Улисс

      — Майк много о Вас рассказывал, — сумерки уже сгустились над Дублином, неравномерно окрашивая поверхность дубовой столешницы в кроваво-алый, и, если прислушаться, то можно было отличить гудки пароходов в Холихэд. Но мужчина за столом даже плечом не повёл, продолжая что-то самозабвенно строчить на помятом листе бумаги, явно сильно пострадавшем в кармане перештопанного сотни раз пиджака. — И о том, как Вы провели почти шесть лет в Америке без возможности связаться с кем-либо… Ужасно, должно быть. Но, знаете, ведь сейчас Вы дома, и, быть может, даже вернётесь к делу, которое у Вас в крови. Здесь все считают Вас пророком, мессией, они поклоняются Вам, и сама я невольно прониклась этим настроением…       — Мисс Грейнджер, — поразительно ласково и вкрадчиво произнёс он, отведя, наконец, взгляд от перечёркнутых строк, но лишь для того, чтобы резко повести головой, заметив, как девушка склонилась над соседним столиком, самозабвенно протирая его несколько зазубренную поверхность. — Прошу Вас, помолчите.       От него не укрылось то, как возмутилась было Гермиона, яростно и раздражённо уперев свои маленькие кулачки в бока. Но Северус лишь слабо ухмыльнулся, позволив себе сохранить напускную видимость отпетого мерзавца, и те слова, что были произнесены в его адрес далее, он предпочёл пропустить мимо ушей, залпом осушив рюмку «Бэйлиса».       — Помолчите, вот как, значит… Чтобы Вам было угодно, мистер Снейп, но я — хозяйка этого треклятого бара! И даже то, что Майкл Ваш друг со школьной скамьи не означает, что Вы должны общаться со мной… таким образом. Немыслимо, неслыханно!       Но мужчина никак не отреагировал, пряча, вероятно, очередную усмешку за рюмкой крепкого алкоголя — вопреки всем своим товарищам, он, перебрав, не превращался в отвратительного полупьяного докера, желающего лишь одного, и нетвёрдой походкой направлялся к себе домой… Или туда, куда приводила его петлистая дорожка.       — Где Вы сейчас живёте? — мужчина поднял голову, откликнувшись, но, словно в ответ, свёл густые чёрные брови на переносице.       — Вас это касается? — голос его стал на несколько тонов глуше, и он, будто коря себя за слабость, покачал головой, откашлявшись. — Отвечу на свой же вопрос: нет. Будьте добры, занимайтесь своим делом и дайте мне заняться моим. Благодарю, — хмуро пробормотал мужчина, сжав карандаш меж бледных пальцев с особой остервенелостью, заставив её прыснуть, прикрыв рот ладошкой.       — Мы закрываемся, — несмотря на свой последний порыв, фраза прозвучала весьма жёстко и прямолинейно, — Мистер Снейп, я вынуждена попросить Вас уйти.       — Я настолько Вам омерзителен? — хмыкнул Северус, убирая несколько исписанных вдоль и поперёк листов во внутренности кожаного портфеля, не особо заботясь об их сохранности. — Могли бы сказать это прямо. Я не терплю… подобного. Доброй ночи, — аккуратно надев серый котелок на голову, он немного приподнял его в прощальном жесте, и, застёгивая пуговицы жилета, твёрдым шагом направился к выходу из паба, дыша тяжело и сдавленно, так, будто ему не хватало воздуха. — Дьявол, — шёпотом произнёс он, оказавшись за дубовыми дверьми, и судорожным, резким движением поднёс к кончику сигареты, всё ещё пахнущей, как ему показалось, американскими фабричными складами, направился в сторону Уайт-Холла, медленно выдыхая пряный дым с ароматом имбиря и скошенного луга. Вопреки порыву, с которым он покинул «Крайдем», Господь свидетель, он не хотел возвращаться в затхлую коморку, что по несчастью теперь оказалась его единственным пристанищем. Посетив свою квартиру — или, если быть более точным, то, что от неё осталось — он смог лишь прислониться спиной к прогоревшим насквозь перекрытиям, медленно выпустив остатки воздуха сквозь приоткрытые губы — все его надежды, все его начинания, всё его… прошлое стало истлевшими угольками, непригодными даже для растопки камина. У него не было ни сил, ни времени для того, чтобы разобраться в произошедшем. Он не стал подключать к делу столь дорогих его сердцу констеблей, опасаясь слежки и преследования — наивный мальчик, будто он не был им окружён по самую макушку — и, заперев дверь проржавевшим ключом, покинул бывшую берлогу, отринув от себя очередной этап своей жизни. Поразительно, но ему, всеми забытому дублинскому ребёнку, было не к кому обратиться, не у кого попросить ночлег, кроме как у старого приятеля. Майкл, широко улыбнувшись, принял его на своём пороге глубокой ночью, извинившись за то, что не сообщил всех новостей заранее — ведь он, хитрый лис, надеялся на то, что его товарищ проведёт эту ночь в постели какой-нибудь красивой девушки — и пустил его, уставшего, вымотанного, в пропахшем табаком, мазутом и дымом плаще к себе домой. Северусу досталась маленькая комнатушка под самой крышей, с противной, омерзительной до кончиков пальцев паутиной под крышей, которую он, сдавленно рыча, при полуночном свете луны сбивал метёлкой, продавленный матрас, на котором Майкл, он был в этом уверен, оприходовал не одну девицу, и пошатывающийся на хлипких ножках столик, стоящий под самым окошком, выходящим на металлолитейный завод — но он не привык жаловаться. Настолько, что всё своё свободное время, которого сейчас, в последний месяц лета, стало непозволительно много, проводил в «Крайдем», действуя на нервы его хозяйке. О, хозяйка… Вызывающая в нём противоречивые эмоции, хищная, смелая до одури, невероятно соблазнительная… К чёрту, Снейп! Ты ведь прекрасно знаешь, старый дурак, чем кончилось для тебя нелепое влечение в прошлый раз! И до сих пор перед глазами по ночам стоят непокорные рыжие волосы, дурманящий запах тростникового сахара, и тебе хочется скрыться, скрыться от своего прошлого, от своих ошибок, от себя самого… Как ты омерзителен, Снейп! И до чего же глуп! Но, поддакивая своим мыслям, ты вновь забираешься по крутой лестнице на второй этаж ничем непримечательного строения, чтобы поскорее скрыться за дверной панелью, отдавшись во власть Морфея… Лёгкие постепенно сдавливает железный обруч, тело наливается непривычной слабостью, заставляя тебя осесть на грязные простыни, и голова начинает пульсировать так, что ещё мгновение, и черепная коробка раскрошится напополам… Прижавшись затылком к набитой пухом подушке, ты слабо выдыхаешь и, прикрыв глаза, погружаешься в чудесный мир, мир, полный сладостных видений, чтобы завтра с рассветом проснуться другим человеком… Как тебе кажется.       Похмелье, разрывающее виски подобно плотницкой ножовке, заставляет тебя подняться с кровати задолго до рассвета, и, проклиная всех святых за некачественную партию — ведь раньше с тобой, с ребёнком изумрудных полей, подобного не случалось — сжать дребезжащую на все лады голову, устало прислонившись затылком к фанерным перекрытиям, скрывших тебя от того срама, что происходит внизу. Майкл… За те годы, что пробыл вдали от родных земель ты искренне надеялся, что ненасытный аппетит твоего товарища хоть немного, но поубавился, однако, судя по сдавленным стонам, доносящимся откуда-то снизу, ты, заткнув ладонями уши, воротишь нос. И старательно не думаешь о том, кто именно сегодня посетил холостяцкую берлогу на Уайт-Холл.       — Северус! — голос Коллинза слишком высок и радостен, и ты с первых нот угадываешь в нём наигранность… ложь… — Как ночка?       — Могла быть лучше, — сжав дрожащей рукой горлышко бутылки, ты жадно делаешь несколько глотков минеральной воды, после чего вымученно проводишь ладонью по жалящей щетине, столь омерзительно украшавшей твои скулы, — Если бы ты, дорогой друг, позаботился о том, чтобы быть немного тише...       — Виноват, — смущённо улыбается он, отводя глаза. — Но это определённо того стоило… Кстати, о стоящем: ты собираешься вернуться к ней?       Взгляд, которым наградил его собеседник, был подобен холодному ветру, ласкавшему берега Клонтарф, но, вопреки ожиданиям, Северус не произнёс ни слова, медленно завязывая шейный платок на подобие галстука, методично то приподнимая, то опуская красноватую шёлковую ткань.       — Так что…       — Ничего, — устало выдохнул мужчина, не отрываясь от своего занятия. — Тебе прекрасно известно, какой выбор я сделал. Более того, судя по всему, тебе прекрасно известно, как она живёт сейчас. Не стоит ворошить прошлое, Майкл.       — Уверен, — произнёс Коллинз, лениво прислонившись бедром к столешнице, — Она будет рада, несомненно, рада увидеть тебя. Столько лет прошло, столько событий… Она скучает по тебе, и это я могу сказать точно — иначе бы не приходила на каждое публичное собрание, прижимая ладони к груди, надеясь увидеть тебя.       — Довольно, — не сдержавшись, Снейп стукнул сжатым кулаком по кривой столешнице, медленно выдыхая. — Не стоит. Ворошить. Прошлое.       — Ладно, — вновь возведя ладони к небу, вторил ему товарищ, не скрывая наглой ухмылки. — Но стоит тебе её увидеть…       — Мне нужно купить несколько костюмов, — отрешённый от реальности, произнёс Северус, скептически рассматривая своё отражение в зеркале, — Если я хочу и работать, и предстать перед всеми… в достойном виде.       — Ладно. Мои тебе, очевидно, не подойдут — слишком ты высокий и… худой. Но я знаю, к кому обратиться. Она даст под процент, вернёшь с первой зарплаты, к тому же качество отменное!       Стоило отдать Коллинзу должное — качество пошива действительно было высоким. Как только «два благородных джентльмена», как выразился хозяин ателье, вошли в скромную обитель портняжного искусства, выдавив из себя добродушные полуулыбки, исказившие их уста, подобно оскалу, седой мужичок за прилавком, подорвавшись, оживился. Если Майкл и был здесь частым гостем, то ему, Северусу, пришлось некоторое время пожаться в углу, сложа руки на груди и делая вид, что ему до безумия интересны образцы шёлковой ткани, разложенные под защитным стеклом.       — А Ваш товарищ…       — Ему необходимо всё самое лучшее. Поверьте мне, такие, как он, столь много сделавшие для нашей страны…       — Так это…       — Именно, — сухой кивок в его сторону заставил Северуса показательно отвернуться, раздражённо поджав губы. Чёрт бы побрал Майкла за его помело, которое он ошибочно считает языком. Чёрт бы побрал открытие личности каждому встречному исключительно ради материальных благ… Впервые за те несколько дней, что он провёл в Дублине, мужчине показалось, что наилучшим исходом событий было бы остаться на Статен-Айленд, сидя в заточении. Там он, по крайней мере, не был под прицелом. Стоило портному, радостно бурча себе что-то под нос, скрыться за красным бархатным пологом, направившись во внутренности огромного склада отыскивать остатки стёганых жилетов и приталенных рубашек, как Снейп, не особо церемонясь и выудив из уст Майкла сдавленное шипение, притянул его за лацкан пиджака ближе к себе, яростно выпуская воздух сквозь плотно сжатые зубы.       — Что это, мать твою, за цирк? — сжав пальцы на полосатой ткани сильнее, он тряхнул Коллинза, не обращая внимания на попытки вырваться. — Я что, похож на чёртову мартышку, чтобы выставлять меня напоказ?       — Если ты хочешь выглядеть нормально, — Майкл презрительно нахмурился, оглядывая пыльный, протёртый на локтях коричневый пиджак товарища, — И при этом не быть отправленным вон из-за того, что у дорогого преподавателя не найдётся денег до получки, — воспользовавшись секундной заминкой, он отступил, спрятав руки в карманы, и, словно измываясь, стал перекатываться с мыска на пятку, подстраивая под движения свою речь, — То будь добр, заткнись. Недаром Гермиона жаловалась на тебя, после своего возвращения ты стал абсолютно нелюдим.       — И что же такого сказала эта милейшая девочка? — елейным голосом проговорил Северус, глядя в искрящиеся изумруды напротив. — Давай, удиви меня.       — Мы все — и она в том числе — хотим тебе лучшего, Северус. Если у тебя и были враги, то они все сгинули или остались за океаном. Пора научиться принимать и помощь, и добрые слова. Не поверишь, но так проще жить.       Показательно закатив глаза, мужчина медленно выдохнул и, заглянув куда-то за плечо Снейпа, вновь хлопнул в ладоши, второй раз за день заставив того недовольно скривиться.       — Они даже лучше, чем я мог предположить, Джошуа, благодарю! Иди, чёртов янки, — хохотнул Коллинз, заслужив в свой адрес злобный взгляд исподлобья, и, по-хозяйски разместившись за небольшим кофейным столиком из светлого дерева, стал терпеливо ждать.       Ещё никогда Северус не был под таким прицелом, как в тот день: он чувствовал себя беспомощной лягушкой, пришпиленной к доске нерадивыми учениками в классе биологии. Посмотрите, милые, светлые головы, тут у нас лёгкие… А если провести скальпелем чуть ниже, взрезая во влажную белёсую плоть, то вы сможете увидеть селезёнку. Ну-ка, детишки, возьмите щипчики, да лишите это беспомощное, всё ещё страдающее от предсмертных конвульсий существо сердца. Какая красота! Можете взять себе на память, похвастаться вечером перед родителями — те, несомненно, будут невероятно горды.       Серый сменялся белым, синий — чёрным, и на пятой застёгнутой под горло рубашке он сдался, поддавшись течению. Бесстрастно глядя на себя зеркало, вставленное в богато украшенную резьбой барочную раму, мужчина механически скользил по стойке пуговиц, поднимал и опускал воротники, повязывал шейные платки и прятал концы галстука за пояс брюк, расправлял стрелки на штанинах, чтобы, спустя полминуты, проглатывая подбирающееся к горлу раздражение, скрываться в примерочной, в десятый, в сотый раз меняя что-нибудь в своём образе.       — Выпрями спину! — вопит Майкл, явно наслаждаясь нездоровой бледностью на лице товарища, а Снейп, проклиная и себя самого, и Тринити, и Майкла с его чёртовой тягой к «высокому вкусу» продолжает мерять жилеты и рубашки. С таким остервенением, что пару раз чуть не отрывает все пуговицы к чёртовой матери.       — Очень неплохо, хочу тебе сказать, — лучезарно улыбается Коллинз, стоило им покинуть ателье с несколькими коробками подмышкой. — Ты стал относительно… только относительно, не обольщайся, но похож на человека.       — Ага… — остановившись под фонарным столбом чтобы хоть немного перевести дух, он медленно, смакуя первые затяжки, закуривает, стряхивая пепел на влажную мостовую, — Возможно. Так что с Грейнджер? Чем её так зацепил я, а не кто-то из портовых работяг, что ежедневно заглядывают к ней под юбку?       — Не смей, — Снейп не сдержал широкой ухмылки, приметив, как побагровели кончики ушей мужчины. — Она не такая.       — Посуди сам: работает в пабе одна-одинешенька, проводит большую, если не всё своё время, разнося вам, дурачью, «Гиннесс», смеётся над похабными шутками и одевается… вызывающе. Да у тебя, Коллинз, челюсть на пол опадает, стоит ей появиться в поле твоего зрения.       — Я, эм, — смущение Майкла заинтересовало его, и, вновь стряхнув алеющие клочки табака, Северус кивком головы велел ему продолжать, — Пытался ухаживать за ней… Года с два назад, когда мы только познакомились. Признаюсь, мы проводили некоторое время вместе — но без близости, старый дурак! — мужчина ощетинился, подобно хищному зверю. — Нет, да я и не думал… об этом с ней… Она всегда казалась мне слишком чужой для этого места. Белоручкой. Умницей.       — Она ирландка? — фраза, небрежно брошенная им в воздух, заставила Майкла тихо хмыкнуть, пряча улыбку.       — Но ведь и ты не ирландец, Снейп, — на мгновение он сжал челюсти так, что промелькнули желваки, но тонкая игла пролетела мимо его ушей. — Она ходила на курсы в Тринити в свободное время. Вольный, как его там…       — Слушатель.       — Да, точно. Помнится, она говорила об этом мимоходом, словно не хотела привлекать к себе внимания. Античная литература… Она знает пару песен из «Одиссеи» наизусть.       — Недурно, но я не ценитель Гомера. И античности в целом. Так, если Катулл…       — А потом она втянулась. Только благодаря ей у нас есть место, где мы собирались в твоё отсутствие, оставаясь незамеченными. Хотя бы за это, но стоит сказать ей спасибо. А ты… ты воспринимаешь её как чужую, как, как… как атавизм. Признаюсь, что сейчас, не испытывая к ней ничего, кроме сильной дружеской привязанности…       — Дружеской? Ты раздеваешь её взглядом.       — …мне досадно видеть, как ты жесток с ней. Она хочет — и стремится — помочь. Не запирайся от неё, Северус.       — Думаю, я сам способен решить, как мне поступать, дорогой друг.       — Лет с пятнадцать назад ты сделал неправильный выбор и лишился той единственной, что видела в тебе что-то лучшее. Не облажайся ещё раз, иначе прослывёшь самым гениальным из глупцов.              До дома они добирались молча. Скажи Майкл ещё хоть одно слово, то мигом бы оказался лежащим на асфальте и скрюченным от острой боли в районе челюсти.

***

      Он ворвался в аудиторию подобно урагану, не обращая внимания ни на вечно находящихся в прострации студентов, ни на грязную, исписанную совершенно неуместными сейчас формулами доску, и, закинув потрёпанный портфель на кафедру, стал медленно раздеваться. Шорох страниц привлёк его внимание и, окинув амфитеатр взглядом сквозь линзы очков, он недовольно покачал головой, расстёгивая пуговицы плаща.       — Закройте их. Читать, я полагаю, за те три года, что Вы провели здесь, Вы научились. Осталось понять, умеете ли вы слушать, — скривившись от неприятного ощущения влажной тряпки на своей ладони, профессор Снейп — на ближайшие два часа только так, и никак иначе — аккуратно протёр зеленоватую поверхность меловой доски и, ожидая, пока стекло высохнет, обернулся к продолжающим зевать студентикам. — Для более глубокого исследования материала необходимы обобщающие количественные показатели, раскрывающие общие свойства статистической совокупности. Эти показатели, во-первых, дают общую картину, показывают тенденцию развития процесса или явления, нивелируя случайные индивидуальные отклонения. Во-вторых, позволяют сравнивать различные совокупности. И, наконец, используются во всех разделах математической статистики при более полном и сложном анализе статистического материала. Статистические характеристики описывают параметры так называемого эмпирического распределения признака. Эти параметры можно разделить на две основные группы: меры среднего уровня и меры рассеяния. Итак, первое, — мел застучал по стеклянному полотну, осыпаясь мелкой крошкой на его брюки, — это среднее значение — сумма всех значений, отнесенная к общему числу наблюдений, то есть средним арифметическим значением признака «икс» называется величина…       Стоило ему, самозабвенно строчащему двухуровневую формулу, повернуться лицом к аудитории, как пальцы сжались в кулаки сами собой. Ни один из тех, кто сейчас, глядя на него с явно проступившим непониманием и яростью, стискивая в пальцах грифельные карандаши, не записывал. Ни один чёртов студентишка.       — Значит, вы ничему не научились. Прискорбно. Правило номер один — я не повторяю материал. Никогда. Если хотите запомнить хоть что-то, то советую использовать листы бумаги по назначению, а не в качестве носовых платков во время переводных экзаменов.       Его внимание привлекла мерно шевелящаяся макушка где-то на задних рядах. Судя по всему, он не мог разглядеть черты лица, стоя на возвышении в противоположном конце аудитории, она единственная послушала его указания. Тем веселее становилось.              — Берите пример с вашей однокурсницы — единственной, насколько я полагаю — господа…       — Но… она нам не однокурсница, — шепоток достиг его ушей, но он лишь отмахнулся, вновь разворачиваясь к доске.       — Продолжим. Итак, по данной формуле, «икс» в степени i — значение признака у i-го объекта, n — число объектов в совокупности. Дальнейшая мера — мода — есть наиболее часто встречающееся значение переменной…       Он пришёл в себя только спустя два часа, когда шуршащие тетрадными листами и перешёптывающиеся — настолько громко, что ему было слышно каждое слово — студенты, наконец, покинули ставшую душной аудиторию, оставив его одного. Крепко сжав переносицу, Северус опёрся бедром о крышку кафедры, разглядывая тяжелым взором древние письмена, исказившие поверхность доски до неузнаваемости. Шесть лет он не пытался донести аудитории простейшие, с его точки зрения, истины, натыкаясь на стену откровенного непонимания, шесть, и сейчас, проведя лишь одну посредственную — о, он умел критиковать себя — лекцию, в его душе не появилось привычного умиротворения, что было с ним раньше. Вероятно, он совсем отошёл от этого, но другого выхода не было — нет, только не сейчас, когда за ним следят все, начиная от констеблей и оканчивая факультетскими бакалаврами.       — Профессор, — тоненький голосок, показавшийся ему до безумия знакомым, заставил его поднять голову и замереть, вцепившись кончиками пальцев в угол столешницы, — Снейп, правильно ли я понимаю, что, если признак качественный и номинальный, то для него можно найти только моду, и в таком случае её значением будет название наиболее часто встречающейся категории номинального признака…       — Вы меня преследуете? — Северус невесело ухмыльнулся, покачав головой. — Что Вы здесь забыли, мисс Грейнджер?       — Я… Я занимаюсь. Для себя, — девушка вздёрнула аккуратный носик, в защитном жесте сложив руки на груди, чем вынудила его ухмыльнуться ещё шире.       — Похвально, что Вы готовы растратить себя на что-то ещё, помимо разлива крепкого алкоголя ночами. Но, тем не менее, не думаю, что Вам стоит посещать мой курс.       — Почему? — она не отставала от него, неловким жестом ткнув ему в грудь своими записями. — Получается…       — Получается, — прошипел профессор, со злостью схватив свой портфель и направившись к выходу, — Что он сложен даже для третьего курса специализированной кафедры. А что касается Вас… — на секунду замерев в дверях, он окинул хрупкую фигурку нечитаемым взглядом, — То продолжайте слушать разборы «Илиады». И найдите себе занятие интереснее, чем слежка за мной. Обратитесь к Майклу, например — уверен, он найдёт способ завладеть Вашим свободным временем.       Он оставил её, дрожащую, словно осиновый листочек на холодном ветру, с подступающими к глазам слезами, прижимающую к своей груди кипу листов, словно те были величайшей скрижалью, в одиночестве посреди пустой аудитории.