***
Теперь картина перестала быть такой смазанной. Торговец все еще знает куда больше, чем говорит, но он, очевидно, не может вмешиваться в события никаким другим образом, кроме как через технологии. А как известно Венера прекрасно ими владеет. Но тогда это вызывает закономерный вопрос: зачем ей тормозить развитие ее же народа? Бионты не врут. Увиливают, умалчивают, но не врут. Они предпочтут вовсе не отвечать, чем сделать что-то, что противоречит их природе. А значит, Венера действительно не так свята, как кажется. За архив отвечают людусы — им и нужно отослать запрос на все отмененные проекты за последние полвека. Именно с того времени развитие их общества заметно сбавило в росте. Ответ не заставил себя долго ждать, но вместе с тем ошарашил: на стол отправилось без малого семнадцать полных томов. Да, стоит сделать учет проектов отмененных как по объективным причинам, так и разобрать странные случаи. Хотя глупо будет полагать, что существует идеальная задумка, не имеющая никаких "но". Подвергнуть критике возможно все. Пробежавшись глазами по оглавлению, Кальц с изумлением отметил, что сорок с лишним лет назад уже пытались приручать марионеток. А изучив проект подробнее, он выяснил, что из нескольких десятков полученных младенцев — одна все же прошла все стандарты и была посвящена в граждане. Марионетка среди них? Вновь отправив запрос, Кальц получил любопытный ответ: она все еще жива и является людусом.***
— Я немного волнуюсь, — пискнула Аска. — Зачем ты зовешь кого-то посмотреть на меня? Я же не добыча или трофей, верно? — Конечно, нет, — одобрительно протянул он, сев на кресло рядом. — Ты личность, и мы уважаем тебя. Поэтому хотим помочь. — Я все равно не понимаю. Твой народ вроде не плохой, но все равно пугает меня. Только ты кажешься нормальным, или... — Она испуганно замерла. — Или я ошибаюсь? Раздался стук, и в комнату вошла женщина в строгой одежде. Аска поспешила подняться вслед за Кальцем и также прижала к груди руку. — Позволь представить: Брерия Синиор, представитель касты людусов, — мягко протянул Кальц. — Ан Церера, ак Сол, — поприветствовала она и прошла ближе. Аска заинтересованно взглянула на нее, пока Кальц что-то объяснял, и, чем дольше смотрела, тем сильнее менялась в лице. Белые волосы, аккуратные черты лица, такая же длинная юбка, а главное... разрез глаз. Не сказать, что он был каким-то особенным, но эта едва заметная складка у края глаза... Марине’хе посмотрела на Кальца и поняла, что ошибки быть не может. Заметив на себе взгляд, Церера непонимающе поднял брови, а Аска просто не знала, как ему сказать об этом. Он же сам ей объяснял, что у настркамнов нет родителей. — Эм, белые волосы — это частое явление у вас? — Этот вопрос прозвучал настолько скованно и неловко, что Аске стало стыдно за себя. Кальц принял заинтересованный вид и вновь посмотрел на Брерию. А вот она, кажется, поняла к чему этот разговор. Минутку, а она владеет языком марине’хе? Похоже, что нет, поскольку она что-то сказала, а уже Кальц перевел. — Ак Синиор говорит, что получила право на рождение ребенка дважды, — озвучил и сам задумался. Аска впервые увидела настоящую растерянность на его лице. Неловко. Растолковав общее замешательство как очевидный вопрос, Брерия встала и подняла юбку, заставив Аску раскрыть рот уже второй раз: под одеждой оказались тонкие перевязанные лентами ложноножки. — Вы марине’хе? — протянула Аска и снова посмотрела на Кальца. — Но у марине’хе рождаются только марине’хе, как тогда... Церера кивнул и перевел сказанное. Брерия всем своим видом показала, что не знает ответа. — Кальц... можешь? — Аска сняла камень и протянула вперед. Тот выполнил просьбу. Казалось, что они все задержали дыхание. Мгновение, стук сердца в ушах. Камень повис на шее марине’хе-настркамна. Света не было. — Как же так, ведь мать дает ребенку душу... я думала... нас ведь учили... — растерялась Аска и закрыла голову руками. Настркамны молча смотрели на нее. Собравшись с силами и все же выровняв дыхание, она поднялась и продолжила. — Белые волосы, двое детей... Выходит, Терами тоже ваша дочь? А значит... — она закрыла руками рот. — Кальц, Терами твоя сестра.***
Когда Кальц вернулся в жилую ячейку после рабочего дня, то обнаружил Аску в слезах: она прятала лицо и никак не хотела показываться. — Я... — протянула она. — Я не знаю, что делать, — шепот сквозь плач. — Терами твоя сестра, а я хочу забрать ее у тебя. Но вместе с тем она тебе никто, просто очередной ребенок, черточка на бумаге. Всемать не слышит меня и не может дать совета. Я... я запуталась. — Ак... Аска, — начал он. — Я обдумал твои слова касательно семьи и пришел к одному занимательному выводу. — Поймав ее взгляд, он добродушно прищурился. — Весь мой народ — моя семья. — Так каждый сказать может, — шикнула она. — Но Терами... эх... — Почему ты считаешь, что поверхность пригодна к жизни? — Я... я ни в чем теперь не уверена. Поверхность жива, я видела ее в детстве. Я... я и сама бы с удовольствием ушла туда, но боюсь, меня могут просто не принять, — тяжелый вздох. — А Терами примут. Она у тебя хорошенькая. Кальц сел на кровать рядом. — Я верю тебе, но и ты пойми, что я не могу допустить ее ухода. Там может быть опасно. Совершенно внезапно Аска обняла его со спины, прижавшись всем телом, истолковав эти слова по-своему. — У вас, бездушных, родились ты и Терами, носители душ. Это так странно, — она вздохнула. — Видимо, всематери виднее. — Но не нашей богине, — обернулся Кальц. — Думаю, ни меня, ни Терами не допустят к размножению. Что же, это удручает, но оправдано. — А ты... хотел бы? — Аска заглянула ему в глаза. В ответ его лицо стало очень смешным. — Это явно не та вещь, которую просто хотят. Эту привилегию нужно заслужить. — Ладно тебе! — она заулыбалась. — Мне нужен ребенок для восстановления статуса, а тебе для... хм... для гордости? Привилегированности? Чем это у вас там является? Неважно. Мы оба получим то, чего хотим. Его лицо стало еще смешнее: что-то среднее между возмущением и заинтересованностью. — Пф-ф-ф, — Аска не выдержала и повалилась на кровать. — Ну у тебя и мина, ой, не могу! Ее смех немного разбавил повисшее напряжение. Кальц что-то обдумал, а затем обернулся вновь. — Я не понимаю, что должен испытывать от факта, что Терами моя сестра, но она дорога мне как ученица и моя подопечная. Наша родственная связь объясняет многое… как и наш общий дефект. Но я считаю ценность ее жизни выше пользы от удаления. На мгновение повисла тишина, после чего Кальц заговорил с новой силой. — Ты останешься на поверхности вместе с Терами и защитишь ее? — он вновь стал серьезным. — Да, — твердо отозвалась марионетка. — Тогда я все устрою.***
Той ночью Аска так и не смогла уснуть. Мысли и страх обвились вокруг шеи точно пиявки и вытягивали последние соки, давили на грудь и холодили руки. Она ворочалась, мастерила из одеяла и подушки спальный кокон, но ткань никак не держала форму, постоянно скатываясь по коже куда-то вниз. В конце концов Аска не выдержала и села, оглядев комнату. Лей и Фатая спали на соседних кроватях точно мертвецы: они лежали на спине вытянувшись и положив руки вдоль тела — у Лея они были поверх, а у Фатаи под одеялом. Поежившись от такого вида, марине’хе встала и заглянула наверх к Кальцу: он спал на боку лицом к стене полностью укрытый. Он, должно быть, очень теплый. Смутившись от случайной мысли, Аска легко взобралась к нему, но на этот раз следила за его ногами, чтобы не надавить. Похоже, он не заметил. Прекрасно понимая, что ей даже сестры бы такого не простили, она юркнула к нему под одеяло и аккуратно прижалась. И правда, теплый. А еще дыхание у него такое глубокое, словно он дышит всем телом. Так приятно. Вновь одернув себя за неподобающие мысли, она притянула к себе кутику. План был прост: согреться, а потом вернуться вниз прежде чем кто-либо проснется. Как-то внезапно Кальц зашевелился и лег на спину, чем знатно напугал. Затихнув и переведя дух, Аска замерла в ожидании, но ничего не произошло. Медленно отодвинув его руку, она устроилась у него под боком и сложила ладони на своей груди. Теперь она слышала и мягкие пульсации под его кожей, которые заметно отличались от ее бешено стучащего сердца. Вслушавшись в размеренную работу его тела, она и сама не заметила, как успокоилась. Так тепло и славно. Даже запах у него приятный. Раньше ей казалось, что настркамны пахнут золой и глиной, что в них нет ни капли чего-то живого, а оказалось… впрочем, неважно. Кальц и Терами отличаются от них, они не настоящие настркамны, они наполовину люди. Кальц так точно, а вот Терами… Ощутив, как волнение вновь подступает к горлу, Аска, совершенно забывшись, забралась на Кальца сверху и легла головой ему на грудь. Она даже сама не поняла, зачем так сделала, почему-то… это было так естественно, словно она всегда так делала… Но тогда грудь у него была тверже… что? Опешив от собственных ощущений, Аска приподнялась и недоуменно вгляделась в его лицо. Сейчас Кальц казался ей еще роднее, чем был до этого. — Ди… — Случайно вырвалось, и она тут же зажала себе рот, не желая разбудить. В ответ он как-то странно нахмурился сквозь сон и стал беззвучно что-то шептать, время от времени дергая пальцами. Не зная, как реагировать, марине’хе посмотрела на соседнюю кровать — к счастью, там было тихо, — а затем вновь взглянула на Кальца. И аккуратно приблизилась, пытаясь расслышать. — В обмен на часть себя… — едва ронял он. — Чья сила… создана служить… Холодный пот прошелся по спине. — Кальц? — Она дотронулась его плеча. — Кальц, проснись. Он резко схватил ее за руку и посмотрел с такой злостью, что Аска чуть не закричала. Спустя мгновение в его глазах появилось непонимание, и он разжал пальцы. — Этих событий не было, — тихо сказал он. — Это сон, реальность здесь. — Кальц? — непонимающе проронила она. — Я тебе навредил? — он приподнялся и тоже взглянул на соседнюю кровать, а затем снова повернулся. — Я сделал что-то плохое? — Нет, что ты. Ты напугал меня, вот и все. Его взгляд опустился: теперь он заметил, что они под одним одеялом. — Э-это не то, что ты подумал… — Балансируя между криком и шепотом, Аска тут же отползла на другую сторону кровати, пока он молча моргал. — Я просто замерзла, я ничего не собиралась с тобой делать! — Замерзла, — протянул Кальц. — Ложись на мое место, я принесу еще одеял. — А? — пискнула марине’хе. Он тем временем спрыгнул с кровати и ушел куда-то за угол комнаты, а спустя мгновение вернулся, неся что-то в руках. — Ты не злишься? — неловко спросила она, когда он заботливо укрыл ее. — Все хорошо, — Кальц одобрительно кивнул, а затем лег внизу. Словно ничего и не случилось.***
Утро началось с заявки от лица Брерии. Она просила Кальца пройти к башне сторге для разговора. — Ан Церера, — она прижала к себе руку. — Я изучила ваше сообщение и также заинтересована в выяснении нашей природы. —Ак Синиор, — он прижал руку в ответ. — С чего вы планируете начать? Марионетка выразила задумчивость, а затем посмотрела с особой ясностью. — От вас прошу изучить наши стандартные характеристики, я же запрошу данные клеточного и субклеточного уровня. — Данные технологии экспериментальны и недостаточно изучены, — Кальц выразил сомнение и чуть наклонил голову. — Их наличие не стоит игнорировать, — парировала она и вошла в башню. Церера поспешил за ней. Пока она осуществляла запрос, он не переставал рассматривать ее. Она выглядела как обычный гражданин, имела прекрасные внешние данные, ее способность направлять эмоции была очевидна. Если бы он не знал, кто перед ним, то никогда бы не допустил даже самой мысли, что это представитель другого народа. Все же странно. Аска рассказывала, что трепещет перед своей матерью, но должен ли и он вести себя так же? Да, Брерия — людус, уважение к ней, как и к любым другим гражданам это норма. И правильно ли вообще называть ее матерью? Применимо ли? Аска так и не смогла объяснить. — Ак Синиор, — обратился Кальц, когда они закончили. — Знаете ли вы что-нибудь о своем происхождении? Она кивнула и, получив его заинтересованный взгляд, продолжила. — Я отношусь к эксперименту по адаптации марионеток — с ним и его положениями вы знакомы, — она чуть прищурилась, показывая, что знает больше, чем есть в документах. — Поскольку вы также относитесь к его результату, то предлагаю вам послушать. — Кальц вновь кивнул, на что она чуть приподняла уголки губ. — Меня как и других особей получили в результате захвата одного из гнезд марионеток. Основной причиной для этого послужили жертвоприношения младенцев. Данное гнездо уже представляло угрозу для соседних поселений, поэтому руководство дало разрешение на его зачистку. Были изъяты все особи младше трех лет, а именно тридцать две, после чего их направили на адаптацию в специальный блок. Эксперимент показал, что до возраста раннего подросткового периода они показывали хорошие результаты, но по его достижению вместо признаков контроля эмоций они демонстрировали вспыльчивость, нестабильность и в двух случаях агрессию, после чего были удалены. Нормальное развитие наблюдалось только у меня, благодаря чему я успешно завершила обучение и была посвящена в граждане. Поскольку я обладаю всеми правами гражданина и прошла необходимые тесты: мне дали привилегию на размножение. Я была осведомлена о том, что в случае негативных результатов этой возможности меня лишат. Вами, как результатом, я довольна. Кальц улыбнулся, поблагодарив ее за информацию. — Позвольте уточнить, какую роль вы принимали в размножении? — Я значусь как ак и все соответствующие процедуры прошла с этой позиции, — Брерия выразила понимание. — Что вы знаете о возможности скрещивания между нашими народами? — Кальц чуть опустил брови и голову, показывая, что осознает деликатность вопроса. — Нам известно, что марионетки похищают наших граждан, но ни одна попытка спасти их не была успешна: их убивали прежде, чем мы приходили на помощь. Поскольку среди марионеток мы наблюдали возможные признаки скрещивания: ранние записи указывали, что все они имели белые и серые волосы, но со временем появились сообщения о черных и каштановых волосах характерных для нашего общества — мы сделали вывод, что возможно наших граждан действительно используют для размножения. Но прямых доказательств этому нет, поскольку среди них не было обнаружено анатомически нормальных людей. Мы допускаем, что таких младенцев они убивают. — Ак Сол заявляет, что представители их народа рожают только себе подобных. И да, я подтверждаю ваши слова: меня действительно хотели использовать для размножения, но из-за наличия у меня явления священной для них души — меня отпустили. — Вы составляли отчет о данных событиях? — Разумеется. — Хорошо, я ознакомлюсь с ним, — Брерия показала задумчивость. — Если ваша информация верна, то тем более встает вопрос о причинах вашей нормальности с учетом моей видовой принадлежности. Если имеющиеся у нас технологии не дадут ответа, то я составлю протокол для будущих поколений. — Принимаю.***
Ближе к середине дня пришло оповещение по делу Терами, и Кальц направился на диалог. — Мы рассмотрели вашу заявку и не можем дать одобрения, — спокойно протянул людус, возвращая бумаги. — Главная причина отказа — военные действия против марионеток, а также использование ребенка в рамках этого похода. — На нашей стороне одна из них, что и обеспечит защиту, — отразил Кальц. — Ан Церера, наши технологии недостаточно развиты для изучения поверхности — это официальное мнение богини. Подготовка к вылазкам подобного рода превышает потенциальную пользу. Более того, все ранние попытки изучения поверхности заканчивались потерей всех отправленных разведчиков. Мы не можем идти на такие жертвы. Ответить на это было нечего. Людус кивнул и вернулся к списку. — Ан Церера, для вас сообщение, — продолжил он. — Богиня рассмотрела ваш проект: по окончании всех процедур марионетка должна быть удалена. — Каковы причины такого решения? — Кальц выразил непонимание. Людус достал откуда-то из стола документ, развернул его и зачитал несколько пунктов: — Непредсказуемое поведение; потенциальная опасность для младшего населения; потенциальная угроза для блага общества, — а затем передал список прагме, чтобы тот ознакомился лично. Большая часть угроз несущественна, но некоторые пункты все же имели вес. Кальц не мог так просто опровергнуть их. В голове вновь прозвучали слова Воржи. И теперь они звучали гораздо убедительнее.***
Направлять — это присущая всем настркамнам способность сознательно вызывать у себя любые эмоции, возможность силой воли запускать необходимые процессы внутри тела. Эта черта появляется у детей и постепенно усиливается к зрелости. Ребенок начинает с неосознанных вспышек, когда он перестает что-либо чувствовать, но позже, овладевая этим, он учится правильно дышать, выравнивать пульс, усмирять мысли и слушать тело — базовые навыки для жизни. Следом идет тонкий контроль: возможность вызвать жар или слезы, напряжение любой мышцы и ее движение. Каждое утро граждане проверяют себя: поочередно напрягают и расслабляют тело, создают правильный ток крови и слушают. Слушают себя и друг друга. Но у всего есть обратная сторона: если не уметь, если неправильно использовать свои возможности, то легко впасть в резонанс — страх порождает выброс гормонов, они бьют в голову, создавая еще больший страх. Замкнутый круг, что усиливается с каждым оборотом. Остановка сердца — не самое страшное, что может случиться. Поэтому так важна работа прагм — слишком высока ответственность, чтобы доверять это двум случайным людям. Другое дело, если перед тобой не настркамн, а… простой человек. Кальц прекрасно помнил собственные вспышки контроля — они были слабыми, едва уловимыми, но он знал, что если приложить усилия и совладать с ними, то тело привыкнет и научится. Так и случилось. Увы, за все время наблюдения Терами не показала признаков подобного состояния. Сегодня был последний день для теста. Итоговый день. Сегодня решится судьба. И не только Терами, но и всех их. Помещение было небольшим, но уютным: несколько кресел напротив друг друга, стеллажи с книгами, аккуратные стопки свежих вещей для детей и много, очень много цветов у гигантского окна во всю стену с видом на спиральную лестницу. Кальц неспешно разложил на столике маленькие коробочки с инструментами, листы бумаги и положил в вазу свежие фрукты. Тест не был сложным и не требовал никаких знаний: только проверка способностей. Аска тоже вызвалась поучаствовать: ее Кальц отметил в документах как нулевой объект — персону без характерных способностей. Обычно таковыми являются совсем маленькие дети. Для контраста была приглашена сокровная Терами — черноволосая девочка по имени Мисми — ее показатели соответствовали возрасту, а отклонения были в пределах нормы. Другими словами — прекрасный пример. Что неудивительно, но все трое показывали, точнее, выглядели скованными: Мисми часто моргала и тяжело дышала, Аска прижимала к себе руки, а Терами хоть и сжалась, но смотрела с надеждой. Словом, она выглядела самой спокойной. Далее по протоколу: Кальц нацепил каждой из присутствующих на палец небольшой датчик, отметил себе начальные результаты и приступил к тесту. — Глубоко вдохните и выдохните, пожалуйста, — попросил он и внимательно посмотрел на данные: показатели Мисми и Терами тут же изменились — сказывается обучение. — Теперь, — продолжил он, — Дыхание на пять секунд вдох, семь секунд выдох. Девочки справились прекрасно, Аска же с непривычки сбилась, но с подачи Кальца быстро поняла как нужно. Теперь показатели были если не идеальными, то близкими к этому. Подготовка завершена, следующий этап. — Сосредоточитесь на слухе. Все внимание на уши, — Кальц чуть зашелестел бумагами. Аска растерянно забегала взглядом, стремясь зацепиться за что-либо, крепко схватила себя за ткань юбки. Спустя мгновение она расслабилась и, уставившись в никуда, вслушалась в пространство. Ее пульс стал ровным, а дыхание мягким. Вопреки ожиданию, Кальц увидел у нее совсем небольшие признаки контроля, что выглядело как совпадение, но все равно впечатляло. Мисми выглядела совершенно спокойной — она совладала с собой и четко направляла тело, прекрасно справляясь с задачей: ее зрачки сузились, кожа чуть побледнела, уши шевелились в такт окружающим звукам. Терами демонстрировала результат немногим лучше, чем Аска: мышцы шеи напряжены, дыхание хоть и ровное, но пульс непостоянен. Кальц внес результаты в бланк. — Следующее: зрение. Сосредоточитесь на глазах. Аска вгляделась куда-то в окно с охотничьим азартом, и в этот момент она выглядела почти как настркамн: сосредоточенная, без лишних эмоций, четко знающая свою цель. Пульс подскочил как и дыхание, но это выглядело так осознанно, что выбивалось из привычного представления о марионетках, как о животных. Если они с их нулевым потенциалом способны на такое... Кальц замер, обдумывая это, и вынес данную мысль для будущего разговора с Брерией. Дыхание Мисми так же изменилось, пусть и незначительно: всему виной большая потребность в энергии для работы со зрением; зрачки расширились. В пределах нормы. Терами же не выглядела иначе: зрачки прежнего размера, дыхание прерывистое, напряжение даже большее, чем в начале. Отклонение. И так с каждым последующим этапом. Следует заметить, что не везде Аска демонстрировала странные для ее народа особенности. Только там, где была связь с ее ролью охотника, как она сама позже сказала. Кальц для себя отметил, что даже с нулевыми способностями возможно выработать какие-либо минимальные качества. — Последний этап, — огласил он. — Эмпатия. Ваша задача — повторить мои эмоции. От простой улыбки до гримасы — Кальц поочередно поворачивался к каждой из присутствующих и показывал разные выражения лиц. Как и ожидалось: Аска не справилась — она не могла копировать совсем, но к ее чести, правильно реагировала: на грусть показывала обеспокоенность, а на счастье — улыбалась. Мисми справлялась с определенными огрехами — все же ей только предстояло этому научиться. Терами... с Терами все было неоднозначно. Простые эмоции она копировала без особых сложностей: все же воспитание играет не последнюю роль. А вот с остальным дела обстояли плохо. Этот показатель уходил далеко вниз и никак не соответствовал нормальному отклонению. Даже без подсчетов виднелась пропасть между ней и той же Мисми. Кальц сознательно не стал показывать своего отношения к этому, но выводы уже сделал. Аска не такая простая, как сама считает, а Терами действительно не настркамн.***
После теста Аска попросилась присмотреть за Терами, пока Кальц провожал Мисми в детскую. Марине’хе ни на что не надеялась, но посмотрела с такой жалостью, с какой только могла, попросила одними губами, и, вопреки всему — его привычной строгости, привычному порядку — он позволил. Хотя раньше он всегда просил присматривать кого-нибудь из своего окружения. Аска не знала наверняка начал ли он ей доверять, или на то были другие причины… неважно. Терами выглядела подавленной. — Милая, ты в порядке? — протянула Аска, но тут же осеклась: девочка вряд ли понимала хоть что-то. Поэтому без слов, без явных жестов, Аска села на кресло рядом и с грустью притянула ее к себе, аккуратно погладив по голове. Терами замерла, стала точно каменная, отвела взгляд. Конечно-конечно, настркамны не трогают друг друга. Даже маленькие дети держат взрослых только за рукава. Тогда, когда Терами заснула на ее руках, то даже не поняла этого: настолько устала и измучилась. Осознав, что это было слишком, Аска села перед креслом и протянула руки, чуть похлопав себя по груди. Терами посмотрела на нее с недоумением, но быстро сжалась вновь и притянула к себе ноги. Марине’хе замерла в изумлении, понимая простую истину: Терами хочет плакать, но не может. Ее запугали, буквально сжевали в рамках бездушного общества, заставили сдержаться и терпеть. Заставили быть такой же, как они. Отчего-то эта простая мысль болью прошлась по сердцу, сдавила в острых цепях. Аска очнулась лишь когда по ее щеке пробежала холодная слеза. Терами смотрела на нее круглыми испуганными глазами, совершенно растерявшись и ничего не понимая. Марине’хе снова похлопала себя по груди уже ни на что не надеясь. Совершенно внезапно девочка обхватила себя за плечи, а потом с немым вопросом посмотрела вновь. Аска улыбнулась. И Терами кинулась в ее объятья. Она была такой маленькой, холодной, точно замерзшей. Такой хрупкой. Марине’хе с заботой прижала ее к себе, укрыла полами пиджака, позволила упереться в грудь. Девочка чуть всхлипывала, но никак не давала себе волю. Бедная, слабая, одинокая в своей живости. Она крупно дрожала и несмело сжимала ладошки на краях чужого воротника. — Тише, Терами, тише, — прошептала Аска сквозь собственные слезы. — Ты не дефектная, слышишь? С тобой все хорошо. Я не дам тебя в обиду, обещаю, никому не дам! И маленькая просто взревела. Она вцепилась Аске в одежду, прижалась настолько крепко, насколько могла, заплакала так, как не плачут обычные дети: протяжно, надрывисто, обнажая все, что годами копилось на душе. И в этот момент она словно стала теплее, ожила в руках. Вместе с ней плакала и Аска. Забежавший в кабинет Кальц застыл на месте: в его глазах был такой ужас, словно он увидел чью-то смерть. Аска на это лишь закрыла Терами собой, не позволяя им пересекаться взглядами. Девочка медленно затихала, а вместе с ней приходил в себя и Кальц. Он как-то неуверенно подошел ближе, снял с полки небольшое одеяльце и настолько заботливо, насколько мог, укрыл их. — Ты в порядке? — протянул он, глядя Аске в глаза. — Я… эм, — она утерла слезы рукавом. — Я в порядке, да. Но Терами… — она вновь замерла, чувствуя, что девочка в руках совсем притихла. Кальц испуганно бросился вперед, но тут же остановился, сделав расслабленное лицо. — Она уснула, — протянул он, а затем как-то непривычно нахмурился. — Ты ведь хотел сходить куда-то, — сдавленно сказала Аска. — Иди, я присмотрю за ней. Кальц кивнул, поднялся и, улыбнувшись напоследок, скрылся за дверьми.***
Когда дети учатся ходить и познают речь — их разделяют в группы по четыре человека, обычно два мальчика и две девочки. В таком составе за ними закрепляется их личная прагма. Он или она следит за детьми, обучает навыкам, следит за общением с другими людьми и развитием в целом. В их четверке ведущей всегда была Фатая: она раньше всех научилась направлять, лучше всех справлялась с возложенными задачами, первая была определена в касту. Следом в касту определили Мору и Лея, а последним ее получил и сам Кальц. Стоит сказать, они думали, что они все будут прагмами: Мора даже представляла, как будет работать с детьми и читать им сказки. Но комиссия решила иначе: ей дали выбор между агапами и манией. Она решила, что быть солдатом для нее лучше. Никто не пытался ее отговорить, все уважали выбор. Никто не знал, что из очередной поездки она просто не вернется. Лей хоть и прагма старших групп — наименее уважаем среди них. Причины просты: он не лидер как Фатая, не новатор как Кальц. Он даже не был так активен как Мора. Его послужной список ограничивался несколькими исследованиями, да одной командировкой, что отражено в его скромной одежде. Но Кальц все равно ценит его, как и всех своих сокровных. Фатая — прагма младших групп, самая уважаемая из них, обладатель наибольшего послужного списка. Она всегда вдохновляла Кальца, как и всех их, помогала двигаться вперед. Он всегда видел в ней опору, а потому даже не раздумывал. Когда Вирилим узнала о его планах, то тут же показала ужас на лице. — Пойти в обход воли богини? Кальцерай, это неправильно. На чудо он тоже не надеялся, но знал, что она выслушает, прежде чем делать выводы. — Я понимаю, что собираюсь сделать. Вира. — Он опустил веки и чуть напряг мышцы губ, показывая серьезность. — Сегодня я провел последний тест на пригодность Терами: выводы неутешительны. Она не способна направлять. Мы оба знаем, что это значит. Вира смотрела прямо, не отрывала глаз. На ее лице мелькали разные эмоции: от понимания и сожаления до осуждения и злости. — В скором времени я так же подвергнусь удалению, — продолжил он. — Сейчас у меня есть проводник, и я смогу попасть на поверхность, минуя опасность. В случае успеха — данные, что я принесу, послужат на благо общества. — Если ты можешь вернуться, то зачем подвергать опасности Терами? — Ак Сол так же останется на поверхности, другой возможности не будет. — Как ты представляешь ее интеграцию в чужое общество? — Скорость ее обучения превышает мою, как и скорость адаптации. — Почему ты считаешь этот вариант лучшим выбором, чем удаление? — Потому что если Терами выживет и приспособится, то сможет принести пользу обществу. Ее недостаток для нас – преимущество там. Информация о поверхности и ее жителях имеет необычайную ценность, ты знаешь. Фатая мимикой показала свои размышления, и спустя мучительно долгое мгновение одобрительно кивнула. — На документах пиши мое имя, — твердо сказал Кальц. — Я беру всю ответственность на себя.***
Аска раньше остальных прибыла в жилую ячейку и сиротливо свернулась на кровати, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями. Кальц сказал, что они обсудят с сокровными план, подготовят вещи, а ночью двинутся в путь. Ей не особо хотелось размышлять об этом: настркамны и без нее прекрасно справлялись с подобным. Ее же волновало другое. На душе было неспокойно. — О, всемать, пресвященная Чум Лоус, — голос едва звучал. — Почему я не слышу тебя, почему не получаю видений? Здесь так тоскливо без тебя. Даже воздух другой, он не дурманит, его не хочется вдыхать. Другая вода, от нее не пылает кровь. Словно твоего духа и нет здесь... даже кровь из волос вымылась, остались бурые разводы, какой позор. Аска глубоко вздохнула и прижала к себе кутику. — О, всемать, что было бы, отведи я Кальца на перекресток луны? Ты бы приняла его? Он хоть и настркамн, но заботится о своей сестре, пусть и... не считает ее родной. Я... я запуталась... — она вновь вздохнула. — Всемать, он же чужой мне, так зачем? Зачем волнует меня? Что мне делать? Почему... он... я... Аска ощутила, как щеки залило теплом, и закрыла их руками. — Не будь он настркамн, я бы... мы бы... ох, всемать. Марине’хе потеряла всякий счет времени, свернувшись клубком на верхней кровати и укрывшись одеялами. Она даже не заметила, как открылась дверь, и в комнату вошли. Настркамны что-то обсуждали на своем языке, иногда обменивались минутами тишины. Похоже, здесь были все трое. — Ак Сол, — пронеслось где-то на грани сна. Аска неохотно приоткрыла веки, с недовольством посмотрев в эти очаровательные, но неживые сиреневые глаза. Кальц ощутимо опешил и подался назад. Причин для этого она не нашла, а потому решила, что это очередная странность его народа. — Ак Сол, — повторил он. Похоже, при посторонних обращаться по имени это как-то зазорно. — Мы внесли несколько корректировок, и нас до доступной зоны проводят двое агап. Сейчас мы вернемся к работе, а тебе следует подождать. Справишься? — Как видишь, — протянула она. Кальц кивнул и беззвучно покинул комнату, вновь оставив ее в тишине. Лишь его лицо виднелось где-то на грани сознания. И его глаза. Эх, глаза, его глаза. Почему они такие мертвые, почему его голос так сух? Почему он настркамн, а не марине’хе? И даже не человек. Всемать, вот почему?