spoiled

★★★       Следующие несколько дней Гром получает от Кирилла то, что можно было бы назвать заботой и вниманием. Сначала по привычке напрягается, но очень быстро сдаётся, принимает.       Теперь за Кириллом не надо следить, он и сам никуда не рвётся, причём даже на выходных. Не грубит, не пререкается, даже глупостей меньше обычного говорит. Делает ему какао — не из кофемашины, сам варит. Сверху сливки и шоколадная крошка.       Почему-то перестаёт донимать его с тем, чтоб по-быстрому потрахаться. Хотя вот на что уж Игорь не жаловался. Вместо этого много лезет целоваться. И ещё волосы ему постоянно перебирает.       Игорю всё это нравится страшно. Он сопротивляется для вида, а сам ведётся как дурак. — Игорь, — шепчет Кирилл, улыбается и тянет за собой на кровать, а Игорь поддаётся, ложится сверху, целует в ответ.       Зашёл в спальню к Кириллу сказать, что отбой, и телефон до утра отобрать, а уже сколько не может выйти. — Не хочу спать. Я тебя хочу.       Ногами стискивает бока, пальцами по лицу и плечам скользит, гладит. И тянется к нему, смотрит с таким желанием, что Игорю жарко, даже неловко. — Чего ластишься? Знаю про тебя всё.       Игорю хочется сказать, что это хорошее поведение показное. Что Гречкин перед ним слишком явно стелется. Ясно же, что хватит его ненадолго. Ищет внутри себя раздражение, а его так мало. — Я же хорошо себя веду, верно? — говорит с придыханием, носом тычется в щёку, целует. — Мне с тобой так нравится, Игорь. Я хочу, чтобы тебе со мной тоже нравилось.        Господи, какое же разводилово. Последний раз Игорь так тащился в одиннадцатом классе по Марине из параллельного. А она взяла и на выпускной не с ним пошла — с Вадиком белобрысым.       Вот тут такая же подстава будет, он же знает. Думал, ума за годы прибавилось, не попадётся так больше, да куда там.       Гром вжимает его в кровать, целует жадно. Кирилл под ним раздетый почти: цветастая рубашка распахнута и вот-вот совсем сползёт. Игорь ей помогает, прикусывает оголившееся плечо, смещаясь чуть в сторону. Кирилл тихо и довольно смеется, а потом пользуется моментом и перекатывается, заставляя Игоря завалиться на бок, а потом и на спину, оказываясь сверху. Седлает бёдра и опять целует в губы, потом спускается на шею. Задирает футболку и пальцами с нажимом гладит по груди, рёбрам, прессу.       Игорь уже собирался спать, на нём старые заношенные штаны, которые легко чуть приспустить. Кирилл целует его в низ живота, где идёт дорожка тёмных жестких волос, начинает поглаживать через одежду, смотрит на него игриво. Волосы растрепанные, глаза горят. Блядство.       Игорь тянется к нему рукой просто потрогать такую красоту. Кирилл ловит его ладонь, сам вжимается в неё лицом, целует. А другой рукой стягивает штаны вниз и обхватывает член. Забирает его в рот, руку Игоря перемещая себе в волосы. Они мягкие, без дурацкого геля или лака, или что он там обычно на них льёт, когда в свет выходит. Держаться одно удовольствие.       Отсасывает ему без спешки, в приятном темпе, рукой себе продолжает помогать. Словом, хорошо это делает. Игорь закрывает глаза, наслаждаясь.       А потом Кирилл предлагает:  — А хочешь совсем расслабиться и вообще сегодня ничего не делать? Я могу и сверху побыть. — А простату хоть сможешь найти без подсказок, герой-любовник? — Игорь отшучивается, а у самого ноги разъезжаются от возбуждения, колени не сдвинуть. — Ты в меня не веришь, — Кирилл держит его член в руке, целует под головкой. — Дай попробовать.       Не то чтобы он не рассматривал такой вариант. Потому что, на самом деле, очень даже рассматривал: без понятия, как там у других мужиков, которые спят друг с другом, но ведь если он всё время будет сверху, то это же не честно, верно?       Игорь пожимает плечами. И решает пойти путём наименьшего сопротивления. Раскидывается морской звездой, разрешая делать с собой что угодно.       Гречкин спрыгивает со своей огромной кровати, роется в тумбочке, кидает на одеяло смазку и гандон. Устраивается между коленей, льёт на пальцы прозрачное содержимое бутылочки.       Игорь выгибается, ищет удобное положение. Пальцы по смазке идут хорошо, не слишком туго. Он думал, хуже будет. Но у Кирилла пальцы оказываются неожиданно ловкими, подвижными, он их как-то так прокручивает замечательно. И не спешит, аккуратно всё делает, тщательно. Потом толкается внутрь осторожно.       Всё равно много, Гром забывает дышать. В итоге, дышит очень часто, почти задыхаясь — хорошо, жарко, у Кирилла сверху щёки красные, двигается он в нём плавно, ритмично, плоским животом то и дело зажимает его член между ними, так что Игорь непроизвольно сжимается от удовольствия на каждом движении, хватаясь руками за простыни.       Дальше Кирилл просит его ноги согнуть и как-то так самому согнуться, как Игорь не уверен, что вообще может. Его колени задирают вверх, поза какая-то уж слишком открытая, но Игорь слишком возбуждён, чтобы спорить. А после только регулярные тренировки и физические нагрузки позволяют ему выдерживать то, что происходит. Он, кажется, самого Гречкина так ещё не гнул, надо будет попробовать обязательно.       Кончив, Игорь едва может отдышаться.       Кирилл скатывается с него, стягивает презерватив и куда-то на пол кидает. Игорь хочет возмутиться, потому что, чем мусорить, лучше бы сразу сделал как надо, но сил в нём на это неожиданно не находится. Как пить дать Гречкина карма сама накажет: встанет же потом с той стороны и сам наступит. Подскользнётся ещё, вот умора будет.       Ну а пока что Кирилл просто ложится рядом с ним, такой же взмокший и довольный. Убирает прилипшие волосы со лба, целует в плечо.       Игорь прикрывает глаза, облизнув пересохшие губы. Хорошо так лежать, просто невообразимо.       Лучше становится, когда спустя несколько минут Кирилл встаёт и всё-таки поскальзывается. ★★★       То, что Гром пускает его в свою квартиру — тоже акт доверия.       Они только с отдыха, родной Питер после тропических островов кажется неприветливым, ещё холоднее и сырее. Ещё родней и прекрасней.       Пока они идут по улице, Игорь кутается в синий шарф Зенита. После того, как он отказался от дорогущего шарфа из шерсти кого-то там, купленного специально для него, Кирилл отдаёт ему свой любимый: — На, ты ж ещё давно хотел. — Откуда знаешь? — Так ты себе постоянно под нос бормочешь, когда о чём-то много думаешь.       От его ношеного шарфа Игорь не отказывается, и Кирилл улыбается, довольный. Весь такой загорелый после юга.       Игорь тоже подкоптился, только за плавками кожа белая, с чего Кирилл бессовестно смеётся. У самого-то загар ровный, голышом же на пляже загорал. Пляж был диким и безлюдным, но Игорь так всё-равно не мог. Да и страшно было — ещё какой-нибудь краб в задницу заползёт и что делать потом?       После длительного отъезда Игорю прежде всего надо было к себе домой. Гречкин напрашивается с ним. Гром ворчит, что его работа уже его и в выходные достаёт. «Нет» он Кириллу не говорит — бесполезно. — Пиздец у тебя халупа, — едва они заходят, выносит вердикт Гречкин. — Но окно красивое.       Игорь трахает его у стены, но не потому, что их настигла страсть, а потому что Кирилл, глянув на его кровать, наотрез отказался туда ложиться, боясь, что его красивую загоревшую на южном солнце жопу покусают клопы.       Поэтому Игорь прижимает его к стенке с отклеивающимися обоями, вдыхает запах у шеи — от Кирилла пахнет дорогим парфюмом с древесными нотками. За ним почти нельзя различить его настоящий запах. Злит, конечно, хочется добраться, почувствовать.       Гречкин нетерпеливо стонет, ёрзает, даже пытается вырваться — не чтобы действительно освободиться, а почувствовать, что не может. — Мне всегда нравилось, как ты меня к стене прижимал, — между стонами говорит он. — Да ладно, нравилось ему, — Игорь не сбивается с ритма. — То-то ты так брыкался и грозился со мной расправиться. — Ну да, ты меня бесил. Только вставало у меня всё равно.       Кирилл шире расставляет ноги, ещё чуть прогибаясь, подставляется ему. — Мне, кстати, было так стрёмно от этого сначала, — вдруг продолжает Кирилл. — Но недолго. Потом я подумал, что могу тебя доставать с этим. Ну, что мне смешно будет, а ты позлишься. — И как, сработало? — Игорь крепче сжал на нём руки и сильнее толкнулся. — А потом ты мне понравился. Так сильно.       Засранец. — Ох, замолчи, — Игорь жмурится, ртом вжимаясь ему в шею. — Глаза б мои тебя не видели, руки б не трогали. Если бы я мог выбирать, то ты бы мне не нравился, Кирилл. Ты бы мне вообще не нравился. — И как, Игорь, получается выбрать? — Кирилл поворачивает к нему голову.       Улыбается, знает. — Молчи.       Игорь целует его, ему отвечают с зубами и языком. Подначивают двигаться быстрее, жестче, не жалея. Так хорошо, ужас какой-то.       Кирилл всё-таки спит на его кровати, но только после того, как Гром при нём достаёт свежее постельное бельё. И всё равно ложится больше не на саму кровать, а забравшись почти целиком на Игоря, головой на груди, обнимая и закинув одну ногу на бедро.       Игорь почему-то не может уснуть. Валит всё на неудобную позу, а сам смотрит в потолок, думает.       Глупые интрижки должны заканчиваться через месяц-другой, а Игорь как увлёкся этим куском золотой молодёжи, так никак и надышаться не может. И ведь не надоедает. Ни ему Кирилл, ни он Кириллу. Была ведь надежда, что наиграется с ним избалованный ребёнок и отпустит.       И Игоря тоже должно было отпустить.       Гречкин дышит ему в грудь тепло, уже почти заснувший, расслабленный. Тёмные волосы выгорели на солнце, чёлка падает на лоб.       Как же страшно, кто бы знал.       Игорю за тридцать, Игорю если и влюбляться, то в надёжного человека его возраста. Почему нельзя выбрать, почему хочется того, кто так ему не подходит?       Игорь ещё когда в полиции служил и его про личную жизнь спрашивали, то неизменно отвечал, что женат на своей работе. Как-то забавно всё получилось.       Кирилл отворачивается, перекатываясь на другой бок. Нагретому его теплом телу сразу холодно и неуютно. Грома хватает на несколько секунд, после чего он поворачивается за ним, обнимая со спины. Кажется, это поза называется «ложечки» или как-то так.       Игорь прижимается лицом к его шее, дышит. Тепло, хорошо. Всё ещё страшно, но долго бояться Игорь не привык, особенно за себя.       Значит, образуется всё, наладится. Должно. Обязано. ★★★