All men have secrets and here is mine
So let it be known
For we have been through hell and high tide
I can surely rely on you…
And yet you start to recoil
Heavy words are so lightly thrown
But still I'd leap
In front of a flying bullet for you
The Smiths, What Difference Does It Make?
Вниз. Всё в очередной раз пошло именно по тому сценарию, что ты себе предсказывал: несколько ни к чему не обязывающих встреч, нелепые попытки пробраться глубже под слой закостенелой вековой брони, пустые слова, сказанные в непохожем ни на что, но дурном — и тебе прекрасно было это известно — помешательстве. О чём ты думал, старый дурак? О том, что девчонка будет следовать за тобой, как и было обещано, неотступно, тихо и покорно, мирясь со всеми тенями, что преследовали тебя десятки лет? Стоило бы наконец признаться, что в произошедшем не виноват никто, кроме тебя самого — так и не сумевшего предложить ей самого главного, самого драгоценного, того, что она взялась бы безрассудно и трепетно оберегать, ты сам обрёк себя на подобный исход. С самого начала. Ведь… она же совсем ещё девочка. Верящая в то, что рано или поздно и в двери её паба войдёт тот, кого она именует своим принцем. Ожидавшая байроновского героя, а получившая… Медленно сходящего с ума от неопределённости и ответственности, возложенной неподъемным грузом на плечи, алкоголика. Вверх. Плечи напрягаются почти до боли, приходится жадно ловить воздух пересохшими губами. Не поверившая тебе, отпустившая с наивной лёгкостью, наплевавшая на все заверения. Предательница, правда, не такая, какой стала в своё время треклятая Лили Эванс, но подступившая к черте слишком близко. Посмевшая унизить и тебя, и женщину, служению которой ты посвятил большую часть своей жизни — ведь несмотря на горькую обиду, что взращивалась годами, одно лишь слово, слетевшее с её губ, заставляет твоё сердце всего на мгновение, но замереть. Желавшая публичности, но выставившая тебя как экспериментальный образец — интересно, сколько сумеет продержаться тот, кого нация избрала своим лидером? — на посмешище. Ты клятвенно обещал самому себе, что не позволишь более помыкать собой, не свяжешь себя никакими обязательствами или, чего стоило страшиться, чувствами, ведь всё и всегда заканчивалось одинаково. Вниз. Мышцы пронзает короткой судорогой. Чтобы не упасть лицом на дощатые половицы, ты с силой стискиваешь зубы, выпуская из глотки нечленораздельный стон. Или крик о помощи? Пустой дом да мерное потрескивание щепы в камине, изредка перемежающееся со звоном пустых бутылок, беспорядочно разбросанных по углам комнаты — вот твоя награда. Грёбаного президента Республики, которого обыграла, обведя вокруг пальца, простая девчонка. Ничем не примечательная, упрямая, наглая… С бесконечно красивыми карими глазами и кожей, что на вкус ему казалась мёдом. Вверх. С силой закусив нижнюю губу, ты выдыхаешь через нос. Перед глазами мелькают тёмные пятна. Приходится на несколько секунд зажмуриться, чтобы перетерпеть неприятные ощущения. Лёгкие горят огнём, ты чувствуешь жжение от выпитого накануне джина, что медленно поднимается вверх по пищеводу. Секунда, десять, двадцать — ты держишься, вместе с потом вытравливая из себя обиду, прегрешения и злость, что рискует заставить тебя сгнить заживо. Медленно поднимаясь, ты чувствуешь привычную дрожь, пробежавшую по позвоночнику, и, передёрнув плечами — отметив, что боль, словно делая одолжение, поутихла — берешь полотенце и скрываешься в ванной со сколотой пожелтевшей от времени плиткой, не утруждая себя даже тем, чтобы прикрыть дверь. Четыре месяца. Четыре месяца Северус Снейп пытался делать то, что должно, заглушая на корню низменные инстинкты и необъяснимую доселе нужду в человеческом тепле, которого здесь, в берлоге на Тэлбот-стрит, не хватало. Он не продержался и пары недель. Рукописи на столе стали медленно, но верно вытесняться различными по объёму и наполнению бутылками, в спальне повис тяжёлый табачный смрад, а шторы, которые ранее лишь изредка составляли преграду солнечным лучам, пытающимся пробиться сквозь замыленные стёкла, оказались наглухо задёрнуты. Он страдал от извечной головной боли, сдавливающей виски, словно металлическим жгутом. Иногда она была настолько сильной, что для того, чтобы не потерять равновесие и не свалиться на пыльные дубовые половицы, ему приходилось сжимать челюсти до характерного щелчка. Он страдал от ноющего плеча, ранение в которое было получено там, на колоннаде Почтамта весной шестнадцатого — расходясь вниз до самых кончиков пальцев правой руки, мелкие иглы заставляли его выронить карандаш и, жмурясь от неприятных ощущений, выругаться в оглушающую тишину окружающей его действительности. Нет, разумеется, он всё ещё был человеком. Сильным духом, со здравыми, как ему как казалось, мыслями, ведущим за собой целую нацию, решившуюся, наконец, после долгих веков отринуть непосильное ярмо и стать свободными. Он был человеком, что ежедневно наведывался в двухэтажное краснокирпичное здание на Энфилд-роуд, с порога получая в руки увесистую пачку корреспонденции. Он был человеком, когда, прерываясь лишь на глоток водянистой жидкости, которую Коллинз гордо именовал «кофе», до хрипоты спорил с Артуром, когда, ограничиваясь парой сухих кивков, выслушивал доклады самопровозглашённых старшин боевых отрядов. Даже сейчас, из раза в раз тяжело дыша, отжимаясь в искусственном полумраке собственной спальни, он был человеком. Он страдал от пустоты, истачивающей его внутренности, подобно червю. Она подбиралась к нему медленно, следуя вслед за попавшим в кровь алкоголем по венам, выстреливая ему в голову во время карамельного забытья, отдающего стойким ароматом древесной щепы и дыма. Она заставляла его просыпаться посреди ночи и с особым усердием разглядывать переплетения потолочных балок над головой. Она заставляла его обходить «Крайдемн» за несколько кварталов, отказываясь от любых возможных попоек с Коллинзом, перенося место встречи в непригодный для подобного, слишком камерный штаб на Энфилд-роуд. Она заставляла его отводить взгляд на собраниях, сжимать спрятанную в карман брюк ладонь до побелевших костяшек и делать вид, что его абсолютно не интересует то, по какой причине задорный огонёк в её красивых, бесконечно красивых карих глазах погас. От прозаических рассуждений о нелепости событий, происходящих в его жизни, Снейпа отвлёк громкий гудок, прорезавший барабанные перепонки с такой силой, что пришлось в очередной раз крепко сжать челюсти и едва слышно выругаться, бросив косой взгляд на циферблат напольных часов. Коллинз, как ему казалось большую часть жизни, не отличался пунктуальностью, но не дал ему времени на то, чтобы раскурить утреннюю сигарету в гордом одиночестве. Стараясь не смотреть на собственное отражение в зеркале, он, тяжело вздохнув, стянул с дверцы шкафа чуть примятую на груди рубашку, про себя отсчитывая секунды. Майкл появился на двадцать восьмой. Выглядевший излишне оптимистично, он заставил Северуса криво ухмыльнуться. — Мои немногочисленные соседи, я полагаю, в скором времени возненавидят тебя за столь… громогласные визиты. — Виноват, — зацепив мыском ботинка небрежно откатившуюся по паркету пустую бутылку, Коллинз на мгновение брезгливо поджал губы. — Мне казалось, что после подобных… попоек тебя и выстрелом из пушки не разбудишь. Стареешь? — Возможно… — прежде, чем сделать неглубокий вдох и просунуть конец синего в мелкую полоску галстука в петлю, неспешно протянул Снейп. — Теперь мне хватает нескольких часов. Я засыпаю… довольно рано при отсутствии внешних раздражителей. Алкоголь знатно нормализует режим. — Так, значит, теперь… — Майкл опёрся плечом о дверной косяк, сложив руки на груди. Всего на мгновение, но он успел заметить, как крепко сжались кулаки товарища. — …Она — внешний раздражитель? — Я не… — почувствовав неприятный привкус на языке, Северус кратко сглотнул. — Я не это имел в виду. — Я чертовски на это надеюсь. Она места себе не находила, пока ты заливался в четырёх стенах и упрямо делал вид, что всё идёт по твоему грёбанному плану. Что всё так, как и должно быть — поигрался… — Достаточно. За последние четыре месяца подобная тема для разговора успела надоесть до зубовного скрежета. Хотя бы вне собственных мыслей, как ему казалось, он имел право сбежать от чёртовой девчонки, что, словно издеваясь, преследовала его везде, куда бы он ни пошёл. Он бы сильно удивился, если бы на следующий день не услышал громкий стук в едва державшуюся в петлях дверь собственной квартиры. Пренебрегая правилами приличия и гостеприимства, Мик не дал сказать ему и слова — понял, что произошло Северус только в тот момент, когда опёрся о столешницу, пытаясь нащупать вентиль подачи холодной воды. Кажется, стоило Коллинзу переступить порог, в ушах раздался неприятный хруст… Твою мать, как же жжёт! — И не надо делать вид, что ты не понимаешь, почему я поступил именно так, — не повышая голоса, протянул Мик со спокойствием, присущим древнему божеству, наблюдая за тем, как он с силой зажимает переносицу холодными пальцами, стараясь хоть как-то замедлить кровотечение. — Что, в очередной раз вызвался побыть жилеткой? — сплюнув покрасневшую слюну в раковину, Северус издал краткий смешок, что вкупе с его внешним видом скорее напоминал сдавленный хрип. — Интересно, как Маргарет воспринимает ваши… взаимоотношения? — Тебя это не касается, — Коллинз подобрался, сделав шаг вперёд. — Ни Ми, ни Маргарет и слышать о тебе ничего не хотят, ублюдок. — Мне казалось…— Всё так же вслепую нащупав на ближайшем крючке льняное полотенце, Северус затолкал его под струйку умывальника. Боль, нараставшая с каждой секундой, стала прорезать виски. — …Что мы уже совсем… не в том возрасте, чтобы решать возникшие… недопонимания подобным образом, Майкл. — Недопонимания? — голос Мика стал чуть тише. — Она не подпускала меня, Северус. Я никогда, мать твою, не видел её в подобном состоянии. Чуть успокоилась только после того, как почти залпом выпила полбокала «Джеймсона»… С ней сейчас Поттер. Паб закрыт. Вероятно, ему стоило сделать вид, что внезапная исповедь хоть каким-то образом его задела. Извиниться, хотя бы перед Миком, не обращая никакого внимания на стекавшую вниз по подбородку кровь. Раскаяться, встав на колени, и поехать вымаливать прощение… Вероятно, ему стоило так сделать, но Северус, сдавленно зашипев, прижал к искривлённой переносице холодное полотенце и устало осел на ближайший стул, не произнеся и слова. Перед глазами упорно мелькали тёмные пятна, от стойкого металлического аромата хотелось вывернуть внутренности. Он чувствовал, что через пару мгновений его поведёт, но упрямо расправил плечи, стараясь смотреть прямо перед собой, на потёртую и почерневшую со временем поверхность столешницы. Куда угодно, только не на искривлённое злобой лицо старого друга. С тихой усмешкой он подумал о том, что кандидат на роль принца найден, пусть и с опозданием — кольцо на пальце могло стать препятствием. За визитом Коллинза последовали тяжёлое молчание мальчишки Поттера, который был многим более сдержан, чем всегда, и разочарованный и, он был готов поклясться, полный почти отеческой боли взгляд Артура. Каждый из мальчишек, забегавших на Энфилд-роуд многим реже, чем в спрятанный в переулках Бомонта паб, считал своим долгом проследить за каждым его движением, совершённым в полупьяной дымке, оставшейся с вечера накануне, словно ожидая сигнала, по которому можно будет действовать. Стоя на площадке пожарной лестницы, скрываясь от всех и выкуривая одну сигарету за другой, он лишь тихо хмыкал себе под нос — несомненно, цепь рыцарей, потянувшаяся в «Крайдемн» после его позорного отступления, предоставит девчонке богатый выбор. Она сумеет найти своего байроновского героя, отвратительного в своей мягкотелости мистера Дарси из романа слезливой Остин, того, кто будет оберегать её от всех невзгод стремительно меняющегося мира — того самого, что ему приходилось пусть и неуверенно, но держать на своих плечах. Определённо, кто-то более подходящий, чем алкоголик, жадно припадающий к спрятанной во внутреннем кармане пиджака фляге с неразбавленным джином. Он чувствовал себя так, будто уничтожил что-то бесконечно красивое и дорогое, тщательно охраняемое всем его окружением, но не чувствовал ничего, кроме всепоглощающей усталости. Проведя ладонью по лицу, Северус шумно выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, поправил сползшую на кончик носа оправу и, ударом плеча чуть не снеся хлипкую запасную дверь с петель, постарался вернуться в свой кабинет незамеченным. Видеть Мика на пороге собственного дома, тем не менее, было удивительно — по той информации, что ещё цепляла его расфокусированное внимание, Снейп знал, что последние несколько месяцев Коллинз провёл в полях, объезжая деревушку за деревушкой в поисках крепких парней, готовых бороться за правое дело с винтовками наперевес. Как ни старался бы он отговорить товарища от подобного сумасбродного шага, ему, казалось, не внемлет никто. Даже Артур, сославшись на необходимость укрепления внутригосударственной обстановки, накалявшейся с лёгкой руки оккупационных властей, дал своё добро на формирование новых летучих отрядов. Как будто убийств, поджогов и разбоев им, мать его, было недостаточно. Будто они желали испить не только кровь ни в чём неповинного народа, но и его, Снейпа. — Ты решил, кто будет говорить? — лениво протянул Коллинз, не отлипая от дверного косяка. Наблюдая в отражении зеркала за тем, как бесцельно он покручивает ободок золотого обручального кольца на безымянном пальце, Северус лишь кривовато усмехнулся. Пуговицы на собственной жилетке, словно измываясь над его хотя бы относительной внутренней апатией, всё никак не желали пролезать в прорези. — Ответ на этот вопрос, мне кажется, был очевиден с самого начала… Ты не упустишь возможности отыграться. Кроме всего, тебя, облачённого в тёмно-зелёный артиллерийский мундир и кепи с генеральской кокардой, будут почитать, как героя нации. Если всё пройдёт… гладко, разумеется. — Всё пройдёт гладко. Или у тебя есть причины сомневаться, а? — Майкл сделал несколько шагов вперёд, спрятав ладони в карманы брюк. Его отражение противно маячило перед глазами, мешая сосредоточиться, и, тихо выругавшись, Северус оставил в покое пуговицы, решив сохранить остатки собственных нервов. Хотя бы на время. — Ты же с ним на короткой ноге. У тебя есть какая-то информация, которой не располагаю я? — Оставь, Майкл, — он криво усмехнулся, поправив «принца Альберта» так, что затянутый узел сжал шею. Тем лучше — от недостатка кислорода, пусть и незначительного, он не позволит себе впасть в привычный для последних месяцев анабиоз. — Как ты успел заметить, ничего примечательного, кроме нескольких бутылок хорошего алкоголя, в моей жизни не происходило. — Возможно… — Коллинз на мгновение прищурился, набрав в грудь воздуха. — Это первый раз с момента твоего приезда, когда я поверю тебе на слово. Честное слово, ты похож на оборванца. Путь до Замка они проделали молча. Быть может, Майкл, небрежно постукивающий пальцами по рулю и мерно щёлкающий переключателями при очередном повороте — трям-раз-трям-два — и пытался вывести его на очередной бессмысленный разговор, но Северус не отрывал взгляда от переливающегося мелкими бликами вида за окном. Лето в Дублине всегда было абсолютно бессмысленным временем года — ничего, кроме удушающей жары и, казалось, ещё ниже оседающего смога он не чувствовал. Постоянно хотелось откашляться, крепко ударив себя кулаком в грудь, рубашка омерзительно прилипала к спине, а редкий ветерок Дандлока не приносил за собой ничего, кроме кислого аромата сельди. Северус бесконечно любил этот город, готов был писать — если бы умел — оды в честь узких переулков и мерного течения Лиффи, но в подобные дни зубы сводило от бессильной злобы. Узкие переулки медленно уничтожали своей духотой, краснокирпичные дома нагревались на солнце, подобно огромным плавильным печам, а по реке, волнующей когда-то своим тихим смирением, сплавлялись баржи — судоходный сезон был в самом разгаре, метрополия нуждалась в угле, металле и виски для своих преданных поданных. Летом Северус чувствовал себя бесполезным: в раннем детстве не было школы, в которую можно было сбежать от запаха кислой капусты в гостиной обезображенного дома и незаслуженных тумаков. Позже он страдал, бесцельно бродя по пустующим коридорам Тринити-колледжа, выкуривая одну папиросу за другой ровно до того момента, пока колокола на церкви святой Марии не отбивали к вечерне. Он вновь усмехнулся, качая головой — немногочисленный и слабо вооружённый гарнизон замка пропустил «Рено» Коллинза без особых проблем, не обременяя себя даже проверкой документов. Так, словно их здесь действительно ждали, так, будто они действительно отныне были силой, с которой стоило бы считаться. Северус знал, что предстоящий разговор обречён на провал — слишком близко он сумел познакомиться с нравами Тюдора, чтобы рассчитывать на обратное. Лорд-протектор, любезно согласившийся на встречу сразу же, как только получил письмо с печатью в виде трилистника на конверте, желал, вероятно, лишь одного — лично познакомиться с человеком, доставившим за последние годы столько проблем. Снейп интересовал его многим меньше: неудачный информант, слабый духом завсегдатай запрещённых высшей властью политических кружков, он был тем, с кем при желании можно было расправиться одной левой, достаточно лишь обустроить снайперское гнездо напротив входа в его квартиру. Майкл Коллинз, благородный рыцарь, Робин Гуд, борющийся за свободу кровавыми методами, руководящий многочисленной сетью тайных агентов и летучих отрядов, подбрасывающих самодельные взрывные устройства в рестораны, где предпочитала обедать колониальная знать, представлял собой фигуру, с которой стоило считаться. Необходимо было знать своего врага в лицо… По крайней мере он, Снейп, думал именно так, слепо следуя по петляющим коридорам острога, брусчатку внутреннего двора которого — он помнил, и от воспоминаний становилось так же дурно, как от духоты — украшали ошмётки и лужи запёкшейся крови. Он пытался отговорить Майкла. Пытался доказать ему, что британская власть не отдаст оплот своего могущества на острове без боя — политического, физического — даже победившей на выборах партии. Мятежники, говорил он, за все века безраздельного владычества Империи, которую он ненавидел до алого тумана перед глазами и побелевших костяшек, заканчивали на плахе. Сейчас они чеканят шаг по прямому тому доказательству — в ушах стоял неприятный гул, смешавшийся с эхом взведённых винтовок и предсмертным стоном Конноли. Он пытался отговорить Майкла, но лишь поднял ладони в знак молчаливой капитуляции — алкоголику, сломавшему жизнь прекрасной девушки, он больше не верил. А верил ли вообще он за все эти годы, как оказался среди кишащих крысами проулков Бронкса?.. — Вы можете быть свободны, Данкан, благодарю Вас, — выпустив клуб дыма над своей головой, Тюдор, раскуривавший сигару, кивнул в сторону кресел по противоположную от своего стола сторону. В последний свой визит, как помнил Снейп, ему приходилось ютиться на шатком стуле, пытаясь развернуть запястья так, чтобы браслеты наручников впивались в кожу чуть слабее. — Рад приветствовать вас, джентльмены. Мистер Снейп, выглядите… — лорд-протектор скривил губы, — …Лучше, чем когда ожидали очередной порции съестного в корпусе напротив. Милая пташка кормит Вас лучше, я смею надеяться? Северус сжал челюсти до проступивших желваков, неприятного хруста, пронзившего черепную коробку. На мгновение перехватив непонимающий и озлобленный взгляд Майкла, — да, мать твою, ему всё прекрасно известно, и это самая большая из проблем — он только сухо кивнул, не рискнув ответить. Стоило попросить для охраны «Крайдемн» кого-то из коллинзовских молодчиков — при нынешних обстоятельствах он не мог быть уверен в безопасности девчонки. Девочки. Той, которая не сдержит обезумевшую толпу головорезов с Ли-Энфилдами за спинами. — А, мистер Коллинз! — в предвкушении Тюдор поднялся, протягивая Майклу ладонь. — Столько лет в неведении… Признаться, Вы представлялись мне совсем другим. Смелости вам не занимать — ни единой Вашей фотографии в правительственных архивах я так и не сумел отыскать. Настала очередь Северуса прожигать обтянутую льняной тканью спину товарища. Ну, разумеется. Пять папок личного дела, скрупулёзно перевязанных бечёвками, против одной-единственной справки о приводе в полицию в ранней юности. Один-ноль, Снейп, и ты будешь вести в этой игре до тех пор, пока кто-нибудь из вас не умрёт. — Плохо искали, — напряжённо ответил Майкл, заняв место рядом и упрямо одёргивая манжеты рубашки. — Не могу сказать, что рад нашему знакомству, но смею признать, что подобный вариант лучше, чем… наша первая встреча. — Хотите сказать, что я уже имел счастье Вас видеть? — на мгновение Тюдор задумался, глубоко затягиваясь и удерживая дым в лёгких, прежде чем выпустить его тонкой струйкой над головами своих посетителей. — Неужели и Вы были у Почтамта на Пасху? Майкл утвердительно кивнул, крепко сжав ладонью подлокотник кресла. Очевидно, только сейчас до него дошло, в каком именно месте он оказался. И приказ о расстреле кого именно отдал человек, сидящий напротив. Вероятно, подумалось Северусу, он вновь пожалел о том, что ствол винтовки был направлен не в ту грудь. — Признаться, я несколько… разочарован. Мне казалось, что в Вашем, мистер Коллинз, деле главное — соблюдение всех возможных формальностей с маниакальной точностью. Ваши руки по локоть в крови, но они не должны быть в чужой, не своей. — Полагаю, все те жертвы, которых Вы считаете невинно убиенными мучениками, этого заслуживали, — голос Майкла был тих и напряжён, но держался он на удивление спокойно. Так, словно выпил перед визитом сюда бутылку виски, заев горстью таблеток от повышенной возбудимости. — Вы так уверены? Эту формулировку с лёгкостью можно обратить и в адрес Ваших бывших товарищей, подписавших отвратительно составленную… Как Вы это называете между собой? — лорд-протектор кивнул Северусу, вновь кривя губы. — Прокламацию? Воззвание? Ответьте мне, мистер Снейп, это ведь на Ваших плечах лежит участь писать все эти… документы и речи. Или я не прав? — Прокламация. Но… — Мы пришли сюда для того, чтобы обсудить внутриполитическое положение страны, лорд-протектор, после нашей победы на выборах. Для большинства избирателей, что отдали свои голоса за партию, которую мы представляем, эта прокламация — документ, предваряющий большие перемены. Мы рассчитываем на то, что Вы будете считаться и с теми, кто был расстрелян и заключён в этих стенах, и с народом, и с нами двумя. На минуту, может, больше Тюдор замолк, в задумчивости почёсывая ровно подстриженные бакенбарды и лишь изредка выпуская в воздух неровные клубы тяжёлого дыма, в котором Северус смог учуять едва заметный аромат персика. Сладковатый, ненавязчивый, он проник в его кровь, и, не удержавшись, мужчина втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы. Подобным ароматом отличались изделия, привезённые на бороздящих территориальные воды линкорах из самого отдалённого ныне уголка Империи — денег на сигары с индийским табаком ему всегда было жаль, да и спонсировать главного врага через маленький, но существенный акцизный сбор, не было никакого желания. Он чувствовал, как по левую руку от него Майкл с силой сжимает подлокотник кресла до подрагивающих кончиков пальцев, словно ожидая, что его резкая, сумасбродная речь сумела повлиять на представителя власти высшей и недосягаемой так, будто это бы что-то изменило. Северус знал и понимал, как резок был его товарищ, что одной своей манерой держаться срубил на корню любые попытки противоборства в стенах этого кабинета. Он ненавидел пресмыкаться, но опыта, который он сумел вынести и из многолетней ссылки и из тех четырёх месяцев, что являлся представителем силы не меньшей, той, что была избрана волеизъявлением народа, было достаточно для того, чтобы понимать — он стал невольным участником шахматной партии. Майкл с первого же своего хода привёл их к скорому поражению. Цугцванг. Наконец лорд-протектор широким, но угловатым жестом стряхнул пепел и начал смеяться. Сначала сдавленно, так, словно его грудь была оплетена стальными прутьями, затем всё громче и громче, задыхаясь от недостатка воздуха и табачного дыма, ставшего в одно мгновение до омерзения едким. Снейп видел, как напряглась линия плеч его старого товарища, как пальцы ещё сильнее стиснули подлокотник кресла, но в ответ на непонимающий взгляд лишь невозмутимо пожал плечами — да, малыш Мик, с этим подонком никогда и ничего не будет так просто, как ты бы того хотел. Я твердил тебе об этом с того самого дня, как мозги твоего милого Конноли обезображенными ошмётками разлетелись по брусчатке внутреннего двора, но ты взял бразды правления в свои руки. Веди свой народ, отважный Моисей, и попробуй не проиграть эту битву. — Возможно, — Тюдор сжал уголки глаз и, стараясь отдышаться, резко выдохнул через нос, — я не совсем понимаю Вас, мистер Коллинз. Мистер Снейп, не могли бы Вы… расшифровать мне требования Вашего коллеги и, как я понимаю, всей партии — ведь Вы, если я верно понял текущую обстановку, являетесь предводителем всех этих… людей, о которых упомянул мистер Коллинз. — Вопросами внутренних дел и обороны, — выплюнул Майкл сквозь сжатые зубы. Северус видел, как в бешеном ритме бьётся жилка с правой стороны его шеи, утянутая узлом галстука, — занимаюсь я, господин лорд-протектор. И разговаривать с Вами желал тоже я. — Хорошо! — мужчина хлопнул в ладоши и, откинувшись на спинку кресла, скользнул по собеседнику незаинтересованным взглядом из-под опущенных век. — И каковы Ваши требования? — Двоевластие, в котором мы оказались, не приведёт нашу страну ни к чему, кроме скорой гибели. Вы должны считаться с волей и выбором народа и добровольно сдать Дублинский замок в течение нескольких дней после нашего визита. Полагаю, господину Ллойд-Джорджу, что ввёл Вашу страну в состояние экономического и политического кризиса за годы войны, совсем не хотелось бы продолжать бессмысленную борьбу на пороховой бочке, расположенной на самом ближнем рубеже. Если наши требования — свобода внутренней и внешней политики, экономических и промышленных отношений, вхождение всего острова, включая провинцию Ольстер, в договор — будут выполнены, мы обещаем всеми силами хранить на этой земле закон и порядок и не доставлять Вам неудобств. Вы как никто другой должны понимать, что Империя, которую вы отстраивали веками, дала трещину вслед за всеми государствами-гегемонами. Если вы желаете продолжить борьбу, истребляя нас как скот, то будьте уверены, последствия для Лондона будут весьма ощутимыми. В кабинете повисла напряжённая тишина. Северус, медленно выдохнув, прикрыл глаза и с силой сжал искривлённую переносицу. Дужки очков с невероятной силой давили на виски, он чувствовал, как клокочет в венах кровь, как в груди зарождается низкий рык, грозящий вот-вот вырваться. Ему хотелось вскочить и, наплевав на присутствие почтенной публики, схватить грёбанного Майкла Коллинза за лацканы нового и чертовски дорогого пиджака и со всей силы приложить о стену. Схватить стоящий на столике рядом графин с водой и разбить его о скрытый твидом хребет. Заставить его сплёвывать собственную кровь, бить лежачего — какая жалость, очередное пренебрежение своими установками, взращиваемыми с детства — ногами в живот и орать, орать во всю глотку о том, какой же он, мать его, дурак. Чёртов Робин Гуд, решивший бороться со злом так, как умеет — ультимативно, силой, даже не задумываясь о том, что только что разрушил любую возможность дипломатического решения вопроса. На мгновение ему показалось, что Коллинз устроил весь этот цирк осознанно: наплевав на его предостережения и способ вести дела, наплевав на многолетний труд Артура и вовлечённость мальчишки Поттера, он взялся вершить закон собственными руками, не считаясь ни с кем. Словно план, который он вынашивал в своей голове последние четыре месяца, был нацелен лишь на подобный исход — к чему Майклу растрачивать свой потенциал, сидя на бесконечных собраниях, наблюдая за тем, как люди составляют манифесты и произносят речи? Он никогда не отличался особым терпением, Снейп, и тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было. — Мистер Снейп, — глубоко затянувшись так, чтобы алый огонёк на конце сигары привлёк его внимание, произнёс Тюдор. Он растягивал каждое слово, будто наслаждаясь последними секундами агонии государства, уничтоженного на корню. — Вы согласны со словами Вашего коллеги? Ему хватило смелости коротко, вымученно ухмыльнуться, пожав плечами. Разумеется, Ваша честь. Возведите нас на плаху, всех и каждого, без разбора и следствия, Ваша честь. — Мистер Коллинз в действительности был назначен главой внутренних дел при нашем правительстве, господин лорд-протектор. Позиция остального кабинета министров не согласуется с его, но, боюсь, подобные вопросы находятся большей частью в его компетенции. — Значит ли это, мистер Снейп, — грузная фигура Коллинза, продолжавшего с недюжинной силой сжимать подлокотник кресла — вероятно, он представлял, как его пальцы смыкаются на шее самого лорда-протектора — перестала интересовать Тюдора, — что только что министр внутренних дел и обороны Ирландской Свободной Республики объявил Соединённому Королевству войну? Северус услышал резкий выдох по левую руку от себя и вновь ухмыльнулся. Вот так, малыш Мик. Когда в последний раз ты слышал подобную фразу? Готов поставить всё то, что имею — непочатую бутылку «Бомбея», книги по математической статистике и непогашенную задолженность по арендной плате — на то, что в раннем детстве. Убегая со всех ног в сторону тупичка на Энфилд-роуд, упрямо утягивая меня за рукав порванной курточки следом. «Скорее, Сев!» — кричал ты во всю глотку, крепко сжимая в кулачке духовое ружьё — самое страшное из всех орудий, которыми обладала наша немногочисленная артиллерия. — «Давай туда, за паллеты! Мы их сейчас!..». Готов ли ты, малыш Мик, сейчас взяться за дело с тем же рвением, расставляя по карте страны, что лежала на столе в твоей спальне, уже не игрушечных солдатиков из дешёвых сплавов, но верных тебе до последней капли крови молодых ребят, что сегодня вечером по старой привычке толпой завалятся в «Крайдемн», потягивая пинтами тёмное и не сводя с глаз с той, что шептала моё имя? Готов ли ты, малыш Мик, сказать и ей, и Маргарет, и Артуру, и Поттеру о том, какое решение принял самостоятельно? — Если Вы расцениваете мои слова подобным образом, — глухо произнёс Майкл, подавшись вперёд, — то, полагаю, договориться мирно нам не удастся. Я дал Вам выбор, господин лорд-протектор, но за его последствия отвечать не намерен. — И сколько продержится Ваша бравая компания, мистер Снейп?.. — Говорите со мной! — от удара кулака по столешнице хрустальная пепельница подскочила с неприятным стуком. Северус услышал шаги за дубовой дверью — караульные, по всей видимости, взвели табельное оружие, и теперь от ареста их отделял только прямой приказ Тюдора. — Вся ответственность за мои слова остаётся на мне. — Вы весьма благородны, мистер Коллинз, — лорд-протектор вновь сбил пепел, на секунду задумавшись. — Но ведь на плахе окажутся все. Я даю Вам слово кавалера ордена Подвязки — британскому экспедиционному корпусу Его Величества достаточно будет недели, чтобы подавить любое… движение… несогласных с политикой, проводимой короной. И, полагаю, мы знатно повеселимся — после Вердена и Соммы бой с террористами и головорезами будет представлять лишь весёлую забаву. Мистер Снейп, рад был повидаться. Очень жаль, что Вы пренебрегли моими советами и избрали путь, который закончится для Вас бесславно. Не смею более задерживать вас, джентльмены. Думаю, вам есть что сообщить остальным из тех, кто представляет руководство кровавого режима. К его удивлению, территорию Замка они покинули спокойно. На несколько мгновений Северусу и вовсе показалось, что караульные и личный состав гарнизона относятся к ним с невысказанным, но почтением — не каждый день в сердце колониальной власти появляются люди, готовые бросить вызов короне. Лишь выйдя за тяжёлые дубовые ворота, отделанные после апреля шестнадцатого года металлическими решётками, — первая и единственная жертва восстания со стороны британцев была именно здесь — мужчина почувствовал, что не может вздохнуть. Перед глазами замелькали тёмные пятна, и наощупь он потянулся к портсигару, лежащему во внутреннем кармане пиджака. Тем несчастным, что услышали свой приговор, испокон веков давали право на последнюю сигарету. Задохнуться от смрада, втянуть полные лёгкие едкого дыма и держать его внутри до тех пор, пока не заслезятся глаза. Всё, что угодно, только бы не поверить в то, что всё произошло наяву, что это не одно из регулярных алкогольных видений, от которых он вскакивал в поту последние четыре месяца. — А ведь Конноли удалось захватить его, — Майкл, лениво попыхивающий папиросой, не сводил взгляда от развевающегося над Пороховой башней Юнион-Джека. — Забавно. Всего на несколько часов, но в тот день Замок был наш… Как и всё вокруг. В тот день я наконец почувствовал, что имею право бороться, отвечать на кровь кровью. Один-единственный смотритель против десятков погибших наших ребят, хороши жертвы, а? Что думаешь, Северус? Но ответа не последовало. Обернувшись, Майкл заприметил лишь удалявшуюся вниз по набережной Лиффи сгорбленную фигуру и, ухмыльнувшись, покачал головой. После Пасхального понедельника он не испытывал ничего, кроме разочарования в том, кого некогда считал своим братом по крови и духу.***
Толкнув плечом входную дверь двухэтажного краснокирпичного здания близ Энфилд-парка, Северус торопливо преодолел расстояние до журнального столика в приёмной и с жадностью припал губами к холодному стеклу стакана, опустошив его в несколько больших глотков. Лишь утерев губы закатанным рукавом рубашки, он смог обессиленно прислониться к дверному косяку, ленивым и разморённым взглядом наблюдая за тем, как от стола к столу, над каждым из которых висело трёхцветное полотнище, метались юнцы со стопками правительственных газет и различных мелких поручений, которые, как ему думалось, Артур за время его отсутствия сумел раздать в избытке. Рубашка неприятно липла к спине даже несмотря на то, что, спасаясь от невыносимого по дублинским меркам пекла, он предпочёл проделать привычную дорогу от Тэлбот-стрит не пешком, а на конке, преодолев пару кварталов за каких-то десять минут. Пренебрегая ещё одной давней привычкой, он рискнул надеть поверх свободного белого хлопка лишь жилет, и завернул манжеты к локтям, впервые, кажется, являя окружающему обществу, слишком, впрочем, занятому, чтобы заметить подобную мелочь, некоторые из отметин, оставленных на память солдатами британской охранки. Жара и невероятная духота мешали думать, мешали спать, заливаться привычными пинтами алкоголя по вечерам, будоража кровь и путая мысли многим сильнее, чем скотч или джин с привкусом можжевеловых ягод. Несколько юнцов, даже в пекло не снимающих парадно-выходные тёмно-зелёные куртки с характерными нашивками, приветственно кивнули ему, и в их глазах, запавших от недостатка сна, — очевидно, не одному ему было тяжело лежать на нагревавшихся за считанные мгновения простынях — он прочёл невероятную усталость. Каждая кипа листов, каждый лишний шаг вверх по лестнице, судя по всему, ввергали их в невероятные муки. Но на мгновение он позволил себе ухмыльнуться. Они все ещё были в том возрасте, в котором ощущаешь себя смелым и готовым на всё, а потому не оборачиваешься в узких проулках и не прячешься по ночам, сливаясь с кирпичной кладкой, чтобы тебя не заприметил проезжающий с выключенными фарами «Рено» с жёлтой плашкой номеров. Старая привычка вновь вернулась к нему, вернулась с новой силой, мешая думать, мешая спать. Несколько раз он порывался, схватив со стола портсигар и ниже на глаза надвинув твидовую кепку, добраться до «Крайдемн», лишь в последний момент замирая на пороге — Коллинз сказал, что всё хорошо, что девчонка обеспечена охраной и даже не представляет, на какой границе внезапно оказалась из-за мужчин, которых подпустила к себе слишком близко. Ладно. Тем лучше. Лениво поднявшись по лестнице на второй этаж, он хотел было закурить, но лишь махнул рукой — не хотелось ничего, тем более греть свои лёгкие ядовитой смесью с привкусом яблок, оседавшем на языке. Окна в его рабочем кабинете были открыты настежь, но Артура, сморённого полуденной жарой, это не взбодрило — опершись на согнутую в локте руку, он тихо посапывал. Оправа очков сползла на переносицу, и, хмыкнув, Снейп обернулся — те редкие гости, кто захаживал к сильным мира сего, старались не скрипеть деревянными половицами. — Погодка та ещё, — вполголоса произнёс он, занимая место за покрытым зелёным сукном столом. Артур, услышав, вероятно, сквозь сон как неприятно скрипнул его стул, несколько секунд в непонимании глядел перед собой, пытаясь понять, где оказался. — Что?.. А, да. Здравствуй, — голос его всё ещё был хриплым, не оправившимся после выяснения отношений с Коллинзом касаемо ужасающего, разрушившего все планы выступления последнего в Замке. Стоило отдать Гриффиту должное — ему хватило смелости высказать всё то, что лежало на душе у самого Северуса, не стесняясь в выражениях. — Я думал, что не дождусь тебя сегодня. Есть новости? За дежурной фразой, которую произносил Артур при каждой их встрече, сквозила почти отеческая забота: она означала, как выяснил мужчина позднее, «не приходили ли к тебе ночью?». «Не прижали ли тебя щекой к покрытой дубовыми досками стене собственной квартире?». «Не избили ли бравые молодчики тебя так же, как по пути в Нью-Джерси? Умоляю, скажи, что нет, потому что без тебя мы не справимся». — Всё в порядке. У тебя, хочется верить, тоже… Чёртова жара! Мне всегда казалось, что разговоры о погоде — это низшая ступень того, куда можно пасть двум образованным людям, но за все те сорок лет, что живу на этой земле, я такого не припомню. — Тридцать четыре года. Вычитай время своей ссылки. — Артур промокнул лоб влажным полотенцем, скривив губы. — Успело высохнуть. Я уже не надеюсь в ближайшие пару дней на ветерок, но Боже, подай-ка нам пинту холодного тёмного… Всё, что угодно… Ты как, пьёшь? Северус спрятал ухмылку в кулаке, но к портсигару всё же потянулся — чёрт бы с ним. Действительно, Артур порой разговаривал с ним так, будто был его отцом. Во всяком случае ему достойные отношения родителя и отпрыска виделись именно в таком ключе. — Я? Нет, сейчас нет. Есть дела, которые нужно решить на относительно свежую голову. Во всяком случае, последний мой запой не принёс мне ничего, кроме нескольких потерянных фунтов и ужасного сна. — Я видел девочку несколько дней назад, она интересовалась… — …И я говорил тебе, что сам ей интересоваться не буду. Не надо, Артур. Гриффит поднял ладони, но Северус видел, как покраснели кончики его ушей. Не знавший всей постыдной правды, он был единственным, кто искренне переживал за их расставание. Каждый вечер рабочего дня заканчивался тем, что мужчина ненавязчиво, но намекал ему на поход в «Крайдемн» — за объяснениями или за несколькими стопками виски, правда, не уточнял. И каждый раз у него находились оправдания тому, чтобы не переносить заседания и рядовые встречи со всеми нуждающимися в место более безопасное, чем офис на Энфилд, который был подобен мишени. На всякий случай в последние пару недель под его рабочим столом стояла канистра с бензином, чтобы в случае тревоги на расправу со всеми документами, грозящими расстрелом не только ему самому, но и ей — и это было самое страшное — ушло не дольше двух минут. — Тебя искал Коллинз, к слову. Сказал, что вам надо кое с кем встретиться. — Думаешь, стоит? — Моё доверие к этому ублюдку пропало несколько недель назад, но ты сам назначил его министром внутренних дел. Игнорировать одну из самых проблемных наших зон влияния было бы… чревато. Во всяком случае то, что этот разговор не предназначался для чужих ушей, наводит меня на некоторые мысли. Несколько следующих часов они пытались создать видимость работы. Артур, выпивший за время его присутствия два графина воды со льдом и лимоном, то и дело крепко ругался и уходил к умывальнику намочить полотенце, не отрываясь, впрочем, от активного печатания на машинке. Последние недели он налаживал контакты с представителями ирландской диаспоры в Штатах и, судя по всему, в ближайшее время должен был покинуть его, инкогнито добравшись до Нью-Йорка. Терять одного из тех немногих, кому доверял, Северус в столь спорное и тяжёлое время не хотел, опасаясь, что океан не сумеет отделить Гриффита от британской охранки — он сумел убедиться в этом на собственном опыте — но признавал, что разговор с Вильсоном представителю вольной, пусть и со своими, варварскими, как наверняка считали янки, причудами, демократии необходим. Сам он первое время пытался заниматься подписанием различных прошений и указов, составлением учебного плана для всего математического факультета Тринити, — парадоксально, но главное из юнионистских учебных заведений перешло под контроль Республики — но быстро отринул это занятие, предпочтя методичное скручивание папирос делу, которое любил более всего. Он до сих пор не мог смириться с фактом того, что его, президента Республики вернули на должность, о которой он грезил юношей. С сентября, и эта мысль грела сильнее, чем палящее за окном солнце или глоток бурбона из горла, он вернётся под высокие своды в качестве декана и всеми уважаемого профессора. Даже степень кандидата наук была возвращена к нему со всеми почестями — достаточно было лишь сделать невозможное и привести свою партию к победе на выборах. Какая ирония. Но лишь заслышав тяжёлые шаги на лестнице, Северус прикрыл глаза и протяжно выдохнул через нос, досчитав про себя до пяти — кажется, спокойствия он не найдёт даже в стенах их импровизированной крепости. — Снейп, ты мне нужен, — коротко кивнув Артуру, Майкл по-хозяйски примостился на крышку его письменного стола. — Я хочу тебя кое с кем познакомить. И не вздумай юлить — это действительно важно. — Да ну? — мужчина тихо хмыкнул, прокручивая колёсико зажигалки. — Удиви меня. Шеф лондонской полиции, которому ты сдашь меня прямо в руки? Или, быть может, верховный судья? Список моих грехов ты знаешь, много времени у тебя, как у поверенного, не уйдёт… — Я сказал — не юли, Снейп, иначе… — Иначе — что? Вновь врежешь мне? Коллинз спрятал лицо в ладонях и громко простонал что-то нечленораздельное. Северус, во всяком случае, ничего, кроме слов о неприятностях, связанных с его корнями со стороны отца, так и не услышал. — Да хватит, — Майкл, несмотря на кривую усмешку, исказившую губы собеседника, держался поразительно стойко. — Я не только языком молоть умею. Все эти недели я подбивал кое-кого… Крупную рыбу, так скажем, на то, чтобы поговорить. И мне удалось. — И что же с того? — Он ждёт нас в «Крайдемн», так что собирайся и пойдём. Крепко сжав пальцами угол стола, Северус в очередной раз пожалел о том, что, подобно Поттеру, не носил с собой мячик для сквоша. Несмотря на царящую вокруг преисподнюю, вниз по позвоночнику прошла дрожь, а ком, вставший в горле, получилось сглотнуть не сразу. Чёрт бы побрал Майкла Коллинза вместе с его чёртовыми встречами, из которых никогда не выходило ничего хорошего. Из сотен дрянных пивнушек Дублина, в которых можно было встретиться незамеченными, он выбрал место, их совместное посещение которого сразу вызовет вопросы. Вопросы одной конкретной девочки, самозабвенно натирающей передником бокалы за стойкой. И он, Снейп, будет смотреть на неё, как в бытность свою хилым мальчуганом смотрел в «Аравии» на девчонку другую — с восторгом, обожанием и злобой. Он будет думать, как в квартирке этажом выше ласкал её языком и пальцами, как она с силой сжимала его плечи, умоляя не останавливаться, и выдыхала в его губы, вспухшие от бесчисленных поцелуев, его имя. Чёрт бы побрал Майкла Коллинза. — Ты прекрасно знаешь, Майкл, что я не перешагну порог этого заведения, — он старался говорить как можно спокойнее, не выдавая ни дрожи, пробежавшей по телу, ни подскочившего пульса, но Коллинз лишь гаденько хмыкнул, нагнувшись чуть вперёд. — Неужели? Что, боишься злости маленькой девочки? Я всегда подозревал тебя во внутренней слабости, Северус, но чтобы настолько… — В Дублине достаточно заведений, которые можно посетить инкогнито. — Но я гарантировал этому человеку безопасность и полное отсутствие слежки. Заведений в Дублине действительно достаточно, но лишь в одном из них я уверен полностью — несколько отрядов моих ребят, патрулирующих окрестные улицы, являются весомым аргументом. Ещё вопросы? — Что это за человек? — Мне удалось выйти на одного из штабных служащих королевской разведки, приближенного к верхам настолько, насколько это вообще возможно. — Помнится, в последний раз, когда мы проворачивали нечто подобное, мне пришлось быть насильно приглашённым на аудиенцию с Тюдором. Твоего бравого молодчика подкупили за пару тысяч. Что изменилось в этот раз и почему я должен верить и тебе, и ему? — Уверен, что тебя увлечёт та информация, которой он располагает. А что касается меня, — Коллинз самодовольно пригладил кончиками пальцев усы. — Кому, как не тебе, известно, что я прекрасно умею убеждать? Крыть было нечем. Отказавшись, Северус грозился прослыть главным из глупцов и, вероятно, лишиться возможных крох весьма ценной информации, которая в нынешнее время ценилась на вес золота. В любом случае, ему совсем не обязательно ни накачиваться в знакомых до боли в затылке местах, ни неотрывно следить за мелькающей меж крепко сбитых деревянных столов фигуркой, как делал это бесчисленное количество раз. Он опасался увидеть её, разумеется, но опасался увидеть уставшей и потерянной, такой же, каким был он сам. Одного призрачного силуэта в зеркале будет вполне достаточно. Дорогу до паба, по желанию Коллинза, пришлось проделать пешком. Лениво пиная мыском ботинка мелкий гравий, Северус щурился от яркого солнца, бликующего на раскрытых ставнях шпилях редких католических соборов, что протыкали тяжёлый смог, окутавший город. Заводы на противоположном берегу Лиффи продолжали выплавлять железо и сортировать уголь, добытый в доброй сотне миль к югу; бесформенные клубы, которые выдирало с диким хрипом из своего нутра заводская сталь, оседали на брусчатку мостовых извечной пылью и чёрной сажей. Пейзаж Бомонта выглядел бы безжизненным, если бы не запущенные в парке после многих лет фонтаны и громкий щебет ребятни, стайками перебегающей с одной аллеи и подворотни на другую в поисках самого дешёвого и вкусного лимонада. Шум города, пусть и тяжело переносимый из-за головной боли, совсем не тревожил его. Во всяком случае, гораздо меньше, чем вопрос Майкла, брошенный словно между делом, без надежды на ответ. Ему пришлось на мгновение прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не сорваться на взаимные оскорбления. — Как поживает Лили? — С чего бы мне знать, как она поживает, Майкл? — Твоя идиотская привычка отвечать вопросом на вопрос когда-нибудь загонит тебя в могилу, помяни моё слово. Не отнекивайся — всем хорошо известна причина, по которой вы с Ми разошлись. Не могу сказать, что тосковал долго — ты для неё совсем неподходящая партия — но всё, что мне было нужно, я услышал с лихвой. — В таком случае тебе известно многим больше, чем мне. Мы не виделись приличное количество времени, а ужин со старой знакомой, закончившийся, впрочем, весьма скоро, не дал мне полноценного понимания её нынешнего существования. Она обосновалась в Дублине, и если желание изменить своей жёнушке, дорогой друг, не даёт тебе спокойно спать по ночам, Артур с превеликим удовольствием даст тебе адрес — насколько мне известно, подписывал её партийный билет он лично. Оказавшийся в мгновение ока прижатый к ближайшей стене, Северус хрипло рассмеялся — наблюдать за тем, как нервно подёргивается уголок глаза Коллинза, было забавно. Несмотря на весьма нескладную фигуру, у него были существенные преимущества в росте. — Ты — чёртов ублюдок. — Это звучало бы гораздо более угрожающе, если бы ему не было наплевать. Поразительная лёгкость от осознания, что этот человек не представляет собой более ничего, волной прошлась от затылка вниз по позвоночнику вместе с несильным, но ощутимым ударом. — И изменяешь тоже только ты. Такова твоя натура, Снейп, и я знаю тебя уже слишком давно, чтобы судить об обратном. — Неужели? Помнится, шлюх, как перчатки, менял ты. Меня слишком заботила вероятность подхватить что-нибудь, просто пройдя от тебя в нескольких метрах. Майкл крепко сжал челюсти и вновь приложил его затылком о кладку. В этот раз, стоило признать, несколько сильнее, но всё равно не настолько, чтобы заставить его хоть на мгновение измениться в лице. — Хочешь выяснить отношения? Да что с тобой происходит, старик? Совсем упился? — Мне казалось, нас ждут, Майкл. Оставим разборки на время более подходящее, но, надеюсь, ты меня услышал. Свою обиду Коллинз более не показывал, лишь при входе в паб с силой толкнул входную дверь, знаменуя их визит слышимым стуком. Не оборачиваясь, он сухо кивнул девчонке, стоящей за барной стойкой, и прошествовал в полутёмный угол у бильярдного стола. Тот самый, в котором он провёл достаточное количество вечеров, оставаясь после официального закрытия. Он чувствовал, что поступает неправильно, что лучшим из решений будет развернуться и уйти прямо сейчас, но, оказавшая толику внимания Майклу, Гермиона показательно игнорировала его, замершего у порога. Во рту появился неприятный жжёный привкус, захотелось тяжело сглотнуть и откашляться от зрелища, свидетелем которого он невольно стал. Пару раз моргнув и удостоверившись в том, что ему не показалось, Северус расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и вдохнул полной грудью. Нет, разумеется, перед ним не призрак. Всё те же блистающие в свете канделябров лучистые карие глаза, каштановые локоны, собранные в высокий пучок, нежная улыбка, направленная не ему. С теплом и восторгом она смотрела на трущегося у барной стойки юнца, то и дело находящегося к ней слишком близко. Так близко, как имел право находиться только он. Криво ухмыльнувшись собственным мыслям, он на негнущихся ногах прошёл следом за Коллинзом, мимо ушей пропуская редкие приветствия и протянутые для рукопожатия ладони. Неприятно засосало под ложечкой, в лёгких будто раздулся гигантский шар, рискующий вот-вот лопнуть, но Снейп лишь вновь вдохнул полной грудью. Мужчина, сидевший за столом, приканчивал вторую пинту лагера и не счёл нужным подняться с их появлением, лишь коротко кивнув. Невысокого роста, худощавый, с жидкими тёмными волосами и узким разрезом глаз он походил более на лиса, чем на человека, которому можно было довериться. Повадки, слишком знакомые Северусу — нервно подёргивающееся колено, отстукивающие по столешнице незатейливый ритм подушечки пальцев, поверхностное и частое дыхание — выдавали в нём невротика, опасавшегося каждой неправильно упавшей тени. Хорошая добавка к послужному списку, не вызывающая, впрочем, теперь вопросов об истинном роде его деятельности. — Северус, это Стивен Брой, заместитель главы департамента внешней разведки Его Величества здесь, на островах. Мистер Брой, спасибо, что согласились и нашли время для встречи. Рукопожатие, несмотря на некоторую дрожь ладоней, вышло довольно крепким. Пробежавшись оценивающим взглядом с головы до ног, Брой вновь коротко кивнул и на удивление крепким и глубоким голосом проговорил: — Не думал я, что моя служба в конечном итоге обернется общением с людьми, подобным Вам, но могу лишь отблагодарить в ответ, мистер Снейп. Прежде всего за доверие и защиту. — Моё доверие, мистер Брой, Вам необходимо будет ещё заслужить — несмотря на то, что подобными вопросами занимается Майкл, я предпочитаю строить мнение о людях самостоятельно. Чем обязан нашей встрече? — Мне понятны Ваши опасения, но спешу заверить, что с недавних пор лишь номинально числюсь служащим ведомства, устроившего за Вами охоту. Думаю, Вы и сами прекрасно понимаете, насколько сильно Ваша партия, — Брой коротко и неприятно хохотнул, потирая ладони, — успела надоесть и лорду-протектору, и всему офицерскому составу, расквартированному в Дублине и ближайших окрестностях. Тюдор воспринял ваш с Майклом визит как личное оскорбление. — В таком случае, — Северус качнул головой, откидываясь на спинку дивана, — я готов Вас выслушать. За время нашего знакомства с лордом-протектором я успел убедиться в том, что зачастую слова намного опережают любые из его действий. Во всяком случае, за то время, как я вышел на свободу в шестнадцатом, я не испытывал особенных… неудобств. Отвлекшийся на тихий смешок Майкла и направленную куда-то в сторону улыбку, он обернулся. Сидения их неприметного убежища располагались так, что от девчонки, радостно чмокнувшей Коллинза в щёку и щебетавшей что-то абсолютно бессмысленное, его отделяла пара футов. Он готов был поклясться, что, если бы прикрыл глаза, почувствовал тонкий аромат мёда и лимонника столь же безошибочно, как и в то время, когда она лежала на его груди. — Я очень рада видеть тебя, Майкл! — рассмеявшаяся в ответ на один из плоских и абсолютно ненужных — разве что для того, чтобы заставить его тяжело сглотнуть — комплиментов, Гермиона с силой сжала ладошку на кожаной обивке. Так, чтобы он рассмотрел мельчайшую морщинку на сгибах фаланг, в очередной раз отметил про себя переплетения голубых вен на тонком запястье. — Желаешь чего-нибудь? — Бокал «Джеймсона» со льдом мне бы очень не помешал, милая, жара стоит такая, что мне хочется застрелиться. — Вам, мистер Снейп? В первые несколько секунд он опешил, думая, что попросту ослышался. Несколько раз моргнув, Северус протяжно выдохнул и поднял голову, проклиная всех святых. Он мог бы оскорбиться, но, несмотря на въедливую горечь в груди, счёл, что её взгляд, направленный куда угодно, но только не на него, был лучшим из решений. — Бутылку «Плимута», — иронично, старый дурак. Интересно, в тот вечер она сумела прикончить её целиком, или была остановлена мальчишкой Поттером, явившимся в замок сразу после того, как его дотла сожгло дыхание злобного дракона? Окружённая подобными ему, она совсем не страдала. Не страдала, как страдал ты. «Плимут», вероятно, сумеет и тебя спасти от всех бед. — Не рано ли? — покосившись на циферблат наручных часов, Майкл передёрнул плечами. По напряжённой позе было понятно, что он рассчитывал на более содержательный диалог. — Не тебе меня контролировать, — устало проведя ладонью по лицу и налив первую стопку из десятка грядущих, Снейп осушил её до дна. — Итак, мистер Брой, каким же именно образом господин Тюдор решил взяться за дело? — Полагаю, мистер Снейп, Вам известно о существовании в британском уголовном архиве Вашего дела? — Несколько лет назад я собственноручно вынул оттуда несколько… лишних частей. Хотите сказать, что я не преуспел? — Напротив — подобное вторжение подстегнуло людей, приставленных собирать любую информацию о Вас и Ваших передвижениях. Очередное личное оскорбление, если хотите. Но с момента вашего с Майклом визита в головное управление многое изменилось, — Брой обернулся через плечо, будто опасаясь слежки, и угловатым жестом вытянул спрятанный в подкладке пиджака блокнот. — В том числе объём материала. Это, полагаю, самое занимательное. На изрядно примятом листе его имя начинало список из десяти человек. Инициалы, год и место рождения, род занятий в партии — с указанием министерских портфелей, разумеется — и адрес текущего проживания. Если собственное незавидное положение его не заботило, то вот имена Артура и мальчишки Поттера, крайне педантичных в вопросах конспирации, ввели его в ступор. — Заметьте — записаны адреса фактического проживания на текущий момент. Если какая-то из предполагаемых целей попытается сбежать, об этом сразу будут уведомлены все полицейские патрули в городской черте. Найти вас, как бы хорошо вы ни прятались, теперь будет задачей нескольких часов. — И какими сведениями касаемо этого списка обладаете лично Вы, мистер Брой? — На первых выходных сентября — скорее всего, в ночь со второго на третье число — Вы рискуете проснуться под топот армейских шагов по пожарной лестнице, ведущей в Вашу квартиру. Как и прочие перечисленные джентльмены. Стараясь скрыть подступившую дрожь, Северус потянулся к портсигару. Лишь на пятой затяжке, когда табачная пелена пропитала капилляры и заволокла разум, он сумел откашляться. Ты просто вновь всех подвёл, старый дурак. — Майкл, у тебя есть предложения насчёт того, что нам делать? Панику в городе, и в особенности среди наших людей, сеять недопустимо. — Во всяком случае, — Коллинз на мгновение прервался, осушив бокал за несколько глотков. — У нас есть время и возможность подготовиться к приёму гостей. Но, — подняв ладонь в воздух, словно ожидая гневной реплики, он мерно продолжил: — Я бы не стал этого делать. — Тем лучше. У нас есть несколько недель для того, чтобы обезопасить окружение… Всё окружение, Майкл. — Помните о том, что за вашими домами установлена слежка. — Но ведь это невозможно! — сквозь зубы прошипел Коллинз. — Не в моём случае, не в случае Гарри. Поверьте, Стивен, мы бы узнали об этом уже давно. — Несомненно. Но не задавались ли вы вопросом, джентльмены, что охранная служба работает невероятно медленно и невнятно? Мужчины переглянулись. Коллинз, ухмыльнувшись уголком губ, едва слышно произнёс: — Я задаюсь им с того самого момента, как тебя выпустили. Ничего личного, старик. — Всё дело в осторожности. Настраивать гражданское население против власти метрополии регулярными рейдами с сотнями жертв было бы глупо, гораздо проще пустить по дымоходу газ или во сне перерезать вам глотки. Но такая работа требует тщательной подготовки и… — Информации, — он чувствовал, как Коллинз не сводит с него глаз. Так, будто готов прямо сейчас достать из-за пазухи кортик, о безупречном состоянии которого заботился ещё в раннем детстве, и всадить ему в грудь по самую рукоять. — И кто же это, Стивен? Брой замялся. Колено, нервно задергавшись, несколько раз задело его по ноге, и вновь обернулся, словно продолжал что-то упрямо выискивать. — Боюсь, — невнятно пробормотал он, понизив голос. — Этого я сообщить вам не смогу при всём желании, джентльмены. Единственное, о чём я могу сказать — это человек из вашего ближайшего окружения. Потому я бы советовал вам… оставлять некоторые из разговоров в рамках четырёх стен. — Несомненно, — протянул Майкл, и, выдыхая, откинулся на спинку дивана. — Вы дали нам достаточно пищи для размышлений, мистер Брой, и, думаю, что нам нужно её обсудить. Вас проводят до безопасной для отхода зоны. — Я свяжусь с Вами, как только узнаю что-либо ценное. Мистер Снейп, — не сразу откликнувшись на призывно протянутую ладонь, Северус лишь небрежно кивнул. — Я рад был наконец познакомиться с Вами лично, а не по материалам архивов. Дождавшись, пока Брой скроется через заднюю дверь в сопровождении юнца, что явно нехотя покинул насиженное место у барной стойки и прервал диалог с хозяйкой заведения, Майкл наполнил стопки джином и, отсалютовав, опрокинул её в себя целиком, даже не сморщившись. — Ну, — голос его стал чуть более хриплым, — так сколько же Тюдор тебе заплатил? Или ценой была твоя жизнь в тот день, Северус? — Боюсь, мы оказались в такой ситуации, Майкл, когда я могу спросить у тебя тоже самое. Но начну с другого — ты ему доверяешь? — Настолько же, насколько доверяю тебе после мая шестнадцатого, — он криво ухмыльнулся и, чтобы успокоить подрагивающие пальцы, принялся сворачивать папиросу. — Но согласись — список занятный. Особенно интересен адрес дома, в который мы с Маргарет заехали несколько недель назад. — Я о том же. И всё же, у тебя есть идеи о том, как стоит поступить? — Думаешь, теперь я изложу тебе всю подноготную? — с силой ударив по столу, он опрокинул пачку табака и злостно зашипел, скидывая на пол мелкие крошки. — А ты сегодняшним вечером пойдёшь и донесёшь об этом либо своей карманной шлюхе, либо Тюдору лично. Хороша работёнка… Теперь я понял, отчего ты был так недоволен нашим визитом в Замок — боишься потерять насиженное место. Северус не понял, в какой именно момент его пальцы сжались на бледной коже чужой шеи, но испытал ни с чем несравнимое удовольствие. Оскалившийся и пытавшийся вырваться Коллинз, впрочем, не рискнул позвать на помощь, а импровизированный альков, до которого не доставал свет канделябров, давал им необходимое уединение. — Твоя сестра штопала мои вещи. Мы спали под одной крышей, я поимённо знаю каждую из тех, кого ты по ночам втрахивал в матрас. Тебя я попросил поехать в Белфаст, и над могилой моей матери ты впервые назвал меня братом. Я был твоим чёртовым шафером, потому что мы знаем друг друга всю жизнь. И ты смеешь сомневаться во мне, ублюдок?.. — Пусти! — прохрипел Майкл, пытаясь разжать крепкую хватку. — Я не могу верить тебе, потому что ты единственный ушёл в тот день от него… живым. — Да ну? — чувствуя подушечкой большого пальца пульс, он только ухмыльнулся. — Не напомнить ли тебе, братец, что после того, как Конноли решил капитулировать, в транспортёр загнали меня? Не тебя, подписавшего прокламацию с нашивками бригадного полковника, но меня? — Хватит, — наконец сумевший разжать пальцы, он отпрянул, дыша неглубоко и часто, словно после долгой погони. — Я понял тебя. Понял. Ты совсем голову потерял… — Не твоя забота. Несколько минут они просидели в напряжённом молчании, лишь изредка прикладываясь к бутылке. Небрежно сдвинув узел галстука вниз, Майкл спрятал лицо в ладонях, растирая побледневшую кожу. — Я думаю, что стоит сообщить всем, кто находится в этом списке, лично. Хоть завтра на собрании. Найти место, где все смогут безопасно скрыться… Что смешного? — Только я не верю ни единому его слову. Но как знаешь, господин министр обороны… Говорить будешь ты. — Можешь оставаться в своём клоповнике, мне-то какое дело? — Я твой прямой начальник. — Тем лучше — вследствие твоей скоропостижной кончины на должность заступит Артур, которого я уважаю гораздо больше. Чёрт бы тебя побрал, Сев, это было неприятно! — Зато ты вспомнил, как звал меня когда-то, — Снейп коротко хохотнул, забирая скрученную папиросу. Майкл крепко сжал челюсти, но иначе своего раздражения не показал. — Невероятно мило с твоей стороны. Кстати… — сощурившись от дыма, попавшего в глаза, он указал в сторону барной стойки. — А это что за малец? Я не видел его раньше. — И не увидел бы, если бы и дальше обходил паб за несколько кварталов. Генри его зовут, приехал вместе с отрядом из Корка пару-тройку месяцев назад. Весьма толковый, стоит сказать… Начитанный, миловидный слишком для выходцев с юга, но винтовку в руках держит хорошо, болтает немного — больше от него и не нужно. Ми его обожает. — Они были знакомы раньше? — Изменял в ваших отношениях только один, — получив ощутимый тычок под рёбра, Коллинз простонал. — Были, виделись на парочке общих собраний. Я сюда его лично поставил — он её земляк, да и лицо знакомое, привыкнет быстрее. — Вижу, привык. — Тлеющий окурок неприятно обжигал пальцы, но Северус не обращал внимания на боль — казалось, она отрезвляла. — А что, ревнуешь? Не имеешь ведь больше никакого права. — Да, возможно. Поглощённый наблюдением, Северус упустил и тихий уход Коллинза, желавшего, очевидно, обмозговать услышанное в одиночестве, и большей части посетителей, разбредавшихся по близлежащим улицам ближе к закрытию с тарой, взятой с собой. Сидя в своём алькове, он оставался незамеченным ни для мальчишки, настойчиво пренебрегающим любыми правилами приличия, ни для неё самой. Тем лучше. Бутылка джина, полная лишь на четверть, могла послужить маяком, выдававшим его с головой, потому он приложился к горлу, за несколько глубоких глотков оставляя на дне пару капель. — Ми, да будет тебе! — голос чёртового Генри раздавался словно из-под толщи воды, и, не сводя с него глаз, Северус следил за каждым его шагом. Ещё на фут ближе. Берёт её за руку, сжимая тонкие пальчики. — Ты обещала! — Я… Я не могу. — Стоило отдать девчонке должное — явно не страдавшая от недостатка мужского внимания, она даже не краснела. — Ты ведь знаешь. — Это всё пустые отговорки, которые я совсем не хочу слушать. Закрой завтра паб пораньше, а я зайду за тобой в семь. — Генри, я… — Ладно, — юноша поднял руки в воздух, будто принимая поражение, но ощутив, как напрягаются мышцы плеч, Снейп медленно поднялся. — Но поцеловать-то мне никто тебя не мешает. — Генри! Её сдавленный вскрик заглушил мягкую поступь по деревянным половицам. Приложив палец к губам, он приказал девчонке молчать, и в её больших, словно у оленёнка, глазах, промелькнул испуг. Упираясь кулачками в грудь мальца, она пыталась вырваться, но тот с каждым шагом отодвигал её всё ближе и ближе к деревянным панелям на стене. Какая ирония. Он поступал также. — Мне казалось, мисс Грейнджер сказала нет. Генри отпрянул, поправляя сбившийся воротник кителя, и несколько раз тупо и беспомощно открыл рот, пытаясь произнести хоть что-то. Ничто и никто не сумел бы сейчас помешать ему взять ближайшую пустую бутылку и с силой разбить её об эту чёртову голову, но стоило хотя бы на первых порах попытаться выглядеть дипломатично. — А Вы ещё что здесь делаете? Ми, я… — Не моя вина в том, что мистер Коллинз пренебрегает дисциплиной в среде своих цепных псов, но, я думаю, Вам стоит как можно скорее покинуть и это прелестное заведение, и его хозяйку. — Ещё чего! — сплюнув на дубовые половицы, юноша крепко сжал кулаки. — Я подчиняюсь только Коллинзу напрямую. А желаете языком почесать, так давайте, вперёд. Мне бояться нечего. — Генри! — коротко вздохнувшая Гермиона желала было броситься к своему новому увлечению, но была остановлена его рукой. Приятно осознавать, что девочка продолжала внимать каждому его жесту. — Не здесь, — кивнув на дверь, Северус прошёл в сторону заднего двора первым. — Не стоит втягивать мисс Грейнджер в это дело. Едва входная дверь с тихим скрипом захлопнулась за их спинами, как он начал обратный отсчёт в своей голове. Техника, которой его научил Майкл Коллинз, ещё ни разу не подводила: пригнувшийся на цифру «три», Северус встретил мальца сильным ударом под дых, повернувшись на пятках. Явно не ожидавший подобного, Генри с громким стоном отлетел к стене, сбив несколько деревянных ящиков, и вновь сплюнул. Кажется, он пытался прокричать что-то ещё, очередную пустую браваду, но Снейп не слышал ничего, кроме оглушающего биения крови в голове. Справа, что было довольно легко и предсказуемо, вновь справа, в живот, заставляя его отойти на несколько шагов и оскалиться. Майкл был прав — он действительно неплох. Была бы за тупой силой ещё и голова на плечах, то цены бы ему не было. А вот здесь, Северус, ты сплоховал. Пропустив хук слева, ты вновь отходишь на несколько шагов назад, крепко прижимая кулаки к челюсти и делая выпад. Кровь стекает по оправе очков вниз, но, спасибо всем святым, кроме жжения нет никаких неприятных ощущений. Но согласись, металлический аромат подстегнул тебя, и вся злость, копившаяся последние месяцы и насильно утапливаемая в алкоголе, нашла, наконец, выход. Справа, ещё раз справа, дать ему возможность отдышаться и запутаться в собственных шагах. Схватить за грудки, как нерадивого мальчонку, и со всей силы дать коленом по лицу, до животного воя и хруста хрящей. Ты смеешься и утираешь губы, пока он пытается найти в себе силы вновь встать, но вместо этого безвольной грудой растягивается по песку на заднем дворе её паба. Ты вспоминаешь, сколько раз доводил её до грани сумасшествия — удовольствие, недоступное этому недоростку, пока ты дышишь, — пока раз за разом бьёшь его, лежачего, по животу. К чёрту собственные правила и установки — они никогда не работали в её случае, и тебе это прекрасно известно. Кажется, лишь на третьей минуте, Северус схватил его за ворот кителя и, приподняв, прошипел прямо в окровавленное лицо, наслаждаясь притихшим скулежом: — Попробуешь ещё раз к ней сунуться — я доведу дело до конца. Помни моё слово, ублюдок, и иди прочь. Уговаривать дважды не пришлось — быть может, мозги у этого Генри и водились. Или встали на место с каким-то из ударов, он точно не знал, потому как внезапным очагом разгоревшаяся боль заставила его привалиться плечом к ближайшей вертикальной поверхности. Сняв очки, заляпанные каплями его и чужой крови, он наощупь открыл дверь и прошёл в слабо освещённую электрической лампочкой уборную, прослеживая путь кончиками пальцев по стене. От стойкого металлического привкуса во рту мутило, голова кружилась и от крепкого удара, пропущенного по собственной глупости, и от количества выпитого джина. Всё также наощупь Северус крутанул вентиль подачи холодной воды и, склонившись над умывальником, сдавленно зашипел. Чёртов ублюдок. Кровь не останавливалась, а от боли казалось, что кто-то металлическими щипцами вскрывает его черепную коробку. Бьёт он, конечно, не так хорошо, как учитель, но весьма ощутимо. — Блядство, — прошипев сквозь сжатые зубы, он вытянул из кармана брюк носовой платок и, смочив его, обтёр лицо и прижал к рассечённой брови. Ничего. Не самое страшное из ранений, с которыми он сталкивался в своей жизни, и уж точно не первое, полученное из-за девчонки. Очнись, Снейп! Тебе сорок лет, ты делаешь вид, что играешь во вселенского управителя, твоя жизнь висит на волоске, а ты следишь за поклонниками своей бывшей любовницы? Сам ведь говорил, что не было ничего серьёзного… Или было, раз ты не позволил и пальцем её коснуться? Щелчок дверного замка заглушил шум падающей воды, потому её визит оказался неожиданным. Прижимая пропитавшийся почти насквозь платок, он встретился с взглядом бесконечно глубоких, лучистых, так напоминающих ему любимый виски глаз в отражении, тяжело сглотнув. Она не шевелилась, не посмел вздохнуть и он. Она плакала, и он заметил это по бледным дорожкам на щеках, по тяжело вздымавшейся груди, скрытой под шёлком её блузы. Шаг, ещё шаг, осторожный, словно она идёт по тонкому льду, а его пальцы с силой сжимаются на раковине умывальника, царапая эмаль ногтями. Он не ожидает прикосновения к своему плечу, сегодня опасно обнажённому, скрытому лишь тонким слоем хлопка, потому отстраняется, словно опасаясь ожога, дыша часто и поверхностно. Она предстаёт перед ним неясным пятном, каждое очертание которого он знает наощупь. Он видит в её глазах разочарование, боль, обиду… и осознание. — Не прикасайтесь ко мне, — вырывается нечленораздельным хрипом из его груди. Ей прекрасно известны правила, и потому она отступает, опустив голову. Он подчиняется желанию разума, и тяжёлые шаги уносят его прочь из «Крайдемн». Он упрямо идёт вперёд, стараясь унять подскочивший пульс и не обращая внимания на кровь, стекающую по скуле. Стараясь не думать о том, что её прикосновение осталось на нём несмываемым пятном, клеймом, пробравшим до внутренностей и скрутившим их в тугой узел.