Iron and mold

В полумраке не сложно идти, сложно не наткнуться на что-нибудь. Сложно сконцентрироваться, но это уже не из-за полумрака. Из четырёх лордов Гейзенберг кажется Итану наиболее близким к человеку. У него нет роста под три метра и длиннющих когтей, нет сраных кукол и, скорее всего, абортышей, ползающих по дому, и он не плюётся кислотой. И он единственный, чей вторичный пол он смог определить. Может быть, другие лорды в принципе лишились такового. Здесь пахнет кровью, металлом и самим Гейзенбергом. В большей степени. Но самого альфы пока не видно, и это играет Итану на руку. Можно осмотреться. За куском полотна мелькает знакомое лицо, заставляя вздрогнуть. Итан резко тянет на себя ткань, сбрасывает на пол и застывает, разрываемый яростью и страхом. Димитреску, Моро, Беневиенто… Но и Мия тоже, и он сам, и Роза. В горле встаёт ком. — Твою мать… — Правда глаза колет? Итан не думает, целится почти машинально, готовый пустить любому чудовищу пулю в лоб — благо, за последнее время такого опыта у него предостаточно. Карл Гейзенберг собственной персоной. Фыркает, пялится насмешливо. Итан отчего-то уверен, что пистолет его, в случае чего, не защитит. Но лучше уж так, чем с пустыми руками. — Так и знал. Ты хочешь меня убить как и их всех. А потом пойти спасать Розу, да? Гнев. Вот, что чувствует Итан, когда слышит имя своей дочери. Теперь выстрелить в ублюдка и правда очень хочется. За гневом легко спрятать отчаяние. — Я верну свою дочь! Гейзенберг склоняет голову набок, словно силясь разглядеть в нём что-то. От этого взгляда, пускай даже сквозь очки, по спине бегут мурашки. В чёртовом человеческом обществе подобное разглядывание альфой омеги попросту неприлично, но Итан определённо не собирается учить его манерам. Нахер. — Да нет. Ты крепко ошибся, — наконец отвечает он. Его голос глушит странный машинный шум. Итан почти физически ощущает его раздражение. Наверняка, хоть из-за очков и не видно, тот закатил глаза. — Сука, заколебал. Но звук лишь нарастает, и Гейзенберг шествует мимо Итана, чтобы рывком поднять крышку люка. — Завали ебло! — рявкает он. Итан смущён этой человечностью. Монстров убивать куда как проще, если ты не видишь в них людей. Рев утихает. Гейзенберг, словно почувствовав его взгляд, оборачивается, нагло усмехаясь, самоуверенная мразь. — Прости, что вспылил. Позёр, как и все альфы. Ножки старого железного стула гулко звенят от удара о бетонный пол. — Присядь-ка. Но Итан предпочитает стоять, сжимая в руках пистолет. Стул кажется ему очередной ловушкой. — Слушай, Итан, ты часть игры, — теперь его голос звучит серьёзно. — Да о чём ты говоришь? Может, хватит игр? — взрывается Итан. Его нервная система явно переработала за последнее время. А может дело в том, что Карл обманчиво человечен. Он сильный и альфа. А Итан устал, как физически, так и морально. — Ну-ка сядь сказал! Итан охает от толчка, падает прямо на стул. У кого-то явно проблемы с контролем гнева. Гейзенберг смеряет его долгим взглядом, поворачивается к стене с фотографиями. В фото Димитреску торчит нож. — Мисс гигантская сука, — выплёвывает он с ненавистью. Нож, издав пронзительный отзвук, вонзается в изображение Беневиенто. — Стрёмная куколка, — тон становится безразлично-скучающим, — и водяной дебил. Последнее звучит как насмешка. Надо признать, Итан готов подписаться под каждой характеристикой собственной пролитой кровью. — Ещё не усёк? Это тест: достоин ли ты занять место в семейке Миранды. — Я вообще не хочу быть в семье Миранды, — шипит Итан. — Как будто я хочу! — плечи Гейзенберга непроизвольно дёргаются. Пальцы сжимают край стола. Возможно ли, Гейзенберг, в некотором смысле, та же Роза?.. — Но так вышло, — добавляет он. Возможно, Итану чудятся печальные нотки. Впрочем, даже если это не воображение Итана дорисовало их, то в следующую секунду Карл Гейзенберг снова становится самим собой — чёртовым ублюдком, которого руки чешутся пристрелить. — Я следующий, да? То есть я мёртв, а ты на коне? А хер вам! — Да я срать хотел на твои личные проблемы! — Итан почти морщится, от того, как истерично звучит его голос. — Я просто хочу спасти Розу! Смешок — не та реакция, которую он ожидал. — Я тоже. Ты хоть понимаешь сколько силы в этом ребёнке? Даже Миранда боится… — Если ты так её ненавидишь, то почему до сих пор не ушёл?! — Ты думаешь от неё можно сбежать?! — рявкает альфа. — Ты думаешь всё так просто?! Очевидно, на голос Гейзенберга реагирует что-то, (или, что менее обнадёживающе, кто-то), внизу. Снова звучит рёв. — В последний раз: заткнись, урод! — почти рычит альфа. От этого звука у Итана ноги становятся ватными. Он действительно чертовски рад, что сидит. Гейзенберг тяжело вздыхает, поворачиваясь к нему. Стаскивает с себя очки. Итан застывает под его пронзительным взглядом, теперь не скрытым за тёмным стеклом. — Ты и я, Итан, — отвести глаза просто невозможно, от чужого голоса по рукам бегут мурашки. Карл Гейзенберг не внушает отвращения, и, возможно, поэтому Итану кажется наиболее опасным. — Мы вместе спасём Розу и с ней уже точно сотрём Миранду в порошок. — Моя дочь — не оружие, — Итан даже слегка подаётся навстречу чужому лицу, стараясь выглядеть внушительнее. Из серых глаз Гейзенберга на него смотрит темнота. Он едва не вскрикивает от неожиданности, когда тот выбивает из-под Итана стул. Хватает за руку, крепко так, мол, смотри, Итан, я твоя единственная опора здесь. — Ты зря. Лучше… Но Итан перебивает. Не может не перебить, словно это что-то изменит. — Она моя дочь! Мой ребёнок! — голос немного дрожит, потому что эмоции наконец прорываются сквозь плотину спокойствия, выстроенную адреналином и собственным мозгом, зафиксировавшемся на единственной цели: спасти Розу. — Ты хоть знаешь что я пережил за это время?! — Итану плевать на боль, на монстров. На царапины, укусы и раны. Итан просто ужасно устал. — Знаешь, что такое не знать, жив твой ребёнок или нет?! А потом собирать колбы с его частями! Гейзенберг не прерывает его. Только руку сжимает так же сильно и смотрит внимательно. Гнев в Уинтерсе резко выдыхается. Словно из шарика выкачали весь воздух. Он чутка покачивается, пытаясь взять себя в руки. — Если мы не убьём Миранду, — неожиданно спокойно и твёрдо произносит Гейзенберг, — твоя дочь никогда не будет в безопасности. Итан кусает губу, жмурясь. Ублюдок прав, бесконечно прав, и с этим он не может ничего сделать. — Ты… Ты можешь поклясться, что Роза будет в безопасности? Если мы убьём Миранду, ты можешь дать клятву, что ты не тронешь мою дочь? Итан надеется уличить чужую ложь, глядя прямо в глаза альфе. Гейзенберг, тем не менее, взгляд не отводит, такой же твёрдый и спокойный. И резко тянет Итана на себя, утаскивая от раскрытого люка. Итан впечатывается носом в чужое плечо и ойкает. — Да. Это ложь, это наглая ложь, — хочется завопить ему, но в этот момент чужая рука обхватывает его поясницу, да там и остаётся, наглая и утверждающая. Итан хочет врезать ему, да побольнее. В то же время его омега таким исходом более чем довольна — он, вроде как, не один, в относительной безопасности, (если ублюдок его не наебал, конечно), и шанс разобраться с сукой, укравшей его ребёнка, определённо больше, чем если бы он сражался в одиночку. В итоге, Итан потакает обоим своим желаниям — так и остаётся в руках Гейзенберга, но зато впивается в его плечо ногтями, да посильнее, чтобы сделать больно. Тот лишь хмыкает. — Договорились, значит.

***

Быстрый горячий душ, пара бутербродов и отвратительный крепкий кофе. Но этого достаточного, чтобы снова почувствовать себя человеком. Итан понятия не имеет, какие приготовления заканчивает Гейзенберг, но ему, в общем-то, и плевать. Чужая одежда великовата и, (Итан краснеет), теперь он сам пахнет Гейзенбергом. Зато одежда чистая и не порванная. А у него есть немного времени на размышления. Если Карл сделает что-то, Итан убьёт его не задумываясь. Любое поползновение к Розе, мельчайший намёк на возможное предательство… Но что если нет? Что если всё чего желает четвёртый лорд — свобода от Миранды? Что тогда делать Итану? А если погибнут они оба? Что тогда эта стерва сделает с его дочерью? Итан трёт виски, с ногами забираясь в старое потёртое кресло. Он чувствует себя настолько выжатым, что просто держать глаза открытыми кажется подвигом. Запах у Гейзенберга резковатый и терпкий, с нотками табака и виски. Приятный. Итан чуть принюхивается, прижимаясь к спинке кресла, и прикрывает глаза. Запах баюкает его, дарит ложное чувство безопасности. Итан всё-таки засыпает. Просыпается неприятно: резко, испуганный чьим-то движением. — Да не дёргайся ты так, — фыркает Гейзенберг. — Прекрасно понимаю, что тебе нужен отдых. Ты же не железный… А жаль, — добавляет он с ухмылкой. — В любом случае, этих пятнадцати минут тебе всё равно не хватит, а нам пора выдвигаться. — Ладно. Какой у нас план? — Найдём Миранду. Отберём Розу. Грохнем сучару вместе, — Гейзенберг пожимает плечами. — Кроме того, я подготовил стерве сюрприз. Это не то, чтобы подробно, но пока что Итана устраивает и такой план. — Как мы её найдём? — О, это не сложно. Наверняка она сейчас у алтаря, но даже если это не так, у меня свои методы разведки. — Оборотни? Карл усмехается. — И не только. Итан собирается быстро. Что ему брать? Лекарство, да оружие. Но под внимательным взглядом Гейзенберга даже столь простое действие становится нелёгким. Словно Итан растерял все свои умения, а Гейзенберг оценивает его. — Закончил? Пошли, — нетерпеливо зовёт он. Итан молча шагает за ним и ойкает, когда Карл грубовато хватает его за рукав и тянет за собой. Мрачные проходные комнаты, тёмные коридоры, освещаемые скупым отсветом красных кнопок. Воздух влажный и затхлый, Итан кашляет пару раз. И рычание. Конечно же, рычание. Он поудобнее перехватывает оружие, напрягаясь. Гейзенберг насмешливо глядит из-за плеча. — Не боись, со мной не тронут. Итан кивает, но тот вдруг издаёт смешок. — Ну, а даже если и тронут… — Гейзенберг, — перебивает Итан. — Заткнись. Четвертый лорд каркающе смеётся, открывая перед ним дверь. — Прошу. Итан заходит внутрь, ожидая увидеть что угодно, но только не кучу металлолома. — Это и есть твоё что-то? — с сомнением тянет он, оглядываясь. — Нет, это другая очень полезная вещица. Кстати, — он резко прерывается, хмурясь. Итан тоже напрягается, глядя на него — тот вроде бы прислушивался к чему-то. Нет, не прислушивается, но определённо почувствовал что-то. Итан открывает рот, чтобы спросить, но… — Блять, — рявкает Карл, резко тянет его на себя, так, что между ними вообще не остаётся пространства. Железные листы, обломки, груды железного хлама облепляют их со всех сторон, да так быстро, что Итан успевает лишь испугаться. — Какого хрена ты?! Становится темно, такой плотный кокон отделил их от всего остального. Карл не отвечает, сосредоточенно глядя в одну из стенок кокона. — Да что ты… Уши закладывает от звуковой волны и грохота. Кокон трясётся, становится нестерпимо жарко и Итан дёргается, пытаясь отстраниться от ещё одного источника тепла в виде тела Гейзенберга, но тот не позволяет — перехватывает его покрепче. — Убью суку, — пыхтит он Итану прямо в шею, — и того, кто это сделал, тоже.