***
На собрании распределяли отряды по позициям. Отряду Леви, да и всей остальной разведке вплоть до пяти утра было поручено стоять на стене, в ожидании возникновения угроз. Как пятидесятиметровый титан умудрился проскочить мимо к воротам — неизвестно, но остается фактом. Выжившие дозорные говорят, что он появился из ниоткуда, как будто из воздуха возник. Другой информации нет. С начала собрания прошел час — и заявились новые солдаты. Последние из выживших в Шиганшине, — как заявляли они. Фарлан с горечью наблюдал, как Леви сжимает кулаки и слегка ведет бровью. Для стороннего наблюдателя почти не заметно, но не для Фарлана. Ведь Маи среди «последних выживших» нет. — Майор Хьюз, расскажите о событиях, связанных с прорывом Марии, — устало положил голову на руки Пиксис. Под его глазами залегли темные тени. Привычной улыбки в глазах нет, да и какая, к черту, сейчас улыбка! Взглянешь на улицу рядом с Воротами — ужасаешься. Тысячи несчастных, испуганных людей, дети плачут, многие стонут и кричат. Да и обращение с ними не всегда хорошее. — Мы уже сформировали специальный отряд, чтобы оставить его охранять врата, как посередине Шиганшины появился новый титан. Метров пятнадцать-двадцать ростом. Он был весь в пластинах-броне. И… он начал бежать прямо на врата. Он был намного быстрее, сильнее обычных титанов. И как будто понимал, что делает. Понимал, куда ему бежать. И это было настолько… ошеломительно, что никто даже не успел ничего сказать. Только одна из девочек из специального отряда, кадетка еще зеленая, ринулась ему наперерез и знаете, я не ожидал, но она смогла перерезать ему сухожилия на обратной стороне колен. Титан упал, но прикончить его у девушки не получилось. Сам не понимаю, что произошло, появилась ведьма и выстрелила в титана. Он начал кататься по земле, громко вопить, в общем, вести себя как-то неадекватно. Как будто бы ему больно. А на помощь девчушке подоспел ее отряд. Но… они не успели… Мы слышали громкий хлопок, все вокруг ребят в мгновение ока оказалось в огне… радиус поражения около трех километров. А из огня… появился он. Тот самый огромный гигант. Он шел к нам медленно, более сотни людей погибло, пытаясь его остановить. Но это просто было невозможно: люди элементарно сгорали, стоило им приблизиться к титану. Мы опять ничего не сделали, — поник мужчина, руки его дрожали. — Перед тем, как проломить ворота, он мазнул рукой по башенкам стены, сметая пушки и людей. Выжило всего лишь четырнадцать человек, — старик заплакал, стоя прямо перед командованием. — Полноте, майор. Никто вас не обвиняет. Ситуация была слишком сложная и нестандартная, — вздохнул Дот. — Значит, ведьма тоже появилась? — Да, она атаковала гиганта, да и ребят пыталась спасти, как мне кажется. По крайней мере я видел, как она притягивает их к себе и шныряет в дом. — Возможно, и сама не успела спастись, получается. Насколько сильными были пожары? — гаркнул Шадис. — Даже не знаю, как и сказать. Загорелось все моментально. Некоторые дома полностью сгорали минут за пять. А тот дом, куда спрятался отряд, еще и в эпицентре был. А тот титан, он как будто знал, где люди находятся. Он прям целенаправленно на дом наступил, еще и ступней повертел, чтоб наверняка, — сморщился мужчина. — Понятно. Тогда вам отдыхать, остальным — разойтись по позициям. Леви только собрался выйти из кабинета, как случайно кинул взгляд на Майора Хьюза. Раздраженно цыкнул и остановил мужчину, положив руку на плечо. — Может помните, среди погибших Мая Астер была? — руки немного дрожали. Старый майор сочувствующе посмотрел на мужчину и выдохнул. — Была. Та самая девчонка, которая сухожилия титану в броне перерезала. Очень жаль, — повернулся Хьюз. Леви застыл как был: с протянутой вперед рукой, в полном шоке. Он волновался за девушку, но почему-то всерьез даже и не допускал мыслей о ее смерти. Особенно после короткого разговора с Верой, как только она въезжала со своими людьми через ворота. — Мая просила передать. Она обязательно выживет, — по-кошачьи улыбалась Вера. Как же странно и даже неправильно было видеть улыбающееся лицо посреди окружающего их кошмара. — Наверняка не просила, — скептически сложил на груди руки Леви. Но только для того, чтобы услышать это слова вновь. — Просила, вернется она, не переживай. Мая сильнее, чем ты думаешь… Действительно сильнее, только силу применила не по назначению. Одного-то остановила, но второй… Фарлан подошел к другу и мягко положил руку на плечо. Хотел что-то сказать — но передумал. — Фарлан, всем по позициям, — Леви взял себя в руки, давая сигнал своему лучшему другу и «правой руке» в отряде. — Вряд ли, титаны уже вплотную подошли к воротам. — Засевшие по подвалам люди могут знать, что титаны ночью спят. Если не девианты, конечно. Поэтому начнут свой путь как только станет темно. — Леви, ты в порядке? — решился спросить Фарлан — Я всегда в порядке, не бери в голову, — устало выдохнул мужчина. Но Фарлан заметил, как неуловимо потемнели глаза друга, как напряжены его скулы, как он грубо врезается ногтями в кожу кисти, оставляя небольшие следы-полумесяцы. Фарлан закрыл глаза, помотал головой и с сочувствием смотрел на макушку товарища. И… не знал, что сказать. Пока не вспомнил. Элу! Она… была там, неуловимая ведьмочка, которая спасла как-то им с Изабель жизнь. — Знаешь, я… уверен, что с Маей все в порядке, — осторожно начал он. — Так, хватит. Нам не о Мае думать надо, а о том, что эти гады могут напасть на стены Троста в любой момент. А насчет нее… лично ее труп никто не видел, поэтому нету смысла заранее сопли разводить. Они могли успеть добраться до подвала дома, к примеру. И, если повезло, то даже выжить. За работу, Фарлан, — недовольно пшикнул Леви. Но что бы он ни говорил, как бы логически ни рассуждал, в голову лезли только самые мрачные мысли. Он осознавал, что Мая ему нравится… даже очень нравится. Сначала думал, что просто как человек. Такая теплая девушка просто не может не вызывать нежные чувства у окружающих… правда, до того момента, пока оплеухи не раздает конечно. Хотя даже пощечина не заставила кардинально поменять его мнения о ней. Он и не заметил, как ее тепло, ее улыбка, ее смех пробрались буквально под кожу, заполнили мысли и не желали уходить оттуда. Да и сам Леви был не против неожиданно приятного соседства. Достаточно было о ней вспомнить — становилось тепло, даже когда трудно — дышать становилось легче. Она стала для него особенной. Важной. И от мысли, что он может ее потерять, становилось отвратительно, мерзко. Не только тело, его душа и сердце требовали ее. Не хотели отпускать. «Она вернется, обязательно вернется, » — эта мысль стала его спасительной надеждой и помогала дышать, думать, существовать. Смешно… раньше он совершенно не верил в надежду. Леви перевел взгляд на красную ниточку, закрыл глаза и провел губами по символу удачи в надежде, что и сейчас он поможет ему. А лучше ей.***
— Сколько? — холодный голос за спиной заставил девушку подпрыгнуть от неожиданности. — Полпятого утра, сэр. У меня часов нет, но недавно спрашивала у Оруо, — пискнула Петра. Раздражительный Леви ей совсем не нравился, и куда делся сказочный герой, спасающих прекрасных дам? Куда ушло благородство? Терпение и галантность? А было ли это все вообще? Даже руку не подал, когда она упала. Просто прошел мимо и буркнул «Не раскорячивайся на дороге. Пройти мешаешь». Оххх… неужели она с ним ошиблась? Ну хоть не придется лбами с Маей сталкиваться. Хотя… возможно не придется в любом случае, скорее всего, ее подруга погибла. Интересно, а успела ли она сказать ему…? А он ей? Если не успели, почему же Петре так грустно и погано от этого? Может поэтому он настолько жесток и неприветлив сегодня? «Идиотка, и о чем ты только сейчас думаешь?» — укорила себя девушка и посмотрела за стену на разлегшихся тут и там титанов. По дороге из дома она видела беженцев, люди потеряли близких, дом, свое место в жизни. Их поток весь вечер не останавливался, вплоть до того момента, пока титаны не подошли к стенам. А тут уже что? Тут уже ловить нечего. Спасательных экспедиций для них не организуют. Девушка была расстроена и разозлена: на себя, на Леви, на всех этих мерзких людей, которые мешают организовать спасательные экспедиции. Но больше всех она была зла на Маю, Нифу и Диту которых наверняка уже и нет в живых. Но Петра не хотела в это верить, Петра даже не хотела об этом думать. Только вот оно само по себе думалось и даже уже верилось, и поток столь печальных мыслей было невозможно остановить. Жизнь была гораздо проще и веселее, когда она воспринимала титанов всего лишь как миф. Они были, они жили, но настолько бесконечно далеко от нее, что их существование казалось сном. Но сегодня все изменилось. Для нее изменилось навсегда. Поиск принцев из прошлого теперь начал казаться глупой детской забавой перед лицом реального врага и ужаса, который он несет. Стоящие на стенах солдаты напряжены. Все с предельным вниманием всматриваются в темную ночь в ожидании очередной напасти. А Петра в голове прокручивает беззаботные времена, когда училась в кадетке. Все друзья были вместе, рядом. Девчонки бесконечными ночами терпеливо слушали ее бред насчет парней, и как только ее терпели? Всем отрядом по пятницам ребята собирались перед костром и кушали печеную картошку, травя байки. Мая была в этом самой первой… в байках то бишь. Знала бесчисленное количество побасенок и сказок, рассказывала безумно интересно, прям заслушаешься, за это ее прозвали Сказочницей. Дита вечно говорил о Шарлотте. Ребята шутили, что когда-нибудь он женится на ней, а Дита ее настолько обожал, что был совершенно не против. Нифа была всегда дисциплинированной и строгой, но при этом очень чувствительной и доброй. Всегда прямо говорила то, что думает, не стесняясь и не боясь осуждений. Петра всхлипнула, из глаз сами собой полились слезы. «Какой же фигней я страдала все это время, девочки. Я должна была больше вас ценить, ценить то драгоценное наше время, а не гнаться за иллюзиями», — плакала тихонечко она. Одна развеянная иллюзия в этот момент быстрым шагом прошествовала мимо девушки, резко обернулась, услышав всхлип. Леви окинул плачущую девчонку взглядом и вздохнул. — Не люблю давать ложную надежду, но никто не видел их смерти, равно как и трупов. И это факт. Поэтому шанс еще есть, хоть он и стремительно уменьшается с каждой минутой, — прошептал Леви. — Вы правда так считаете? — всхлипнула Петра. — Да, поэтому подбери нюни с пола и смотри в оба. Если появятся те два дивианта, и ты не будешь готова — это может стоить жизни тебе и твоим товарищам, — небрежно потрепал он девушку по волосам. — С-п-п-асибо, капитан, — покраснела девушка, — Вы… очень добры, на самом деле, — Леви изумленно поднял бровь. — Я бы так не сказал, — бросил Леви, напряженно всматриваясь в темноту. Со стороны востока забрезжил рассвет, только вот солнца не видно. Небо покрывали тяжелые, свинцовые тучи, готовые в любой момент разверзнуться дождем. Он ждал, пока девушка наконец сможет взять себя в руки. Эта истерика — далеко не первая на постах сегодня, но одна из самых тихих. Солдат можно было понять, мало кто способен выдержать жуткое напряжение, царившее на стене, не говоря уж о том, что многие не знали, что случилось с их близкими, многие кого-то потеряли. Но как бы то ни было, службу было необходимо нести. Редко кого мужчина мог привести в чувство словами, часто приходилось давать по щам, чтобы хоть как-то успокоить особо ретивых и чувствительных. И винить в этом некого, он сам был далеко не в лучшем состоянии, ловя каждый посторонний звук и чутко всматриваясь в ночь, надеясь услышать цокот копыт и проблеск молочно-белых волос. Но его ожидания не оправдывались. Отчаяние порой захлестывало, но он держался. Внешне — практически идеально, и только напряженные позы выдавали его с головой перед самыми близкими. — Капитан! — прокричала Петра, указывая изящным пальчиком во тьму. — Там огоньки! Как от наших фонарей! Пять штук. — Ты права, — с волнение проговорил Леви. Пять штук, как и ее отряд… неужели, — Густав, — громко крикнул Леви, — Готовься бить в колокол через пять минут, — за это время они должны быть здесь. Обязательно.***
Леви стоял в стороне и смотрел, как пять усталых всадников въезжают в ворота. Двое гарнизоновцев, Нифа, Дита… и наконец Мая. Широкая, солнечная улыбка озаряла ее лицо, вся грязная, одежда кое-где порвана. Но даже так, от нее было невозможно оторвать взгляд. Леви облегченно вздохнул и прислонился к стене наблюдая, как к ребятам подскочили солдаты, радостно приветствуя их. Петра повисла на шее у Маи и плакала. «Надеюсь, эта рыжая не все время ревет? И какого хера она не на посту? Ладно, потом с ней разберусь.» — вскользь подумал Леви. Мая обняла девушку, подняла глаза, и их взгляды встретились. Время остановилось. Мая так хотела отпихнуть от себя подругу и побежать к нему, зарыться носом в его рубашку и… остаться вот так… подольше. От осознания того, что он жив, с ним все в порядке хотелось плакать навзрыд. Мая боялась, что отряд Леви могут закинуть в самое пекло. Без надежды на спасение. Леви сделал шаг вперед и остановился, не в силах отвести от девушки взгляд. Легко улыбнулся, как будто камень упал с плеч, он наконец смог свободно дышать. Он глазами показал на конюшню, из которой уже выходили все товарищи девушки. А Мая все никак не могла освободиться от объятий Петры, ожидая, пока она успокоится. «Что-то это мне напоминает», — невольно улыбнулся мужчина и уверенным шагом зашел в здание, ища свободное стойло. Мая завела кобылку в конюшню, с наслаждением вдохнула пряный запах соломы и милому сердцу Дите аромату конского навоза. Небось надышаться этим богатством не мог. Невольно улыбнулась. Огляделась. — Леви? — позвала она. — Иди сюда, — донеслось из второго прохода справа. Мая переглянулась с недавно поименованной кобылкой Ватрушкой, и они вместе засеменили в указанном направлении. — Сейчас проблема со стойлами. В Трост согнали огромное количество солдат, поэтому свободные места нужно искать долго и упорно. Заводи, — приветствовал Леви Маю. — Эээ, спасибо, что позаботился о нас, — растеклась в улыбке девушка, заводя кобылку в новый домик. — Конь совсем не боевой, я смотрю, — Леви сложил руки на груди и прислонился плечом к косяку двери, не сводя глаз с девушки. — Да. Отдам на нашу ближайшую ферму, для мельницы самое оно. А вообще, у нас особо выбора не было. В Шиганшине ночью не смогли лошадей отыскать, поэтому вообще без них пришлось около километра топать. Пока не наткнулись на уничтоженную титанами сельскую подводу, там и взяли лошадей. Благо, ими титаны не интересуются, — Мая быстро снимала с лошадки снаряжение, стараясь побыстрее закончить с делом и нормально поговорить с Леви. — Ты дрожишь, — только сейчас Леви заметил, что девушку била крупная дрожь. Ее улыбка почти пропала. Она сосредоточенно пыталась снять с лошади снаряжение, но тремор в руках ее подводил, не позволяя даже снять упряжь, — Отойди, — нахмурился он, отстраняя девушку от лошади. — Это от холода и усталости, — пролепетала она, наблюдая, как ловко Леви управляется с седлом. — Я так и понял, — кивнул мужчина, снимая потник и уздечку, краем глаза наблюдая за девушкой. Она обхватила себя руками и дрожала еще сильнее. «А ведь ночью три раза шел дождь, видно, что и одежда на ней немного мокрая. Как же я только сейчас заметил? Был слишком… рад? Смотрел только на ее лицо и искал несуществующие ранения?». — Спасибо, — смущенно пролепетала Мая, завороженно смотря на Леви. Несмотря на некоторую миниатюрность, каждое его движение как будто дышало силой: и физической и внутренней. Это восхищало девушку, она наверное вечно могла за ним наблюдать и даже не устать. — Сильно замерзла? — сказал он, расставляя снаряжение по стойлу. — Есть такое, по дороге пару раз под ливнем побывали. Плащей ни у кого не было, так что… — Леви повернулся к ней лицом и придирчиво рассматривал. От его взгляда стало совсем неловко. К тому же… если он узнает, кто она… то просто не поймет. Наверняка будет винить в том, что она даже не сделала попыток спасти город. Не как просто Мая, а как охотница. Мая сама больше не винила себя, но от этого осознания ей стало безумно горько и больно. Она будто вонзила себе нож в спину своими мыслями, чувствами и безжалостно провернула. «Я не хочу, чтобы он ненавидел меня», — думала она. На глаза навернулись слезы. — Еще и плачешь, глупая, — как-то грубо сказал он, смахнув слезинку с ее лица. — Ты выжила, теперь все хорошо. — Он обнял ее и поделился своим плащом, сомкнув руки на талии. Мае сразу стало очень тепло, хорошо. Она обняла мужчину за шею, уткнувшись носом тому в ухо, слушая его сердце… Только вот почти остановившиеся слезы хлынули с новой силой. — Леви, я не смогла, я не успела. Я хотела, но не могла, — захлебывалась она слезами. Леви молча все крепче прижимал ее к себе, с силой держа пальцами за талию. Отчего-то ему казалось, что девушка истаивает, исчезает, превращается в дымку прямо на его глазах. Он хотел ухватить, удержать, не дать ей раствориться в утреннем дожде, капли которого так и тарабанят по крышам… Его руки, сердце, дыхание успокаивали… Его тепло приносило ей покой и страх… быть узнанной, ненавидимой, отвергнутой. Но она ничего не могла поделать с собой, лишь крепче прижиматься к мужчине. Сражаясь с самой собой. Ее дыхание и тихие всхлипы странным образом придавали ему сил, желание жить, не существовать, а жить. Он знал, что Мая будет часто теперь ему снится в кошмарах, где погибает от рук титанов, также как Фарлан и Изабель, но отказываться от нее не желал. Тем более… кошмары с ее участием и так ему уже снились. Они обнимались, укрытые плащом, по крышам тарабанил дождь, быстро перешедший в ливень. Он омывал слезами весь город, стараясь смыть всю грязь и горе с раненых сердец. Сердец, чья жизнь никогда не станет прежней, чье время безжалостно разделилась на до и после. Прижавшиеся в холоде и страхе под навесом люди. Еще тысячи других, которым под крышами просто не хватило места. Несчастная мать, баюкающая на груди мертвого младенца, чью головку проломил камень, прицельно брошенный бывшим молочником. Он обезумел от горя, от потери близких и от писка мерзкого отродья рядом, от которого так раскалывалась голова. Но даже после убийства писклявого ублюдка голова не прошла. А мужчину… даже никто не осуждал за содеянное, даже за глаза. Бастет так и не спала, благодаря Маю за ее идею рядом с Тростовской таверной сделать общежитие для заезжих работников — практикантов. Пока всех расселила, помогла с ранеными, накормила… Волчат и их друзей с оставшимися родственниками поселила в таверне рядом с собой, на всякий случай. Тем более Карла пока была плоха. Устала. Очень устала. Морально устала. Вышла на крыльцо, смотря на серый дождь, расплывающийся кругами по лужам. Впервые года за три закурила, с наслаждением вдыхая сизый дым. На улице только солдаты в караулах, непривычно. Болела голова. Она смотрела на серое небо, надеясь найти в нем хоть какое-то оправдание произошедшему. Объяснения находились, одно другого краше и нереальнее, но только не оправдания. Как не было оправдания инквизициям, репрессиям, геноциду, газовым камерам и концлагерям. Но в те игры играли люди… а сейчас? Кто бросил кости сейчас? Дождь рыдал, кричал и плакал в бессильной попытке смыть всю грязь этого мира, выбелить все темные закоулки души тех, чьи лица больше никогда не смогут искренне улыбаться. Только страдать, вспоминая этот ужасный день. Многие уже больше никогда не смогут плакать, слезы высохли, оставляя ужасающую бездну пустоты. Лена Ривз, как и многие в Тросте, так и не смогла уснуть. Смотря на несчастный утренний дождь, душа ее плакали и болела. Пусть ей всего тринадцать. Пусть она еще совсем маленькая и неразумная, как говорил отец, душа ее терзалась… Она не могла ничего, лишь постараться облегчить свою боль… Она поставила восковые свечи в ажурных подсвечниках на старенький рояль. Сняла с клавиш тюль, зажгла огонь, какое-то время вглядывалась в пламя и плавящийся воск, слезами скатывающийся со свеч. Руки взметнулись над клавишами, и привычная, веселая песня превратилась в печальный вальс танцующих огней, плачущих свечей. Свечи и рояль не забыли счастливых и беспечных дней, но сейчас они плакали за людей. Лена не сдерживалась, вкладывая в музыку всю себя без остатка, всю свою чистую и нежную душу уже не ребенка, которым она была еще вчера. А свечи плакали, Плакали за людей, Отдавая свой огонь. Не требуя ничего взамен, Делились последним теплом. Бросая неверные тени на ручки молодой девушки. И снова плакали свечи. Печально роняя воск. Сгорая без остатка. И за него и за нее, И за тех, кто уже не может плакать...