***
— Ак Синиор. — Сторге встал из-за стола и прижал к груди руку. — Анализ готов. Марионетка улыбнулась и приняла бумаги. — Сектор семнадцать пограничный пункт Мурул, — озвучила она, ознакомившись с первой страницей. — В чем причина такого выбора? — Наличие биологических материалов, — кивнул сторге. — Пробы вас и ак Сол сравнивали с образцами пойманных марионеток для более достоверного результата. Брерия мягко зажмурилась, показывая, что довольна. — Кого из работавших над проектом я могу попросить для консультации? — Предлагаю свою кандидатуру. — Человек чуть опустил веки. — Я проводил расчеты и доработал документ. Она кивнула и жестом попросила следовать за ней. Пройдя в небольшой кабинет зелено-голубых цветов, марионетка разложила документ на столе и приступила к чтению. Сторге последовал ее примеру, повторно пробежавшись по оглавлению, и мысленно подметил детали, которые неспециалисту могут быть неизвестны. — Восемь образцов это недостаточная выборка, — заметила Брерия, вопросительно подняв глаза. — Это все пойманные особи на момент проведения анализа, — тут же парировал он. — Включая меня и ак Сол — суммарно десять. Сторге кивнул. Документ содержал множество пунктов, глав, но читать все без должного образования — нет смысла. Для стороннего пользователя прямо после титульной страницы давалось резюме — краткое содержание, написанное настолько просто, насколько это вообще возможно. — Бактериальное включение, — Брерия нахмурилась, сосредоточившись на мыслительной деятельности. — Согласно этому отчету — у всех обследованных марионеток внутри клеток находится бактерия, которая существует схожим с митохондриями образом. А значит, — взгляд стал осознанным. — Бактерия передается по женской линии? Сторге кивнул и продолжил: — Поскольку других отличий от человеческого организма нет, мы предполагаем, что именно это вызывает у марионеток столь специфичное развитие. Но поскольку это бактерия — антибактериальные средства угнетают ее жизнедеятельность. — Я и ак Сол проходили подобное лечение, — Брерия нашла в списках нужное имя. — Значит, — бумага зашелестела под пальцами. — Бактерия внутри нас не способна переходить нашим потомкам. — Для того чтобы убедиться в этом — необходимы дополнительные исследования, — чуть нахмурился сторге. — Нам точно известно то, что в образцах взятых у ан Цереры — прямого носителя вашей наследственности — не обнаружено данного включения. — Если мы примем эту информацию как факт, то можно ли считать явление марионеток — болезнью? — У нас недостаточно данных для закрепления подобного вывода, — сторге посмотрел с сочувствием. — Принимаю ваш ответ.***
Первое, что бросилось в глаза — это множество испуганных лиц. Здесь были как марине’хе, так и люди — все в похожей одежде, отличались лишь конечности. Видимо, никто не ждал гостей, а потому каждый замер в страхе и непонимании. Поток аккуратно усадил Аску на чистую землю, помог устоять. Глубоко вздохнув и ощутив свежий воздух, она болезненно зажмурилась: головокружение застало ее врасплох. Следом прибыл Кальц и поставил Терами на ноги. Девочка устало потерла глаза и обвела взглядом лица незнакомцев. Заметив что-то, понятное лишь ей, она тут же спряталась Кальцу за спину. Все вокруг было таким странным, мутным, горло сжимало до противного сладким вкусом. Аска не решалась даже раскрыть рот. Кто-то из людей что-то спросил, но она не слышала его: шум в ушах превращал все звуки в сплошную кашу из мычания и щелчков. На вопрос уже отвечал Кальц. В воздухе тут же повисло чувство чего-то неправильного. Чего-то странного. И вскоре пришло понимание, чего именно: он общался с тем человеком как-то ярко, даже эмоционально… Нет, эмоции его были весьма обыденными, но… он же настркамн. Внимательно посмотрев на человека напротив, Аска вдруг поняла: Кальц копировал его же эмоции, что выходило весьма правдоподобно. И не просто эмоции — громкость голоса и какие-то черты поведения. А когда шум в ушах пропал, то она услышала еще и то, что настркамн говорил на манер жителей поверхности. Как результат, его тут же приняли за своего. Поразительно. Закончив, Кальц подвел Терами и накинул ей на плечи небольшую, но весьма объемную сумку. — Эти люди помогут вам добраться до безопасного места, — спокойно произнес он. — Вы отправитесь завтра утром и вечером уже будете на месте. — А как же ты? — опасливо протянула Аска. — Я думала, ты пойдешь с нами. — Не могу. Мне нужно вернуться и принять наказание, — заметив ее взгляд, он продолжил. — Так я спасу тех, кто помог вам добраться сюда. — Но… но… — марине’хе едва сдержалась. — Неужели ты даже не посмотришь на поверхность? Напоследок? Перед… — Удалением, — закончил он. На его лице отразилась задумчивость, а затем губы дрогнули в приятной полуулыбке. — Ты права, я должен посмотреть на нее.***
Люди и марионетки любезно проводили их через по-настоящему огромный коридор. Видимо, Древние использовали это место как парковочный сектор или магистральные пути, сейчас сказать трудно. Радует то, с какой заботой относились к этому месту: редкие повреждения пусть и не очень умело, но старались чинить; вдоль стен висели цветы и различные предметы быта. Внимательный глаз также заметил вручную сшитые спальные мешки и примитивные медицинские инструменты. Похоже, для них такие гости все же не редкость. Внезапно Кальц остановился, когда коридор сузился, а одна из стен сменилась огромными окнами. Там было нечто. Больше столицы, нет, больше самого подземелья. И оно сияло в лучах настолько мощной плиты, что обожгло глаза. Звезда. Это звезда, которую Древние назвали ASK. А рядом с ней то, что зовется небом, да, розовато-серое небо и настолько монструозные потоки дыма, что они образуют четкие линии даже с такого расстояния. Пугающее чувство обострилось, стоило взгляду уйти вниз: все покрывала зелень. Она была повсюду, формировала собой уровни и этажи, стелилась точно гладь озера. Он… такое уже видел? Поверхность действительно жива. Богиня врала им. Врала все это время! Воржа был прав. …В этот миг. …Совсем внезапно. …Что-то порвалось внутри. …И пришла боль. Кальц не смог закричать, не смог даже пошевелиться: каждую жилку, какую тончащую мышцу его тела пронзили иглы. Тело сошло с ума. Мысли выбило из головы, оставив наедине с невыносимым чувством. Мир погрузился в красный.***
— Почки повреждены на шестьдесят два процента. Ваш организм не выдержит повторной замены. Нужно поместить вас в стазис, других вариантов нет. — Сколько времени это нам даст? — Учитывая специфику вашего положения — не больше семнадцати дней. Я потороплю события, но для этого придется изменить детали плана. Ваша болезнь прогрессирует на шестнадцать процентов быстрее, чем ожидалось, что уже забрало у нас двадцать лет времени. Даже с учетом погрешности мы не можем рисковать. — Хорошо, доверяю вам. Насколько замедляется время в стазисе? — Доступная мне технология достигает показателя — один к восьмистам. Другими словами — месяц за один час пребывания. — Могу ли я что-нибудь сделать перед началом процедуры? — На данный момент — нет. Но уточню: как бы вы хотели встретить гостей? — Хочу, чтобы это была достойная встреча. — Принимаю.***
— КАЛЬЦ! — закричала Аска и бросилась к нему. Никто не понял, что произошло: он вдруг отстал, а когда она обернулась, чтобы позвать, то увидела его падение. Едва удалось уберечь его голову от встречи с каменным полом. Мужчины, что находились рядом, тут же схватили его в четыре руки и быстро унесли в сторону временных коек. Аска не рискнула мешать им и крепко обняла перепуганную Терами. Совсем юная марине’хе с чистыми белыми волосами подошла к ним и попросила следовать за ней. Она не выглядела злой, в целом никто из присутствующих не выглядел злым. Скорее уставшим. Но ножи на поясах были весьма красноречивы. Марине’хе эта представилась как Мату, спросила, из какого Аска племени и, получив ответ, тут же радостно заявила, что ее мама тех же кровей. Так неожиданно для себя Аска нашла пусть и далекую, но родственницу. Увы, с матерью Мату она знакома не была, но это не помешало теплому приему. Все то время, что шел разговор, Терами тревожно молчала, изредка любопытно оглядываясь. Мату помогла им умыться, а ее мама, из чьих волос давно ушла кровь, накормила. На все вопросы о том, что с Кальцем и где он, они отвечали, что его осмотрят, промоют раны, а потом позволят увидеться. Мату добавила, что после подземелья многие болеют, это нормально. Аска изо всех сил старалась не волноваться. Почти все оставшееся время она сидела под потолком и смотрела на солнечные блики на стенах. А еще она мельком поглядывала на Терами и Мару, что играли в уголке. Пусть они не понимали друг друга, но смогли поладить. Мату прятала камешки в ладонях, а Терами угадывала руку. Кажется, им было весело. Беззаботные дети. Дети, что так чисты и невинны. Дети, которых не тревожат тяжелые мысли. Аска наблюдала, думала, представляла. Если с Кальцем все будет в порядке, то он уйдет назад. И уже никогда не вернется. Если выживет, но будет слишком слаб, то останется. Он, конечно, настркамн, но не дурак. Но если он не проснется… Аска ощутила заскребшие в глазах коготки слез. Нет, он сильный, он сможет. Он благословлен самой… нет. Нужно думать о другом. О Терами, например. Чудесная девочка, что скоро начнет жить в совсем новом славном мире среди живых людей. Но кто эти люди? Они добры, они приветливы. Кажется, они могут постоять за себя. Но их жилища возведены в таком опасном месте. Просто на полу, где бродят звери, где ползают мелкие и большие гады. Кто знает, какая живность здесь снует? И свод такой странный. В детстве Аске казалось, что бесконечная синь это игра ее воображения, но нет, она и правда была такой. Словно лик всематери в великом кристалле. Но вновь подойти к окну Аска не решалась. Слишком большое. Тревожное. Страшное. Свет медленно краснел, точно плита выходила из строя. Ради такого Аска даже спрыгнула вниз и все же смогла взглянуть в окно. И обомлела. Плита, бывшая почти над головой, упала куда-то за перевал. Мару еще долго смеялась в попытках объяснить это, но Аска все равно ничего не поняла ни про звезды, ни про солнце, ни про, как она это назвала… небосвод, да. Когда стемнело окончательно, Терами отправилась спать, а Аска уже в который раз подошла к помощнику лекаря — худому мальчишке. Тот вопреки синякам под глазами выглядел радостным. — Все с вашим спутником нормально, — вздохнул он. — Его знатно потрепало, но ничего страшного, жить будет. Сейчас он в самой последней комнате, не пропустите. Аска едва сдержалась, чтобы на радостях не обнять его. Но он внезапно изменился в лице и шепотом продолжил: — Я таких мужчин никогда не видел. У него взрослое тело, но выглядит он как ребенок… даже не знаю, как сказать… Да и волосы белые, впервые вижу такие у кого-то, кто не марионетка. Аска пожала плечами и улыбнулась. — У него мать марине’хе. Я сама не верила, пока не увидела ее лично. — Быть такого не может… — смутился он. — Что только боги не сделают. — Ваша правда, — засмеялась она и поспешила в комнату. Кальц действительно лежал там и выглядел хорошо. Он спокойно дышал, его глаза шевелились под веками. Все в порядке, но на душе отчего-то неспокойно. Аска нервно теребила платье, побродила по комнате, бросила взгляд на камень, что молчаливо светил на груди. Легкая дрожь скользила по пальцам, текла горячей жидкостью где-то внутри, мучила. Не отпускала. Душила. Она вновь потянулась к его волосам и ласково провела по ним рукой: такие белые, почти серебристые, очень мягкие. Приятные, как и он сам. Так забавно, эти люди помогли, не задумываясь. Прямо как сам Кальц тогда, в отравленной дымом пещере. Аска еще раз вздохнула и снова прощупала его шею, поймала пульс, приложила камень и закрыла руками, чтобы увидеть свет. Может, ей просто так показалось, может что-то еще, но артефакт словно горел ярче, чем обычно. Но что это должно значить для настркамна — загадка. Она даже не стала молиться: всемать все равно не слышит. Не слушает. Она вообще перестала отвечать, перестала напоминать о себе. Эта мысль вызвала какую-то легкую грусть и вместе с тем надежду. Ведь, возможно, оно и к лучшему? Может, хватит спрашивать? Где всемать, а где все остальные? Аска прошла к другому краю комнаты и осмотрелась: деревянные стены, деревянный пол, вручную сделанный коврик, две кровати и сооружение, выполняющее роль обеденного стола. Ничего похожего на ее гнездо. Ни трав, ни украшений — лишь место для сна. Она даже не сомневалась, что во всех соседних комнатках будет та же картина: поспать, быстро поесть и снова в путь. Откуда-то донеслись голоса, шаги раздались в коридоре. Убедившись, что дверь прочно заперта на засов, Аска села рядом с Кальцем. Кровать ощутимо прогнулась, заставив обернуться: он очнулся и сейчас выглядел до боли растерянным. — Что случилось? — его голос был сдавленным и каким-то трескучим. Аска подалась вперед и нежно прижала его к себе. — Ты очнулся, как я рада! — прошептала она. — Ты шел вместе с нами, а затем упал. — Где… Терами? — Он неуверенно оттолкнул ее и огляделся. — Она в безопасности, все хорошо, — улыбнулась марине’хе, ничуть не обидевшись, но тут же помрачнела. — С тобой все в порядке? Кальц? Он был каким-то бледным, а на его лице то и дело мелькали странные гримасы. Спустя мгновение он посмотрел на собственные руки, попытался что-то сделать, но пугающе замер. Аска наблюдала за ним, готовая помочь всем, чем только сможет. — Тело не слушает меня, — с трудом произнес он. — Я не знаю, что думать. Опешив, марине’хе замерла и вновь посмотрела ему в глаза. В них плясали живые эмоции. — Я… — Она застыла, впервые осознав, насколько правильно он выглядит с живым взглядом. Потерянная, Аска поспешно перебрала в памяти всевозможные советы и действия, — Не знаю как у вас, но в моей семье учили, что если тебе плохо, то стоит рассказать о своей боли и станет легче. Может… — Она прижала к себе руки. — Попробуешь? О, всемать, он такой живой, такой правильный! — Рассказать о своих ощущениях? — Кальц выглядел измученным, но держал лицо. — Да, я попробую. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Я чувствую, что у меня жар, мне тяжело дышать, тяжело говорить. Шум в голове. Похоже на заболевание, правда… — Он занервничал и отвел глаза: Аска поймала проступивший на его щеках румянец и взвыла внутри себя. — Я… часть своих ощущений не могу подвергнуть описанию. Физически все в порядке, я в этом уверен, но… мне дурно. Похоже на… разрушение изнутри? Так себя чувствуют те, кто умирает? Может, поэтому богиня не желала пускать нас на поверхность? — Кальц, о чем ты таком говоришь? — Марине’хе испуганно обхватила его за лицо и развернула к себе. В ответ на это оно стало только краснее. Потрогав свои щеки, он раздраженно нахмурился и отстранился. — Я не могу контролировать это… — Его руки ощутимо дрожали. — Твои действия вызывают во мне странный отклик. Ты можешь на это влиять? — Конечно, нет. Ну, может отчасти, — Аска смущенно улыбнулась. — Могу я кое-что проверить? Как ты говоришь «убедиться». Он молча кивнул. Она медленно приблизилась к нему, аккуратно, словно боясь навредить, провела рукой по волосам и чуть зарылась в них, внимательно следя за его реакцией. В его глазах искрилось доверие. Столь знакомое и родное ей доверие. Ладони сами собой коснулись его век, мягко закрыли их. Она всем своим существом ощущала биение в груди, чувствовала резко возникшее завывающее волнение и просто не верила, что находится здесь. Пальцы, точно чужие, скользнули по его скулам, очертили овал лица, спустились к подбородку и чуть надавили на губы. Кальц приоткрыл рот, и Аска закричала внутри себя: близко, слишком близко, нет! Так и хочется… так хочется… Должна ли она делать это? В такой-то ситуации? Ведь он… он… так ей доверяет, так спокойно ждет в ее руках. Его щеки такие горячие, а дыхание столь опьяняющее. Да. Кальц… Ка-а-льц… Как же… Приятно! Тепло, мягко. Руки крепко сжали его голову, спутали волосы. Мягко, словно на нежнейших подушках. Так славно, трепетно. Кажется, что все тело — паутинка — одно неловкое движение, один неверный шаг, и она порвется, исчезнет обрывками где-то в земле. Но отчего-то хотелось прижаться крепче, продлить непокорное мгновение, остаться в окружении покоя и сладкой боли. Как-то внезапно для себя, она ощутила его руки на своей талии и испуганно подалась назад, отчаянно не понимая, что случилось. Кальц последовал за ней, но остановился, как-то слепо смотря перед собой сквозь прикрытые веки. Она замерла, не смея сказать ни слова, молчал и он. Лишь приятный вкус на губах был напоминанием случайной шалости. — Сол? — едва прошептал он, прервав неловкое молчание. Как странно, он вновь назвал ее по имени рода. — Это ты? Что? С чего такие вопросы? Аска растерянно сжала пальцы, лишь сильнее зарываясь в его волосы. Его дыхание было так близко, но она никак не позволяла себе уйти. Только не сейчас. — Сол? Ты помнишь меня? Что… — Я скучал по тебе, — словно в бреду продолжил он. Аска могла лишь слушать. — В том месте было так больно без тебя. Сплошная темнота, без стен и пола. Бескрайняя пустота. И одиночество… — из его глаз полились крупные слезы. — Прости, что не застал твою смерть, но я знаю, как тебе было больно… Это… моя ошибка. Только моя. Не вини себя ни в чем, хорошо? — голос сорвался на шепот, и она чувствовала, с какой силой дрожат его руки. — Я начал терять себя, начал забывать… Я знаю, что распадался на куски, терял всякую связь с миром. Это так страшно — быть ни живым, ни мертвым… Ни живым… ни мертвым… — Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. — Я почти потерял всякую надежду… когда пришел он. Он предложил мне второй шанс. Предложил новую жизнь… Понимаешь… я пытался обговорить все условия, старался предугадать. Но… откуда мне было знать, что он вернет мне душу, но даст бездушное тело. Хорошо, что тебя он вернул такой, какой ты была, — Кальц с трудом подался вперед и крепко обнял ее. — Прости, что ничего не помнил. Прости, что решил все за тебя. Прости, что обрек на это… — Динь… — как-то внезапно вырвалось из ее рта. Аска сама не понимала, что делает, но губы настойчиво продолжали. — Я не хочу оправдывать тебя, не хочу жалеть об ушедшем. — Голос словно стал взрослее и звучал чужим… Нет. Не чужим. Он стал своим. — Сейчас мы должны принять то, что имеем. — Аска крепко обняла супруга в ответ. Супруга? — Прошу, больше не принимай решений в одиночку. Я снова с тобой, я здесь, видишь? — она медленно отстранилась и ласково провела рукой по его скулам. — Нам ведь не впервой выкарабкиваться из невозможных ситуаций, правда же?***
Красный мир. Мир за сомкнутыми веками. В голову ударил звон, заставив очнуться. Изо рта непроизвольно вырвался стон, и Кальц медленно пришел в себя. Перед ним сидела Аска. Первой его мыслью стало то, что ее лицо очень странное. Он видел ее глаза, ее нос, ее губы, но все это никак не собиралось в единую картину. — Что случилось? — попробовав воздух на вкус, протянул он, рассматривая странные, покрытые чем-то рыжим пол и стены. На груди было колючее одеяло, а голова утонула в огромной подушке. Пошевелив руками и убедившись в их существовании, Кальц медленно поднялся. Аска тут же бросилась к нему с объятиями, шепча что-то свое. Дышалось тяжело, приходилось осознанно контролировать каждый вдох, поэтому он с неохотой взял ее за плечи и отвел от себя. — Где Терами? — он тут же огляделся, но в комнате кроме них двоих никого не было. Что-то не так, что-то неправильно. Кальц чувствовал это, но не мог сказать точно. Даже приблизительно. Просто что-то не так. — С тобой все в порядке? Стоило прозвучать этому вопросу, как Кальц замер: руки дрожали, и дрожь эта не останавливалась, как бы он не направлял себя; дыхание прерывистое, поверхностное — он силой дышал глубоко; в голове шумело и булькало, пульс не желал меняться. Тело не слушалось, и это простое знание пугало. Он даже не думал, что такое возможно. В попытке вспомнить детство — время, когда контроля еще не было, он столкнулся с тем, что тогда и сознание было молодым, а значит, опыт тех дней сейчас бесполезен. Кальц словно оказался заперт где-то внутри и лишь наблюдал, как кто-то дергает его пальцами и болезненно сжимает шею. — Тело не слушает меня, — с трудом произнес он. — Я не знаю, что думать. Марионетка потянулась к нему и заглянула в глаза. Он понял, что не может прочитать ее эмоции. Он просто не понимал, что видит. Ее лицо превратилось в набор из симметричных пятен. И даже ее голос он понимал наполовину. Лишь то, что она говорит, но не как. Точно он читал текст. Аска сидела рядом и казалась мертвой вопреки движению, вопреки дыханию. От всего этого стало так страшно, точно он потерял нечто важное и больше сам не был живым. Лишь ее руки оставались родными. Она предложила рассказать о своих ощущениях, что в целом было хорошей идеей, ведь понимание ситуации это половина ее решения. Кальц повернулся, вновь попробовал направить тело. Оно точно покрылось коркой льда, потеряло всякую чувствительность, но вместе с тем горело. Тогда он решил вновь перенять эмоции Аски, чтобы стало легче… И что-то изменилось внутри, отдалось теплом, но совсем не так, как должно. Видимо, и повторять он уже не в силах. — Так себя чувствуют те, кто умирает? Мысль возникла сама собой. Если такое с ним случилось, когда он увидел поверхность, то может ли это быть той самой причиной, по которой экспедиции не возвращались? Другого объяснения он не видел. Тело повреждено, механизм контроля нарушен. Он еще протянет некоторое время, но рано или поздно сердце остановится. Аска тут же схватила его за лицо и развернула к себе. В ее прикосновении он почувствовал жизнь, точно все, что от него осталось — это кожа. Но повторив ее движение и прикоснувшись к самому себе, он понял, что собственные касания не работают. — Могу я кое-что проверить? Как ты говоришь «убедиться». Ему не оставалось ничего другого. Если ее прикосновения смогут что-то исправить, то это только к лучшему. Она дотронулась до его головы, не прекращала зрительный контакт. Ее эмоции оставались для него загадкой, хотя еще вчера он легко читал их и мог повторить. Сейчас же он чувствовал себя пустой оболочкой, механизмом, в котором спутались все провода. А найти нужный не убив — нельзя. Ее руки скользнули по глазам — да, она права, если единственный путь к пониманию — осязание, то зрение стоит убрать. Жаль, со слухом в его случае так не поступишь. Уши можно закрыть, но от этого не перестанешь слышать. Ее пальцы коснулись лица, отразились как вкус или запах, точно на язык легла теплая ложка. В этот же момент она дотронулась до губ. Губы вторые по чувствительности после кончиков пальцев — их использование логично. Хотя на ее месте он все же сначала бы попробовал коснуться ладоней или просто рук. Быть может, она так и хотела — он не знал. Или она решила начать с головы, чтобы затем… Внезапно она накрыла его губы своими, и тело встрепенулось, пошло каким-то странным звоном. Показалось, что он снова может направлять, снова может… как это знакомо. Нет, она так делала в их первую встречу, когда передавала через поцелуй фрукт, но то было кормление и у него ничего общего с происходящим сейчас… Нет… не сейчас. Это похоже на тот смущенный поцелуй, что она подарила ему от избытка чувств. Тогда она перешагнула грань, заставив его посмотреть на нее как на девушку, а не просто как на друга. Да, это оно. Он вспомнил. Вспомнил, за что полюбил ее. Она спасла его, спасла от одиночества, от внутренней пустоты. Она отказалась от своей мечты, а он пообещал, что не оставит. И сдержал слово. Сдержал ценой собственной души. Не разобрать, что же тогда случилось… Он был уверен в своей правоте, а она пыталась его отговорить. Она кричала на него. Был ли другой выход? Уже не важно, итог один: он погиб, бросив вызов богу в том мире, а она похоронила себя на дне реки, потеряв себя и распавшись на сотни частиц точно пена. И он вновь остался один, нигде и везде одновременно, наблюдая, как рушится все, что он так желал спасти. Но теперь, когда у него есть второй шанс, то он не позволит случиться этому вновь. Она прервала поцелуй, отстранилась, смотрела на него словно на призрака. — Сол? — протянул он ее старое имя. — Это ты? Она молчала, и это молчание резало изнутри. — Сол? Ты помнишь меня? — он уже не мог держать все в себе. Ему нужно было выговориться, и он говорил. Говорил долго, слишком жалостливо даже для самого себя, рассказал о контракте, о перерождении, о своих потерянных воспоминаниях. Но слова не приносили легкости — с каждым звуком, с каждой оброненной фразой становилось только больнее. Чувства, что он испытывал тогда… они не похожи на то, что он испытывает сейчас. От них не было ни жара, ни пульсаций в животе, ни желания бежать на пределе сил. Они были тихими, спокойными, строились на уважении и признание ценностей друг друга, а значит это не совсем любовь. Светлые чувства были лишь ширмой для его собственного эгоизма. Возможно, люби он ее на самом деле, то не допустил бы смерти. И лишь торговец все сделал так, как обещал. С точностью до буквы. — Динь… — протянула она в ответ на его тираду. «Ой, какое имя. Похоже на звон колокольчика: динь-динь». Да, честно признать, он и сам не помнит, как его звали. — Я не хочу оправдывать тебя, не хочу жалеть об ушедшем, — Это была она, это была его Сол. Он не видел, лишь знал, что она должна злиться, но вопреки всему ее голос был спокоен. — Сейчас мы должны принять то, что имеем, — ее руки скользнули по его плечам и крепко сжали. — Прошу, больше не принимай решений в одиночку. Я снова с тобой, я здесь, видишь? — Она не злилась, она давала второй шанс. — Нам ведь не впервой выкарабкиваться из невозможных ситуаций, правда же? Да, правда. Сол, спасибо. Новый поцелуй закрепил его веру в это.***
— О, неожиданно вы ко мне заглянули. Что, вновь будете давить на больное? — голос торговца так и искрился возмущением. — Вовсе нет, — Кальц слишком четко ощущал собственную растерянность и говорил настолько осторожно, насколько мог. — Я хочу извиниться за свои слова. Подобная жестокость с моей стороны не была ничем оправдана. Воржа вздохнул и снова появился перед ним, всем своим видом выражая недовольство. — Хорошо, забудем этот инцидент. Вы желаете о чем-то поговорить? — Да. Я вспомнил свою прошлую жизнь. Вспомнил и детали нашего контракта. Торговец посмотрел с интересом. — Хочу поблагодарить вас за подаренный шанс. И за то, что сделали все так, как сделали, — Кальц кисло улыбнулся. — И теперь мне ясно, почему вы меня выбрали: я уже бросал вызов богу, — он на мгновение замер. — Правда, тогда это закончилось смертью всех, кто был причастен, и меня в том числе. Воржа улыбнулся с немым: «Ну да — ну да, знаем». — Сейчас мы имеем дело с живым человеком, что упрощает ситуацию. Если это была попытка подбодрить — она провальная. — Человеком, которому более трех сотен лет, — уточнил Кальц. — За этим я и пришел сюда. Вы можете не знать ее слабостей, но определенной информацией владеть должны. Воржа на мгновение стал еще мрачнее, а затем посмотрел с добротой. — Я понимаю, о чем вы. Но все, чем я могу помочь, это выдать местонахождение богини. Устраивает? — Более чем.***
— Кальц? — опешила Аска, когда проснулась оттого, что осталась в кровати одна. — Кальц, куда ты? — Я должен вернуться в подземелье, — холодно отозвался он, но теперь не мог скрыть страха в голосе. — Тебя же убьют! — взмолилась она, прижав к себе одеяло. Настркамн затянул ремень, замер и обернулся. В его глазах она увидела сожаление. — Я не могу подвергать опасности своих близких. — Кальц… прошу, давай останемся на поверхности. Тут нас не коснутся правила твоего народа, тут нет глупых предрассудков моего. Пожалуйста… Он лишь продолжал собирать по комнате свои вещи. — Динь, — Аска вновь заметила, как изменился ее голос, а Кальц в ответ на это вздрогнул и повернулся к ней. Марине’хе вообще перестала понимать что делает: она словно стала безмолвным зрителем в собственном теле. Она видела, как с плеч соскользнуло одеяло, видела, как она, ни капли не стыдясь себя, совершенно чужими движениями приблизилась к нему и со вкусом отвесила звучную пощечину. — Ты уже погиб однажды, хочешь, чтоб я пережила это вновь? — голос перешел в крик. — Прекрати лишать меня выбора, будь добр. Ух, как был упрямым бараном, так и остался, — она вздохнула, прикрыла лицо рукой, а затем вновь посмотрела на него. — Против кого воюешь на этот раз? Кальц растерялся, поморгал по старой привычке, но все же взял себя в руки. — Богиня Венера. — А, это та, кто всех во всем ограничивает. От ее пропажи твой народ сильно пострадает? — Она занимает высокое место, но, по всей видимости, свой потенциал уже исчерпала, — Кальц старался говорить уверенно, но получалось у него скверно. — Значит, не пострадает, — заключила Аска и подняла с пола часть своей одежды. — Тогда в путь, хоть кого-то мы с тобой избавим от тирана. — А как же Терами? — Его голос отразился холодом внутри. Обещание остаться с Терами. Аска должна была остаться с ней, приглядывать и защищать. Но выходит, что бедной девочке суждено быть одной. Нет, не одной. Аска замерла и почувствовала, как снова получает контроль над собой. — Она… она в надежных руках. Ее доставят в Чербуд, где она будет в безопасности. Я встретила одну из своих сестер, она присмотрит. Кальц с минуту что-то обдумывал, а затем все же кивнул. Аска улыбнулась в ответ, приблизилась вплотную и утянула его в поцелуй.