Und mir ist nicht egal
Wie gut du mich kennst
Und mir ist nicht egal
Wie du mich nennst
Und mir ist nicht egal
Wo du grade pennst.
AnnenMayKantereit, Pocahontas.
Одноэтажное здание близ Энфилд-парка встретило его ставшим привычным гулом печатного станка, раздающимся из подвала, приглушёнными мужскими голосами и ароматом крепкого кофе. Как можно скорее скрывшись в относительном тепле и сухости, что дарили кирпичные стены, Снейп стянул с себя промокший насквозь плащ и небрежно закинул его на вешалку при входе, не озаботившись тем, чтобы расправить тёмную ткань. В последнюю пару недель погода за окном невероятно точно отражала его внутреннее состояние, — вместе с холодными порывами ветра со стороны Дандлока пришёл густой туман, окрасивший город в удручающе-серые оттенки, и нескончаемые дожди. Город захватила промозглая одинокая осень, от которой невозможно было ни укрыться, ни убежать. Для того, чтобы постараться хоть как-то заглушить поселившуюся по неизвестной причине где-то глубоко в душе тоску, он проводил большую часть времени дома, стараясь во сне не коснуться отсыревшей стены спиной и затыкая щели в деревянных ставнях, благодаря которым сквозняк гулял по его квартире, словно хозяин, простынями. Тепла, которое давал камин, хватало ненадолго, к концу подходила и растопка, покрывшаяся со временем мхом на общем чердаке, и потому почётное место на рабочем столе всё чаще и чаще занимал алкоголь. Джин, как он успел выяснить опытным путём, согревал куда лучше, чем виски. Несмотря на то, что приторный привкус можжевельника приелся донельзя и вызывал только ощущение кома в горле, Снейп продолжал поглощать бутылку за бутылкой, забываясь в мягкой дымке полудрёмы. Он старался не задумываться над тем, что одиночество, на которое он сознательно себя обрёк, холодило куда сильнее, чем погода за окном. В конце концов, ничего более не отвлекало его от работы, которой он всецело себя посвящал… или делал вид, что посвящал, ведь в последний раз он был здесь, в районе Энфилд-парка пять дней назад. — Что это? — небрежно бросил Артур, кивнув в сторону зажатых между бледных пальцев листов. — Статья для «Нации», которую мы собирались публиковать в ноябре. Я доработал её по твоей просьбе. Мужчина, откинувшись на спинку стула, тяжело вздохнул, сжав подушечками пальцев уголки глаз. Его плечи безвольно опустились, и несколько мгновений он просидел без движения, словно собираясь с мыслями. — Северус… — Я внимательно слушаю, Артур. — Северус, эта статья должна была лежать на моём столе больше, чем неделю назад. Сейчас я в любом случае не могу отправить её в публикацию. — Могу я узнать причину? — раздражение, бывшее его спутником довольно продолжительное время, заставило Снейпа тяжело сглотнуть и провести пальцами по подбородку, скрывая подступившую дрожь. — Ты не уложился в сроки. Как мне кажется, здесь всё довольно очевидно. — С каких пор… — С тех самых, Северус, как ты стал пить не в себя и игнорировать то, что, как мне казалось, считал своей работой. Я понимаю, что, вероятно, информация, добытая для тебя Майклом, несколько пошатнула твоё психологическое равновесие, но будь уверен, что грядут времена ещё более тяжкие. Что ты будешь делать тогда? — Тогда к чёрту это, Артур. Очевидно, я не оправдываю завышенных ожиданий, что против воли на меня возложила верхушка партии, в которой я даже не числюсь. — Ты хочешь выяснить отношения? Лучшее же ты время для этого нашел, — выплюнул он сквозь сжатые челюсти. — Я не намерен обсуждать с тобой что-то хоть сколько-нибудь серьезное, Снейп, до тех пор, пока ты не приведёшь свою голову в порядок. Очевидно, ты успел забыть, что отвечаешь не только за себя, но и за всех тех, кто тебя окружает. — Разумеется. Только я ни разу об этом не просил, — скрывать ярость, растекающуюся по внутренностям, было тяжело — работа в одних стенах друг напротив друга вынуждала прятать свои истинные эмоции и надевать маску показной отрешенности, вросшую под кожу настолько, что казалось, будто она стала неотделимой. Нарочито громко отодвинув стул, Северус бросил последний хмурый взгляд на Гриффита и постарался вникнуть в содержание первой из многочисленных стопок табелей, лежащих на столе. Нет, ему определённо не стоит откладывать всё на потом. Предложения расплывались перед глазами, буквы прыгали из стороны в сторону, вызывая надоедливую боль в области затылка, а вкупе с внутренним состоянием ни о какой сосредоточенности не могло быть и речи. Безвольно откинувшись на спинку стула, он устало выдохнул через нос и прикрыл глаза — всего на минутку, для того, чтобы внутреннее состояние пришло в относительное подобие нормы. Кажется, в последний раз он чувствовал себя спокойно в свой первый после возвращения визит в Грейстонс. Признавать это было несколько неприятно, но, лёжа в постели с Лили, он мог хотя бы на некоторое время представить себя самым обычным мужчиной, чья жизнь не была обременена ворохом бесконечных проблем. Он, по всей видимости, окончательно сроднился с ними, — жаловаться он никогда не любил, да и некому было, и постепенно горб на его спине становился всё больше и больше, пока не дорос до таких размеров, что придавил его долговязое тело собственным весом. Оставалось только мысленно загибать пальцы, перечисляя его составные части в голове. Ситуация в Ольстере. Поттер, несмотря на успешно проведённые выборы в Парламент и выступление против вотирования налогового акта всё чаще и чаще подвергался критике со стороны юнионистов. Католическое представительство было немногочисленным и неспособным оказать посильную поддержку молодому рабочему, чьи республиканские настроения с каждым заседанием становились всё более и более явными. Командировки в Белфаст, ставшие такими же само собой разумеющимися, как и подъем по утрам, невероятно изматывали и без того слабый организм: тряска в вагонах, переполненных пьянчугами, — хотя сейчас ты ничем от них не отличался, Северус, — и матерями с вечно рыдающими детьми, лишала его таких необходимых крох сна; гостеприимство Гарри, хоть и было предоставлено от чистого сердца, смущало его, и потому в последний свой визит он, вопреки ожиданиям молодого человека, остановился в дешёвой гостинице на самой окраине города. Не рассчитавший время, он опоздал на запланированную встречу с представителями профсоюзов почти на полчаса, чем сразу вызвал пренебрежение и недоверие к своей персоне. Тюдор, охранительный корпус, личное дело. За недели, прошедшие с момента вылазки, которая завершилась совсем не так, как он рассчитывал, Северус не ощутил усиления и без того пристального внимания к своей скромной персоне. Он не увидел под окнами своей квартиры чёрного легкомоторного автомобиля с жёлтой плашкой номеров. Но отчего-то беспокойство, поселившееся в груди, расцветало всё сильнее и сильнее, вынуждая его плотнее зашторивать окна, обходиться минимальным освещением и добираться до мест назначения не прямым маршрутом, а петляя по бесконечным лабиринтам переулков, — благо он знал их как свои пять пальцев и не боялся заблудиться. Он не носил с собой огнестрельного оружия, отказываясь от каждого предложенного с лёгкой руки Майкла револьвера, но понимал, что убежать от отряда крепких молодых парней не сдюжит при всей своей выносливости. Едва замечая медленное приближение полицейского патруля, монотонно диктующего в мегафон заученную назубок памятку о том, что следует соблюдать комендантский час и выключать электричество после полуночи, он прятался в тени, скрываясь под навесами питейных заведений, прислонялся спиной к стенам лестничных пролётов и старался даже не дышать — больше рефлекторно. Стоило автомобилю скрыться за поворотом, отбрасывая дальним светом фар продолговатые тени на близлежащие дома, он медленно выдыхал через нос и крепко сжимал пальцами выступающие края кирпичной кладки за своей спиной. Из раза в раз, не способный противостоять собственному разуму, что красными всполохами твердил ему о подстерегающей опасности, и пережитому опыту. Майкл. Малыш со сбитыми коленками, удирающий по Энфилд-роуд вниз, ближе к скрытому за двухэтажными строениями тупику и вопящий во всё горло. Мальчик, старающийся сосредоточить своё внимание на домашнем задании по математике исключительно ради того, чтобы не быть выпоротым отцом Батлером за непослушание, но терпящий очередную неудачу. Юноша, предлагающий девушкам на публичных танцах продолжить вечер в более приятной обстановке, а на следующее утро превращающий лица соперников в кровавое месиво. Мужчина, в разум которого проникли идеи о всеобщем равенстве, которого можно добиться только силой оружия, не понимающий различия между тем, что хорошо, а что плохо, привыкший бродить по самому краю. Северус, привыкший разделять мир только на чёрное и белое, оценивая происходящее в своей жизни с непредвзятостью третейского судьи, всё чаще и чаще понимал, что человек, ближе которого у него никого не было, являет собой серый цвет. Для Майкла, для Мика, мальчишки, с которым он рос, не существовало ни хорошего, ни плохого, — он привык действовать по ситуации, рискуя всем, что было поставлено на карту, вырываться из западни, отстроенной собственными руками и искать обходные пути, плевав на законы — и государственные, и моральные. Обеспечивший ему возможность вычистить свою собственную жизнь, сделать себя законопослушным гражданином — хотя бы в глазах тех, кто являл собой большинство — за каких-то двадцать минут, он не учёл главного. Коллинз вскрывал застарелые раны без ножа, грубо перебирая внутренности скользкими от чужой — и, он был уверен, его собственной — крови пальцами, вырывая с корнем всё, до чего дотягивался. Ещё полгода назад он, Северус, не задумываясь, подставился за него под пули и был бы вознаграждён. Мисс Грейнджер. Переменная, появившаяся в его мысленном уравнении из неоткуда. Девчонка, порушившая картину мира, перевернув всё с ног на голову одним только своим присутствием, которое, вопреки его опасениям, никогда не было навязчивым. Проявившая поддержку и заботу в тот момент, когда это было нужнее всего, заменившая ему… кого? Он не знал ответа на собственный вопрос, боясь оступиться, сделав неверный шаг, но те чувства, что он испытывал к ней, определённо нельзя назвать здоровыми. Старый дурак, раскрывший собственную подноготную той, чьё присутствие не выносил ещё с год назад, плюясь желчью и отпуская комментарии, за которые хотелось отрезать собственный язык. Покидая Америку, он был уверен в том, что начал новый виток собственной жизни, который, как хотелось надеяться, разительно будет отличаться, но нарушил данное себе самому обещание. Он привязался. Он не был уверен, что она нравится ему так же, как нравилась когда-то в далёкой юности Лили, — это само по себе было абсурдом, ведь ничего сильнее в своей жизни он не испытывал, — но тепло, поселившееся в груди от простых разговоров, заставляло его задумываться. Очевидно, она была ему симпатична, и он нагло, варварски пользовался теми крохами чувств, что девочка отдавала ему с открытой душой. Девочка… от которой в горле вставал ком, а кровь начинала вскипать как у неопытного юнца. Девочка, вообразившая себе, что помощь, — и он прекрасно понимал, что именно скрывается за этой помощью, — преступнику, революционеру и агитатору, расхитителю гробницы — это что-то романтичное. Глупая, глупая маленькая девочка, завладевшая его вниманием, снящаяся по ночам. Он не мог позволить себе, чтобы груз чужих ожиданий, лежащий на его плечах, затронул ещё и её. Хлопок входной двери, впустивший в натопленное помещение сквозняк, вынудил его выпрямиться и закрыть глаза. Была бы возможность — он бы спрятал лицо в ладонях, не желая столь скоро встречаться с героем своих не самых светлых дум, но выбора у него не было. Тонкие губы исказились в вымученной улыбке, и он вынужден был приподняться со стула, протянув чуть подрагивающую ладонь до смешного довольному Коллинзу. — А, ты наконец-то решил порадовать своим присутствием нашу скромную обитель, — вполголоса произнёс Майкл, откидывая со лба влажные каштановые пряди. — Погодка шепчет, конечно… — Мы пали настолько низко, что будем говорить о погоде? В самом деле? — Да, ты прав, — кажется, шутка, которая ей не являлась, возымела успех, — себе под нос тихо хмыкнул даже Артур, удостоивший появление Коллинза сухим кивком. — Ну, чем занят? Выглядишь, к слову сказать, изрядно помятым. — Благодарю покорно, — пока он занимал место за своим столом, Северус успел поджечь кончик папиросы, скрывая нервное напряжение за сизыми облачками дыма. — Я поправил статью, но, по всей видимости, публиковать её будем уже в новом году. Что это за табели? В прошлый мой визит их не было. — А, это Поттер выслал. Ориентировочные характеристики на представителей тред-юнионов, которых он рекомендует для вступления в братство. Запросил твоего одобрения… Сильно же ты запудрил мальчишке мозги, вот что я скажу. — Я посоветовал ему действовать более осмотрительно, только и всего. Бросаться в омут с головой — твоя прерогатива, я же сначала рекомендую удостовериться в лояльности людей, которым мы, возможно, в определённый момент должны будем вверить собственную жизнь. — Как скажешь, — кажется, у Мика сегодня не было никакого желания спорить. Улыбнувшись, он поднял ладони в примирительном жесте. — К слову сказать, вчера вечером я получил партию сигнальных выпусков из Нью-Джерси, двести пятьдесят экземпляров. Никаких проблем ни с охранкой, ни с таможней, всё в самом чистом виде. — Спасибо Господу за маленькие радости, — тихо пробормотал себе под нос Северус. То, что он впервые за последние семь лет имел возможность публиковаться под собственным именем, пусть и в соавторстве с Гриффитом, пьянило. Он ещё толком не видел газетных листов, но уже ощущал на кончиках пальцев признание, смешенное с людским одобрением. Словно он ещё что-то значил. — Отметим? Заодно и Ми экземпляр занесём. — Что за нелепая привычка сокращать её имя? — Это единственное, что тебя заботит, Северус? — ухмылка стала шире, а в глубине изумрудных глаз промелькнул неподдельный интерес. — Смотрю, в последнее время любое упоминание Ми, — словно издеваясь, он сделал ударение на прозвище, которым её наградил, — влияет на тебя сильнее обычного. Ничем не хочешь со мной поделиться? — Если я скажу, что согласен идти с тобой, ты заткнёшься? — хвала притупившим чувствительность остатками алкоголя нервам за то, что его голос не сорвался. По всей видимости Коллинзу не стоило говорить о приятном во всех смыслах — в «Крайдемн» алкоголь будет явно лучше того, что остался у него дома — способе провести вечер заранее: внезапная сонливость, последствия очередного похмелья, ставшего верным другом, ступающим в одну ногу, а так же неразборчивый почерк Поттера поставили жирный крест на любых попытках извлечь из своей головы что-то хоть сколько-нибудь стоящее. Он пробыл в здании Гэльской лиги почти шесть часов, но сумел осилить только четверть из тех табелей, что опасно возвышались на краю стола. Поток корреспонденции, статей и заметок, с которыми он должен был ознакомиться — именно он, как будущий председатель партии, в которую не входил — неумолимо рос, чтобы в конечном итоге заслужить его тяжёлый взгляд и пару крепких ругательств, произнесённых сквозь плотно сжатые зубы. Едва часы пробили семь, он резко поднялся из-за стола, несколько раз крепко зажмурился, чтобы перед глазами перестали плясать тёмные пятна, и, подхватив плащ, кивнул на прощание Артуру. — Майкл, ты готов? — крикнул он в темноту пустующего коридора, чтобы спустя пару мгновений выцепить неровную тень в свете керосиновой лампы. Театрально поклонившись, Коллинз аккуратно коснулся тыльной стороны ладони Маргарет — секретарши из числа представительниц Гэльской лиги, что была нанята несколько дней назад — осторожным поцелуем и, судя по выражению её лица и алому румянцу на щеках, шепнул на прощание что-то до невозможности неприличное. — Diabhal. — сквозь зубы прошипел Снейп и, не дожидаясь его, толкнул дверь плечом, чтобы оказаться с ног до головы укутанным в неприятную морось. — Она милая, даже очень, — пробасил за его спиной Коллинз, закрывая входную дверь. — Я надеюсь, ты не положил на неё глаз? — Ещё чего. — Точно, как я мог забыть, что тебе импонируют исключительно роковые женщины… — хриплый смех, вырвавшийся из его груди и напоминающий больше собачий лай, вынудил Северуса крепко сжать кулаки. Ему пришлось одёрнуть себя, чтобы не дать гложущему раздражению вырваться наружу. — Она хорошая девушка. Было бы неприятно, если бы ты поступил с ней так, как поступаешь обычно, Майкл. — А как я поступаю обычно? — запахнув полы пальто, Коллинз пожал плечами и направился в сторону Бомонта, чеканя брусчатку мостовых широкими шагами. — Ну, не знаю, — он позволил себе идти за его спиной, отставая на пару футов, — трахаешь и забываешь. — Да ладно тебе, праведник, будто сам ты таким никогда не занимался. Стоит ли говорить о том, как ты пытался забыть Лили после того, как она уехала? — И ты мне в этом хорошо помог, мой дорогой друг. Кроме доступных женщин и алкоголя наши буйные головы так ничего и не придумали… — …и ведь ничего не изменилось, правда? — поравнявшись с мужчиной, Майкл обнял его за плечи. Из-за существенной разницы в росте идти было крайне неудобно, но Снейп воздержался от возможных комментариев, принимая свою участь. Вечером пятницы «Крайдемн» был по обыкновению полон. Хмельной аромат, с порога заполнивший ноздри, вынудил его прислониться плечом к дверному косяку, и только когда недовольный ропот, прошедшийся по толпе, достиг его ушей, Северус направился следом за Майклом к, очевидно, зарезервированному для них столу. То, что он находился прямо напротив барной стойки, а значит, и в поле зрения девчонки, он счёл дурным предзнаменованием, но выхода из этой ситуации не видел… Прятаться было бесполезно, и, услышав радостный возглас у себя за спиной, он скинул плащ на обитую искусственной кожей спинку диванчика. — Майкл! Ну наконец-то! Я очень рада тебя видеть… — щебетала она, но, обернувшись, осеклась на полуслове. Словно увидела перед собой призрака. — Добрый вечер, мистер Снейп. — Ми, если мы тебя не особенно отвлекаем… — Нет, конечно, ты что! — отмахнулась она, вновь уделяя своё внимание лишь одному из мужчин. — Это, кстати, тебе, — достав из внутреннего кармана плаща сложенную вчетверо газету, Коллинз смущённо улыбнулся — У нас наконец-то получилось провернуть это прямо под носом у Тюдора. Там есть несколько статей нашего хорошего знакомого… — Скорее, покорного слуги, — под нос себе проговорил он, заслужив несильный тычок в рёбра. — Обязательно ознакомлюсь, — поразительно сухо ответила Грейнджер, даже не взглянув в его сторону. — Нам, думаю, по два бокала «Гиннеса», и… всё, Северус? — Бутылку «Плимута». Я обойдусь без стаута. — Не многовато ли тебе, старик? — хмыкнул Майкл, оглядывая его с ног до головы. — В самый раз. Что не допью, — возьму с собой. — Как будет угодно, — её тон был настолько наигран, что не хватало только лишь театрального книксена, чтобы картина приняла завершённый вид. Устремив взгляд на деревянную перегородку напротив, он постарался сглотнуть ком, вновь появившийся в горле, и хрипло откашлялся. — Я принесу всё через пару минут. Кажется, Коллинз удостоил её парочкой сальных взглядов и самодовольно пригладил усы, вполголоса пробормотав себе что-то под нос, но ведь… Ему не было до этого никакого дела, ведь так? — Что опять между вами произошло? — А что-то произошло? — небрежным движением Северус бросил металлический портсигар на стол, наблюдая за тем, как отсвет керосиновой лампы бликами играет на крышке. — Не отнекивайся. Тебе, верно, могло показаться, что я многое забыл за эти годы, но выражение твоего лица… — Поподробнее, если можно, — в атмосфере всеобщей пьянки он почувствовал себя на удивление расслабленным, словно оказался на своём месте. — Да пошёл ты! — прорычал Майкл, качая головой. — Невозможный ты человек, Ми была права. — Сегодня здесь какое-то поразительно большое количество наших сотоварищей… Не находишь? Я усмотрел уже двенадцать человек. — Я тебе с момента твоего приезда не устаю говорить о том, что это единственное место в городе, которое можно считать полностью чистым. Немудрено. Я с пару-тройку лет назад ясно дал понять местным работягам, что… — Не надо, — Снейп поднял ладонь в предупредительном жесте, потянувшись к портсигару. — Я в курсе. — Ми рассказала? — Я. В курсе. — По слогам произнёс он и, глубоко затянувшись, откинулся на спинку дивана. Безумно хотелось как можно скорее окунуться в дымку помутнения, вкус которой отчётливо отдавал можжевельником и лакрицей. По истечении нескольких часов, когда паб медленно, но верно стал готовиться к закрытию, а джина в бутылке становилось всё меньше и меньше, Северус позволил себе расстегнуть несколько верхних пуговиц на рубашке и ленивым взглядом скользнуть по полупустому помещению. Мужчины, отмечающие небольшими группками окончание смен на заводах, но при этом самые громкие из всех посетителей, давно покинули заведение, направляясь к любимым жёнам и не менее любимым детям. В «Крайдемн» осталось человек семь из тех, кого он знал по заседаниям братства, — увлекшиеся партией в бильярд, они явно не замечали течения времени, то и дело подзывая к себе девчонку Грейнджер и требуя ещё пива… По крайней мере, так было, когда он в последний раз смотрел на них. Одним глотком осушив стопку до дна, он непроизвольно сжал челюсти. Возможно, увиденное можно списать на количество выпитого — не может же быть, чтобы она так в открытую… Он не сразу смог подобрать слова, чтобы описать увиденную картину — хищную, ненатуральную улыбку, исказившую её полные губы, чужую ладонь, по-хозяйски лежащую на талии, шёпот на ухо, после которого она залилась звонким смехом. Нет, определённо ему кажется. Но раз Майкл, проследивший за его взглядом, широко ухмыльнулся, значит, он ошибался. Как же он не хотел ошибиться в этот раз, чёрт бы его побрал. — Они с неё глаз не сводят весь вечер… Видимо, ещё не понимают, что им ничего, кроме нескольких взглядов, и не перепадёт. — Это ещё почему? — хрипло спросил Северус, наливая себе очередную порцию. Коллинз вопросительно приподнял бровь, — У неё есть планы на вечер? — Ну… — он замялся. — Тебе не много, старик? — Отвечай, Майкл. — Можно… и так сказать. После неловко оброненной явно смущённым Майклом фразы, он перестал что-либо слышать. Ему показалось, что он находится в вакууме, не способный ни на что, кроме того, чтобы заливать в себя стопку за стопкой. Голова гудела, словно он прислонился к окну мчащегося на всей скорости локомотива, он не шевелился, зная, что одно неверное движение — и мир перед глазами поплывёт вокруг своей оси, и он не сможет сохранить равновесие. Стопка за стопкой — на дне бутылки остаётся несколько капель. Стрелки часов ползут до невозможного медленно, то и дело хлопает входная дверь, выпуская на улицу задержавшихся посетителей, ровно до тех пор, пока они не остаются с Коллинзом одни. Его взгляд столь же помутнённый, как у него самого, он разморен, и потому небрежным движением скидывает пиджак на свободное место рядом с собой и тянется пальцами к узлу галстука, уже оттянутому. — Будешь ещё? — между делом спрашивает он, медленно поднимаясь, что, однако, не спасает его от пошатывания. — Мне достаточно, — так же сухо произносит Северус. Его разум, на удивление, был кристально чист. — Погаси свет, как будешь уходить… пожалуйста. Когда звук шагов за его спиной становится чуть глуше, а из освещённой подсобки на первом этаже доносятся голоса — к сожалению, слов он не может разобрать — он медленно оборачивается, опершись локтём о спинку диванчика. Деревянная перегородка даёт прекрасный обзор, оставляя его самого в тени, не нарушая прикрытия, и он видит всё — то, как Коллинз притягивает девчонку ближе к себе, утыкаясь носом в завитки кудрей на виске, как дышит глубоко и часто, как прикрывает глаза. Как она, улыбаясь ему, осторожно сжимает тонкими пальчиками его запястье и тянет следом за собой к двери, за которой скрывается лестница на второй этаж. Она закрывается за их спинами с тихим щелчком, слышны глухие удары — будто кто-то прислонятся спиной к деревянным перекрытиям — слышны шаги. Но внезапно, словно после вспышки, всё стихает. Остаётся лишь он, сидящий пол-оборота за столом с пустой бутылкой джина и на четверть полной стопкой… или тоже пустой? Решение всех его проблем, из-за которых он несколько часов назад загибал пальцы, пришло само собой. Кривая усмешка, больше похожая на оскал, отразилась на его осунувшемся, побледневшем лице. Всё будет гораздо проще, чем он думал, стоит лишь поддаться потоку. Старый дурак, подумавший, что она не такая, как Лили. Посмевший так подумать. Пустая бутылка была скинута на дощатый пол порывистым движением. После его ухода в пабе продолжил гореть свет.***
Повисшая в «Крайдемн» тишина оглушала. Она давила на барабанные перепонки с такой силой, что уши закладывало. Щелчок замка на входной двери из красного канадского клёна донёсся откуда-то издалека, несмотря на то, что он толком не успел отойти от порога. Горлышко полупустой бутылки, которое он сжимал скорее по наитию, приятно холодило ладонь, оставаясь единственным островком неискажённых ощущений. Приглушённое освещение, которое давали чугунные канделябры под потолком, показалось ему инфернальным, — вкупе с задёрнутыми бордовыми портьерами они наполняли помещение кровавой дымкой. Медленно проведя тыльной стороной ладони по подбородку, он глухо выдохнул и мотнул головой, стараясь отогнать неприятное ощущение, поселившееся где-то внутри, — отступать назад не было никакого смысла. Глухой звук его шагов привлёк внимание девушки, что до сего момента скрывалась в подсобке, заполняя табели для отправки поставщикам. Стоило ему подойти чуть ближе, небрежным движением закидывая плащ на барную стойку, она вышла ему навстречу. Кулачки, прижатые к бокам, тяжёлый и усталый взгляд медово-карих глаз — всё в ней говорило о том, что она не рада его визиту. — Мы закрываемся, мистер Снейп, — произнесла она поразительно твёрдым тоном, с такой строгостью, что её голос даже не дрогнул. — Думаю, я не займу у Вас много времени, мисс Грейнджер, — он замер в нескольких метрах, спрятав свободную ладонь в карман брюк, и сделал глоток прямо из горла. — Как видите, я специально пришёл со своим. Фыркнув себе под нос, девчонка отвернулась, найдя протирание лакированной поверхности барной стойки занятием куда более приятным. Медленно выдохнув через нос, Снейп на мгновение прикусил нижнюю губу — он, пришедший сюда за вниманием, был несколько разочарован подобным поведением… Но зато оно давало ему карт-бланш, возможность наступать первым. Он был бы глупцом, если бы не воспользовался ей. — Решили стать сестрой милосердия для республиканского братства, мисс Грейнджер? — бутылка была отставлена на стойку — ему необходимо было скрестить пальцы рук, чтобы не начать действовать раньше запланированного. — Боюсь, я не совсем понимаю Вас, мистер Снейп, — тонкая бровь на мгновение приподнялась, но девчонка не отвлекалась от своего занятия. Но и не приближалась. — Мой вопрос не так сложен, как может показаться на первый взгляд… Очевидно, вы решили проявить заботу ко всем нуждающимся. Похвальное решение. Гермиона раздражённо выдохнула через нос и прикусила губу, совсем как он недавно, по всей видимости для того, чтобы не проклясть его на месте. — Скажите, мисс Грейнджер, сколько моих… сотоварищей успело Вас оприходовать? — он едва сдержался, чтобы не рассмеяться, когда она, наконец отложив треклятую тряпку, удостоила его взглядом, полным едва скрываемой злости. Она походила на нахохлившегося воробья в своём шерстяном кардигане не по размеру, и распущенные кудри только дополняли этот образ. — Вам следует извиниться, мистер Снейп, — прошипела она, стискивая кулачки. — Это переходит всякие границы. — Неужели? — он только развёл руками, хмыкнув себе под нос. — А я думал, что после того, как Вы легли под Майкла, границы для Вас перестали существовать. Вы пытаетесь собрать коллекцию? — Мистер Снейп, Вы пьяны. Я советую Вам уйти отсюда как можно скорее или… — Или что? — наконец подходящее время наступило. Оттолкнувшись предплечьем от стойки, на которую он облокачивался, мужчина сделал несколько шагов вперёд, заставив её отступить к стене. С каждым шагом нежеланное расстояние всё сокращалось, и в глазах напротив впервые за весь вечер промелькнул испуг. — Я ведь прав, Гермиона. Это стало твоим личным вызовом… раз не я, значит, Коллинз. Но я не могу преступить свои принципы — не в моих правилах оставлять девушку… разочарованной. Кажется, она издала хриплый вскрик, когда оказалась прижатой к покрытой еловыми досками стене, но мужчина не обратил на это ровно никакого внимания. Несколько резких движений, и она оказывается придавленной его телом с заведёнными над головой руками — её запястья были настолько тонкими, что он сумел обхватить их двумя пальцами. Грубо раздвинув коленом её бёдра, он наконец позволил своей маленькой слабости взять верх — коснувшись кончиком носа небольшой впадинки под мочкой уха, он глубоко вздохнул. — Пожалуйста, мистер Снейп, — она пыталась вырваться, прогибаясь в пояснице, но только сильнее прижималась к нему грудью. Почувствовав желанную мягкость её тела, он не сдержал сдавленного рычания. — Ну же, девочка, ты ведь этого хотела, — прошептал он, опаляя ушную раковину тяжёлым дыханием. — Я дам тебе прекрасную возможность довести дело до конца… правда, в отличие от Коллинза, я предпочитаю действовать жёстче. Но не думаю, что тебя это смутит… правда? — Отпустите меня! — вскрик стал громче, когда сухие губы коснулись чувствительной шеи, но из его глотки в ответ вырвался смех. — Ты со всеми такая строптивая? — воротничок её блузки поддался без лишних усилий — всего за пару рывков перламутровые пуговицы поскакали по половицам с тихим стуком. Он был удивлён, увидев серебряную цепочку с крестиком на её груди, но это, впрочем, не помешало ему сжать зубами кожу над ключицами, оставляя неровное покраснение. — Если будешь хорошей девочкой, я подумаю над тем, чтобы оставить нашу… маленькую авантюру в тайне. Укус — поцелуй — укус — поцелуй. На смену вскрикам, кажется, пришли тихие всхлипы; он почувствовал влагу на своей щеке, но быстро отмёл любую жалость, которая грозилась поселиться где-то внутри — не в первый раз он доводит женщину до слёз. В этом не было ничего страшного. Вместо того, чтобы отстраниться, поддавшись мольбам, произносимым шёпотом, он неловко — пожалев, что просто не разорвал хлопковую ткань — расстегнул оставшиеся пуговицы, являя свету — самому себе — аккуратную грудь в обрамлении светлой ткани и подтянутый живот, мышцы которого содрогались от внутренних спазмов. Ему пришлось чуть поменять свою позу и предоставить ей капельку свободы — удерживать её запястья над головой он не мог, учитывая то, что обеспечил себе доступ к куда более интересным частям её тела. Выругавшись сквозь зубы, он поддел двумя пальцами бретельку простенького бюстгальтера — и выругался вновь, на этот раз по поводу того, что она не следует его пожеланиям — и припал губами к затвердевшему от холода соску. Девчонка задышала чуть чаще, стоило ему провести языком по самому кончику. Тихо хмыкнув, он сжал чувствительную плоть зубами, в то время как руки исследовали юное тело. Провести ребром ладони по нежной коже под грудью, срывая с её губ очередной всхлип, оторваться от сладкого местечка, облизнув губы, и вновь прикусить кожу над ключицами. Одна, две, три — его метки украшали бледную кожу, словно она принадлежала ему. На эту ночь… почему нет? Кажется, он позволил себе выпасть из реальности на очень большой срок. Хлопок, который обычно бывает от соприкосновения кожи к коже, раздался со стороны, но оглушил его. Оглушил настолько, что он вынужден был отойти на несколько шагов назад и опустить голову — кажется, боль от резкого звука распространялась от затылка по всей черепной коробке… или не от резкого звука? Он обратил внимание на то, что мир перед глазами принял странные очертания, те, которые он видел, когда не носил очки. Предметы казались забавно-угловатыми, он видел её заплаканное лицо, видел, как она потирает своё запястье, но видел нечётко, так размыто… и почему-то его очки валялись на треклятых дощатых половицах — он был уверен, что многострадальная оправа вновь не выдержала и стёкла в очередной раз треснули. Так почему же ему так больно? Рефлекторно он поднёс ладонь к своей левой щеке, касаясь покрытой жёсткой щетиной кожи самыми кончиками пальцев, и тихо выдохнул — она горела огнём. Причина боли стала вдруг до смешного очевидной, но улыбнуться не получалось — скулу словно свело. Ничего не скажешь, бьёт она хорошо — видимо, Коллинз многому её научил. — Я не спала ни с одним из них, Северус, — хрипло прошептала она, запахивая полы кардигана, стараясь скрыть стыдливую наготу. — Никогда. И ни за что. — Я не настолько глуп, чтобы не замечать очевидного, девчонка, — раздражённо прошипел мужчина, растирая щёку, чтобы разогнать кровь. — Особенно то, как тебя трогает мой треклятый лучший друг. Я слишком хорошо знаю… — Это была его идея, — Грейнджер сделала осторожный шаг вперёд, поднимая на него взгляд. — Майкла. — Идея трахнуть тебя? Очевидно. — Он не прикасался ко мне иначе, чем при Вас. Он предложил создать видимость, — продолжила она, пропустив его реплику мимо ушей. — Видимость наших отношений. Он сказал… — на мгновение она замялась, — что Вы будете ревновать. — О, разумеется! — мужчина в негодовании закатил глаза. — Кому как ни ему знать о моей возможной реакции… но признаюсь, он был прав. Я ревновал, вы оба добились своего. Но зачем Вам этот цирк, Грейнджер? Стало скучно? Или моё первое предположение было верным? — Я хотела, чтобы Вы, наконец, обратили на меня внимание… — вновь всхлипнула она, — хоть каким-то образом. — С чего бы я тебе сдался? — не в первый раз он повышает голос в её присутствии. Сдерживать себя становится всё тяжелее, хочется сбежать. Куда угодно сбежать от этого взгляда, распотрошившего его душу, сбежать даже в Нью-Йорк, чтобы травиться чужим воздухом. Куда, мать твою, угодно. — Я же влюблена в тебя. Внезапно на её заплаканное лицо стало больно смотреть — и физически, и морально. Пальцы рук, кажется, задрожали, он не был точно уверен в этом — ни в чём он не был больше уверен, мать твою. Пришлось крепко зажать в ладони большие пальцы, так, чтобы раздался хруст суставов, и опустить голову. Хлопок двери, закрывшейся за её спиной, торопливые шаги вверх по лестнице и сдавленные рыдания были последними гвоздями в крышку его гроба. С губ сорвался сдавленный стон и, сжав волосы на затылке, Снейп прислонился к барной стойке.