spoiled

★★★ — Отвали, блять, чего припёрся?! — Кирилл совсем не рад его видеть. — Папочка запретил тебе гулять, пока не сделаешь уроки, или ты забыл? — Игорь невозмутимо продолжал тащить его к выходу.       На улице стояла его личная машина, щедро выделенная на пользование Гречкиным-старшим как раз для ситуаций, где нужно куда-то приехать и забрать непутёвого и уже потенциально опасного для бизнеса отпрыска. — Да я друзей всех перестал видеть, потому что на тусовках не появляюсь! Они от меня все шарахаются, потому что ты везде лезешь!       Гречкин орёт на него некрасиво, истерично. Не по-мужски себя совсем ведёт. Когда именно Гром поймал азарт и понял, что ему действительно важно научить этого придурка уму-разуму, он и сам не знает. — Ну так может потому что они тебе никакие не друзья? Друзья друзей никогда не бросают, что бы ни случилось. Хотели бы — нашли бы способ с тобой видеться и общаться. А ты просто им никуда не упёрся, вот и всё. Никому ты не нужен, только папочке родному.       У Кирилла глаза влажные, ненавистью горят и лютой обидой. Он замахивается на Грома, но скрутить его не составляет труда. Тело у мальца стройное и спортивное, поди с личными тренерами занимается. Только удар держать никто не учил. Да и разве нужно оно ему было?       Лицом Гром впечатывает его в стену клуба, тот всхлипы маскирует под рычание, слёзы по щекам текут — странно, вроде Игорь его всего на полчаса упустил, не успел же вроде ещё надраться. Ну от стресса, наверное. Непривычно, когда после вседозволенности к тебе приставляют усатого няня, который заставляет программу университетского курса учить, все косячки в унитаз спустил и вместо тринадцати утра поднимает в семь тридцать ночи. Не выдерживает, бедный. Ну, ничего-ничего.       Поняв, что дёргаться бесполезно, Гречкин затихает. Гром отпускает его, тот поворачивается, приваливается спиной к стене. Смотрит зло, затравлено. — Я тебя убью, — говорит Кирилл, глядя в глаза. Серьга в его ухе поблёскивает. — Найду способ и убью. — Не думай, что на этом твои проблемы закончатся, — Грому не страшно от слова совсем.       Красную феррари они бросают прямо на парковке. Подъехав к особняку, Игорь не без боя отбирает ключи у Гречкина и передаёт одному из охранников, сказав адрес клуба.       Дома (Гром теперь называет так огромный особняк Гречкиных. Он привык жить на работе, и в том числе поэтому, а также с одобрения Всеволода уже две недели проживает в непосредственной близости от объекта своей работы) он усаживает Кирилла за рабочий стол, открывает перед ним какую-то книжку то ли по экономике, то ли по юриспруденции, тычет пальцем в страницы, бросая лаконичное «читай» и уходит на кухню. Перед выходом из зала против воли оборачивается.       Гречкин в помятой дорогущей рубашке сидит к нему спиной, рослый парень, а сгорбился весь. Если бы он не был таким засранцем, который заслужил колонию, Грому бы, может, почти жалко его было.       На кухне (такая кухня есть на каждом этаже большого дома) Игорь решает сделать какао. От него мозги должны лучше работать.       Кофемашина с характерными звуками выплёвывает нужный напиток. Игорь, немного подумав и вспомнив злые глаза, решает добавить сверху шапку взбитых сливок.       Кирилл послушно сидит и правда читает. Такой с виду тихий, прилежный. Знает, послезавтра у него экзамен — не сдаст, Всеволод грозился любимую феррари отобрать и вообще доступ в гараж закрыть.       Игорь молча поставил кружку с какао на край стола. Уже думал отойти к дальней стене, сесть на диван и почитать одну из книг, которые здесь в шкафах стояли чисто для интерьера.       Гречкин резким движением руки сбивает кружку, та только чудом не разбивается от удара об пол. Вокруг растекается коричневая жижа с белыми сливками.       Игорь поднимает его со стула за шкирку. Кирилл опять начинает вопить, отбиваться, но Гром его хорошенько встряхивает. В первые пару раз, когда он так делал, у Гречкина забавно клацали зубы и он потом держался за рот, морщась. Теперь, наученный, сжимает челюсть, сразу прекращая крик.       Смотрит опять с ненавистью.       Гром собирается заставить его делать то, что Гречкин себе никогда даже представить не мог.       Игорь вытаскивает его в большой коридор, толкая взашей, заставляя идти вперёд. По Кириллу видно, что он хочет спросить, куда они идут и что дальше, но слов не находит.       В конце коридора есть неприметная дверь. Игорь заставляет Кирилла её открыть. Внутри разнообразный инвентарь: вёдра, швабры, пылесосы, чистящие средства.       До Кирилла доходит и он интересуется: — Ты охирел?       Гром ему не отвечает, всем своим видом показывая, что лучше не артачиться. Кирилл артачится, но как-то с безысходностью, понимая, что не отвертеться. Игорь с ним вёл себя удивительно несговорчиво, а когда на него нажаловались отцу, и вовсе, как выяснилось, получил прибавку к зарплате.       Игорь заставил его набрать воды в ведро, взять швабру и губки. А потом они вернулись в зал, после чего Гречкин на коленях (!!!) ползал, как какая-то уборщица, и вытирал лужу. Затем со шваброй мыл пол.       Игорь видел, что Гречкин, кусая губы, сопел и от унижения готов был вот-вот разрыдаться. Но Игорь от такой картины испытывал тёмное довольство. Порядком выбесил его этот звездюк, с ним и пожестче хотелось, но папа ясно сказал — максимум синяки простит, за что-то более серьёзное не сносить Игорю головы.       А так иногда хотелось вмазать по наглой роже. Кирилл бы в миг другим человеком стал.       Пол в зале был чист, но уроки жизни на этом для Гречкина не закончились.       Гром привёл его на ту самую кухоньку. После чего достал смартфон (тоже подарок начальства, использовавшийся исключительно по работе) из кармана куртки и загуглил нужную информацию.       Гречкин по его приказу достал молоко из холодильника и маленькую кастрюльку из ящика, включил плиту.       У Игоря, привыкшего всё делать самому, так и чесались руки всё выполнить как надо, но они здесь были не за этим. Поэтому он заставлял себя стоять в стороне, оперевшись бёдрами на барную стойку, а сам направлял действия юного повара.       Кирилл отмерил мерным стаканчиком ровно триста миллилитров молока, их же нагрел в кастрюльке. Затем добавил туда две чайные ложки какао порошка, тщательно перемешал. Примерно на этом моменте действия Игорь заметил, что пацан увлёкся делом и забыл даже дуться. Какао на плите они держали до появления пузырьков, потом Кирилл выключил конфорку. Взялся за металлическую ручку, в вымытую чашку аккуратно перелил горячее содержимое.       После уставился на Грома, типа, ну и что? — Сливки. — Игорь кивнул на холодильник.       Кирилл пожал плечами, достал балончик сливок и выдавил небольшую шапку на поверхность горячего какао. — Больше, — дёрнул головой Игорь.       Кирилл поднял брови, но выдавил больше. — Шоколадная крошка. — У нас её нет. — Её можно сделать, если у тебя есть нож и шоколад.       Гречкин достал плитку какого-то жутко элитного тёмного шоколада и наточенный кухонный нож. Крошка получилась крупной, но так даже лучше. Он высыпал её на белую шапку сливок. — И добавь сверху корицы, немного.       Кирилл послушно сыпанул корицы из баночки. — Молодец. — похвалил Гром.       Несколько секунд они оба смотрели на чашку горячего ароматного напитка. Наверное, это первое, что Кирилл вообще приготовил за свою жизнь кроме каких-то выёбистых коктейлей. Игорь взял кружку и немного отпил, съедая сразу половину сливочной шапки. — Неплохо, — вынес он вердикт. — Теперь иди учись.       Кирилл, стоящий с широко открытыми глазами (наверное, думал, что какао готовит себе) возмущённо подавился вдохом. — Давай-давай, я второй раз повторять не буду, — сказал Игорь, и он не шутил.       Потому что если деточка ещё и своей красненькой машинки лишится, то совсем сильно расстроится. А, на самом-то деле, никому из них это не было нужно.       Гречкин, гневно сопя, отправился в зал. Гром спокойно прошёл следом, всё-таки беря из высокого шкафа книгу в кожаном переплёте и расслабленно опускаясь на диван с подушками. В десять тридцать у них отбой, а пока можно и почитать. ★★★