***
Ее объятья так болезненно знакомы... Аска и до этого обнимала его, но тогда это было осознанно, с разрешения. Сейчас же это похоже на случайность, отклонение от стандартных результатов, нечто за гранью привычной вероятности, где есть только обычные вещи и ничего больше. Аска странная. И считает странными их. Кто тогда представляет норму? Как должны выглядеть эти существа? И если это люди, то кто тогда они с Аской — представители враждующих народов? Да, враждующих. Теперь уже точно. Маршрут построен в обход всех мест военных действий, но к моменту их прибытия ситуация может измениться. Не стоит подвергать себя опасности. Она вновь зарылась в его волосы. Он не был против, хоть и чувствовал это на грани сознания. Сложно понять, сон ли это, или он просто заперт внутри собственного тела неспособный пошевелиться. Дыхание в норме, пульс стабилен. Страха нет, есть непонимание. Так почему она знакома ему? Они встречались в прошлой жизни? Поиск информации всегда представлялся пусть долгой, но выполнимой задачей: башня эросов, библиотека или, если нужен архив, то стоит отправить заявку людусам и они выдадут все, что требуется. А о том, что было до нынешней жизни — кроме как из собственной головы — сведений не достать. Торговца спрашивать тоже бессмысленно. Прошлая жизнь к нынешнему контракту имеет мало отношения. Кажется, тогда тоже было много лиц. Много событий. Сложно вспомнить. Сложно воссоздать. Каждый раз от подобных мыслей болит голова и ломит мышцы. Словно само тело отказывается принимать эту двойственность. Но что плохого? Что было там, о чем нельзя знать сейчас? Почему такая реакция? Отчего-то кажется, что узнай он об этом, то весь мир схлопнется в мгновение. Так глупо. Он не ребенок, чтобы воображать невозможное. Нужно прервать эти мысли. Любопытство не должно перевешивать разум. Вот так, провалиться, встретить ничто и прийти в себя. Тело подало сигнал. Пора вернуться в явь. Кальц открыл глаза. Они прибыли на пограничный пункт. Аскария крепко спала, вжавшись в него всем телом, а Терами сопела на коленях. Коллеги ак Моры тоже проснулись и сейчас приводили себя в порядок. Далее план прост: пополнить запасы, получить одежду марионеток, дойти до доступной зоны, а после довериться Аске. С первым проблем не было: они поели, собрали сумки. Не совсем официально, конечно. Куда сложнее была подготовка. Пришлось пойти в обход правил, подключить знакомых. Особенно помогли эросы: Кальц многое сделал для них, привез и взломал немало технологий. Поэтому их главы одобрили очередную командировку. Пусть и с определенными оговорками. И без Терами — ее Кальц скрыл от официальных отчетов и от людусов. Со вторым вышло похоже: чтобы получить доступ к трофейным образцам — нужны веские причины. К счастью, Лей придумал неплохую легенду о том, что марионетки также собирают у себя различные артефакты в качестве украшений, а Аска может их достать. И что логично — среди марионеток нужно выглядеть как марионетка. Сама же Аска озадачилась тем, откуда у военных одежда ее народа. Кальц обдумал это еще до поездки, а потому ответил, что не она одна подходит к пограничным пунктам. Ее это смутило, но устроило. Больше вопросов она не задавала. Дорога до границы была самым легким пунктом в плане: агапе хорошо знали местность и проводили до нужной точки за считанный час. Границей оказалась река. Кальц улыбнулся военным, а они в ответ прижали руки к груди. Один из них вручил пистолет и выразил надежду. Церера также отразил его эмоции и убрал оружие за пояс.***
Человеческий мозг — вещь уникальная. Отточенный эволюцией этот орган вопреки всем своим условностям и ошибкам помог человечеству перешагнуть за грань природных ограничений. И как итог уже человек начал писать свою эволюцию. Но как бы Древние ни пытались исправить условности и “заплатки” естественного отбора — часть ошибок осталась слишком глубоко. Например, вы знали, что мозг никогда не находится в полном покое? Даже во сне он продолжает свою работу и, что парадоксально, работает активнее, чем при бодрствовании. Отчасти это имеет смысл: восстановление организма, воссоздание и перезапись воспоминаний, отправка их в долгосрочную память. Мозг просто не может не обрабатывать информацию, и когда ее не хватает — он создает свою. Здесь в игру вступают сны. Сон, по сути, это та же обработка полученных знаний, но в форме нового или воссозданного опыта. Во сне можно увидеть свой дом, свое окружение — другими словами то, с чем человек знаком и что может хорошо представить. Часто сны содержат яркие образы: страхи, переживания — тогда они переходят в кошмары. Мозг любит играть в подобные игры. Бытует мнение, что ему нравится вновь и вновь переживать отрицательный опыт и получать адреналин. В противовес этому есть мнение, что таким образом мозг пытается воссоздать негативную ситуацию и проработать ее, чтобы в реальности быстро понимать, как действовать. А поскольку он несовершенен, то зачастую он не может отличить действительно важные для выживания условия от тех, что не несут никакой пользы. Но как бы все это хорошо ни звучало: для настркамнов подобные изыски — опасны. Трехточечная связь с нервной системой и дополнительные связи между древним мозгом и лобными долями открыли им возможность контролировать свое тело вплоть до некоторых физиологических процессов, таких как окоченение тела во время сна. Блуждание во сне — это еще полбеды. Да, насткамны способны контролировать себя, но контроль этот не совершенен, а во сне он и вовсе работает во вред. Любой кошмар может привести к тому, что индивид остановит себе сердце или нападет на окружающих. Поэтому лучше убрать настркамнам возможность видеть сны как таковые. Да, это очередная “заплатка”, но решений лучше на данный момент нет. Программа должна выполнять свои функции и неважно, как она их выполняет.***
Путь был тернист, но сейчас он точно знал маршрут. Нужно двигаться вдоль реки до ближайшего перехода, а оттуда по пещерам до самого конца. Спрыгнув у берега и опробовав почву, Кальц дал знать, что все хорошо. Вновь вызвав карту и сверившись с уровнями, он внимательно проследил линию через тайные проходы и отметил важные точки. Как раз к этому моменту к нему подоспели и Аска с Терами. Девочка выглядела запыхавшейся и ослабевшей, а марионетка, выглядевшая не лучше, заботливо помогла ей спуститься с обрыва. Кивнув в знак одобрения, Кальц вновь вернулся к карте. Далее нужно забраться на уровень выше, там, по словам Аски, есть карман, где можно отдохнуть. Терами это особенно нужно. Лестница сохранилась плохо и порядком поросла травой, став скользкой и неустойчивой. Уже наученный опытом, Кальц закрепил на себе веревку и протянул другой ее конец Аске. Она улыбнулась и с присущей ее народу ловкостью взобралась по отвесной стене прямо к уцелевшему проходу, затянув веревку на оголенной несущей балке. Взяв Терами на спину и закрепив, Кальц начал восхождение. Ноги предательски скользили, но он терпеливо выверял каждый шаг, поднимаясь все выше и выше. — Со здоровым телом ты куда ловчее, — С каким-то странным намеком пропела Аска. Что она подразумевала своими словами и эмоциями, Кальц не понял, а потому не стал реагировать. Река под ними шумела и обдавала потоком холодного воздуха. Что-то щелкнуло, заставив его замереть, а затем и ощутить, как Терами соскальзывает. Мгновение, девочка издала полный ужаса писк и сорвалась вниз. Кальц не успел схватить ее. — ТЕРАМИА-А, — закричала Аска и рванула с уступа следом. Обе в один миг скрылись в бурлящей глади. Лишь сломанная застежка болталась на плече позорным напоминанием. Быстро воссоздав в голове речной поток, Кальц понял, что сможет перехватить их ниже, где течение делает крюк. Скинув с себя веревку и снаряжение, он бросился сквозь заросли туда. Где-то послышался голос Аски. Если он не успеет сейчас, то будет поздно: после крюка река переходит вниз, а затем падает сразу на три уровня и разделятся на несколько потоков. Перехватить их там, если они останутся в живых, будет уже невозможно. — Аска! — закричал он, когда оказался у берега. — Аска-а-а! — Мы здесь! — Донесся ее голос. Кальц понял, что неправильно рассчитал, и их отнесло дальше, чем должно было. Вскоре показалась и голова: марионетка плыла на спине, крепко держа Терами, но из-за этого не могла как следует сопротивляться течению. Река настойчиво крутила ее, выбивала из равновесия и наполняла легкие собой. Будь Аска одна — она бы легко выбралась, но... Кальц быстро окинул взглядом местность и вскоре нашел пусть абсурдное, но решение: на потолке виднелся полуразрушенный блок, держащийся буквально на последних силах. Его вес неизвестен, но габариты способны создать препятствие, за которое можно ухватиться. В теории. Кальц достал с пояса пистолет, прицелился и сдавил курок. Ударная волна прошлась по всему потолку, задев не только этот блок, но и соседние куски. Все они полетели в воду за мгновение до того, как Аску принесло туда. Всплеск отбросил ее в сторону берега, но она осталась на плаву и смогла ухватиться за торчащую корягу. К сожалению, выбраться уже не могла, а Терами и вовсе не подавала признаков жизни. Кальц поспешил к ним. — Ка-альц, — жалобно отозвалась Аска, держась из последних сил. Почва под ногами липла и тянулась, холод бил по груди. Пальцы сковало. Осталось чуть-чуть, совсем чуть-чуть. Спуститься тут, скользнуть по грязи здесь, намочить ноги, но подобраться ближе. И как только он протянул руку, как только встретился с марионеткой взглядом, чтобы подбодрить... В этот момент что-то больно кольнуло внутри. Она сорвалась. Он вновь не успел. В глазах отпечатался ее испуганный взгляд и синие губы. Кальц, наплевав на все, кинулся в воду следом. Холод обжег тело. Настркамны всегда относились к воде трепетно: ее экономили, распределяли равномерно среди граждан, по большей части использовали для растений. Чистили себя сухими смесями, а водные процедуры проводили раз в неделю, чтобы не создавать дефицит. Вода, что пребывает с поверхности — опасна, с ней нужно быть осторожнее. Тогда зачем он пошел на этот абсурдный шаг? Зачем? Словно разум ослеп, а он этого даже не заметил. Словно все, что он делал, было неправильно, а сейчас все так, как должно быть. Гибель в водной пучине это нормально? Слишком быстро мышцы перестали слушаться, не откликались на приказы, а глаза затмила полупрозрачная пелена, обратив краски в расплывчатые круги. Вскоре он перестал чувствовать и холод. В голове зазвучало чувство падения, затмив собой удары сердца. Грустно. Очень грустно. — Ан Церера, держите себя под контролем. Кальц даже не понял, что случилось, как оказался на руках у гигантского монструозного существа невозможного черного цвета. Оно как ни в чем не бывало схватило его за тело огромными пальцами и небрежно положило на берег. У него не было лица, из подобия плеч тянулись многочисленные шипы, а половину туловища скрывала река, уходя вниз такими же черными разводами. — Воржа? — догадка всплыла сама собой. — Хвалю за проницательность, ан Церера, но если не научитесь отличать ложь от реальности, то все закончится раньше, чем могло бы. — Что? — Ваша эмоциональность, ан Церера. Во снах она ярче. Делайте проверки реальности и слушайте свои чувства. Если они хаотичны — это повод задуматься. А теперь, — торговец поднял свою чудовищную черную руку. — Проснитесь!***
Карман был не так просторен, как хотелось бы, но очень удобен. Из сухих листьев получилось прекрасное гнездо, в котором они легко поместились втроем. Уставшая, Терами тут же завернулась в свою одежду и легла набок. Кальц прислонился к стене и медленно скатился по ней вниз, засыпая на глазах. Аска только и успела схватить его. Сев рядом и положив его голову себе на колени, она даже сама не поняла, как оказалась в ловушке — она не могла уйти, но вместе с тем не хотела, чтобы он видел ее настолько близко. Ей и самой показалось странным, почему это стало таким важным: тогда, в их первую совместную ночевку в пещере, ее мало волновало, что он подумает, что скажет. Может, тогда она еще не считала его живым, а сейчас все иначе? Кто знает? Аска ласково наклонилась над ним и, убрав выскочившие пряди за ухо, залюбовалась. Во сне он казался таким живым, таким настоящим. Красивым. Прямой нос, аккуратные линии бровей и век, немного пухлые и грубоватые, но притягательные губы. Он был странным, но оттого еще более милым. Аска с грустной улыбкой вздохнула: она устала гнать от себя эти мысли и приняла их. Все же до их расставания остался считанный день, почему бы не посмаковать мгновение? Она пальцами обвела его скулы, спустилась к щекам, коснулась губ и тут же отдернула руку, ощутив пробежавшие по спине мурашки. Хотелось укусить себя, спрятаться, свернуться в маленький невзрачный кокон, взвыть от эмоций. И вновь насладиться ими. Терами крепко спала рядом и даже не подозревала о происходящем у нее под боком. Милое невинное дитя, которому рано знать о взрослых желаниях. А Аска желала. И лишь оправдывала себя возвращением статуса. Кальц вопреки всей своей видимой бездушности желаем. И это ранило. Ведь он сам... он сам вряд ли возжелает в ответ. Оставалось уговорить его, подкупить, может даже взять обманом, но никак не силой. Все же он носитель души, так нельзя. И внезапно пришла почти пугающая мысль: тех же Фатаю и Лея, Аска тоже бы не стала принуждать. Даже при отсутствии у них столь сакральной частицы. Настркамнов вовсе не хотелось использовать. Они живые вопреки всему. Кальц зашевелился, привлек внимание: он что-то заговорил, поднял руки, отчаянно зажмурился. — Тише-тише, — мягко напела Аска. — Все хорошо, все-е-е хорошо-о-о. Он словно ничего не заметил, закрутил головой, а затем вовсе неожиданно сел, продолжая что-то шептать. Она слышала о таком: когда ты на грани сна, не можешь проснуться, но тело твое не спит. Старейшины говорили, что это сонная змея заползает внутрь и уходит лишь при пробуждении. Не теряя времени Аска схватила его сзади, не позволяя встать. — Кальц-Кальц, очнись! Он вяло, но сопротивлялся, не давал опрокинуть себя. — Кальц! — Аска извернулась и прижала его всем своим телом к земле. Он зажмурился еще сильнее и словно перестал дышать. Но спустя мгновение успокоился и пришел в норму. А она, густо покраснев, поняла, что сидит на нем верхом. Терами что-то пискнула, и только теперь Аска осознала, что разбудила и ее. Они обменялись взглядами, после чего маленькая поспешно отвернулась и легла обратно. Вот же умный ребенок. Так. Та-а-ак. И что теперь? Марине’хе огляделась, зарылась руками в собственные волосы, а после, наконец очнувшись, слезла с него. Сон согнало как испуганно зверя. Отведя взгляд и уткнувшись лицом в стену, она не заметила, как Кальц зажмурился и тоже открыл глаза. — Аска? — подал он голос. — Это была ты? Она вздрогнула и обернулась. — Прости, пожалуйста, ты встал во сне и я… — Она замерла на полуслове. Настркамн приподнялся на локтях и огляделся. — Это явление становится опасным. Спасибо, что помогла. — А? — пискнула Аска. — Думаю, наличие у меня души дало такой дефект, — он ощупал себя, на мгновение замер и посмотрел прямо в ее глаза. — Аскария? Я не понимаю твои эмоции. Что с тобой? Она и сама не заметила, как начала плакать. Ни с того, ни с сего. Словно все, что она держала в себе так долго, хлынуло через край точно сквозь треснувшую скорлупу. Такое склизкое и неприятное, оставляющее следы на коже. — Я-я испугалась, прости, — едва выдавила из себя она, неспособная объяснить. — Ты неожиданно встал, и… Он встал и подошел к ней. — Я могу тебе помочь? Объятья подойдут? Не в силах терпеть, она сама кинулась ему в руки. Он охнул, но обнял в ответ. Они сидели так несколько мгновений, пока марине’хе, успокоившись и протерев ладонью глаза, не подалась назад. В его глазах она встретила спокойствие. Кажется, она и сама начала проникаться этим его спокойствием. Точно он всегда знал, что делать, как говорить. Чем помочь. Хороший камешек. — Аскария, выслушаешь меня? — неспешно начал он, и марине’хе удивленно подняла глаза. — Мои сны могут представлять опасность, и мне необходима твоя помощь. Пожалуйста, расскажи, видишь ли сны ты и как ты с ними справляешься? — Сны? — растерялась она. — Да, я их вижу, но они совершенно не опасны. Пугают иногда, но не более… — Кое-что осознав, она замерла. — У тебя был страшный сон? — Я не знаю, что это было. — Его голос звучал сухой констатацией фактов, в то время как он сам хмурился и был напряжен. — Я о снах не знаю ничего, кроме факта, что они у меня есть. — Ох, даже так… — Аска притихла. — Ну, что я знаю о снах… Если это просто сон, что ничего плохого: ты что-то делаешь, видишь кого-нибудь. А если кошмар, тогда происходит что-нибудь… страшное. Ты… — Она подняла глаза. — Ты видел кошмар? Он кивнул. — Исшер-ру… Мы обычно спим вместе, если кто-то видит кошмар. Так спокойнее. Хочешь... ну… — Я чувствовал твои прикосновения в поезде. Думаю, это действенная мера. Она вновь покраснела. — Если ты этого правда хочешь… то… хорошо? Кальц лег на свой плащ и похлопал рядом. Пряча лицо, она устроилась у него под боком и тут же зажмурилась. Сон настиг неожиданно.***
Проверка реальности. Пульс стабилен, биение ровное, мышцы ног не повреждены. Моргнуть, сфокусироваться, поймать ток жидкостей внутри тела. Пищеварение замедленно, конечности хорошо насыщаются кровью. Все так, как и должно быть. Кальц вновь размялся, взглянул вокруг себя, поймал взгляд Аски, что собирала вещи, оценил состояние Терами: она болезненно жмурилась и трясла ногами. Конечно, детское тело непригодно для таких нагрузок. Следует взять ее на спину, и нести по очереди. А прежде стоит вручную разогнать кровь. Все мысли посвящены делу, это хороший знак. Кальц вновь посмотрел на Аску, считал ее эмоции: она была растеряна, даже встревожена и избегала встречаться глазами. Пока они еще не двинулись в путь, нужно спросить об этом. — Аска, — спокойно начал он. — Что у твоего народа означает покраснение щек? Марионетка встрепенулась и вновь отвела взгляд. — Это означает смущение. Ну... знаешь, когда неловко или стыдно. — Стыдятся неправильных поступков. Неловкость... что вызывает ее? — он мимолетом попросил Терами вытянуть ногу. — Как бы это объяснить... — Аска потеребила кончик своего костюма из змеиной кожи, и едва ли не с головой залезла в сумку, вновь что-то перекладывая. — Мы не можем управлять своим телом как вы... и у нас эмоции... ну... появляются сами. Например, если кто-то нравится, то нам сложно подойти к нему и сказать об этом. Это и есть неловкость. — Нравится... — Кальц протянул это слово, точно пробуя на вкус. — Это значит, вызывает одобрение? — Нет. — Ее тон изменился на обиженный. — Вызывает одобрение — значит уважаемый. А нравится... это когда тебе хочется рядом с ним находиться. Когда хочется трогать, касаться... — в ее голосе вновь появились странные нотки. — Когда... эм... хочешь быть ближе и узнать о нем как можно больше. Ну... что-то похожее на... на влюбленность. Может быть... Он промолчал, обдумывая эти слова, одновременно с этим растирая уже другую ногу Терами, что сидела и медленно застегивала пуговицы, не понимая ни слова. — Судя по твоим словам и действиям... — Кальц сделал добродушное лицо и поднял голову. — Смею сделать вывод, что нравлюсь тебе. Аска тут же стала красной как свежая кровь. — Я... ну... я... — она закрылась руками. — Испытываешь неловкость, верно? — Он чуть приподнял бровь. — Да, будь ты неладен! Смущаешь меня тут, бессовестный. — В твоем обществе это порицается? — Нет, что ты... — она убрала руки и взглянула с какой-то грустью. — То, что ты смущаешь меня... в общем... да, ты прав. Но... у нас так делают те, кто хочет быть вместе. Как семья. А ты... сам понимаешь. — Не понимаю, — честно ответил он. — Почему ты хочешь быть со мной семьей, если я по происхождению не подхожу для этого? — Говорю же, мы не можем это контролировать! — Она сжала зубы и обиженно хмыкнула в сторону. — Если бы я могла, то конечно выбрала бы кого-то своего. Но ты мне нравишься, и я ничего не могу с этим сделать. На мгновение задумавшись и поправив Терами одежду, Кальц улыбнулся глазами и посмотрел в сторону Аски. — Но это могу я. Расскажи, что я должен чувствовать и как себя вести. Я не утверждаю, что стану тебе семьей, но смогу дать взаимность. Марионетка замерла с раскрытым ртом. — Стой, зачем тебе это? — Я вижу, как ты нуждаешься в этом. В моем обществе принято помогать окружающим. — Он замер. — А еще мне любопытно. Мне хотелось бы понимать тебя лучше. — То есть ты можешь симпатизировать просто, если захочешь? То есть вот так взять и... — Аска раскинула руки и села на землю. — Знаешь, это пугает. — Я лишь попробую, — Кальц дал Терами подсушенный фрукт и флягу с водой, а сам подсел к марионетке. — Если я нарушаю законы твоего общества, то дай мне знать. — Да не знаю я, что ты там нарушаешь. Я о таком вообще не думала. — Она, наконец, очнулась. — Ты… правда можешь? Он кивнул. — Так, хорошо, погоди, — Аска схватилась за голову. — О всемать, кто бы знал, что я столкнусь с таким. Ты, эм... уф, — она опустила руки и перевела дыхание. — Ладно, можешь покраснеть? Кальц чуть пошевелил мышцами лица и на его щеках тут же проступил здоровый румянец. Аска моргнула и что-то пропищала. — Исшер-р-ру-у-у, а влюбленный взгляд можешь? Ну, когда веки прикрыты и блеск в глазах. Я не знаю, как объяснить. — Можешь показать? — Та как я тебе покажу такое? Так, ну, давай попробую. Аска сжала губы, глубоко вздохнула и, дико краснея, посмотрела на него снизу вверх. Осознав, что что-то делает не так, она замахала руками. — Нет-нет-нет, я вообще не это имела в виду! — Она буквально взвыла. — Так, забудь про это, давай что-нибудь другое. — У нас семь минут в запасе. — Что? — Семь минут. И мы продолжим путь. — Гра-ут, — оскорбилась Аска, — а сразу сказать нельзя было? Ты мне весь настрой сбил. Семь минут, уф. Так. — Она похлопала себя по щекам. — Тебе описать, как мы это ощущаем, да? Давай опишу. Когда нам кто-то нравится, то нам хочется защищать его, оберегать. Заботиться... ну. — Я забочусь о тебе, — кивнул Кальц. — Да не в этом смысле! Ты... я не знаю, зачем ты это делаешь. Уф. — Она закатила глаза. — Когда нравится, ты смущаешься, в голове шумит, чувство такое приятное появляется. Это сложно. — Вы часто испытываете такое? Аска замерла. — Н-нет, думаю, раз или два в жизни. Может больше, но... эти чувства особенные, понимаешь? — Думаю, что понимаю, — Кальц довольно прищурился. — С твоего разрешения я хочу показать одну особенную для нас эмоцию. Чтобы убедиться в своей догадке. — Убедиться, пх. Ну, давай, мне интересно! — Она заулыбалась как ребенок. Стоило ему поднять глаза, как улыбка тут же пропала с ее лица, а сама она замерла точно испуганный зверек. — О, всемать. — Ее голос задрожал. Кальц принял эмоцию глубокого почитания. Она напоминала то, что описала Аска и требовала к себе определенного навыка, задействовала почти все мышцы лица, ощущалась как порывистый трепет. Это особое чувство предназначалось лишь для самых достойных. Наиболее отличившихся. Так, обычно, смотрели на богиню. — Кальц... — пискнула марионетка. — Пожалуйста, перестань, ты пугаешь меня. Он тут же сменил выражение лица на обычное. Переведя дыхание и посмотрев в сторону, Аска снова выдохнула. — То, как ты посмотрел на меня... знаешь... это... — Она зарылась рукой в свои волосы. — Это похоже на обожание. А это слишком. Кальц же сдержанно улыбнулся: Аска очень плохо скрывала ответный трепет, точнее, прятала его за смущением — ее губы дрожали, веки прикрывали глаза, мышцы шеи ощутимо подрагивали, щеки горели. Ей понравилось, но она права, без причины так делать не стоит. Тем временем Терами закончила трапезу, о чем сообщила. — Пора в путь, да? — грустно отозвалась марионетка. — Да, пора.***
Земля под ногами скрипела, чмокала с гулким эхом, липла к обуви. Сырость больно скользила по легким, точно была живой и чешуйчатой. От ощутимого веса за спиной земля вдавливалась еще сильнее, осложняя каждый шаг. Кальц понял, что излишне сосредоточился на своих ощущениях и поднял голову, наблюдая, как Аска, ловко распределив вес по всей поверхности тела, уползла далеко вперед и сейчас осматривала развилку. Здесь она была в своей стихии, бесспорно: грязь не липла к змеиной шкуре, а от природы сильные мышцы, будучи в напряжении, становились крепче костей. На мгновение Кальц замер, поймав себя на пустых мыслях. Тело отдавалось легким напряжением, кровь журчала внутри вплоть до кончиков пальцев. Ремешки крепко обхватывали ступни и плечи, ощущались широкими лентами. Организм в порядке и откликается на все приказы. Подойдя ближе к Аске и проследив за ее взглядом, Кальц понял причину ее беспокойства, но вместе с тем еще раз усомнился в реальности происходящего: впереди было озеро, на поверхности которого плясала рябь, а со сталактитов совсем неритмично падала вода. — Кальц? — испуганно прошептала Аска. — Я чувствую толчки. Что происходит? Ее эмоции легко отразились в нем, ощущались как тревожная скованность, желание забиться в угол. Это не было животным страхом, чувство подавлено силой воли, но оставлено на главенствующих позициях. В его обществе не стали бы так делать — тревогу нужно показывать, но следует давать ей более точные черты: нападать, ждать или бежать. Эмоции Аски однозначными назвать никак нельзя. Здесь больше бы подошло опасливое непонимание, если она хотела сообщить, что боится неизвестного. Опустив голову и еще раз сверившись с картой, Кальц понял, что может быть причиной — рядом идут боевые действия. Оставался главный вопрос: спит ли он, или все происходящее — реальность? Вновь прислушаться к себе, поймать дыхание, проследить пульс. Тело подчиняется, мышцы напряжены, в голове пустота, потому что он так хочет. Похоже, что реальность. Аска все также смотрела на него. — Это выстрелы, — спокойно ответил Кальц. — Не бойся, мы пройдем мимо. — Ч-что? — Ее зрачки расширились. — Выстрелы? Зачем? Она слишком сильно реагирует. Но теперь, когда он начал понимать связь и причины — это даже стало интересным. — Это ударная установка. — Он похлопал себя по поясу, где находился пистолет. — Она создает направленную волну, способную раздробить практически любой твердый предмет. Так мы очищаем туннели или открываем запечатанные комнаты. Ее лицо тут же изменилось, мысли отразились в глазах: она вновь почувствовала себя пристыженной, отчасти глупой, пусть такой и не являлась. Он не соврал ей, нет, лишь направил эмоции в сторону от тех, к которым она постоянно возвращалась. В ней слишком много страха и беспокойства. Бояться нормально, но не стоит тратить на это все свои ресурсы. — Аска, расскажи о своем народе, какой он? — тихо попросил он, мельком проверив Терами: она дремала, повиснув на его спине как кукла. — Ну, мой народ? — растерялась та и поползла следом. — А что ты хочешь знать? Мы дочери всематери Чум Лоус. Старейшины рассказывают, что у Чум было семь дочерей, которые дали начало семи нашим великим гнездам. Ты об этом? Земля под ногами все также чмокала. — Мне интересна ваша культура, — продолжил Кальц. — Например, зачем вы красите волосы? Они ведь у вас от природы белые. — Да, как у прародительницы. И у тебя, хи, — она заулыбалась. — Старейшины говорят, что когда Чум была смертной, то много охотилась, чтобы прокормить детей. Окропляя кровью волосы, мы почитаем ее и ее талант. — Чум была первой марионеткой. Известно ли, откуда она появилась? — Ну, — замялась Аска. — Нет, насколько я знаю, марине’хе это именно ее дочери. Сама она марине’хе не была. А откуда появилась, хм... легенды говорят, что однажды она взглянула в зеркало богов, и сама обернулась богом. — Она немного помолчала. — А ваша богиня откуда? — В столь далекие времена документация не велась, но определенные знания у нас есть. Венера была принцессой нашего народа, а богиней стала с подачи технологий Древних. Смею предположить, что у Чум схожее происхождение. — Ты о Древних много знаешь, да? Кто они? Как мы должны их почитать? — Почитать? — Кальц показал удивление. — Все, что можем мы — это восстанавливать их достояние. Сами Древние были скорее кодом, чем людьми — слишком уж многое в их разработках привязано к сознанию и персональным паспортам. Но мы все их потомки — в этом нет сомнений. — Боги — дети Древних, а мы дети богов, — мечтательно улыбнулась Аска. — Думаю, если кто и знает о Древних все, то это их творения, — Кальц взобрался на уступ и вновь осмотрелся. — Ну, скажешь, — обиженно бросила она. — Зеркала и чаши ничего не расскажут. — Зеркала — нет. Но бионтам в болтливости не откажешь. Если я лучше пойму твои эмоции, то смогу беседовать с одним из них на равных. — Ты о пещерных духах? Или о ком? — Аска внезапно замерла. — Я снова чувствую толчки. Давай поскорее уйдем отсюда. — Хорошо, идем.***
— Итак, что ты там говорил об эмоциях? — Марине’хе завалилась на подстилку, потягивая уставшие мышцы. Терами молча села рядом, а Кальц достал из сумки фляги с напитками, на которые они тут же с аппетитом набросились. — Я говорил, что хочу лучше понять тебя. Особенно меня интересует проявляемая тобой симпатия. — А я говорила, что ты меня таким пугаешь. Твое счастье, что я понимаю: чувствовать по-настоящему ты не умеешь. — По-настоящему — значит хаотично? — Давай ты не будешь так говорить, хорошо? — Хорошо. Утолив голод и жажду, а также дав Терами одним настркамнам понятное задание, Кальц сел напротив, чем заставил нервничать. — Аска, не нужно проявлять лишнее волнение. Я лишь хочу понять тебя. — Чтоб ты знал, это тяжело! Особенно когда я сама не очень себя понимаю. — Просто посмотри мне в глаза. Это все, что нужно. Марине’хе сжала губы, нахмурилась, но подняла взгляд. Кальц был неестественно спокоен: он ровно дышал, смотрел с каким-то любопытством, смотрелся так мило со своей наивной непринужденностью. Аска не выдержала и отвернулась, покраснев еще больше. — Все в порядке, Аска. Все хорошо, — он улыбнулся. Хотелось верить ему. Она пересилила себя и вновь подняла взгляд, уже в который раз погружаясь в его глаза цвета сирени. Они сидели непозволительно близко, пугающе близко: напротив друг друга, замершие и неловкие, ожидающие неизвестно чего. Кальц медленно наклонялся, и Аска даже не поняла, в какой момент все изменилось. Он перестал напоминать камень, из его глаз исчезла кислинка фальши. Она даже была готова поклясться, что он смотрел на нее почти влюблено. И как же хотелось ответить ему тем же. Словно он живой, словно такой же, как она. Такой же растерянный и смущенный. — Это интересное чувство, признаю. — Резко прозвучал его голос. — Что? Он подался назад и приложил руку к груди. — Пульсации в животе. Нечто напоминающее жар. Особенно интересна реакция мышц: с таким настроем я смогу бежать на пределе возможностей. — О чем ты вообще? — Аска приподнялась и удивленно застыла, когда настркамн пусть мягко, но неожиданно прижал ее к себе. — Слышишь пульс? Он имеет особую структуру. Марине’хе хотела высказать ему пару ласковых, но быстро оставила эту идею: его тело действительно звучало каким-то встревоженным... нет, разбуженным и... эм... чувственным? Отпустив ее, Кальц пошевелил головой и руками, словно оценивая себя. — Не могу утверждать, что повторил это чувство правильно, но на твое описание похоже. Хочу отметить, что ты стала красивее. Думаю, это сопутствующий эффект. — С-стой, ты что, правда... — она замерла. — Я ч-что, теперь нравлюсь тебе? Он посмотрел на нее с заботой, от чего она чуть не взвыла. — Хочу касаться, заботиться. Сейчас меня наполняет множество странных и даже абсурдных желаний. Мне потребуется время, чтобы вернуться в норму. — Он резко скривил бровь. — Неудивительно, что вы считаете это чувство особым. Оно требует многих ресурсов. Как вы справляетесь с такой нагрузкой? — Мы... — она смущенно хихикнула. — Мы просто наслаждаемся этим. Знаешь. — Она вновь отвела глаза, а затем тут же посмотрела на него с озорством. — Ты тоже очень красив. Кальц смущенно улыбнулся и закрыл глаза. — Не могу не признать, что чувство приятное. Даже дурманящее, — он взглянул на нее из-под прикрытых век. — Мы точно сейчас не спим? — Если и так, то это наш самый чудесный сон, — засмеялась она и взяла его за руки. — Кальц, если ты хочешь чего-то... чего-то странного, то не сдерживай себя. Я готова разделить это с тобой. — Я вижу, чего хочешь ты, — он посмотрел с сочувствием. — Но не могу себе этого позволить. Прошу простить. Она грустно вздохнула.***
Спустя время, видимо, не выдержав его компании, Аска ушла на охоту, чтобы принести свежее мясо. Кальц не стал препятствовать. — Ан Церера, — прошептала Терами. — Можете еще раз уточнить мои задачи на поверхности? Я наблюдала за ак Сол, как вы и просили, но не могу сказать, что все понимаю. — Ты хорошо держишься, Терами, — он улыбнулся. — На поверхности тебе следует так же наблюдать за остальными. Они все будут как ак Сол, приготовься к этому. А твоей первостепенной задачей будет изучение их языка. Я специально не стал учить тебя, поскольку каждое из гнезд марионеток имеет собственный специфический слог, что может отрицательно сказаться на твоем внедрении. Пока ты ребенок — пользуйся этим. Девочка кивнула. — А что будете делать вы? — Я вернусь, — он показал грусть. — Помнишь, в нашу первую встречу я рассказал тебе про сны? Тебе их бояться не нужно. Но не мне. Как только я закончу свою миссию, то отправлюсь на удаление. — Ан Церера… — неловко начала она. Он показал заинтересованность. — Можно я обниму вас? Как ак Сол делала. Кальц кивнул, и девочка, стыдливо протянув руки, тут же крепко обхватила его за шею. — Я буду помнить вас, ан Церера, — сорвавшись на плач, прошептала она. — Спасибо за все, что вы для меня сделали. — Я тоже, Терами. Я рад, что ты моя сестра.