spoiled

★★★       Сначала Всеволод звонит Грому. Очень предусмотрительно, потому что если бы Игорь до его звонка услышал, как разбивается окно на втором этаже, то метнулся бы со всех ног, не понимая, что могло случится. А теперь не сложно догадаться. — Сука СУКА СУКА!       Пару вечеров за учебником недостаточно, чтобы выучить весь семестр и сдать экзамен на пять. Даже чтобы просто сдать.       Игорь не хочет, но открывает дверь. — Отвали, блять, даже не думай подходить ко мне сейчас!       Игорь бы с радостью.       Гречкин стоит посреди бардака, который устроил буквально за считанные минуты. Конечно, первым в ход идёт стекло с дорогим алкоголем внутри.       Глаза в глаза. Не прерывая зрительный контакт, Кирилл открывает бутылку, делает пару глотков с таким пафосным видом, будто там водка, хотя Гром отсюда видит, что в этой дорогущей бурде сахара больше чем спирта, и швыряет об пол. На полу красивый, теперь весь в пятнах и осколках, дизайнерский ковёр. У Игоря внутри всё закипает от порчи казённого имущества.       Да у него глаз дёргается, когда воду не выключают.       Даже когда свет в помещении горит за зря.       А тут это. — Успокойся. — Сам успокойся. Хватит говорить мне, что делать, — Гречкин больше не кричит (наконец-то!), только чуть пошатывается, причём не от алкоголя — Не успел же он ужраться за тридцать секунд? В клубе у него хотя бы полчаса было — а от эмоций.       Ну да, расстроен. Это-то понятно.       Просто вести себя сейчас будет так, будто никому в мире его скорбь не понять.       Будто ему тринадцать, а не двадцать три. Гром отказывается верить, что был таким же лет десять назад. Он себя как полный долбоёб не вёл. У него, конечно, были юношеские загоны, но они с Гречкиным уж точно не одного поля ягоды. — Хватит бить посуду, это во-первых.       Кирилл со всей силы швыряет бутылку в стену.       А может сделать с ним что-нибудь? Что-нибудь нехорошее?       Папа вроде сказал, что можно делать что угодно, главное чтоб без сильных повреждений. Ну так Игорь его может так зажать, чтоб он не дёргался и себе не навредил в процессе.       Нет, он не хочет, чтобы Кирилл его взаправду боялся или ненавидел. От него хотелось добиться уважения, только вот Кирилл попросту с этим понятием знаком не был. Он не уважал ни окружающих, ни себя. Отца разве что чуть-чуть, но и это стиралось за годами того, как Всеволод оставлял его на попечение нянек, а сам уходил с головой в работу. Это дало соответствующие плоды — Гречкин теперь миллиардер, а его сын совсем от рук отбился. — Тише ты, папа просто держит своё слово. — Плевать ему на меня! — И хочет, как лучше. — Как лучше? Да щас! Ты, блять, не знаешь, каково это, когда собственные родители на тебя забивают! Матери я вообще не нужен, а отца никогда нет рядом! — Не знаю, — согласился Игорь. — Ты извини, но что мне, обосраться теперь? А тебе всю комнату разворотить? Это делу никак не поможет.       Гречкин смотрит на него, тяжело дыша. — Существуют пересдачи, если ты не знал, — Игорь отобрал у него ещё одну бутылку, за которую тот схватился. — Если хорошо подготовишься к ней, будет шанс разжалобить твоего отца. Что бы ты там себе не думал, он любит тебя, а до недавнего момента так вообще несказанно баловал. Такой вот строгий я — тоже знак заботы и любви. Он не хочет, чтоб ты себя загубил, а ты уже начал.       Кирилл уставился на него, в кои-то веки не спеша раскрыть красивый, перекошенный сейчас рот. Едва заметно расслабил плечи. Во взгляде было недоверие, но и дураку понятно — Гром сейчас сказал то, что Кирилл хочет услышать.       Из общения с Всеволодом Игорь для себя вынес одно — сын для него прежде всего будущий владелец его наследия, компаний, бизнесов, всего имущества. И всем этим ему надо грамотно распорядиться, хорошо бы, если приумножить. Пока Кирилл был маленьким, с ним ему нянчиться было не интересно, а во взрослом возрасте не о чем говорить. Увлечения сына его не интересовали (да и что там было интересного? пьянки? стритрейсинг?), а сын не интересовался прибылью, захватом новых рынков и продвижением экспорта. Всеволод решил исправить его, а не себя. В чём-то это пойдёт на благо. Может, в глубине души в нём и есть какие-то нежные чувства к сыну. Где-то очень глубоко. — У тебя есть отец? — вдруг спрашивает Гречкин. Такого поворота Гром не ожидал. — Надо же, тебе стал кто-то интересен, кроме самого себя?       Гречкин стоит, насупившись, но смотрит прямо, выжидающе, глаза не отводит. Красивые глаза, льдисто-голубые. — Не твоё дело, — отвечает ему Игорь.       Кирилл поджимает губы, выглядит каким-то уж слишком обиженным, без показухи. — У меня был отец, — наконец выдыхает он. Зря, конечно, открывается, Гречкин не заслужил, а давать ему авансом — кредит доверия у Грома ко всем ноль, а к Кириллу так вообще в минусовых значениях. Ну ладно, потом пожалеет об этом. — Погиб при исполнении. И я сразу после школы в ту же академию на полицейского пошёл учиться.       Гречкин усмехается, смотрит на него как на безумца. Или дурака. На него многие так смотрели после того решения. Но он-то про себя всё знал, даже когда в юношеские годы сомневался, даже когда убитый горем от потери лучшего друга Фёдор Иваныч сказал «ты подумай, Игорёк, надо ли оно тебе», Игорь всё равно чувствовал.       В последние годы у Фёдора Иваныча начались проблемы с сердцем. Ему стало плохо на работе, не инфаркт, но от службы отстранили. А только Фёдор Иваныч его в отделе и терпел.       Может, от чувства вины? Константин же у него на руках умер.       Да вряд ли. Он всегда Игоря как сына любил.       Новый начальник церемониться не стал, тем более у Грома уже была репутация — как только представился случай, Игорь полетел вон.       Невесёлые мысли, смурные. Игорь трясёт головой. Сто раз уже всё обдумано и передумано, нечего к прошлому возвращаться.       С Кириллом они молчат уже какое-то время. Молчание не то чтобы неуютное. Хотя, Гром пристрастен. Для него молчание приятней любых разговоров. — За что тебя выгнали из полиции? — наконец выдаёт Гречкин. — Кто тебе сказал, что меня выгнали? — Игорь отводит глаза, не ожидав, что его подопечный такой догадливый чёрт. Неужели думалка не совсем атрофировалась? — Да ты бы на себя со стороны посмотрел, — Кирилл пожимает плечами слишком самодовольно. Понял, что в точку попал. — Иди к чёрту, — говорит Игорь с досадой, но беззлобно.       Вот теперь молчание было уютным и по меркам нормальных людей. Наверное.       Взяв единственную уже открытую, но ещё не разбитую бутылку алкоголя, Кирилл отпивает сам, а потом выказывает ему высшую степень расположения — протягивает, мол, тоже выпей. Игорь тактично отказывается, театрально поморщившись.       А вот и правда, как теперь Гречкин без машины?       Он ведь всю жизнь в Питере живёт, здесь родился, а города совсем не знает — за баранкой разве много увидишь? Все модные клубы знает, бары и рестораны, дорогущие спа — знает, конечно, а вот город — нет.       Минуту, а, может, чуть больше, Гром думает. Решается, прикидывает варианты (среди которых один где он топит Гречкина в Неве и два где скидывает с крыши). А потом жестом говорит Кириллу идти за собой.       Тот уже свыкся с его неразговорчивостью, даже не пытается узнать, куда или зачем, просто идёт следом.       Игорь останавливает его у самой двери, указывает на диванчик. Кирилл закатывает глаза, но поверх распахнутой рубашки надевает лежащую там спортивную кофту на молнии, которая ему на размера три велика. По моде, наверное. Грому плевать, главное чтоб золотая молодежь себе почки не застудила.       Он собирается накормить Кирилла шавермой и поводить по любимым дворам. Может, в какой-нибудь парк зайдут. Зависит от поведения подопечного. ★★★