Добро пожаловать в стаю, приятель

— И вот, на левом углу ринга восьмикратная чемпионка! В боях не проиграла ни разу! Эльба! — мужчина надрывается, крича в микрофон. А собака, которую представляли, лишь устало фырчит, чуть глаза закатывая. Энни уже привыкла, что играет под псевдонимом. Для неё каждый бой был как игра, но с каким же упоением она наблюдала, как ее противник, захлёбываясь кровью, задыхаясь, молил ее о пощаде. В голубых глазах бультерьера был лишь холод, а возиться ей не особо хотелось.       Люди делают все, чтобы позабавится. И собачьи бои стали одним из способов развлечения. Тут не особо заботились о сохранности как тех, кто дерётся, так и тех, с кем дерутся. Тут был лишь азарт и желание наживы. А животные стали лишь инструментами для достижения результата. Сами собаки порой не понимали, что происходит, но понимали, что дело пахнет смертью. Смерть преследовала их повсюду. Тонкий нюх давал на это намёк.       Но со временем любой запах «приедается», становиться каким-то обыденным. Так, для натренированных убивать и защищаться псов и собак стал обыденным запах крови, боли и смерти. Они его не чувствовали, но видели, что происходит. И некоторых терзало осознание того, что они убивали себе подобных, а кого-то это не особо волновало.       Песочный питбуль сидит в стороне, чуть переминаясь с лапы на лапу, да глядя на зевающего чёрного ирландского волкодава с печальным взглядом. — Да брось, — произносит пёс, зевая, да располагаясь рядом с великаном. — Она уже давно не сражалась. А это будет ей хорошей тренировкой.       Райнер не спешил подкалывать свою подругу детства. Все же, воспитывались, питались, играли вместе, поэтому это просто не вежливо с его стороны. Но вот то, что его приятель совсем раскис, его вовсе не радовало. Хотелось иногда укусить того, прокусив чёрный плотный мех и до крови, но разве с друзьями так поступают? Райнер и сам не знает, поэтому, когда лежать надоедает, то встаёт, подойдя к решетке, глухо рыча, пытается лапами открыть клетку. Сидеть на месте ему уже надоело, а за решеткой — большой мир! А вот Бертольд лежал спокойно. В разборки с щеколдой не вступал, да и вообще был тише воды, ниже травы.       И так бы и продолжалось, если бы однажды человек не открыл перед всеми тремя дверцы, давая выскочить. Замешкался «хозяин», поэтому два пса и одна сука сбежали прочь, пользуясь замешательством. А затем, как показалось, о них забыли. Что ж, вероятно, они начали жизнь с чистого листа, но воспоминания всячески давили на измученный видениями кровавых боев мозг. Если бы была возможность отпустить и забыть пережитое, но тем не менее, именно сейчас это не представлялось возможным. Обосновавшись на ближайшей городской автомобильной свалке, эта стая из трёх собак пыталась бороться за существование, питаясь, чем пошлют звёздные псы.       Каждый новый шаг отдавался какой-то легкой болью. Леона тихо вздыхает, опустив голову, да пытается нагнать двух парней: — Нам ещё далеко? — интересуется чёрная собака, в конце концов нагнав Жана, чуть боком наваливаясь на того, поскольку наглости у неё было не занимать. — Тут повернуть за угол и ещё квартал, а может чуть меньше, — произносит Марко, который уже переходит на шаг, поскольку ещё немного и нежные подушечки лап сотрутся в кровь. — Кажется, у нас гости, — спокойно произносит Энни, подняв морду с лап, да глядя на проходящих мимо забора свалки троих. В ее голубых глазах не было и капли живого интереса. Лишь холод и спокойствие, которые мешались во что-то неопределённое и страшное.       Лежащий рядом Райнер даже успевает подскочить, да смотрит на проходящих мимо: — Они не выглядят опасными, — заключает пёс песочного цвета, после садиться на крыше машины, задней левой лапой почесав за ухом. — Но если тебе будет спокойнее, если мы проследим, то я готов помочь. — Может не стоит? — подаёт голос Бертольд, чуть наклонив голову, да вылезая из тени. Машины тоже знатно потряхивало от «рева земли», но эти псы, видимо, настолько сжились со своим местом обитания, что даже страшно становилось.       Янтарные и голубые глаза уставились на чёрного великана. — Почему не стоит? Может быть, они знают, что за чертовщина тут творится, — заключает Райнер, отряхиваясь окончательно и лениво потягиваясь. — Нам же останется только примкнуть к ним. Втереться в доверие. И заживем. — Если бы все так было просто...— хмыкнула бывшая чемпионка, чуть покачав головой. — Ты только недавно стал вожаком, а мы уже успели потерять одного члена стаи. И все из-за тебя, Райнер...       Отчего-то последняя фраза прозвучала, будто по ней прошлись острым ножом. Райнер ёжиться и смотрит на суку, вздохнув тяжко. Не любил он вспоминать, как погиб Марсель. Он не боролся. Просто принял смерть от клыков какой-то охотничьей шавки без роду и племени. А ведь такой хороший был товарищ... А Энни старательно на него давит, пытается манипулировать. Это его раздражает, но он не подаёт вид.       Делая первый шаг, минуя ограду, он оборачивается на своих товарищей, чуть хмурясь, думая, что те не пойдут. У одной много гордости, а второй — тот ещё трус. Но каково было его удивление, когда он увидел, что они приближаются к нему, хоть одна и полностью была незаинтересованна в этом, а второй выглядел как-то напряжённо. Неуютно, так скажем. Но пёс не ругал товарища. Все же, очередное продвижение в большой мир. Он и сам чувствует себя неуютно, хоть и понимает, что ведёт за собой свою стаю. Небольшую, но все же стаю...       Тёплый и уютный меховой бок, от которого пахло по-родному. Тихое сопение других щенков, которые являлись родными братьями и сёстрами, и из-за которых тешишься вопросом: где же они сейчас? И один маленький потерянный для мира, погруженный в мысли и ищущий, с какой стороны можно присосаться к груди матери, чтобы наестся и не о чем больше не думать, щенок, который даже не подозревает, что его ждёт. Какая жестокая реальность откроется, когда он вылезет из дома и откроет глаза. Но пока что он об этом не переживает.       Наконец-то найдя то, что он искал, ещё не названный, но уже настолько голодный, то готов был распихать всех своих родственников, некоторые из которых все равно умрут, а ему хочется жить. Его тянет за собой какая-то идея, которую он и сам не понимает, да и вряд ли пока поймёт. Он ещё слишком юн для этого.       Собака-мать улыбается. Ее довольное выражение морды показывает, что пока все идёт по плану. Она аккуратно касается мокрым и холодным носом сына, поправляя его таким образом. Пожалуй, большего ей и не нужно. Она убедилась, что все в порядке, одновременно с тем определила того, с кем будет возиться больше всего. Его отец, кажется, немец, а может и полукровка, но это была любовь, на которую способны собачьи сердца. И пока ее сердце будет биться, с ее щенком ничего не произойдёт. Ничего опасного или плохого. Все будет в порядке...       Тихой поступью Марко выходит к приюту, а после оборачивается, мотнув головой, пытаясь прогнать из головы образ чёрной кормящей собаки с бурыми щенками.       Заметив, что с другом что-то не так, Жан вновь подходит к пятнистому, а с другой стороны рысит Леона. Вместе они давали видимость какой-то смешной, но могучей кучи. Леона вообще на медведя похожа, Марко — грозный следопыт, а Жан...ну, если его не злить, то он выглядит мило. Да и все они выглядят мило, если честно. — Я просто видел...— тихо начал далматин. — Я видел собаку. — Может это воспоминания? — предположила Леона, идя рядом, после вздыхает. — Или она не была похожа на кого-то, кого ты знаешь? — Она была чёрной. И у неё были бурые щенки, — произносит пёс и смотрит на окруживших его, а затем они оказываются перед сеткой забора приюта. — Может это какое-то знамение? — Знамение? Не смеши меня, Марко, — с легкой ухмылкой в голосе произносит Жан, прыснул. — Кому и зачем мы сдались, чтобы нам посылать что-то подобное? — Ну а откуда нам знать? Может, есть какое-нибудь пророчество об этих щенках, — вновь делает предположение Леона, чуть нахмурившись, а после останавливается, принюхивается, а шерсть чуть топорщиться. — А теперь тихо, парни...ретируемся медленно и не спиной. Тут чужаки.       Марко смотрит на свою новую знакомую, чуть приподнимая бровь, вопрашая взглядом, уверена ли она, что они опасны. Ответа не последовало, а сам пёс тоже принюхивается. Пахло машиной, свалявшейся шерстью, кровью и бродячими запахами. Вот с бродячими псами он мало сталкивался. И в драки предпочитал не лезть. Если и лез, то только по приказу, а тут можно и миновать беду. — Вы кто? — подаёт голос пятнистый, выступая из-за спины знакомой. — Я говорила тебе, Райнер, что там слабые...— спокойно произносит бультерьрша, выходя следом за питбулем, а за ними из подворотни вытягивается ирландский волкодав. — Энни, не делай поспешных выводов, — глухо рыкнул тот, к кому обратились, а после отделяется от своих. — Ой, мы не хотели напугать. Мы просто местные сторожа машинной свалки. Ничего больше. — Райнер, — осек его великан, печально глядя с высоты своего роста на присутствующих. — А вы откуда будете?..