Тёмные воды (21+)

— Сяо Синчэнь убил Главу Чан! Выдайте его нам! — прозвучало посреди двора храма, и на мгновение над древними стенами нависла удручающая тишина. — Простите? — Баошань санжэнь первой вернула себе самообладание. — Это очень серьезное обвинение. Вы готовы чем-либо подтвердить свои слова? Что произошло, как умер тот благородный господин, о котором вы говорите? — А ты еще кто? — натурально прошипел слуга клана Чан. — Я своими глазами видел этого даоса и его меч с морозным узором. Кроме того, я метнул в него нож, сдобренный хорошей отравой, и сейчас ваш благородный монах, должно быть, лежит при смерти. Он ведь здесь, верно? Выдайте его нам! Супруга господина Чана до сих не в себе после увиденного. Вы спрашиваете, как умер мой господин? Его казнили через двадцать резаний линчи! Удивленно-испуганные вздохи разнеслись по всему двору, заклинатели и монахи начали тихо переговариваться о том, способен ли спокойный и кроткий Сяо Синчэнь с кем-либо совершить подобное. Это жестокая казнь, так казнят из мести. — Я наставница Сяо Синчэня, мое имя Баошань, — строго проговорила женщина, обрывая нервные шепотки. — Ответь мне, юноша, чего ради моему ученику убивать вашего господина? Разве они были в ссоре или обиде друг на друга? — Моего господина заставили отозвать обвинение против Сюэ Яна. Сяо Синчэнь тогда был одним из обвинителей, и ему пришлось с позором удалиться из Цинхэ, не добившись суда для преступника. Сам преступник же избежал наказания и вырезал монахов храма… — Неправда, — теперь уже голос подал Настоятель. — Тот мальчишка ничего не сделал. Напротив, пытался помочь. В ту роковую ночь несколько монахов нашли старинный темный артефакт, и именно он стал причиной трагедии. Большинство монахов и послушников тогда не умерли, а оказались под властью Темной Энергии. Внук Госпожи Баошань и супруг Сяо Синчэня Чжан Чэнмэй провел несколько дней назад ритуал очищения храма, и монахи сейчас восстанавливаются после воздействия темной ци. Так что на руках того заклинателя, Сюэ Яна, крови монахов Байсюэ нет. Я не знаю, что именно произошло в клане Чан, но недавно открылись подробности того, чем отец Чан Пина, господин Чан Цыань, приумножал богатства клана. Нам известно о борделе, что вы содержали в поместье клана. А потому смею предположить, что у вашего господина есть куда более серьезные враги, нежели даочжан Сяо. Вряд ли тому было дело до Чан Пина после всего случившегося. Насколько мне известно, у даочжана Сяо давно семья, а тот суд над предполагаемым убийцей клана Чан давно канул в лету. — Так Сяо Синчэнь здесь? — продолжал настаивать слуга. — Его здесь нет. Он не живет в Байсюэ, — вздохнул Настоятель. — Госпожа Баошань, обвинения серьезны. Привезли ли вы останки господина Чана? — обратился он к слуге. — Если линчи была проведена Шуанхуа, след должен остаться. — Привезли, — кивнул слуга, коего звали Го Сун, и дал знак своим людям. При виде расчлененного обескровленного тела даже многое повидавшим заклинателям поплохело. Глава Не прикрыл лицо веером, а Настоятель, Глава Лань и Цзян Чэн подошли к телу. — Следа меча Шуанхуа здесь почти не разобрать. Есть энергия, но она еле уловима за энергией темной. Тот, кто это сделал, использовал оружие, пропитанное темной ци. Порезы не от меча, а от кинжала, — проговорил, наконец, Настоятель. — Глава Лань, что скажете? — Вы правы, Настоятель Хань, — Лань Сичэнь еще раз осмотрел останки, признавая, что монах не ошибается. — Явный след темной ци. — Не думаю, что Сяо Синчэнь пользовался бы чем-то подобным. Мой брат знаком с этим человеком, даочжан Сяо бы не прикоснулся к такой вещи. Это скорее было бы похоже на Сюэ Яна, будь тот жив. — А супруг господина Сяо? — подал голос Цзян Чэн. — Вы ведь говорили, ему хватило мастерства для проведения темного ритуала… — Обвиняете моего внука? Темная энергия не делает заклинателя монстром, — перебивает главу ордена Юньмэн Цзян Баошань. — Разве ваш брат с ее помощью не защищал людей и не спасал жизни? Разве не вы сами устроили бойню, вынуждая его защищаться? Впрочем, не о том сейчас… — перевела она тему, видя, как гнев искажает лицо молодого Главы Цзян. До сих пор прошлое было открытой раной в душе Цзян Чена. — Я веду к тому, что какие должны быть причины у моего внука, который вряд ли когда-либо встречался с Чан Пином, для столь суровой расправы? Чего ради ему убивать этого человека? У них с Синчэнем на самом деле других забот полно. — Вы знаете, где живет ваш ученик? Отведите нас туда. Рана на его плече будет доказательством! — стоял на своем слуга клана Чан. — А если раны нет? — подал голос Донгэй. — Тогда ответите за лжесвидетельство. Я не верю, что соученик Сяо способен на подобную жестокость. Его меч ранее разил лишь темных тварей! — Хорошо, — кивнула Баошань. — Если отправимся сейчас, к утру будем в доме моего ученика. — Надеюсь, я не ошибаюсь в нем и не обнаружу лежащим при смерти или мертвым. А с вами бы разобраться не помешало. С какой стати вы используете отравленные кинжалы? — Глава Не здесь? — услышали они еще один голос. — Да кто тут еще, — вздохнул Незнайка. — Я здесь. Кто вы, молодой господин? — в ворота храма вошел мужчина в сопровождении подростка и семерых маленьких детей. — Добрый вечер, благородные господа! Я держал путь в Цинхэ, но по дороге торговцы сказали, что встретили Главу Не по дороге в храм Байсюэ. Мое имя Цзу Юншэн, я владелец постоялого двора в соседнем с Куйчжоу городке. Но не это важно. А важно то, что вчера ночью ко мне прибежали эти дети. Они утверждают, что их силой притащили в поместье Чан, заперли в подвалах и собирались продавать их тела на утеху, как я понимаю, не вполне благородным господам. Но в поместье кто-то вломился, и они смогли сбежать. — Кого вы видели? — вздохнула Баошань. — Это был заклинатель с повязкой на глазах? — Нет, у него не было никакой повязки. Мы не сильно запомнили лицо, но Глава Чан называл его «своей шлюхой» и очень сильно боялся, — подал голос старший. — Имени он не называл. — Интересно, — пробормотал Донгэй. — Значит, ваш господин вновь открыл в поместье бордель с детьми? И ты еще смеешь искать для него справедливости? Кем бы ни был убийца, я бы его оправдал… — Даочжан Бао, отринь эмоции, — попросила Баошань. — Давайте, мы все же навестим Сяо Синчэня, — мысль о яде не давала наставнице покоя, все же она знала, что Сюэ Ян и Сяо Синчэнь были там. Что, если тот и впрямь смертельно ранен? Что, если нужна помощь? Но Сун Лань бы отправил весточку, а тот молчал. — Я не хочу, чтоб кто-то пятнал имя моего ученика. Отправляемся. Я не позволю пятнать честное имя моего ученика. Полетим на мечах! — Не лучше ли воспользоваться талисманами? — подал голос глава Цзян. — Я была в доме Сяо Синчэня лишь однажды. Боюсь ошибиться при перемещении, — вздохнула госпожа Баошань. — Глава Хань, можем ли мы пока укрыть тело господина Чана в вашем склепе? Не думаю, что есть нужда тащить его останки с собой. — Пусть отнесут. Я провожу. В Храме сейчас будет ужин, прошу, разделите с нами нашу скромную трапезу. Путь все же займет несколько часов. — Хорошо, так и поступим, — согласилась Наставница. *** То же самое утро для Сяо Синчэня началось со словно набитой ватой головы, легкой боли в раненом плече и тяжести в другом. Он повернул голову, увидев, что на его здоровое плечо уложил свою бедовую головушку его любимый супруг. А-Ян уже смыл с себя чужую кровь и грязь поместья Чан, переоделся, но от него несло крепким вином. Синчэнь поднял руку, обнаружив, что сие действие не вызывает в нем серьезной боли, и мягко провел по густым черным волосам супруга. Видно, тот спал чутко, а потому тут же подскочил на месте, распахивая усталые покрасневшие от выпивки и недосыпа глаза: — А-Чэнь! Проснулся… как ты себя чувствуешь? — тревога за мужа хоть и отступила немного, но все же Сюэ Ян волновался. На его памяти от его яда морозного сна никто не оправился. А потому он не мог знать, как поведут себя тело и разум супруга после такого сильного воздействия. Но, на первый взгляд, все было хорошо, хоть энергия ци Синчэня все еще была в некотором беспорядке. Но подобное можно решить несколькими днями отдыха и медитаций. — Немного кружится голова, в теле слабость, рана почти не болит, — честно ответил Сяо Синчэнь. — Ты спас мне жизнь вчера, спасибо, родной… — Идиотина, — горестно провыл Сюэ Ян. — Если бы не я, ты бы вообще не попал в такую ситуацию, не пачкал свои руки в крови и не оказался бы на пороге смерти от яда, который когда-то я создал для клана Цзинь… лучше тебе было не встречать меня, Сяо Синчэнь… — Сюэ Ян… — сталью в голосе даочжана можно было резать глотки врагов. — Я говорю это в последний раз. Я знал, кого беру в мужья, знал, с кем создаю семью, знал, что могут быть последствия моего выбора. Знал, что у тебя есть враги, знал, что ты жаждешь крови Чан Пина, и однажды ты все же пойдешь за его головой. Я не жалею, что оборвал его грязную жизнь и заткнул его поганый рот. После всей боли, что он причинил тебе, Чан Пин еще посмел оскорблять тебя и насмехаться. Мог бы, воскресил всех тех тварей, и убил снова. Ты сказал мне однажды, что умрешь за меня и убьешь за меня. И для тебя это и есть любовь. Теперь я понимаю это, А-Ян. Потому что чувствую то же самое. Я готов умереть, защищая тебя и наших детей, готов убить тех, кто посмеет причинить тебе или им боль. Но если ты еще хоть раз заикнешься о разводе, я просто своими руками придушу тебя, а потом себе глотку Шуанхуа вскрою. Не отпущу тебя ни в жизни, ни в смерти. Я клялся быть с тобой до конца времен, а слово свое привык держать. Люблю тебя, не сомневаюсь в тебе, ни в чем тебя не виню. Будь моим мужем кто-то другой, я давно был бы мертв. Именно ты выходил меня после купания в зимнем озере, именно ты убил вэньских кумо, в той битве они бы просто сожрали меня живьем, ты вернул мне глаза и желание жить на этом свете. Не смей думать, что мне плохо с тобой. А что до опасностей — разве мало их в Поднебесной? От всего не спрячешься, от судьбы не уйдешь. Даже если однажды мне суждено умереть от твоей руки, я ни о чем не пожалею. Поэтому прошу тебя, Сюэ Ян, не надумывай слишком много. Все обошлось, я жив и почти здоров. Каналы ци не нарушены, Золотое ядро не повреждено, я скоро буду в порядке. Лучше сам отдохни. За эти дни ты так много использовал Темную энергию, что сейчас почти на грани. И поцелуй уже своего больного мужа, для него это лучшее лекарство. Сюэ Ян утер бегущие из глаз слезы, слишком часто за последние сутки они появлялись в его глазах, и, ничего не говоря, коснулся губ супруга нежным поцелуем, а когда разорвал его от нехватки воздуха, ответил лишь одно: — А-Чэнь, я не привык врать себе. Я не смогу уже оставить тебя. Слишком полюбил одного праведного даоса на свою голову. Но я тоже не жалею о том, что есть между нами. Все то время, что я с тобой, я счастлив. И не готов так легко это счастье отпустить и разрушить. Что бы ни было, я буду защищать тебя и детей изо всех моих сил. А их немало. Если враги и вломятся в мой дом, то царствие им небесное в чертогах великого Яньвана. Чужого мне давно не надо, но и свое не отдам. Ночью Сун Лань прилетел, он во дворе где-то, дрова рубит. Говорит, господа из Великих Орденов сегодня прибудут в Байсюэ. И, возможно, пожелают с нами встретиться. Я знаю, ты не любишь, когда я использую магию иллюзий, но сегодня я подготовлю талисманы. Надо скрыть твою рану. И свою руку. В мире много похожих людей, еще больше похожих травм, и я пока не готов заявлять на всю Поднебесную, что жив-здоров и не кашляю. Если монахи, твоя Наставница и Глава Не сдержат слово, они не назовут моего настоящего имени. То, что у тебя нестабильна ци, даже нам на руку сейчас. Скажешь, что после потери зрения страдаешь от такого недуга, главы орденов решат, что ты не особо полезен теперь, и лезть к нам не будут, — Сюэ Ян поднялся на ноги, склоняясь над мужем и вновь нежно целуя. — Я пойду приготовлю нам еды, а ты сегодня отдыхай. Талисман, который я дам вечером, оберни вокруг заколки и спрячь в волосах. Интуиция мне подсказывает, что ждать гостей стоит уже завтра с утра. А еще, наверное, к вечеру станет известно о смерти Чан Пина. А дети доберутся до Цзу Юншена. Я не знаю, чем все это обернется, но сделаю все, чтобы буря миновала. Нужно было мне просто его прикончить по-быстрому и убираться оттуда. Или выкрошить свидетелей. Тогда бы нам ничего не грозило… — А-Ян, что сделано — то сделано. Давай решать проблемы по мере их поступления? Не тревожься ни о чем. Я не побегу сдаваться суду за смерть этого пса. Не думал пару лет назад, что однажды буду так рассуждать, но клан Чан хуже тварей, на которых я охочусь. Тех хоть инстинкты ведут, а что движет такими людьми, мне никогда не понять. Когда к нам придут, скажу что побывал на ночной охоте. Попрошу А-Нина оставить на моем мече темную энергию, чтобы убрать иные следы. Я не оставлю тебя и детей из-за отродья, что получило по заслугам за свои грязные дела. Ты прав, суды не всегда справедливы. Я тоже не судья, но кто-то должен был покончить с их семейным делом. Надеюсь, те дети будут в порядке. — Я тоже на это надеюсь, любовь моя, — вздохнул Сюэ Ян. — Знаешь, тогда, у того проклятого холма, я смотрел на эти истерзанные души и на миг представил на их месте А-Вэя… в тот миг мне хотелось дотла спалить это гуево поместье. Никто не имеет права распоряжаться чужими жизнями, обрекая невинных людей на такие муки. Я благодарю небеса за то, что ты и А-Цин выжили в этом аду и сохранили способность верить и любить. Я благодарю небеса за то, что ты доверился мне однажды и остался рядом в этом богами забытом месте. И верю, что пока мы вместе, мы справимся с любой бедой. Будь то вэньская нечисть или благородные ордена, спешащие по наши души. А-Нин, скорее всего придет к вечеру, попросим его помочь с Шуанхуа. А там будем действовать, исходя из обстоятельств, — решил Синчэнь. Он, сколько не прислушивался к себе, никак не мог найти в душе ни капли раскаяния в совершенном убийстве. Не жаль было мразь, что сотворила столько зла с его любимым. Он помнил боль, что чувствовал его А-Ян, когда его брали против воли, помнил его агонию в ночь, когда из его утробы вырезали клок живого мяса, что был их дочерью. Пусть нежеланной, но эта боль в душе его супруга вряд ли однажды утихнет. Он впервые вчера видел Сюэ Яна таким: настолько разбитым, настолько слабым в своем черном горе, уязвимым перед страшным прошлым, что скрывало в себе столько ужаса. И клан Чан хотелось жестоко наказать за каждую слезу и каждую каплю крови маленького А-Мэя. За незаживающие на сердце раны пришедшего мстить этим псам Сюэ Яна. За испачканные не по локоть, по плечи в крови руки его Сюэ Чэнмэя, которого он отвел в храм и назвал своим. За каждую отнятую в том гиблом месте маленькую жизнь… Он не судья, но приговор тут не может быть иным: даже смерть для этих мразей – слишком легкое наказание. — Отец, ты заболел? — А-Вэй влез на кровать к Синчэню, мягко прижимаясь к родителю, тот обнял сына почти уже переставшей болеть рукой и улыбнулся: — Вчера была хорошая охота, малыш. Мы с твоим папой убили страшного монстра, который обижал маленьких детей. И упокоили много невинных душ с твоей бабушкой. Моя рана не опасна, я скоро буду в порядке. Не переживай за меня, лучше приглядывай за папой. Ему в последние дни совсем нелегко пришлось и нужно хорошенько отдохнуть. Я за него очень волнуюсь. — Тогда я пойду помогать папе, — улыбнулся сын, чмокнул отца в щеку и унесся на кухню. — Если за что-то и позволено отнять чужую жизнь, то только за это, — вздохнул Сяо Синчэнь, поднимаясь с постели. Надо бы с Сун Ланем поговорить. Тихо как-то, как бы они не прибили друг друга с его мужем. Или названной сестрой. Сун Лань нашелся во дворе складывающим дрова. Увидев друга, он прервал работу, тут же подходя к нему и помогая дойти до скамейки: — Сяо Синчэнь, ты чего подскочил? Тебе бы еще полежать, отравление было серьезное. Хвала небесам, твой муж удивительно проворен и настойчив, когда ему что-то нужно. Даже выторговал у Главы Не цветок камелии нежнейшей для противоядия… — Он влез в долг перед Не Хуайсаном? — встревожено переспросил даочжан Сяо, но Сун Лань поспешил успокоить: — Не думаю. Глава Не и сам был в долгу перед Сюэ Яном. Вряд ли потребует непомерной платы. Как ты? — Терпимо. Через пару-тройку дней в порядке буду. Как твои братья, что в монастыре? — Синчэнь подумал, что его друг сейчас должен быть в Байсюэ, а он здесь. — Почему ты тут? Разве в Храме не нужна твоя помощь? — За братьями приглядывают твои братья, ученики Баошань. Бао Донгэй в послушники попросился, представляешь? Не хочет назад в Обитель. А я... Вам нужнее. Я отправился сюда после возвращения твоей Наставницы в Байсюэ. Предчувствие было нехорошее. Да и хотел предупредить, что завтра монастырь посетят главы Великих кланов. Будет ли там Верховный, неясно, но Главы Лань и Цзян точно прибудут. Мы уверены, они захотят с вами встретиться. Я тревожусь о тебе. Так быть, если обнаружат твою рану? — А-Ян позаботится об этом. Осуждаешь мой поступок, да? — тихо спрашивает Синчэнь, боясь увидеть укор в своих собственных глазах, но Сун Лань лишь мягко касается его плеча: — Мы вчера с твоим супругом выпили и поговорили. Чэнмэй рассказал, что случилось. Он сказал, что ты прервал муки Чан Пина, что смерть была для него желанным благом после того, что он с ним сотворил. Линчи — жестокая казнь, а твой муж еще и амулеты использовал для продления агонии… Но после всего, что знаю, и его осуждать не получается. Сюэ Ян жесток и изобретателен в своей мести, вот только страшно даже представить, через что он прошел, если стал однажды способен на такое. Знаешь, он меня одновременно пугает и восхищает. Мало кто смог бы пройти его путь от начала и до конца. Я не встречал более жестокого убийцы и более сильного духом человека. Наверное, Небеса не ошиблись, сведя вас. Вы двое — словно свет и тьма. Одно без другого существовать не может. — Сун Лань, ты славно поработал, — услышали они насмешливый голос Сюэ Яна. — Не надо меня жалеть, я давно уже из жертвы стал палачом, и не сожалею ни о чем из того, что сделал на пути к своей мести. Я отвечу за это перед высшим судом однажды. Но это будет потом. А пока, дорогой супруг, раз соскочил с постели, иди обедать. И друга своего веди за стол, мы толком не завтракали с утра. А потом поработаем над тем, как будем встречать гостей, если они все же появятся. *** Гости появились утром. Процессия, возглавляемая Баошань санжэнь и слугой клана Чан вошли во двор бывшего похоронного дома, и метатель отравленных кинжалов крикнул: — Сяо Синчэнь! Дверь отворилась, и живой и практически здоровый даочжан Сяо вышел к своим гостям, спрашивая: — Я здесь. Ваш голос мне не знаком, молодой господин, с кем я имею честь говорить? — Ты жив? — побледнев, пробормотал слуга. — Невозможно... — Я слышу нескольких людей, кто еще с тобой? — спрашивает даочжан, умело разыгрывая слепого. Благо, долгое время не приходилось играть. — Даочжан Сяо, здесь я, твой соученик Бао Донгэй, что присоединился к храму Байсюэ, Главы Лань и Цзян, а тот господин, что говорил с тобой, слуга клана Чан по имени Го Сун. Он утверждает, что в позапрошлую ночь вы убили Чан Пина, — говорит за всех Глава Не. — Вот как… — вздыхает Сяо Синчэнь. — А я думал, что привело сюда Наставницу... Думал, вы пришли навестить правнуков. В любом случае, раз пришли, будьте гостями. Входите в дом и расскажите, что стряслось. Прошлой ночью я был на ночной охоте, и теперь моя ци не вполне стабильна. Я, увы, не смогу при всем желании сразиться со всеми вами. Дай небеса, и не придется. Надеюсь, мы все сможем решить за беседой. Глава Лань, мы не знакомы с вами, но я знаком с вашим братом. Приветствую вас в своем доме. Глава Цзян, сказал бы, что раз видеть, но, увы, подобная радость мне более недоступна. И, тем не менее, рад знать, что вы в добром здравии. Проходите, благородные господа. — А-Чэнь, у нас гости? — к пришедшим вышел омега в домашнем сером ханьфу, с волосами, собранными в мудреный хвост, черноглазый и очень красивый, присутствующие невольно залюбовались, и лишь Цзян Чэн выдохнул: — Сюэ Ян?!