~~~~~
Зажившая рана выглядела фантастически. Ты осторожно оттянула узел бинта, просунула крошечные ножницы под него и аккуратно разрезала повязку, освобождая бицепс разведчика. — Выглядит намного лучше, — сказала ты с довольной улыбкой. Солдат, сидящий на столе перед тобой, гордо улыбнулся в ответ. — И болит не так сильно. Разведчик послушно вернулся в лазарет через две недели после того, как ты исправила неудачную работу его друга, пытавшегося зашить рваную рану. То, что когда-то было кровавой и сочащейся небрежно перевязанной раной теперь представляло собой зажившую розовую линию, изрезанную рубцами. Самое главное, что инфекция полностью прошла — как и тот вид — и запах — к которому ты готовилась, когда разматывала бинт. — Ты используешь сахар, который я тебе дала? — спросила ты, снимая шов. Возникла короткая пауза, прежде чем разведчик ответил тихим: Да. Твои глаза метнулись к его лицу, сузившись в подозрении из-за паузы перед ответом. — …Для своей руки? Улыбка разведчика стала лукавой, в уголках его глаз появились озорные морщинки. — Сначала использовал. — А потом? — спросила ты, приостанавливая руку с ножницами, готовыми разрезать следующий шов. Он наклонился к тебе и прошептал, — а потом я понял, что у меня есть сахар. — Ага, это очень редкий товар здесь. Об этом говорит моё лишение зарплаты, — сказала ты, вернув внимание к его руке. — Не могу сказать, когда я в последний раз ел что-то сладкое, — сказал он с тоскливым вздохом, выпрямляясь. — Пайки разведывательного полка такие безвкусные и скучные… только не говори это Сигги. Я старался продержаться как можно дольше. Мне даже пришлось спрятать мешочек сахара в наволочку, чтобы другие его не нашли. — Так ты просто съел его прямо из мешка? — спросила ты с лёгким недоверием. — Ты говоришь так, будто я дикарь, — защищаясь, ответил он. — Я использовал ложку. — Не уверена, что от этого стало лучше, — ответила ты с тихим смехом, разрезая следующий по очереди шов. Вытащив последнюю нить, ты смочила чистую салфетку антисептиком и слегка протерла зажившую рану: ярко-розовую кожу, совершенно новую и чувствительную. — Я принёс тебе кое-что. В качестве благодарности, — сказал он. Когда ты смахнула со стола в ладонь кучу обрезанных ниток, разведчик потянулся за спину. Он схватил свой свёрнутый плащ и положил его на колени, разворачивая тёмно-коричневую бутылку, к запотевшему стеклу которой была приклеена запятнанная этикетка. — Виски, — сказал он, протягивая к тебе руки. Ты взяла бутылку из плаща и откупорила её, поднеся горлышко к носу. Ты вдохнула. Земляной привкус, ударивший в нос, подтвердил, что это действительно виски. Но в янтарной жидкости было что-то другое, что-то ещё среди знакомого аромата дрожжей, ячменя и древесного дыма. Ты снова принюхалась, пытаясь понять, что это было. — Его подсластили, — сказал разведчик с кривой улыбкой. — Не сахаром, который ты дала мне, но достаточно близко. — Где ты вообще его достал? — спросила ты. Такой напиток должен быть дорогим, и его нелегко было позволить себе на зарплату в корпусе Разведки. — Это мой маленький секрет, — сказал он с блеском в глазах. — Я хотел отплатить тебе. За то, что починила мою руку и дала мне сахар. — Тебе не нужно было, — сказала ты, тронутая. Ты засунула пробку обратно, запечатывая сладковатый аромат. — Я просто сделала свою работу. Он пожал плечами. — Ну, я всё время думал об истории Герваса, и о том, через какие трудности вы все прошли. И я очень благодарен за свою руку. Но если тебе станет легче, можешь поделиться с ним. — К сожалению, сейчас ему нельзя, — сказала ты, ставя бутылку на стол. Ты пыталась придумать, куда бы ты могла спрятать её, чтобы другие случайно не нашли. — Почему? — Он на морфине, — объяснила ты. — Он не может пить, пока морфин есть в его организме. То же самое касается и остальных. Это может убить их или, по крайней мере, покалечить их ещё больше. Глаза разведчика расширились. — Чёрт. Правда? — Правда, правда, — сказала ты. — Я пока приберегу это на случай, когда его нога поправится и он сможет спокойно есть. — Затем ты подумала о ряде кроватей в соседней комнате и обо всех скучающих и прикованных к постели разведчиках, которые, скорее всего, возьмутся за оружие, если узнают, что ты прячешь от них выпивку. — Если подумать, то, наверное, лучше вообще не держать виски здесь. Если они узнают, меня могут просто ограбить. Да и вообще, я не очень-то люблю пить. — За исключением той единственной ночи, так любезно напомнил тебе твой мозг. Ты протянула бутылку, чтобы он забрал её. Он отмахнулся от тебя, спрыгивая с операционного стола. — Тебе просто нужно найти для него безопасное место. Например, в наволочке, — сказал он с заговорщицким подмигиванием. Затем он вытянул руку, свободно вращая ею и наслаждаясь ощущением полной свободы действий и отсутствием повязки. — Будет здорово вернуться в разведку. Ты не можешь себе представить, как я переживаю из-за того, что пропустил последнюю экспедицию. Хотя, судя по некоторым историям, которые я слышал, похоже, что в этот раз мне повезло. — Мм, да, — рассеянно согласилась ты, увлечённая разглядыванием бутылки в своей руке. Как оказалось, ты не знала лучшего места, чем своей подушки, — место, откуда никто не посмел бы красть.~~~~~
Большую часть работы он выполнял на ощупь. Иногда он устанавливал за головой маленькое зеркальце, чтобы убедиться, что делает всё не совсем криво. Но сейчас Леви просто проводил пальцами по коже головы и определял, где нужно сделать следующий срез, основываясь на своих ощущениях. Одной рукой он приподнимал длинные пряди волос, а другой держал бритву. Он поднёс её к основанию шеи под углом и начал проводить лезвием вверх. Крошечные волоски кололи кожу, падая на шею и плечи, окрашивая белую рубашку в коричневый цвет. Леви подпер зашитую ногу средней перекладиной табурета, на котором сидел. Его лодыжка — хотя она всё ещё ужасно пульсировала — уже была более терпимой, чем накануне, за что он был ей благодарен. Боль почти удвоилась после того, как она повозилась с ним, и её заботы скорее навредили, чем помогли. А когда он с трудом нашёл положение, в котором боль не ощущалась бы так, словно он засунул ногу в камин, он на мгновение испугался, что она полностью искалечила его, особенно после того, как обнаружил, что больше не может ходить. Когда на следующее утро он сделал неуверенный шаг, он приготовился к тому, что горячее копье боли обязательно вонзится в его ногу. Когда боли не последовало, его тело наполнилось облегчением. Тогда он по глупости решил, что неплохо было бы перенести весь свой вес на ногу. В этот момент боль вернулась в полной мере, и лодыжка едва не вывернулась из-под него. Его отругало собственное тело за то, что он попытался сделать что-то настолько глупое, когда он вообще должен был лежать и отдыхать. Его это почти не волновало. Он был просто рад, что его лодыжка начала поправляться. Теперь ему было ясно, что лодыжка будет болеть, прежде чем ему станет лучше. Неужели она даже не предупредила его об этом? Он снова поднёс бритву к коже головы. Шина, наложенная на его лодыжку, и бинт, которым она обмотала её, стали успокаивающе давить на него. Это было постоянное напоминание о её лечении, о её желании помочь ему вылечиться. Она прикасалась к нему с такой нежностью и вниманием (пока не взялась за его кости и не заставила их снова срастись), её забота о нём была очевидна. Она искала его, потому что беспокоилась о нём, и Леви не мог не упрятать это знание в глубине своего сознания. Она заботилась о нём, пусть даже просто выполняя свою работу. И это необратимо повлияло на Леви. Он просто не был уверен, как именно.~~~~~
Как только появилась возможность оставить пациентов, ты взяла подаренную тебе бутылку виски и отправилась на поиски Леви. Ты искала в обычных местах: в конюшнях, в гостиной, во дворе. Ты даже попыталась заглянуть на кухню, но быстро выскочила оттуда, когда тебя встретил пристальный взгляд Сигги, стоящего с мясницким ножом над куском сырого мяса. И пока ты продолжала бродить по штабу замка в поисках капитана, ты заметила, что каждый солдат, мимо которого ты проходила, смотрел на бутылку в твоей руке с тоской в глазах. Ты прекрасно понимала, что разведчики, размещенные здесь, скучают. Безделье порождало беспокойство, которое усугублялось временным отсутствием командира Эрвина. Доступ к выпивке помог бы заглушить затянувшиеся эмоции экспедиции и дал бы им занятие в ожидании следующих указаний от командира. Однако, в отличие от тебя, разведчики были дисциплинированы и знали, что лучше не рыться в провизии Сигги, как бы отчаянно скучно им ни было. В конце концов ты прошла мимо комнаты, дверь которой была едва приоткрыта. Ты бы даже не поняла, что она приоткрыта, если бы не тень движения изнутри, замеченная уголком твоего глаза. Ты приостановилась, вздохнула и толкнула дверь, чтобы заглянуть внутрь. И там ты нашла его, в комнате, где не было ни беспорядка, ни личных вещей. Ты не ожидала, что он перенесёт все свои вещи в покои. В конце концов, этот замок был лишь временным жильем, расположенным в удобном месте. Тем не менее, ты знала, что большинство разведчиков, размещённых здесь, украсили свои помещения рисунками в рамочках, безделушками или амулетами. У Оруо на комоде выстроились деревянные солдатики, вырезанные ещё в детстве (удобно засовываемые под матрас, когда Петра была рядом), у Элда — набросок его матери, у Гюнтера — различные газетные вырезки. Даже ты поставила карманный портрет Хельфена на подоконник своего окна. Но всё, что было в комнате Леви, это аккуратно заправленная кровать, чемодан с УМП и его сумка. Кроме свечи, стоящей на маленькой прикроватной тумбочке, мерцающее пламя которой, освещая комнату, заменяло заходящее солнце больше ничего не было. Если бы комната не была тщательно убрана, можно было бы предположить, что она необитаема. Леви сидел на табурете перед туалетным столиком, опираясь пяткой раненой ноги на одну из перекладин. Он брил волосы и был настолько сосредоточен, что не обратил внимания на твоё появление. Либо он проигнорировал тебя. Скорее всего, последнее. Ты постучала костяшками пальцев о дверь. — Могу я войти? — тебе показалось, что твой голос прозвучал слишком громко. — У меня есть кое-что для тебя, если ты не против. Рука Леви опустилась с его затылка. В отражении зеркала ты увидела, как он перевёл глаза, не выражающие ничего, кроме безразличия, с себя на тебя. Рискнув, ты шагнула в комнату и закрыла за собой дверь, заслонив свет фонарей в коридоре. Комнату освещало лишь пламя свечи на прикроватной тумбочке и несколько оставшихся лучей от вечернего солнца. Когда ты приближалась, глаза Леви продолжали настороженно следить за тобой. Ты не могла отвести взгляд, тебя смущала напряженность, которая бросала тень на его лицо. Когда ты подошла к нему на расстояние нескольких футов, он бесшумно вытянул руку в сторону, протягивая лезвие. Твой взгляд упал на подношение. Из деревянной ручки с тонкой резьбой торчала прямая бритва, блеск металла лезвия был удивительно ярким в тусклом свете. Ты взяла его из его руки, держа острый край подальше от себя. Оно оказалось тяжелее, чем ожидалось; гораздо тяжелее тонких скальпелей, к которым ты так привыкла. Те были легкими и изящными, сделанными из изысканной стали, острый изгиб их лезвия был практически невесомым. Этот нож казался почти зверским по весу, больше похожим на оружие, чем на инструмент. Ты поняла, что Леви всё ещё держит руку, пустую и ожидающую. Внезапно ты вспомнила о бутылке в другой руке и о цели своего прихода. — Ах, да. Извини. Вот. — Ты вложила свой подарок в его руку, поменяв бритву на бутылку. Он поставил её перед собой и посмотрел вниз, читая этикетку. — Я знаю, ты уже говорил, что алкоголь не влияет на тебя, — сказала ты. — Но, может быть, он всё-таки поможет притупить боль в твоей лодыжке. Я не могу представить, что она не болит после того, что я с ней сделала, и я подозреваю, что коры ивы, которую я дала, может быть недостаточно. — Ты подумала о морфине в своей сумке, запертой в комнате, и о том, как мало его у тебя осталось. Это напоминание заставило тебя спросить: — Не знаешь, когда придёт командир Эрвин? Прошло уже три дня. — Нет, — резко ответил Леви, откупоривая бутылку и поднося её к носу. — Он застрял в дерьме по уши. Ты фыркнула. — Надеюсь, ради блага всех здесь присутствующих, он из него вылезет. — Он умный человек. Он найдет способ, — сказал он и сделал неуверенный глоток виски. Он глотнул, а затем жестом наклонил бутылку и указал на бритву, которую ты всё ещё держала в руке. — Не против? — Не против… чего? — спросила ты, смотря то на него, то на лезвие. — Продолжить то, на чём я остановился. Ты бросила на него сомнительный взгляд через зеркало. — Ты шутишь? — Нет, — ответил он, снова поднося бутылку к губам, на этот раз делая большой глоток. А затем ещё один. Всё ещё не понимая, говорит он серьезно или нет, ты переместилась и встала прямо за ним. Ты изучила то, что он уже сделал, затем приложила бритву рядом с только что постриженным участком. Прохладный металл прижался к его коже, и он наклонил голову вперёд, чтобы дать тебе лучший доступ к затылку. Он не попытался остановить тебя, и ты начала, проведя бритвой по его затылку, пока не добралась до длинных прядей волос. — Ты всегда делаешь это сам? — спросила ты после тихой минуты работы. Ты подняла волосы, падающие прямо над его ухом, чтобы сбрить их. — Раньше не делал. — А кто тогда? Он долго молчал, прежде чем ответить: — Неважно. Не желая затягивать, ты стряхнула его плечи от упавших волос. Ты старалась не обращать внимания на упругое, твердое ощущение его мышц и костей. Несмотря на твою попытку смахнуть их, крошечные тёмные волоски остались на плечах, упрямо цепляясь за шею и рубашку. Ты наклонилась и дунула на его шею, разгоняя упрямые волоски. Когда волосы дождём посыпались на пол, ты поймала его взгляд в отражении зеркала. Его лицо оставалось нечитаемым, но что-то незаметно изменилось в его выражении. — Извини, — Ты выпрямилась, и он закрыл глаза, делая очередной глоток виски. Закончив с затылком, ты встала перед ним, поменяв бритву на ножницы, которые лежали на туалетном столике. — Заранее извиняюсь если получиться неровно. Я обычно не стригу волосы, — сказала ты, давая ему последний шанс отказаться. Хотя он не улыбнулся в ответ, серый цвет его глаз смягчился. — Я знаю, что у тебя твердая рука. Ты взяла самый длинный участок волос, который падал рядом с его глазом, и, затаив дыхание, аккуратно подстригла, всё время тихо молясь, чтобы ничего не испортить. Ты отпустила волосы и отошла в сторону, чтобы он мог увидеть себя в зеркале. Выглядит не ужасно, подумала ты с удивлённым удовлетворением. Ты попыталась оценить его реакцию. Он не дал тебе ничего, кроме грубого: «Продолжай», а затем ещё раз отпил из бутылки. Ты бросила на него неуверенный взгляд, но сделала то, что он приказал, беря следующие локоны волос и продолжая обрезать их до такой же длины, а он время от времени делал глоток виски между ударами ножниц. Хотя вначале молчание было мирным, вскоре оно стало неловким, и ты почувствовала, что должна что-то сказать ему. — Петра однажды сказала мне, что ты лично выбираешь каждого в свой отряд, — сказала ты в попытке заполнить тишину, подхватывая разговор, который был прерван накануне. Ты предположила, что, возможно, на этот раз, при правильной формулировке, он захочет поговорить об этом. Не о том, что случилось с их смертью, а о том, что произошло в их жизни. Леви напрягся под твоими руками, и на мгновение ты испугалась, что всё-таки облажалась. — Да, — наконец ответил он, и ты тут же расслабилась. Прекрасно понимая, что сейчас ступаешь по минному полю, ты спросила: — Могу я спросить, почему ты выбрал именно их? Из всего полка? Леви замолчал, обдумывая свой ответ. Хотя ты не хотела толкать его лицом в болезненные воспоминания о погибшей команде, ты также не хотела, чтобы его разум погрузился в лёгкий комфорт и вёл себя так, будто их вообще не существовало. Ему нужно было поговорить о них. Ему нужно было сохранить способность вызывать в памяти их лица и истории. — Я знал, что они будут хорошо работать вместе, — сказал он в конце концов, его средний палец барабанил по бутылке. — Не из-за количества убийств? — переспросила ты, пальцами расчесывая волосы, прежде чем поднести к ним ножницы. — Я думала, тебе нужны самые опытные люди. — Это фактор, — сказал он. — Но не единственный. Есть разведчики, у которых показатели были выше, чем у Петры и Гюнтера, хотя и не намного. — Они были в других командах раньше? Он положительно хмыкнул в ответ, поднося бутылку к губам. — Значит, ты взял их из разных команд, чтобы сформировать свою собственную, — заключила ты. — Основываясь в основном на том, насколько хорошо они будут работать вместе? — Да. Хотя были и другие причины. Например, их идеалы или взгляды на мир. Они были именно теми людьми, которые мне были нужны для тех заданий, которые Эрвин хотел мне поручить. — Ты работал с ними раньше? — спросила ты, сдерживая своё волнение от того, что тебе наконец-то удалось разговорить его. Теперь, когда он начал открываться, ты боялась, что неверные слова или тон могут заставить его снова отгородиться от тебя. Однако он не стал этого делать, вместо этого без неохоты ответив на твой вопрос. — Мы иногда пересекались, — сказал он, барабаня пальцем по стеклу бутылки всё интенсивнее. — В полевых миссиях и в казармах. — Но никогда не были в одной команде? — Нет. — Как ты узнал, что они будут хорошо подходить друг другу? — Я поговорил с ними, — сказал он нетерпеливо, как будто это должно было быть очевидно. Ты сделала паузу, чтобы окинуть его ровным взглядом через зеркало. — Ты понимаешь, о чём я. — Думаешь, я шучу? Ты с вызовом подняла бровь. — Значит, ты понял, что они тебе подходят, только после одного разговора? — Оруо понадобилось два, — сказал он, его тон был очень серьёзным. Ты моргнула, слегка ошеломлённая. Ты пристально изучала его в течение мгновения, прежде чем прокомментировать: — Тебе действительно понадобился только один разговор с каждым из них — за исключением Оруо, которому понадобилось два — чтобы набрать всю свою команду? — Да. — Хм. Интересно, — сказала ты скорее себе, чем ему. Ножницы скрипели, когда ты брала очередной локон. Ты чувствовала его пристальный взгляд через зеркало и изо всех сил старалась не обращать на него внимания. — Что интересного? — спросил он обвиняющим тоном. Ты пожала плечами. — Я просто нахожу это немного забавным, вот и всё. — Забавным? — повторил он. Ты продолжала внимательно следить за его волосами, решив игнорировать его пристальный взгляд. — Ну, просто ты не кажешься… — Как ты собиралась это сформулировать? — …эмпатом? Это забавный контраст, вот и всё. — Ты хочешь сказать, что я не могу разбираться в характерах? — Я думаю, это из-за… — Твой голос дрогнул, когда ты торопливо подыскивала нужное слово. — …дистанции… которую ты ставишь между собой и другими. Но ты собрал под своим началом четырёх совершенно разных людей, потому что знал, что они будут хорошо работать вместе после одного-единственного разговора. Было очевидно, насколько сильно ты завоевал их уважение и преданность. Это нелегко сделать большинству людей, потому что требует большого ума и глубокого понимания того, как работают люди. На самом деле это очень впечатляет. — Ты тихо вдохнула, прежде чем добавить: — И достойно восхищения. Леви замолчал, опустив глаза на бутылку в своей руке. Ты проследила за его взглядом, заметив, сколько он уже выпил. — Ты пьешь, как будто нервничаешь, — дразняще сказала ты, пытаясь вернуть разговор в более легкое русло. — Это единственное, что я могу делать, пока молюсь о своих волосах, — сказал он. Уголок твоих губ приподнялся. — Тогда тебе не следовало просить меня подстричь их. — Ты права. О чём я только думал? — Вот уж не знаю. — Ты отошла назад и встала перед ним, любуясь своей законченной работой. — Должна сказать, что если вся эта история с доктором не выгорит, я, возможно, открою парикмахерскую. Леви наклонил бутылку к тебе. — Твои первые чаевые. — Если предлагаешь ты, я сочту за комплимент. — Ты поднесла бутылку к губам и отпила глоток. Ликер обжигал горло, оставляя после себя аромат, напоминавший тебе лесной дым и подгоревший хлеб, со слабым намеком на сахар. — Значит, ты доволен? — Ты могла сделать и хуже. Между вами снова воцарилась тишина, а воздух, которым вы дышали, стал казаться густым и пьянящим. Последние солнечные лучи проникали в маленькое окно комнаты, тусклые по сравнению с горящей рядом свечой. Ты остро осознала, как долго пробыла здесь с ним. Ты не собиралась оставаться здесь так надолго. Ты собиралась просто отнести виски и уйти, а не оставаться и делать этому человеку чёртову стрижку. У тебя были пациенты и работа. Вечер приближался, а значит, нужно было готовиться к ночному обходу. Тебя ждал ужин, смена повязок и инъекции морфия. И хотя ты эгоистично хотела остаться в этой комнате с Леви ещё немного, ответственность за пациентов была сильнее. Ты протянула бутылку обратно. Он потянулся за ней, но вместо того, чтобы забрать её у тебя, он обхватил твою руку, его пальцы аккуратно накрыли твои собственные. Он осторожно потянул тебя к себе. Ты сделала шаг ближе, и все мысли о возвращении в лазарет исчезли. Твой взгляд остановился на его лице, сканируя его черты в попытке расшифровать его странное новое выражение. Его темные брови слегка нахмурились, между ними появилась крошечная складка, как будто он что-то обдумывал. Мягкость его серых глаз ожесточилась, а когда солнце медленно опустилось за горизонт, затенённая печаль под его глазами стала более очевидной. Это заставило сердце биться быстрее, и твоя рука задрожала бы, если бы он не держал её. Другая рука, всё ещё державшая ножницы, крепче сжала металл. — То письмо, вчера утром, — начал Леви, его голос был тихим и низким. — То, которое ты поручила мне передать. — Что с ним? — спросила ты, твой голос прозвучал тихим шелестом. — Его нужно было прочитать, — бесстыдно признался он. Твоё сердце сжалось от этого признания, и ты слабо кивнула в знак понимания. Ты подозревала об этом, но всё же надеялась… — Всегда есть шанс, что я могу солгать, да? — сказала ты, стараясь сохранить легкий тон. Ты старалась не звучать обвинительно, и хотя нарушение приватности задело тебя, оно не расстроило тебя так сильно, как ты думала. Хотя письмо было твоей личной попыткой катарсиса, предназначенной только для глаз твоего наставника, осознание того, что Леви прочитал твои слова, принесло необычное чувство облегчения. В твоей груди расцвела малейшая надежда на то, что он поймет тебя. — Посмотри на вещи с моей стороны, — сказал он, его рука по-прежнему обвивала твою. Его кожа была горячей, а пульс, пробивающийся сквозь кончики пальцев, ровно отражался от тыльной стороны твоей руки. — Если бы я этого не сделал, и Эрвин обнаружил, что я передавал твою корреспонденцию, не проверив её сначала, особенно учитывая всё происходящее… — Но я ведь не солгала, не так ли? — сказала ты, игнорируя неловкое чувство уязвимости, путешествующее по твоей шее. — Я не раскрыла никаких секретов разведки. — Никаких секретов разведки, — согласился он. Его грудь вздымалась от ровного, спокойного дыхания. Ты отвлеклась на ключицу, выглядывающую над воротником его рубашки, твердую на фоне бледной кожи, резко выделяющуюся при каждом спокойном вдохе. — Только твои собственные. — Мои собственные, — повторила ты, чувствуя, как слова смешно ложатся на язык. Если бы он знал только половину из них. — И, я думаю… — Он внезапно остановился, и то, что он собирался произнести вслух, быстро оборвалось, как будто он подумал об этом лучше. — И? — спросила ты, сгорая от любопытства. — И я думаю, ты хотела, чтобы я его прочитал, — сказал он с уверенностью. — Из всех здесь присутствующих, кому ты могла бы отдать его для доставки, ты отдала его мне. Ты же не глупая. Ты знаешь, что корреспонденция проверяется. — Возможно, ты прав, — сказала ты с горечью. Но он также был неправ. Потому что ты понятия не имела, чего хочешь. Ты недолго думала над его обвинениями. Возможно, ты хотела, чтобы он это прочитал, неохотно подумала ты. Но в то же время ты не хотела знать, что он её прочитал. Ты хотела его понимания, но боялась обнажить перед ним свои переживания, опасаясь его неприятия и осуждения. Как получилось, что твои желания оказались настолько противоречивыми? Как ты могла объяснить ему такую запутанную вещь? — И, — продолжил он, отрывая тебя от мыслей. Его глаза сузились, вероятно, регистрируя ужас, который медленно проступал на твоём лице. — Я также думаю, что здесь не хватает страницы. — Почему ты так думаешь? — спросила ты, сохраняя ровный голос. — Потому что в том письме было что-то, чего ты не хотела, чтобы я видел, — спокойно ответил он. — Или кто-то ещё из разведки, если на то пошло. Ты моргнула, пытаясь понять, на что именно он намекает. Затем пришло осознание, и ты подавила вздох облегчения. Ты слегка покачала головой, на твоих губах заиграла улыбка. — Страница не была вырвана. Это было отдельное письмо, — призналась ты. — На этот раз тебе придётся поверить мне на слово, когда я скажу, что секретов разведки там нет. — Тогда там ещё больше твоих собственных секретов? — нажал он. — Мм, — хмыкнула ты. — Это превращается в очередной допрос, капитан Леви. Предсказуемо, его невозможно было сбить с толку. Его выражение лица оставалось неизменным, настороженным, но в то же время ожидающим, как будто он был уверен, что если тебя немного подтолкнуть и дать тебе время, ты скажешь ему то, что он хочет услышать. — В этом письме есть кое-что, о чем ты не хочешь, чтобы мы знали, — сказал он. — Ты не была очень деликатна, когда забирала его у меня, поэтому я должен предположить худшее. — И каково же ваше предположение, капитан? — спросила ты, насмешливо наклонив голову. — Любовное письмо Ханджи? — Нет, — сказал он, от его вчерашнего юмора не осталось и следа. — Не что-то настолько поверхностное. Ты кивнула, обдумывая, как лучше поступить. Ободрённая своим выгодным положением, ты сделала шаг к нему и наклонилась, приблизив своё лицо к его лицу. Он слегка откинулся назад, отстраняясь, как бы чувствуя себя неуютно от твоей близости. Несмотря на приглушенный свет в комнате, ты могла видеть, как изменились его тёмные зрачки, расширившись от твоего приближения. — Ты думаешь, там секреты о Титанах, не так ли? — сказала ты, понизив голос до рокота. — Может быть, даже что-то о женщине-титане? Он ничего не ответил, а лишь смотрел на тебя с лёгкой уверенностью. Тебе показалось несколько забавным, как серьёзно он отнёсся к сложенному листу бумаги. Ты прекрасно понимала, насколько подозрительно было выхватить у него эту бумагу, и как легко было бы сделать вывод, что на ней есть что-то уличающее. Ты подозревала, что Разведывательный корпус отчаянно нуждается в информации, стремясь ухватиться за что угодно, что могло бы привести к выяснению личности и мотивов женщины-титана, которая была похожа на Эрена. К несчастью для них, у тебя не было доступа к этим ответам. — Ты действительно хочешь знать, что было на той бумаге? — прошептала ты. Леви надавил настолько, насколько ему было нужно, чтобы заставить тебя говорить, и, надо признать, это сработало. Тебя разозлила не только его подозрительность, но и его уверенность в том, что он получит нужную ему информацию. Не зная, что он собирался получить, он не мог вернуть информацию своему командиру. — Это было моё признание во лжи, которую я сказала в своём письме. Маленькая белая ложь, но всё же ложь. По тому, как сузились его глаза, ты заподозрила, что он прокручивает в голове твоё письмо, быстро пытаясь вспомнить всё, что ты написала; перебирает слова, пытаясь понять, что могло быть ложью. — Это было связано с тобой, — тихо призналась ты, твоё шепчущее дыхание витало прямо над его ртом. Твои глаза опустились к его губам, и его рот открылся от твоего взгляда. Его колено ударилось о твоё бедро. Ты выдернула свою руку из его руки и вслепую потянулась за ним, поставив недопитый виски на туалетный столик. — В начале письма я написала, что у меня здесь никого нет. Это была ложь. А правда в том, что ты здесь. — Твоя свободная рука потянулась к нему, зацепившись за его рубашку. Твои пальцы впились в мягкую ткань, согретую его грудью, которая вздымалась от учащенного дыхания. — Ты всё ещё здесь, — тихо повторила ты. Он был так близко, так красив, так тёпл. Кровь прилила к поверхности твоей кожи, а голова начала побаливать. Твои мысли, подслащенные и ободрённые одним глотком виски и близостью его тела, сформировались на твоём языке, задерживаясь среди древесно-дымного вкуса спиртного. — Вы интересный человек, капитан Леви, — прошептала ты ему в губы. Слова сорвались с твоего языка, и он уловил их смысл. — Когда я рядом с вами, я чувствую себя в безопасности. В вас есть что-то такое, что дает мне уверенность в том, что всё будет хорошо. Вы никогда не узнаете, как сильно я хотела, чтобы вы были со мной в тот день экспедиции, и как я боялась, потому что вас не было. — Ты коротко улыбнулась и, отпустив его рубашку, потянулась в карман брюк. Ты сжала сложенную бумагу, которую держала при себе для сохранности, и вытащила её. — Вчера ты пошутил насчёт любовного письма, но ты был не так уж далек от истины. Ты просто не подумал о себе. Ты подтолкнула бумагу рукой, и его пальцы автоматически обвились вокруг неё, снова поймав твою руку в ловушку. Ты услышала, как он тихонько сглотнул и его кадык дрогнул. Заметив его реакцию, ты дразняще добавила: — Или подумал? — Я не то, что тебе нужно, — пробормотал он. Его голос опустился низко и неровно, грубый звук, который поднял волоски на твоей разгоряченной коже. — В конце дороги, по которой ты идешь, тебя ждет лишь разочарование. — Значит, ты хочешь, чтобы я остановилась? — спросила ты, пытаясь отстраниться. Его свободная рука метнулась вперёд и обхватила твою шею, удерживая тебя на месте. — Я этого не говорил, — выругался он. — Вы ужасно противоречивы, капитан, — слабо ответила ты. — Боюсь, вам придётся немного яснее сформулировать, чего вы хотите. — Я не… — Его хватка на твоей шее усилилась. — Ты не… что? Мускул на его виске дёрнулся, когда он в раздражении сжал челюсть. Хотя он всегда был человеком немногословным, когда бы он ни заговорил, его язык всегда был острым, а слова произносились с грубой напористостью. Ты ожидала, что он отчитает тебя, жестко отвергнет твоё признание холодными словами и испепеляющим взглядом. То, что ты получила вместо этого — борьбу за слова и противоречивое, но ожидающее выражение лица — было совершенно новым зрелищем, от которого у тебя по спине пробежала дрожь удовлетворения. — Леви, — мягко сказала ты ему в губы. — Скажи мне. — Твоя нижняя губа прижалась к его губам. Это было самое простое ощущение, но оно опьяняло твои мысли и заставляло тело слабеть от желания. Ты отстранилась, чтобы оценить его реакцию, и обнаружила, что его глаза закрыты. Он открыл их, и оказалось, что серый цвет радужки почти полностью поглощён чернотой зрачков. Он утверждал, что он не то, что тебе нужно; что в конце этого решения не будет ничего, кроме разочарования. В каком-то смысле он был прав. Потому что если ты продолжишь идти по этому опасному пути, однажды ты потеряешь его, как он потерял своих товарищей по команде, как Арне потерял Брун. Его ответ был практичным и умным; это был ответственный поступок. Горе, впавшее в его глаза, доказывало, что он знает, о чём говорит. Но когда его губы были в двух сантиметрах от твоих, пьянящий воздух захлестывал твои лёгкие, а тело напряглось от предвкушения, было очень трудно заботиться о последствиях, о которых ты можешь пожалеть позже. И Леви, очевидно, думал так же, когда притянул тебя обратно, его глаза закрылись, и он наклонился к твоим губам. Всё началось нежно, с давления его губ на твои. Ты могла почувствовать его нерешительность в его осторожных движениях, его тело было напряжено от неуверенности. Его поцелуи не были ни дерзкими, ни напористыми, а скорее вопросительными и целомудренными, как будто он беспокоился о неуместности своих действий. Одна рука осталась на твоей шее, а другая накрыла твоё лицо. Ты почувствовала, как сложенная записка ударилась о твою ногу, упав на пол к его подстриженным волосам. Его прикосновение было таким лёгким, что ты почти не почувствовала бы его, если бы не его большой палец, поглаживающий ушибленную кость на твоей щеке. Ты не могла не найти это милым и приятным, его мягкость. Это удивляло тебя, от этого голова шла кругом, а в ушах стучало сердце. Однако, независимо от того, были ли его осторожные движения вызваны нервами или опасениями, всё быстро изменилось, когда ты поцеловала его в ответ. Его губы имели вкус горьких чайных листьев и подслащенного солодового ликера. Ты с жадностью прильнула к ним. Воодушевленный твоей реакцией, он расслабился, прижавшись к тебе, его уверенность неуклонно росла. Нерешительность быстро сменилась жгучим желанием, от которого твоё тело стало пылать жаром, а ноги — слабеть. Ножницы, всё ещё зажатые в твоей руке, упали на пол, когда поцелуй стал ещё глубже. Твои пальцы пробирались между прядями его волос, ощущая под кончиками пальцев свежевыбритую кожу головы и мягкость длинных прядей между пальцами. Его собственные пальцы впились в чувствительную кожу твоей шеи, притягивая ближе к нему. Внезапно он встал с табурета и переместил свои руки, чтобы обхватить тебя за талию с обеих сторон, как раз в тот момент, когда ты притянула его ближе. От совместного движения вы попятились назад, и твоя поясница уперлась в край туалетного столика. Прикреплённое зеркало ударилось о стену. Его хватка на твоей талии усилилась, и вскоре ты обнаружила, что тебя поднимают; давление на поясницу исчезло, когда он посадил тебя на стол, ещё выше над собой. Твоя спина натолкнулась на виски, которое ты поставила туда ранее, и бутылка покачнулась, угрожая опрокинуться и разбиться на пол. Ты не обращала на это внимания, занятая всепоглощающим ощущением мягких, но жадных губ, прижимающихся к твоим и целующих тебя. Ноги раздвинулись, и он удобно устроился между ними, его тело жадно прижалось к твоему, как будто это было самое правильное положение. Впервые за почти четыре дня ты не думала ни об экспедиции, ни о своих пациентах, ни о лечении, не чувствовала постыдного жжения вины или неудачи. И хотя горе всё ещё неуютно пряталось в глубине твоего сердца, решив всегда давать о себе знать, его давление немного ослабло благодаря тому, что тебя отвлек стоящий перед тобой мужчина. Его кожа пахла щёлоком и гвоздичным мылом, которое он использовал; чистое, древесное и приятное. И ты тихонько задыхалась, когда чувствовала его острые зубы, когда они ловили твою нижнюю губу, дразня и любопытствуя. Все чувства были наполнены им, и ты наслаждалась тем, что он отвлекал тебя от одиноких скорбных мыслей. Твои ноги плотно обхватили его торс, прижимая его всё ближе. Почему-то он всё ещё казался слишком далеким. Тебе уже было больно от связи, образовавшейся между вами, когда вы искали — и медленно находили — утешение во вкусе и ощущении друг друга. Ты боялась, как эта боль будет ощущаться, когда связь неизбежно прервется; когда ему придётся отстраниться, когда работа и жизнь вернутся в привычное русло. Однако эта мысль быстро исчезла, когда его руки переместились на внешнюю сторону твоих бедер, его сильные кончики пальцев впились в мягкую плоть, досадно прикрытую твоими брюками. Ты хотела, чтобы его руки были на твоей обнаженной коже. Ты хотела ощутить его обжигающий жар, и чтобы ничто не мешало. Он всё ещё был слишком вежлив в своих прикосновениях, и ты почти умоляла его прикоснуться к тебе ещё — дотянуться до того, что его руки так явно хотели дотянуться и приласкать. Твои руки ушли от его головы, предпочитая чувствовать мягкую кожу, которая встречалась с тонкими волосками на его шее. Медленно они спустились к его плечам. Мышцы, сформировавшиеся за годы использования УПМ и сражений, были крепкими и упругими под твоими руками. Хотя тебе так хотелось, чтобы его рубашка исчезла, ты довольствовалась тем, что могла следить за наклоном его спины сквозь тонкую ткань, восхищаясь тем, каким сильным он казался даже в одежде; неуступчивым и полным потенциала. Ласка захлестнула твоё тело. Стук в его дверь заставил вас обоих отшатнуться друг от друга: резкий удар о дерево был неожиданно громким. Ваша связь оборвалась, как натянутый провод. — Капитан? — раздался знакомый голос с другой стороны. — Капитан, вы здесь? Голос вызвал узнавание где-то в твоём мозгу, но разум с трудом продирался сквозь дымку, вызванную Леви, чтобы вспомнить имя или лицо разведчика. Голос повторил попытку. — Капитан Леви! Я знаю, что вы там. Спускайтесь к ужину. Нам нужно кое-что обсудить. Тебя охватило раздражение. Почему они не могли понять, что к двери никто не подойдет, и просто уйти? Впрочем, это вряд ли имело значение. Ваша связь прервалась, и голова Леви опустилась на твою шею. Теперь уже невозможно было вернуть утраченный импульс и остроту ощущений. Его дыхание обжигало впадинку у ключиц, он задыхался, прижимаясь к твоей коже, как будто пытался перевести дух. И всё же, несмотря на назойливый стук в дверь, он не потрудился ответить, решив вместо этого остаться на месте между твоих ног, крепко вцепившись руками в твои бедра. — Они уйдут, — сказал он тебе, не повышая голоса. Его нос прошёлся по воротнику твоей рубашки. — Они всегда уходят. Твоя грудь вздымалась от быстрых, неглубоких вдохов. Ты выдохнула дрожащий смех. — Ты обычно игнорируешь людей, стучащих в твою дверь? — Большую часть времени, — ответил он. При звуке удаляющихся шагов Леви вздохнул и поднял голову. — Хотя на тебя это, видимо, не действует. — Какая жалость, да? — легкомысленно сказала ты. И когда твои ноги всё ещё обвивались вокруг самого сильного солдата полка разведчиков, а ощущение его губ на твоих всё ещё приятно затягивалось, ты не могла не задаться вопросом, что, чёрт возьми, ты сейчас делаешь.