — Вытру, — Сун Лань снова облизал губы и стал вытирать Цзинъи живот, глядя на собственную руку так, словно это происходило в замедленном кино. *** Кажется, он едва не пропустил самое важное. Наверное, часть всё-таки пропустил, потому что не вовремя закрыл глаза, и открыл не так быстро. Сун Лань получал свою часть удовольствия как-то совсем не так. Цзинъи не знал, как надо, он понятия не имел, как сам выглядит, но Сун Лань вообще всё делал как-то не так, как все. И не так, как он ожидал. И вообще. Какие могут быть «все» в таком вопросе?! И что вообще он ожидал? Сун Лань подло смотрел в потолок, спрятав от него выражение своего лица в такой важный момент! Гад?! Ещё какой гад! Ещё и угрожал. Цзинъи поймал себя на том, что нелепо улыбается, и очень попытался спрятать эту улыбку. Убьёт он, как же. Наступил тот момент, которого Цзинъи не без оснований побаивался. Неловкость после секса. Она вот-вот должна была появиться, и бродила где-то рядом, подло покашливая. Цзинъи смотрел на Сун Ланя, и понимал, что вот ему-то вообще ни разу не неловко. Ему очень даже ловко, всё так привычно, буднично... салфетки рядом. На тумбочке. Такая хрестоматийная гейская тумбочка, в которой есть всё для секса. А к нему самому неловкость так и не дошла, хоть и маячила рядом. Даже когда Сун Лань принялся его вытирать. Неторопливо так, будто вообще всё нормально. Нет, всё нормально, конечно. Наверное. Цзинъи поймал Сун Ланя за эту руку и сел. Отпихнул подушку, которая валялась под ним, сел, и тут же очень осторожно поменял позу не на такую решительную. Вот в это-то момент неловкость накрыла его с головой. Сидеть было не то, чтобы больно, но некомфортно. И вместо каких-то отважных действий Цзинъи ещё более неловко поцеловал Сун Ланя. В плечо. Сейчас пройдёт. Пройдёт же? Непривычные ощущения в неприличном месте мешали жить. — Ложись, — сипло проговорил Цзинъи и сглотнул. — Я собираюсь пойти... попить. Тебе принести? *** Мокрые салфетки вялым комком упали туда же, куда и первая. Сун Лань с интересом косился на Цзинъи и тут же сделал серьезно-уставшее лицо, когда он схватил его за руку. О, поцелуй же, точно, как в кино… но Цзинъи так трогательно-искренне поцеловал в плечо, что улыбка сама образовалась на губах Сун Ланя. Он лег и нашел в себе силы коснуться его спины, там, где позвонки, а кожа немного покраснела от хлопка. — Не знаю, — Сун Лань почему-то улыбнулся, — Принеси, потом. Он попробовал улечься удобнее и тихо сообщил скорее подушке, чем Цзинъи: — Если в душ, найдешь там, что тебе нужно. Вот так вот, взял и разрешил, буквально, вообще все. «Я болен», — подумал Сун Лань, но усталость эту мысль развить не дала. *** Встать и выйти — не самая лёгкая задача, Цзинъи чувствовал себя разобранным на запчасти, и некоторые из этих запчастей ощутимо так побаливали. Не смертельно, конечно. А вот какого чёрта колени ватные и ноги норовят то ли подломиться, то ли расползтись в стороны — вопрос века. В душ конечно надо. Знать бы ещё, что нужно! Цзинъи уцепил с собой бельё и телефон, и уже в ванной принялся выяснять в интернете, что там нужно делать с собой после того, как тебя первый раз трахнули. Интернет сообщал, что самое жуткое, что может случиться, это разрывы со всякими невесёлыми дополнениями. Но крови вроде не было, а раз так, то Цзинъи ограничился омовением. И то частичным. Потому что смывать с себя ощущение прикосновений Сун Ланя категорически не хотелось. В трусах он почувствовал не таким нелепым (и вытраханным), и потащился на кухню. Там вспомнил, что наверное нужно выкинуть салфетки, но за ними нужно сходить. Сходил, нагнулся, поднял, унёс, понял, что стоило сразу по пути принести Сун Ланю воды, назвал себя остолопом (вытраханным), и тихо застонал, закрыв глаза ладонью. Неловкость вилась вокруг и нежно кусала за все места организма. В итоге он напился, фыркая в стакан, набрал Сун Ланю попить, на всякий случай прихватил таблетку от боли — а мало ли, может ему надо будет! — и вернулся к постели. Пока ползал туда-сюда, уже вроде и не болело ничего. — Спишь? — шёпотом спросил он, оставляя на тумбочке воду и таблетку. — Спи... Цзинъи плюнул на неловкость и устроился рядом с Сун Ланем. В конце концов, он может после такого просто полежать? А лучше поспать. Правда, вместо того, чтобы сразу добросовестно уснуть, Цзинъи рассматривал Сун Ланя так, словно впервые его увидел. *** Сун Лань слышал, как течет вода, но сам сил на душ даже не пытался искать. Он лежал и дышал ровно, привыкая к тянущей боли, которая теперь мерно и противно разливалась по плечу в руку и спину. Заснуть с этим будет проблематично, а на завтра много дел. Он запретил себе думать о последствиях того, что произошло, все — завтра. Сейчас пусть останется хорошее и не останется беспокоящая боль. И тут Цзинъи вернулся. — У-у, — отрицательно промычал Сун Лань в подушку, не сплю. Выдохнул, поднял голову и на пару секунд завис, размышляя, изобразить страдальца или наоборот? Пожалуй, страдалец будет иметь последствия в виде заботы. Сун Лань приподнялся. — Обезбол? — он с подозрением скосился на Цзинъи. Хочешь не хочешь, а забота неизбежна. Зато ползти за таблеткой не надо. Он запил ее парой глотков и лег ждать, пока подействует. Цзинъи свет не выключал, а Сун Ланю казалось, что он чувствует его взгляд. Можно открыть глаза, улыбнуться как-нибудь ласково, но… теперь у всего будут те самые последствия. Блин, ему теперь что, придется что-то с этим делать?! Но нельзя же вроде как лежать таким равнодушным… В конце концов Сун Лань все-таки не выдержал, выбрал нечто среднее: то есть не стал обнимать или прикасаться, но придвинулся ближе и решительно приготовился уснуть. — Свет, — напомнил он. — Спокойной ночи. *** Ну вот. По крайней мере, Сун Ланю действительно понадобилась таблетка. Цзинъи прислушался к себе на предмет угрызений совести — оно странно было, он совершенно точно собирался тут раненого раскладывать по кровати, а этот раненый сам его разложил. Но совесть стыдливо помалкивала, шокированная событиями. — Свет? Блин, точно, — Цзинъи обеспечил отсутствие света, устроился удобнее, придвинулся ближе. — Спокойной ночи, Сун Лань. И ещё пару часов лежал, таращась в потолок и пытаясь уложить в голове произошедшее. Впору звонить Сяо И, докладывать о результатах, пересыпая это глупыми вопросами из категории «А теперь-то что делать?!». Но Сяо И как-нибудь обойдётся без подробностей. Утеря девственности драмой не стала. Цзинъи всего-то часик-другой помучился традиционными вопросами, и усталость его скосила вполне надёжно. Для этого нужно было всего-то придвинуться ещё ближе к Сун Ланю, ткнуться носом в его плечо, и уснуть. Утром, наверное, станет как-то понятнее, что дальше и как. Одно Цзинъи знал точно: он не собирается прекращать этот роман. Сун Ланю придётся попрощаться со всеми бывшими, потому что отныне и впредь других у него не будет. Только Лань Цзинъи. *** Сун Лань проснулся, когда перестал чувствовать поясницу. Видимо, так «удобно» лежал, чтобы не болело, что отлежал все нафиг. Цзинъи явно был рядом, тут даже глаза открывать не надо и голову поворачивать. Вставать надо. Часы сами себя не найдут, полиция сама себе дело не раскроет, и еще эта девушка с фотографий почему-то не давала покоя. Только надо как-то так вставать, чтобы без утренних поцелуев. Сун Лань задумался. Казалось бы — что такого, ну поцелуй, ну утренний. Но ощущение, что тогда это будут какие-то … да, отношения. Он открыл глаза и встал, точнее, попытался, получилось сесть, и вот это действие тут же заставило благополучно перестать думать о всякой фигне. Болело все, от шеи до поясницы и, кажется, даже ниже. Сун Ланю показалось, что половина тела просто отнялась, и вот тут он испугался. Что если все плохо и теперь рука перестанет нормально работать?! Он уставился на руку, пошевелил пальцами, несколько раз сжал кулак. В плечо отдавало, но, кажется, не критично? А сколько времени? Часы совершенно безжалостно сообщали, что одно из полупопий уже час как ждет укола, а весь организм — таблеток, душ и кофе. А Цзинъи спит! Сун Лань посмотрел на него. Ну и пусть спит. В конце концов до укола три пункта можно осуществить и без него, он даже кофе сварит на двоих, пусть ценит. Разоспался! Он посмотрел на Цзинъи, вспомнил его ночные «планы наоборот» и опять задумался, так и не перестав смотреть. *** У Цзинъи не было того жизненного опыта, который заставляет спать вполглаза и чуть что сразу стрелять. Зато у него был опыт спать в постели одному, и когда лежащее рядом тело принялось шевелиться и куда-то вставать, он сам принялся медленно выкарабкиваться из сонного состояния. Даже глаза не открыл, но уже почти проснулся. Почти. Этого хватило, чтобы спустя несколько мгновений лапнуть по опустевшей простыне рядом и безошибочно переползти туда. Цзинъи сонно ткнулся лицом во что-то тёплое и пробормотал: — Хорошо, что ты тут, Сун Лань. Ему не нужно было открывать глаза, чтобы опознать тело. Тёплое оказалось рукой Сун Ланя, и ей достался утренний поцелуй, очень дурацкий и несерьёзный, и от этого Цзинъи немедленно смутился. Вот ведь, мачо херовый, включил утреннего кота, замурлычь ещё в голос. И вместо мурлыканья он сам сел, со свежей утренней наглостью провёл носом по руке Сун Ланя вверх, к плечу, и шумно вздохнул. — Доброе утро? Или не слишком доброе? — он сумел открыть глаза и немедленно пообещал: — если не доброе, скажи мне, и я с этим разберусь. Цзинъи поёрзал, проверяя состояние тела, и удовлетворённо хмыкнул. Смерть от непривычных ощущений откладывалась, за ночь тело пришло в порядок. *** Сун Лань молча смотрел на сонного Цзинъи. Это выглядело как… да, как пробуждение влюбленного. И самое непонятное, что Сун Лань вообще не знал, как на это реагировать! Как вообще можно понимать, какое утро, до первой чашки кофе и до чистых зубов?! — Доброе, — подумав, он согласился. А то мало ли, какие разборки и с какой энергией Цзинъи способен устроить с этим утром? Без кофе и без душа — нет уж. А все-таки надо встать. Все тело ломило страшно, но Сун Лань спустил ноги с кровати и даже наклонился, но салфеток на полу не оказалось. Так. Ну ладно, нечему удивляться, Цзинъи так и норовит у него в доме что-нибудь помыть-прибрать. Сун Лань пошарил под одеялом, забрал трусы и, наконец, поднялся. — Я в душ. Просто критически необходимо вымыть голову! Этому не помешает даже то, что болит все на свете. Черт. Ничего, надо просто разойтись и все придет в норму. Зато когда плечо пройдет, а сидение дома закончится, он пойдет в зал и все станет прекрасно! *** Комментировать поход в душ Цзинъи не стал. Это было бы тупо. Да и что тут скажешь, когда просто перед глазами с кровати поднимается совершенно голый Сун Лань, и без тени смущения наклоняется, потом ищет что-то под одеялом, а потом удаляется в ванную комнату... Вообще без попытки прикрыться! Цзинъи и без таких картин никогда не жаловался на здоровье, а сейчас это самое здоровье с самого утра и так в приподнятом настроении, и теперь вообще в очень поднятом и напряжённом. - Охренеть, — всё-таки высказался Цзинъи, когда вся эта нагота скрылась из виду. Высказался и попытался угомонить внезапно взыгравший организм. Варить кофе со стояком в трусах — тот ещё квест, но Цзинъи справился. Ну и завтрак. Ладно, он ведь может сделать завтрак вот этому конкретному Сун Ланю, в которого втрескался по уши! Цзинъи лирично резал сыр и размышлял. Все мысли крутились вокруг Сун Ланя. Наверное, это нормально, когда любишь. И глупейшая улыбка на лице, когда варишь утром кофе после вот этого всего — тоже нормально. - Я втрескался, — Цзинъи откровенно поделился сокровенным с кофейником. — Влюбился. Втюрился. *** Сун Лань хотел нормально кондиционер, патчи, хороший уход, но надо укол и работать. Только до этого еще пережить мытье головы. Все выходило адски медленно, он морщился от каждого движения, хорошо хоть Цзинъи этого не видит! Тот факт, что еще совсем недавно Сун Лань стонал и капризно изображал страдальца, его совершенно не смущало. Изображал же, а не по-настоящему такой! К тому же это не сработало. Мытье спины и вовсе превратилось в пытку. Сун Лань даже подумал позвать Цзинъи, но это совсем не укладывалось ни в какие его представления — орать из ванной кому-то. Это как будто этот «кто-то» тут живет. Глупо, конечно, так думать, но Сун Лань уперся и не стал себе уступать. В конце концов он все-таки вышел из ванной, чувствуя себя так, будто устал уже с утра, без патчей под глазами, но зато чистый и в свежих трусах. А еще — он вышел в прекрасный запах кофе, и вот теперь утро и правда было ничего так, даже с завтраком. — Доброе утро. Завтрак? — Сун Лань улыбнулся тому, как Цзинъи режет сыр. — Может сначала укол и перевязку? Чтоб два раза не вставать. Звонок внизу стал полной неожиданностью. Кого принесло в такую рань?! Ну ладно, не рань, но кофе же! Сун Лань заглянул в телефон, проверяя камеру. На пороге стоял круглый доктор. Ну невозможно же удержаться! Сун Лань и не стал: — Дружочек, откроешь? — он усмехнулся и пошел надеть «штанишки» *** Цзинъи заулыбался навстречу Сун Ланю и с гордостью продемонстрировал почти законченную сервировку завтрака. На отдельном блюде красовался шприц и лекарства. А что? Это тоже надо. На звонок он нахмурился, но спорить не стал. Тем более, что если Сун Лань сказал ему открыть, это точно не бывший припёрся. А уже внизу стало понятно, почему Сун Лань назвал его дружочком. Это притащился тот доктор, который своей колобковой манерой общения доставил им обоим несколько приятных минут бессовестного смеха. Цзинъи наплевал на тот факт, что он тут голый по пояс — ему скрывать нечего, он тут ночевал, да ещё как ночевал. Со всеми возможными последствиями. - Доброе утро, доктор, — радушно поздоровался Цзинъи и впустил визитёра в дом. — Бдительно не оставляете пациента без надзора? *** — Доброе, дружочек, доброе, — доктор улыбнулся и решительно вкатился в дом. — Ну, как дела? Как наш пациент? — Здравствуйте, все хорошо, — Сун Лань, который только что крючился, надевая штаны, спустился по лестнице. Он приветливо улыбнулся врачу и отдал Цзинъи сервированный укол. — Так-так, — доктор посмотрел на часы, — укольчик пропустили. — Да, что-то заспался… — Будильничек ставьте, для лекарств нужна дисциплина, — явил свою милую строгость врач, вот и пожурил, вроде, а явно не шутит, Сун Лань только развел руками. На это доктор стал еще серьезнее, проводив цепким взглядом жест. — Так, молодой человек, это что это? Что с вами произошло? Ну-ка повернитесь. И он принялся ощупывать вокруг раны, спину, руку, причем так, что Сун Лань не смог сдержать сдавленных вдохов. Нормально? Как эти пухлые руки умеют блин мять! До костей же! Сун Лань не сомневался, что сейчас его промнут по полной программе и отпираться будет бесполезно. — Больно? — доктор отпустил страдальца. — Нет, — ответил Сун Лань, глянув на Цзинъи в поисках поддержки. — А вот обманывать нехорошо! Так, — врач посмотрел на Лань Цзинъи. — Что же это, дружочек, наш пациент у вас вытворяет? Он что, мешки всю ночь ворочал? Врач облачился в перчатки, качая головой. — Я на вас рассчитывал, — доктор снова взглянул на Цзинъи с укоризной, взял ампулу, постучал по ней. — Что вы его ругаете? Как будто он меня заставлял… — начал Сун Лань, но доктор был строг и закончить не дал: — А вы штанишки снимайте, безответственный мой. И не оправдывайтесь. Какое полупопие? — последнее он спросил, воззрившись на Цзинъи. Сун Лань закатил глаза и спустил штаны. *** Кругленькая укоризна, даже какая-то специальная "укоризночка", неожиданно оказалась крайне действенной. Цзинъи ошарашено моргнул, и приложил все возможные усилия, чтобы не начать рычать на доктора. Он-то знает, что за мешок Сун Лань ночью ворочал! Этот мешок зовут Лань Цзинъи, а мешкам рычать не положено. А тут ещё Сун Лань принялся его защищать, и мешок постарался не краснеть. Благо доктор задал вопрос, и как ответственный хранитель полупопий Цзинъи немедленно презентовал то, что нуждалось в уколе. — Это, — он ткнул пальцем, но не прикоснулся. Не хватало сейчас при постороннем хватать Сун Ланя за задницу! Так-то доктор прав, конечно. — Безответственно с моей стороны, да. Буду заводить будильник. Скажите, а раз я сегодня утром припозднился, то вечером укол тоже сделать позже? Цзинъи невинно улыбнулся. Если позже, то он точно останется ночевать. Снова. И есть варианты, чтобы Сун Лань больше не ворочал этот мешок. У мешка были идеи на тему менее травматического интима. *** — Очень хорошо! — и доктор метко всадил иглу, как будто решил, что с безответственными церемониться — грех, все равно не понимают. — Ваточку… Сун Лань послушно прижал тампон пальцем, осторожно натянул сверху штаны. А доктор уже взялся за Цзинъи: — Значит так. Укольчик, как вы верно заметили, на часик попозже. И будьте так добры, не пропускайте, тут осталось-то два денечка, уж потерпите. — А потом? — подал голос Сун Лань, за что тут же получил колкий внимательный взгляд врача. — А потом будете пить таблеточки, я сейчас выпишу. И будете соблюдать ре-жим, спокойный ре-жим, ясненько? — Ясненько. А долго? Доктор перевел взгляд на Лань Цзинъи, как будто хотел спросить «а вы уверены, что наш пациент не тронулся умишком?». — Сколько нужно, столько и будете соблюдать. Вы понимаете, что такие нагрузки, уж не знаю, что вы там ворочали, вам противопоказаны? Ка-те-го-ри-чес-ки! Это вам просто повезло! — Я вообще везучий, доктор. И лекарство, видимо, хорошее. И… — Сун Лань хмыкнул, — дружочек. — Шуточки шутим, — врач сел за столик у окна, чирикал название «таблеточек». — Вы даже не представляете, насколько хорошее. Вы натощак? — М? — Кушали сегодня, спрашиваю? — он передал листок Цзинъи и снова строго посмотрел на Сун Ланя. — А, нет, еще не ел. — Прекрасно. Садитесь. Возьмем кровь на анализ. Сун Лань глянул на Цзинъи. — Нет, а что вы хотели? Будем верить не на слово вам, а суровым данным анализов. Садитесь, ручку сюда. Доктор достал жгут. — Из вены? — Сун Лань спросил и сам тут же подвинул стул так, чтобы иметь возможность отвернуться. — Ну а откуда ж? Не бойтесь. Кулачком работаем. — Я не боюсь, — буркнул Сун Лань, сгибая и разгибая пальцы. Он уставился на Лань Цзинъи и подумал, что даже он, наверное, не мог бы победить такое вот «доброе утро» с выговором от круглого доктора. *** Два дня. Ещё два дня. Ну, он точно не сможет торчать тут круглосуточно, но утро и вечер... и ночь. Возможно. Словом, всё на пользу! — Немедленно настраиваю оповещения на вечер и утро, — истово заявил Цзинъи, добросовестно тыкая пальцем в телефон. — И режим. Спокойный. Обещаю и клянусь приложить все возможные и невозможные усилия. Он почти не издевался, но в самом деле, если Сун Ланю попадёт вожжа под божественные полупопия, его и взвод таких колобков не остановит. Просто доктор не в курсе, так зачем нервировать уважаемого врачевателя? — А может я и впрямь брошу свою учёбу, сменю курс, и уйду в медицину. Можно я посмотрю? — Цзинъи тут же сунулся ближе к обескровливаемой руке, и устроился так удобно, чтобы Сун Лань видел его, а перетянутую жгутом руку не видел. Потому что Сун Лань побледнел. Упасть, конечно, не упадёт — Цзинъи просто не собирался давать ему такой шанс. Но зачем испытывать дискомфорт, если можно обойтись без него? В конце концов, он не может избавить своего собственного антиквара от этого круглого чудовища с иглами, но может избавить от предполагаемой потери сознания. Пусть лучше теряет терпение и самообладание. Любым способом. — Повязку же ещё менять, — подсказал Цзинъи. — Или давайте я поменяю, а вы будете меня контролировать и исправлять. И аккуратно взял Сун Ланя за плечо. Он не боится, это точно. Просто с ним не бояться удобнее. *** — Да-да, дружочек, в ваших усилиях я не сомневаюсь, — доктор набрал первую пробирку и тут же поставил вторую. Сун Лань теперь видел исключительно плечо Цзинъи, так что позорное падение на пол собственного магазина отменилось. — Меняйте, дружочек, — согласился доктор, подписывая пробирки и демонстрируя Сун Ланю, что именно его имя там и записано. Цзинъи справился быстро. Сун Лань не дёргался — даже повода не было, и он подумал, что парень молодец, а доктор вот-вот уже избавит их от своей заботы. — Ну что же, я надеюсь на вашу сознательность и ответственность, — врач собрал все, закрыл свой пузатый чемоданчик и деловито направился к выходу. — Будьте молодцом. Поправляйтесь, — пожелал он с порога. — Обязательно, — вяло заверил Сун Лань и выдохнул, когда дверь, наконец, закрылась. — Ох, ну и персонаж… Он вздохнул, голова немножко кружилась. А еще она высохла, непричесанная. И вот он сидит в таком виде, лохматый, полуголый, голодный и можно сказать обескровленный! Еще и ватка в трусах. Сун Лань достал злосчастную ватку и теперь не знал, куда ее деть. Совсем уже из-за всех этих ненормальных дней головой поехал… *** Цзинъи прилежно поменял повязку, вежливо и предупредительно проводил доктора до двери, закрыл за ним и повернулся к Сун Ланю. — А ты заметил, что эта его манера как-то обезоруживает? — он хмыкнул и почесал переносицу. — Пациент впадает в изумлённый ступор, и у него нет сил сопротивляться каким-то малоприятным манипуляциям. И вспоминает потом не процедуры, а самого доктора. Своего рода психологический пластырь! По- моему, это даже гениально. Цзинъи спокойно забрал ватку из руки Сун Ланя и сделал вид, что съел её. Не просто съел, а с характерным хряпающим звуком. Разумеется, ватка спряталась у него между пальцами. Он, конечно, влюблённый придурок, но не законченный идиот. — Пойдём завтракать, а? Тебе свежий кофе сварить, или остывающий тоже норм? — Цзинъи не собирался трястись над Сун Ланем, как над редкой старинной вазой династии... как там эти династии. В общем, древней очень династии, где вазы были редкостью, и поэтому сейчас они стоят как небольшой и очень неплохой частный самолёт. Ну просто потому что Сун Лань ни черта не хрупкий. — Это как раз входит в понятие режима и прочей скучной хрени, которую наговорил наш доктор-шар, — Цзинъи скосил глаза на Сун Ланя и очень невинным тоном добавил. — А хочешь, я сегодня на весь день останусь с тобой? Он заранее знал, что вряд ли Сун Лань этого хочет. У него там его даочжанские дела, которые не терпят зрителей в виде одного ушибленного поклонника, но поддеть Сун Ланя очень хотелось. Потому что не надо тут таким растерянным и растрёпанным топтаться. Нужно идти наверх, там пить кофе, завтракать, одеваться, и снова становиться тем высокомерным снобом, который нравился Цзинъи не меньше, чем все остальные образы Сун Ланя. А их у него было достаточно. Даочжан, например. Кто сказал, что нельзя любить творца вирусов и посетителя теневых чатов сети? Или отважного и ненормального путешественника по Безночному Городу. И даже вот такого пациента шар-доктора, который встрёпан и растерян. Цзинъи понял, что сейчас глупо и невопад заявит что-то типа «люблю тебя, что ты теперь с этим собираешься делать?» — и решил отложить это на более удобный момент. *** У Сун Ланя аж глаза округлились по поводу шутки с ваткой. — Ты дурак, Лань Цзинъи, — а вышло как-то… тепло, что ли. Вопрос застиг его уже на лестнице. Вот оно. И что с этим делать? — Тоже норм, лишь бы кофе, — наконец, сказал Сун Лань. Свою бледность он ощущал даже без зеркала, надо поесть, подумать… Он накинул рубашку, сидел жевал сыр, запивал кофе и смотрел на Цзинъи, когда Цзинъи этого не видел. У них нет отношений. Цзинъи помогает, а он эту помощь принимает. И ценит. — Спасибо, — Сун Лань вдруг подумал, что это надо сказать, он же не гад какой принимать все как должное, тем более от влюбленного мальчишки. Это эксплуатация недостойная. А отношений у них нет. В голове прояснялось. — Не прыгай в трусах, это же завтрак, — Сун Лань улыбнулся, — В трусах не едят, такое правило. *** Цзинъи ожидал, что сейчас Сун Лань заявит что-то типа «выметайся, вечером придёшь», а он почему-то принялся благодарить. Ему пришлась по вкусу идея круглосуточного торчания рядом? Так это же здорово! — На здоровье, — легко ответил он. — Значит, я остаюсь. Мне нужно будет только позвонить и уведомить, что меня не будет. Он подмигнул и оглядел свой возмутительный вид. Наверное, да. В трусах не едят. — Хорошо, сейчас сниму, — Цзинъи взялся на резинку и тихо рассмеялся. — Оденусь, оденусь. Сейчас пойду и оденусь. Позавтракаем — позвоню сестре, и замучаю вопросами сам знаешь о ком. У тебя сегодня планы, или отдыхать? Он сунул в рот кусочек сыра и пошёл уже за штанами, только на пороге кухни остановился, ожидая ответа. А то нелепо как-то спросить и уйти. *** Нет, не значит! Что это за логика вообще? Спасибо нельзя сказать — сразу думает, что это разрешение на все сразу! На самом деле Сун Лань растерялся. А в таком случае самое лучшее — решительно пресечь, чтобы у не было повода отступить, а у Цзинъи — понять неправильно. — Цзинъи, — начал он, все же секундная пауза понадобилась. — У меня планы. Ты позавтракаешь и придешь вечером, хорошо? Больше никаких пауз. Сун Лань не ждал ответа и продолжил сразу: — Мне не нужна круглосуточная забота, правда. И когда закончатся эти уколы, мы с тобой не будем видеться каждый день. И самое главное: мы — не пара. Он смотрел Цзинъи в глаза. — Прости, я понимаю, что это неприятно, но я лучше скажу, как есть, чем не скажу вовсе. Сун Лань замолчал. Вот, все, абсолютно ясно сказал, совершенно понятно. В конце концов, Цзинъи и правда не заслуживает, чтоб он ему врал и давал ложные надежды, так что это честно и правильно, да. *** Ах вот как. Значит всё-таки нужно выметаться до вечера? Цзинъи не слишком расстроился, он ждал этого пассажа. И планы у него, и намозолил он ему... и глаза и прочие части тела. Цзинъи поднял бровь, когда Сун Лань продолжил, и это продолжение ему не понравилось. Он вернулся к столу и остановился перед Сун Ланем, упёрся ладонями в стол и слегка наклонился, глядя ему в лицо. Нужно отметить, возмутительно красивое лицо. — Ага, — многозначительно проговорил он, и мысленно покусал себя, чтобы не позволить себе задать в слух самый тупой из возможных вопросов. «А что же это было тогда ночью?!» Что было, что было. Что было, то было. Но это отдельно. — Ну тогда и я скажу как есть. Во-первых, — спокойно сказал Цзинъи, — я знаю, что тебе не нужна круглосуточная забота. У тебя есть мой телефон, моя почта, и если что, ты знаешь как меня дозваться. Во-вторых, вполне возможно, что мы не сможем встречаться каждый день после окончания укольчиков. Он ухмыльнулся, подчёркивая это нелепое «укольчиков». — Потому что не только у тебя дела, но и у меня тоже. И в-третьих. По поводу «не пары». Там разберёмся, пара или не пара. Пара — это что-то из романтического кино. Свидание, цветы, конфеты, первый поцелуй под цветущей сиренью. У нас с тобой всё по-другому, поэтому всячески поддерживаю твоё нежелание вносить пошлое клише в отношения. Но если у тебя есть какая-то другая «пара», я как честный человек должен предупредить. Увижу другого — убью этого другого. *** «Пошлые клише»?! Сун Лань чуть не опешил, но последние слова Лань Цзинъи помогли ему взять себя в руки. И этот человек говорит ему про «пошлые клише»? Ну да. «Я убью того, кого увижу рядом». Ха. Ха. — Не увидишь, — Сун Лань пожал плечами, — Оденься, позавтракай и тебя ждут твои дела. Он невозмутимо поднялся, чтобы сварить еще кофе. *** «Не увидишь». Ну, это мы ещё посмотрим, Даочжан. Можно сколько угодно прятать человека, но он же не секретный код. В конце концов, человека можно выследить, обнаружить, прижать к стене, и как минимум подпортить портрет. Впрочем, можно и не портить. Просто, выражаясь сухим языком протокола «нанести тяжкие телесные повреждения, несовместимые с жизнью». А портрет при этом останется чист и свеж. Цзинъи посторонился, давая ему встать. Просто чтобы не устраивать сцену. Это слишком нелепо. Он развернулся и пошёл одеваться, уже за порогом процедив сквозь зубы «это мы ещё посмотрим». В спальне он с упрёком посмотрел на постель. Что же, хорошо. Смотрите, какой независимый антиквар! Мы, значит, не пара. Нет, нужно его трахнуть. Хорошо, крепко, качественно. Ничего, всё ещё впереди. Не пара, как же. Лань Цзинъи упрямо ухмыльнулся. Сун Лань ещё не знает, с кем связался. Он оделся, покосился на эту блядскую тумбочку. И всё-то у него есть, прямо под рукой! Цзинъи сходил ещё раз умыться, на всякий случай проверил выражение лица. Отражение в зеркале плотоядно щурилось. Он погрозил этому отражению пальцем и потребовал немедленно прекратить. С таким крокодилом точно не захочется никаких отношений, никому. И вернулся за стол. Потому что завтрак никто не отменял. Режим-с! — Я позвоню тебе примерно за час до укола, — предупредил он. — Как раз скажешь, что привезти ещё. Цзинъи взялся за чашку и воинственно отпил глоток кофе. *** — Ты ведь сам сказал, что у меня есть твой номер телефона, и я знаю, как тебя дозваться. Сун Лань наливал себе вторую чашку кофе, мозг отчаянно нуждался в допинге. — Привези таблетки. Кстати, дай глянуть на тот листок, который дал тебе доктор-шар. И на тот, где у тебя записано название лекарства, которое ты мне колешь. *** — Таблетки привезу, — Цзинъи старательно пережёвывал завтрак, а в голове ехидным шариком каталась фраза «старательный дружочек». Надо прибить этого доктора, пожалуй. Он вытащил его эссе на тему излечения этого невыносимо упрямого человека, вручил Сун Ланю, пошарил по карманам и скептически фыркнул. Потом вспомнил, что список, составленный Никто у него в телефоне, заправлен за чехол, и тоже положил на стол. — Это я переписал. Оригинал с перепуга выкинул, когда к тебе полиция вломилась. Потому что только экспертизы почерков нам не хватало для полного счастья. Список можешь оставить себе, я всё равно вбил всё в телефон, мне так проще, а вот рецепт шар-доктора мне будет нужен. *** — Да, это верно, лишние экспертизы ни к чему. Сун Лань тоже сфотографировал оставленный доктором листок. Лекарство почему-то не давало ему покоя. Это ведь из-за него Не Минцзюэ и понял, что он врет, из-за доктора и лекарства. Значит, оно не абы какое, но, с другой стороны, вопросов же у капитана больше не возникло? Тогда, казалось бы, забудь и займись тем, в чем понимаешь, но какая-то неуловимая мысль скребла на уровне подсознания. И, зная себя, Сун Лань понимал, что она не отвяжется. *** Наверное где-то в голове Сун Ланя он уже ушёл. Ну то есть Цзинъи ещё сидел тут, дожёвывая завтрак, но Сун Лань явно не чаял уже от него избавиться. Дела, понимаете ли. Планы. И эти планы не стыкуются с присутствием неудобного свидетеля. Не пары которого. Случайного любовника? Цзинъи прислушался к себе и с неудовольствием понял, что это всё-таки уязвляет. Но, как человек разумный и обладающий логикой, воспитанной юриспруденцией, Цзинъи не собирался по этому поводу мучиться. Уязвляет? Ну что же, товарищ Лань, это ваша проблема. Другой человек не обязан чувствовать так, чтобы всем угодить. Видимо, вот такие отношения Сун Лань сейчас считает самыми подходящими для себя. Он, конечно, заблуждается, и Цзинъи собирался вывести его из этого лабиринта заблуждений. А для этого, увы, сидеть рядом и смотреть в глаза маловато, нужно что-то из себя представлять. Опять же, такой человек, как Сун Лань, явно не станет жить с «отпрыском влиятельного семейства Лань» просто из-за самого семейства. Цзинъи задумчиво рассматривал клановое кольцо, оттянув цепочку, на которой оно обычно висело. Облачка вились по металлу обманчиво мягкими завитушками. Стал бы он сам считать себе парой какого-нибудь отпрыска влиятельного семейства исключительно из-за его принадлежности? Вот, например, Цзинь Лин. Он вообще — и Ланьлин, и Цзян одновременно. Стал бы Цзинъи с ним парой только из-за этого? Он хмыкнул. Конечно, нет. Они и друзьями-то стали не задумываясь о кланах, только спустя пару лет догадались разобраться и уяснить себе, что они все трое, включая Сычжуя, такие себе непростые штучки. Золотая молодёжь. Цзинъи спохватился и влюблённо улыбнулся Сун Ланю. Нет, он точно не с кусочком клана Лань сегодня ночью занимался любовью, а с ним, с Цзинъи. — На том и порешим, — сказал он вслух, больше отвечая своим мыслям. — Спасибо за завтрак. Я пошёл, у меня сегодня действительно тяжёлый день, но вечером буду. Цзинъи забрал свежий рецепт на таблетки, сунул в карман телефон, проверил наличие ключей, прочих мелочей, и чмокнул Сун Ланя в щёку. — Запри за мной дверь, хорошо? Он смылся прежде, чем успел получить леща за этот поцелуй, и в прекрасном настроении сел за руль. Скис он уже после этого. Сяо И рекомендовал быть честным и признаться в отсутствии опыта. Цзинъи и признался. Себе. Честно признался себе, что ему неловко признаваться в этом Сун Ланю. От таких дурных идей лучше всего помогает труд, Цзинъи упрямо улыбнулся и ринулся навстречу своему плодотворному дню. *** Сун Лань тоже бросился во все тяжкие. То есть без масок и патчей, отдыха и медитаций — сразу в ноутбук. Если в голове зудит мысль, которая не дает заниматься тем, что нужно, значит, от нее надо избавиться. Тем более, что все равно мысль эта косвенно была связана с Безночным. Лекарство, которое рекомендовал Никто, которое поразительно быстро помогало восстанавливаться после опасного ранения, и которое, в конце концов, навело капитана Не Минцзюэ на мысль, что подозреваемый лжет. Сун Лань вбил название с листочка в поисковик и углубился в результаты. Медицина — совсем не та область, в которой он хоть что-нибудь понимал. Обычно, если уж приходилось, Сун Лань просто доверял советам врачей и принимал то, что прописано, ведь он по собственному опыту знал, что главное — найти профессионала. В ситуации с арбалетным болтом выбирать не приходилось, но получается, что Никто отлично понимал, что за лекарство рекомендует. Профессионал? Или просто имеет богатый опыт жителя подземелья, который долгие годы был вынужден сам себя лечить? Сун Лань начал с самого простого — нашел инструкцию к препарату. И тут же понял, что ничего не понимает. Выяснилось, что показания к применению не соотносятся с тем, от чего, собственно, он сам лечился. Сун Лань честно пробовал погрузиться в дебри страшных названий, мудреных слов, области применения и даже цен. Наконец, он нашел историю препарата, вот это уже более понятная материя! Оказалось, что эта самая история не так уж богата и более того, судя по данным сети, относительно коротка. Получалось, что Цзинъи вообще повезло найти это лекарство так быстро, его не так уж просто было купить, и для общих показаний гораздо чаще применялись совсем другие более доступные препараты. Сун Лань зашел с другого конца — посмотрел, что используют в таких случаях, как его, и этого лекарства в списках не нашел. Вот, значит, как его вывели на чистую воду? Доктор-шар, очевидно, понимал необычность подхода того, кто это Сун Ланю рекомендовал? И уж точно антиквар-контрабандист сам бы не додумался купить именно это. Хорошо, надо попробовать по-другому. Библиография и состояние вопроса, источники — это всегда самый верный путь для начала исследования. Сун Лань занялся поисками источников, и вот, наконец, настал тот момент, когда по затылку пробежал холодок, и он, буквально, ощутил, как волоски шевелятся от этого чувства… узнавания. Латинское название препарата, автор… «Новое направление в применении…» страница такая-то номера такого-то журнала «Фармакология будущего». Сердце подпрыгнуло к горлу, потому что Сун Лань, никогда в жизни не имевший никаких интересов в медицине, вспомнил, где он это видел! Несколько кликов, нужная папка, и вот перед ним фотография, где в руке у Вэнь Жоханя журнал. «Фармакология будущего». Он тогда еще удивился, но не придал особого значения, отложил на потом, а вот теперь Сун Ланя потряхивало от того, что он, кажется…возможно…не факт…но все-таки нашел что-то важное. Сеть сообщила, что этот журнал прекратил свое существование, и недолгие изыскания позволили Сун Ланю сделать вывод: ровно после так называемой «аннигиляции». Журнал издавался почившим медиахолдингом, одним из активов клана Цишань Вэнь. Сун Лань отодвинул ноутбук и выпрямился. Шею, спину — все свело, он ведь даже не заметил, сколько прошло времени. Что ему дает обнаруженная информация? Важно ли это? Разумеется, он знал о том, что Вэнь Жохань инвестировал в медицину, он содержал несколько крупных центров, среди которых самой большой известностью обладал центр пластической хирургии. И? Никто-Вэнь, он вполне мог быть связан с этим родом деятельности клана… — Зачем тебе это? — задал сам себе вопрос Сун Лань. Ответ был настолько же странен, насколько и очевиден: интуиция. Ей он привык доверять. Но увы, поиски статьи не дали ровным счетом ничего. Цифровых копий в сети не было, и даже в электронных каталогах библиотек — ноль. Обнаруженная статья, как и любые другие упоминания журнала, не подкреплялись ссылками или же они вели в пустоту. Сун Лань проверил и другие смежные издания холдинга, и пришел к выводу, что «аннигиляция», похоже, вычистила не только сам клан и его собственность, но и вот такие узкоспециализированные вещи. Вся эта ситуация только подталкивала найти злосчастный журнал, и в этом Сун Ланю, пришлось признать, нужна была помощь. «Вирус», — подумал он и набрал Цзинъи сообщение с просьбой поискать номер журнала.