Добро пожаловать в стаю, приятель

— Откуда мы? — переспрашивает пятнистый, чуть наклонив голову, да уши приподняв. — Ну, мы...       Хотелось соврать, обмануть и скрыть. Если он что-то скажет не так, то на них могут напасть. Хотя тот чёрный пёс не выглядел опасным. Он вообще не выглядел грозно или пугающе. Скорее всего по отношению к нему можно было сказать, что он вызывал сожаление и желание помочь, поэтому среди возможных противников к нему можно было обратится. Это было бы лучшей тактикой.       Но чужаки молчали. Кто смотрел заинтересованно, кто был холоден взглядом, и только уши, которые улавливали каждый звук, выдавали присутствие Энни. Она не любила простых разговоров. Это ее бесило. Пустозвонство — одно из ее табу. — Мы — «собачки-на-поводочке», — проговорил Жан, потеряв всякий интерес просто стоять, молчать и ждать реакции друга. — Домашние, значит, — задумчиво произносит Райнер, приподнимая незаметную бровь, чуть хмыкнув, чувствуя на себе тяжелые взгляды остатков стаи. — Домашних, обычно, не уважают, но вам я готов поверить. Кажитесь крепкими и сильными воинами. — Считать ли нам это за комплимент? — интересуется с мягкой улыбкой на морде Марко, потому что и интерес побуждал, да и нормы морали тоже. — Считай как хочешь, — глухо рычит бультерьер, поднимая холодный взгляд голубых глаз и глядя на нарушителей их спокойствия. — А впрочем, мы пойдём. Нас тут больше ничего не держит. — Может тебя не держит, — произносит Райнер, чуть усмехнувшись, — но они мне кажутся достаточно хорошими ребятами. А ты можешь возвращаться, Энни. Кому-то да понадобишься. Или станешь очередной «королевой свалки». — Довольно! — рявкнула голубоглазая, злобно глядя на питбуля, скаля клыки. — Ты хочешь драться? Ты получишь... — Райнер...Энни...— тихо произносит, пытаясь вразумить здоровяк, который долгое время стоял в тени. От его появления в поле зрения вздрогнули все, даже его товарищи, которых он долгое время преследовал. — Сейчас бы ещё и драться... — Да, ты прав, — Райнер выдыхает, глядя на друга, после кивает, мол, согласен с его точкой зрения, а затем зевает, расслабляясь. — Что ж, теперь можете считать, что мы с вами. — Уж спасибо, — бурчит Жан, отведя взгляд от новых знакомых. — Такими темпами мы никуда не дойдём до утра!       Марко трясёт головой. Снова тяжкие мысли закрались в голову. Пёс облизывает морду, после кивает, довольно быстро реагируя. Вскоре уже вся стая срывается в бег. Кроме Энни. Той вообще не было это нужно. Она не видела никакой мотивации и не испытывала желания куда-то бежать, что-то делать. Если бы не Бертольд, то она бы так и осталась, да и вернулась бы обратно. Больно ей нужно наблюдать за спасением жизней других. Со своей бы ещё разобраться. Но друг был явно не из робкого десятка, раз хватает ту за шкирку и со всех своих лап и сил несётся следом за стаей, несмотря на то, что собака упирается. Ему сейчас не до этого.       Приют для бродячих животных — место, пропахшее кровью и слезами невинных. Кажется, именно тут Собака-смерть обосновалась и стала завсегдатаем. Погибали если не от ужасающей иглы двуногих, так от голода, холода или же болезней. Стрессы и мучения так же приводили к скорой смерти, а духу, что за этим наблюдал, оставалось лишь отделить несчастную душу от тела и отправить ее либо скитаться по миру, либо же к звездным предкам, догонять золотую лань. И от понимания, что грядёт что-то, что остановить невозможно, возникает страх. Страх и желание поскорее прекратить мучения, вырвавшись прочь или умерев.       На улице уже стояла ночь. В приюте же даже в это время находились борцы за свободу. Черно-бурый молодой пёс с горящими зелёными глазами уже который раз бьется головой об решетку рядом с замком. Но, то ли сил уже не хватает, то ли замок уже настолько проржавел, что, кажется, скорее он сдерет себе кожу на голове и останется с проплешиной, чем вылезет из клетки.       В соседних клетках лежат двое. Сука полукровная, помесь немецкой овчарки и акита-ину черно-бело-бурого цвета, а рядом корги, голубые глаза которого настолько преисполненны болью и состраданием, а бока настолько худые, что его с трудом можно было бы счесть за корги, если бы не длина тела. Стоило зеленоглазому псу вновь ударится о щеколду, а после отскочить, мотнув головой, как корги подаёт голос: — Эрен, послушай, — начинает он, после встает на лапы, передними чуть перебирая, да подходит к решетчатой перегородке, аккуратно морду просовывая между сеткой. — Тебе не надо бороться с этим. По-крайней мере сейчас. Ты выглядишь болезненно! — Пока есть свобода...— произносит уже сипящим от лая и рычания голосом тот, к кому обратились по имени, повернув голову к светлому псу. — Я буду за неё бороться...       От осознания, что силы кончаются, он лишь сильнее озлобился, встал на задние лапы, передними опираясь на решетку и начиная пихать ту в сторону выхода, да так, пока лапы не стирает в кровь, а силы окончательно покидают его. «Неужели я бесполезен?..»— проносится в голове Эрена. Бока поднимаются и опадают с каким-то усилием. На глазах показываются слёзы, а из горла вырывается тихий скулеж, который сложно с чем-то спутать. Он плакал. Плакал уже не в первый раз с момента их попадания в этот ад. А ведь все так хорошо начиналось. У них троих были любящие хозяева, которые затем куда-то делись, но обещали их забрать. Обещали и наврали...с двуногими так всегда. Им веры нет.       Дверь поддаётся без особых усилий. Марко осматривается и принюхивается. Пахло лекарством, которое призывало Собаку-смерть, пахло самим духом, а так же уже измученными псами и собаками, сидевшими взаперти. Подавив внутреннюю панику, далматин проходит дальше, прислушиваясь к каждому шороху. Сзади шли Леона и Жан, а Райнер, Бертольд и Энни остались сторожить. Мало ли что произойдёт и отправившаяся на поиски живых группа окажется в «заложниках» у этого места? Об этом надо было тоже позаботиться. — Тут есть кто? — спрашивает пёс, после прислушивается вновь, поднимая одно ухо. — Жан, иди и проверь левые ряды. Если кто будет, то подай голос. — Да без проблем, — песочный пёс кивает, после оборачивается к Леоне. — Меня ждут дела. Но мы еще продолжим общение.       Ньюфаундленд лишь закатывает глаза, качая головой. — А ко мне будут указания? — Ты идёшь по правому флангу. Если кого заметишь, то зови, — поясняет задачу Марко, но не успевает снова задуматься о том, что за пророчество увидел ранее, как слышит краем уха ругань, на что сразу же реагирует, подбегая к Жану и вздыхает, глядя на топорщуюся шерсть и оскал, а так же на его собеседника. — Что тут происходит?       Лабродор тут же отступает, хмурясь. — Он обозвал меня! — И правильно сделал. Таким мордам как ты...— вновь начал Эрен, каким-то образом ещё находя в себе силы стоять на лапах и огрызаться. — Тут делать нечего... — Нам всем тут делать нечего, — произносит Марко. — И именно поэтому мы тут. Спасти вас и бежать. Больше нам ничего не нужно. — Марко, тут с замками возникли некоторые проблемы, но все же я справилась, — Леона подбегает радостная и запыхавшаяся. Глядя на Эрена лишь снисходительно улыбается, после облизывает морду. — Ржавый замок. Это печально... — Он просто отбитый на голову, — ворчит Жан, а желание помогать черно-бурому псу пропало. Впрочем, как и весь настрой на что-то хорошее и светлое.        А на улице уже начало светать...