À la guerre comme à la guerre.

      15 сентября 1942 года       Попову Арсению Сергеевичу       «Тебе лучше быть в добром здравии, Арс, иначе я всë это пишу в пустую. Ты в курсе, что в военные подробности углубляться нельзя, поэтому я могу только оставить тебе свои впечатления от полëтов. Хотя я бы не советовал тебе это пробовать, вообще чувство интересное. Как бы тебе описать, не знаю, но я бы сказал, что нечто космическое. Я люблю скорость. И самолëт свой картонный люблю. И пишу, не задумываясь. Назвать полëт неземным было бы странно? Так или иначе, я здоров, машина тоже, летаю один командиром группы. Жду ответа, иначе проигравшим будешь ты, землеройка. Антон»       27 сентября 1942 года       Шастуну Антону Андреевичу       «Антон! Если б только был хоть малейший шанс дать тебе знать, насколько я жив! Как бы странно это всë ни было: война, смерть, сумасшествие — я чувствую себя воодушевленнее, чем когда-либо! Мои родные сослуживцы встретили меня с объятиями. От Серëжи я позже узнал, что кое-где меня уже считали погибшим, а потом как удивлялись, когда я вернулся с того света! Что меня радует больше всего, так это необъяснимая скорость моего выздоровления. Не думай, душа моя, я ни за что не проиграю. Пиши, Антон, обязательно пиши! Арсений» [...]       18 октября 1942 года       Шастуну Антону Андреевичу       «Ох, как я наслышан о том, что у вас происходит. Кто бы мог подумать, что случайные новости и сплетни расходятся по фронту быстрее, чем в каком-нибудь маленьком городке ушегреек. Если быть честным, то я не терплю сплетен и никогда их не пойму. Я искренне верю, Антон, что ты цел, жив и здоров, и могу лишь бранить почту за долгое молчание. К сожалению, ничего поделать с этим не могу. С наилучшими пожеланиями, Арсений»       14 ноября 1942 года       Попову Арсению Сергеевичу       «Чего раскис, графиня? Нормально всë, верь — нет. Со мной так легко не расправиться!! Нас ваши выручили. В последний момент, конечно, но этим мы, летуны, вас и превосходим. Ты только знай, как сильно меня заебали эти бабочки, чëрт бы их побрал. И так в мясо растираю шею о воротник, а тут ещë эти!.. Мне, кстати, нового ведомого всë-таки поставили. Батя, видать, решил, что не такой уж я ас, чтобы командиром летать, говорит, мол, приглядывать за мной нужно. Оно, может, и верно. Живëм, Арс, живëм. Антон»       30 ноября 1942 года       Шастуну Антону Андреевичу       «Как я рад, Антон! Я был прав, нечто всë-таки тебя бережëт. А вот мой пыл несколько поубавился. Bongre et malgré, война берëт своë, это несомненно, но я верю, я чувствую, что победа близко. В части даже говорят, что Германия продержится ещë от силы год или два, и мне очень хочется на это надеяться. Если бы ты только знал, как мне противна вся война как явление. Я никогда еë не понимал и, как мне кажется, никогда не пойму, но я постоянно думаю об этом, о том, где бы я был, если б не война. Знаешь, первым делом после победы я хочу пойти в театр! Можешь считать это официальным приглашением. Мы оба победим и сходим в театр. Арс» [...]       20 декабря 1942 года       Попову Арсению Сергеевичу       «Лежу в госпитале с простреленной рукой. Пишу с трудом, поэтому мало. Бывало и неприятнее, впрочем, так что всë хорошо, но похоже, что я тут надолго. Врачи даже хотят отправить домой на восстановление и отдых. А я не хочу, Арс, пиздец как не хочу! Мне летать надо! Антон»       15 января 1943 года       Попову Арсению Сергеевичу       «С новым годом тебя что ли! Представляешь, меня прям 31-го прям в госпитале к награде представили, вот это был подарочек! Очень хотел ответить на твои мысли, но знаешь, настроение было какое-то не то. Обещаю вскоре исправиться! Уже возвращаюсь в строй. Смотри, графиня, глупостей не натвори. Помни, мы ещë играем. Тоха» [...]       26 августа 1943 года       Шастуну Антону Андреевичу       «Есть кое-что у меня на душе, Тоша, что мне нужно тебе рассказать. Искренне надеюсь, что ты запасëшься некоторым количеством терпения и дочитаешь это письмо до конца. Я чувствую, что устал. Не так, как обычно люди устают, а полностью. Мои силы иссякли. Я не могу сесть в танк, не могу даже видеть эту машину смерти, мне бесконечно противно от неë, от солдат и всего происходящего. Я уже писал, что не понимаю войну, но теперь я понял, осознал, прочувствовал и просто не могу с этим жить, не могу позволить себе этого. Мне трудно дышать тем же воздухом — дымом, если быть совсем честным — с теми же людьми, для которых мы все — цифры, линии на карте, одна сплошная сила. Я сплю и вижу во сне пулю, медленно летящую прямо в меня, и я уверен, что она не вражеская; потому я крайне плохо сплю в последнее время и плохо справляюсь со своими обязанностями. У меня за спиной крылья, я — художник, а не убийца, но когда это было веским аргументом? Самое страшное, дорогой Антон, это то, что меня не поймут. Хотя мне кажется, что ты уже всë понял. Мне безумно плохо и страшно, меня давно не существует для моих товарищей, и, о небо, если б я мог не существовать вовсе! Не подумай, пожалуйста, плохого обо мне... Впрочем, думай, если хочешь. Есть люди ленивые от природы, они жили в достатке и не знали нужды в действии, а потому, когда пришло время, быстро выдохлись, ведь не имели опыта. Можешь считать меня одним из таких. Однако есть противоположные им, бездействующие в силу обстоятельств. Эти люди знают, что нужно что-то делать, стремятся к выполнению своей миссии, но что-то их удерживает. Птица, прожившая всю свою жизнь в клетке, с наступлением весны начинает что-то чувствовать. Она думает и думает, что же это за чувство еë захлестнуло и что всë-таки нужно делать. Она бьëтся грудью о клетку, чтобы выбраться, но клетка, конечно, не поддаëтся, и птица погибает, утонув в своëм порыве. Если хочешь — можешь считать меня одним из таких. Но я бы хотел, чтобы ты знал, что печали отчаянной, печали бездействующей и ожидающей я предпочëл печаль эффективную и стремящуюся, я стараюсь изо всех сил, я смотрю в небо и хочу мечтать. Я уверен: однажды оно заберëт меня к себе и сделает звездой, и тогда я буду дома. Иногда я чувствую, что этот день близко. Скорее всего, я уже проиграл. Не скучай по мне, Антон. С любовью, Арсений» Старший лейтенант Попов А. С. разжалован в рядовые и расстрелян тридцатого августа одна тысяча девятьсот сорок третьего года за невыполнение боевого задания, рассмотренного как предательство. [...]       12 мая 1945 года       Попову Арсению Сергеевичу «Мы победили, Арс».