***
Кальц и Аска вернулись в подземелье настолько быстро, насколько могли. Их не смущали ни испуганные лица людей и марионеток, ни их предостережения. Дорогу все равно никто не решился перекрыть, а лифт помог добраться ровно туда, откуда забрал: ниже все было завалено, а проходы выше запечатаны. Удивительно само то, что он работал. Перед выходом они успели взять с собой лишь еду и пару клинков. Точнее это Аска взяла с собой клинки, в то время как Кальц отлучился куда-то непонятно зачем, после чего так же неожиданно вернулся. Подземелье встретило их знакомым запустением. Аска огляделась, прислушалась и принюхалась. Со вчерашнего дня что-то изменилось, и это что-то явно было для них плохо. Мельком взглянув на Кальца, который держал уверенное лицо, но уверенным не был, Аска поймала себя на мысли, что бы он делал, если бы вернулся в подземелье один? Если бы наткнулся на какого-нибудь зверя? Показал бы ему, как ловко умеет контролировать эмоции? Сдержав смешок от случайной мысли, она обеспокоенно посмотрела ему в глаза. — Ты в порядке? — тихо спросила она. — Я не знаю, — честно ответил Кальц и крепко сжал сумку на плече. — Но знаю, что чем быстрее мы вернемся, тем больше нежелательных последствий мы предотвратим. Звучит здраво. Обернувшись на лифт, Аска вздохнула. Ей было жаль, что они не попрощались с Терами. Но сделай они это — Аска бы осталась с ней, она уверенна в этом. Ничего, Терами в надежных руках, чего нельзя сказать о Кальце. Он сейчас в куда большей опасности. Подумать только: он решил бросить вызов богу. Это в сказках и легендах храбрый герой побеждает зло и выходит победителем. Есть сказки и о том, как герой и злодей погибают вместе. Кальц умрет? Аска быстро покачала головой, не желая думать об этом. Ее должна волновать дорога, линии пещер и звук воды. Прижатые травинки и легкое дрожание воздуха. Кто был здесь, кто рядом и кого стоит опасаться. Стрекот речных тварей, змеи и мыши, мелкие хищники, огромные твари и чудища. Путь пролегал по собственным следам и казался необычайно легким, пока носа не коснулся странный запах. Запах вскопанной земли, гари и кислой сырости. Аска резко остановила Кальца, когда они вышли к небольшому обрыву. Еще вчера тут был мост, но сегодня он вырван с корнем. И, судя по царапинам на стенах, сделало это некое монструозное создание. — Можно пойти по потолку — Аска указала на заросшие сталактиты, — или искать обход. Кальц посмотрел наверх, перевел взгляд на другую сторону обрыва. Его лицо было спокойным и задумчивым. — Отойди в сторону, — попросил он и достал из-за пояса пистолет. Аска кивнула и отползла назад. От выстрела заложило уши, а со стен посыпалась крошка. Кальц попал точно в основание и без того поваленной колонны, которая держалась за счет камней и листвы. Она скрипнула и тягуче обрушилась, создав собой неплохой мост. К сожалению, она уперлась об склон и замерла на высоте чуть выше роста Кальца. Аску это не смутило: она с легкостью запрыгнула на колонну, убедилась в ее устойчивости и помахала рукой. Кальц же выглядел озадаченным. Он еще раз осмотрелся, подошел и встал на небольшой валун. Увы, роста это ему не прибавило, потому и попытка взобраться успехом не увенчалась. Аска хихикнула и, взяв Кальца за руки, с легкостью затащила его, как всегда затаскивала туши животных. Колонна тихо скрипнула и кажется слегка накренилась. Кальц посмотрел такими круглыми глазами, что Аска едва сдержала смех. — Не бойся, я держу, — улыбнулась она. Кальц кивнул, но руки у него дрожали, а Аска поймала себя на том, что опять смотрит на него больше, чем следует. Она поспешно отвернулась, но его ладоней не отпустила. Что-то внутри сжалось. Больше колонна не двигалась, и они аккуратно перебрались на другую сторону. По приземлению на твердую землю Аска почувствовала, как оттолкнула Кальца, хотя для этого не было никаких причин. Он не выглядел обиженным и просто пошел дальше. Казалось, что даже не заметил. Что такое… Аска поплелась следом с непониманием глядя на собственные руки.***
Вирилим зашла в пустующую комнату, положила на столик документы и обернулась. Кровати напротив были аккуратно застелены, подушки лежали поверх одеял, а в самом уголку на веревочке ютилась крохотная старая игрушка. Просто два обрезка ткани завязанные узлом и напоминающие человечка. Ак Мора подарила ее ан Церере незадолго перед собственным посвящением. Тогда она назвала этот жест как «последнему в детской комнате». Нельзя сказать, что в этом был какой-то смысл, недостатка игрушек они не испытывали, но для ан Цереры этот подарок был столь важен, что даже после перевода в старшие группы он сохранил его. Ак Мора тогда сильно удивилась. Приятные воспоминания. Словно еще вчера они сидели здесь вчетвером и обсуждали последние новости. Вот ан Лей рассказывал о новых введениях в программу и удивлялся, как он успеет все подготовить; вот ан Церера говорил о технике, что нашли эросы, и восхищался причудам Древних; вот они всей ячейкой поздравляли Вирилим с ее первой четверкой подопечных, а вот ак Мора с восторгом объявила, что будет служить на расщелине Горада. Никто из них не знал, что больше ак Мора не вернется. Их и ан Цереру объявили погибшими, но он вопреки всему остался жив. Чтобы исчезнуть вновь. Вира перевела взгляд на столы и шкафы, подошла к тому, что принадлежал ан Церере. Он всегда немного выбивался из привычной жизни, всегда стоял на своем, даже если раз за разом у него ничего не выходило. Кальцерай был порою просто невыносим в своих стремлениях, но за это его и ценили. И поэтому, когда Вирилим обнаружила у Терами отклонение, она обратилась именно к нему. Да, это был не его профиль, да, шансы на успех были минимальны, но Вира знала, что если Кальц возьмется, то сделает все возможное и невозможное. Ан Лея тоже восхищало это. Он не показывал своего истинного отношения к ан Церере, но всегда старался быть похожим на него. Ан Лей изучал его программы обучения, присутствовал рядом, узнавал детали и особенности под видом критики, слушал и поглощал все, что говорил и показывал Кальц. Ведь в нем было столько всего. Столько идей, задач и мыслей. Ан Церера всегда был как мешок с загадками — никогда не знаешь, какая выпадет следующей. Эта мысль понравилась Вирилим, и она засмеялась для себя, но тут же сменила эмоцию. Откуда им было знать, что стремления Кальца уведут так далеко. Настолько, что он пошел в обход правил, поставил свою жизнь под угрозу и увел Терами на поверхность. В том, что он справился с последним — не было сомнений, такой уж Кальц человек. А Вира и ан Лей помогли ему в этом. Но если бы Кальц знал, как ан Лей восхищался им, то он бы его остановил. Увы, слова Виры для ан Лея не были авторитетом. Левис Лей выбрал для себя быть таким же как Кальц. Вирилим открыла ящик, нашла старую потрепанную папку и открыла. У ан Цереры была еще одна особенность, которая их всех немного пугала и вместе с тем завораживала: он видел то, чего никогда не было. Из папки на стол высыпались детские рисунки. На них были изображены странные создания, животные и места. Сам ан Церера описывал это как смутные воспоминания, а наставники считали, что это было лишь очень ярким воображением. Но когда они поняли, что это сны, то посоветовали не распространять это за пределы ячейки. Об этом следовало знать лишь врачам и то, при условии, если это будет мешать обычной жизни. Но к счастью проявлялось это только как редкие и незаметные бормотания по ночам. Столь незаметные, что обычно об этом знала лишь ак Мора, как самая чутко спящая. И какого было удивление Виры, когда Кальц рассказал о такой же черте и у Терами. Среди рисунков обнаружился один, который все это время Вирилим искала: женское лицо с красными волосами и голубыми глазами. Внешность ак Сол беспокоила ее с самого начала, но Вира смогла найти ответ только сейчас. Может это и совпадение, но каким-то образом Кальц видел ее задолго до их знакомства. Так давно, что Кальц сам забыл об этом. Со стороны коридоров донесся звон. Пришло время сна. Вира вновь взглянула на кровати, сложила рисунки в папку и убрала в шкаф. Она еще хранила надежду, что Кальцерай вернется. Но ан Лей и ак Мора уже нет. Сегодня она будет спать одна.***
Тяжесть граничащая с удушьем, звенящая боль и покалывание в висках. Кальцу не нравилось то, что он испытывал. Он чувствовал себя неуютно в собственном теле и откровенно не понимал, как что-то такое может нравится хаотичным. Если верить Аске, то они такие с рождения, а значит привыкли. Возможно ему не по себе именно от того, что для него это состояние ненормально. Тому, кто родился без руки, не понять того, кто руку потерял. И даже не оценить состояние тела. Лишь общее ощущение усталости, что перебивалось дискомфортом. До ближайшего вокзала еще два дня пути, и если сегодня они преодолеют хотя бы треть этого расстояния, то будет хорошо. Но и перетруждаться в его случае тоже не стоит. Ему нужно сохранить силы, чтобы подготовить доклад. Кальц перевел взгляд на Аску. О ее состоянии он мог судить лишь по косвенным признакам: ее подвижности, ловкости движений и звуку дыхания. Ведь ее лицо все еще было для него полотном из пятен. Так или иначе здесь она в родной стихии. Впереди лежало небольшое поле колючих зарослей. Да, для Аски не составляло труда обойти их по дуге или по потолку, но Кальц привычным движением взял ее к себе на спину и пошел напрямик. Иголки были слишком маленькими, чтобы пробить его сапоги, но для ее пусть твердой, но все еще босой кутики это могло быть неприятно. Поставив Аску на землю, Кальц еще раз поразился тому, как в ее таком маленьком и легком теле может быть столько силы. Вторя его мыслям она в несколько прыжков добралась до вершины обломанного сталагмита и осмотрелась. Дальше виднелись огромные пространства и множество поваленных сооружений. Плиты горели ярко, и растительность заполнила все доступные поверхности. О, впереди виднелся фруктовый куст. Не успел Кальц сделать и шага, как Аска тут же слетела на него сверху и повалила на землю. В это мгновение в стену позади них врезалась арбалетная стрела — Бегом-бегом-бегом, — затараторила она быстро поднявшись и потянув Кальца за собой. Ушей коснулся свист еще одной стрелы. Уходить назад нельзя: там открытая местность, на которой их легко заденут, потому Кальц и Аска не сговариваясь направились к боковым пещерам. Это ответвления вели на затопленные уровни, но вариантов лучше сейчас просто не было. Петляя меж камней и выростов и не отпуская рук друг друга, они достигли ледяной воды темного туннеля. Позади слышалась погоня. Кальц тут же закинул Аску на себя и побежал. Рядом со стенами уровень воды был по щиколотку, что помогло ему быстро добраться до противоположной стороны, где дорогу преграждала поваленная глыба. Аска вскочила на нее и потянула Кальца за руки, как стрела просвистела рядом и рассекла его плечо. Боль закрыла глаза красной пеленой, сквозь которую Кальц слышал крик. Спина хрустнула от падения, а вода укусила холодом. Едва он осознал себя, как на него накинулась дикая марине’хе. В ее глазах он видел пламя. Лезвие ножа понеслось к его шее и в последний момент ушло вверх, полоснув щеку: это Аска столкнула нападавшую в воду. Звуки борьбы кололи сознание, но Кальц не мог выбраться из клетки собственного тела. Он был так зол, он чувствовал нити мышц в руках, скрип зубов, ощущал как хочет отомстить. Хочет, чтобы причинившая боль сама ощутила ее. Или ему так показалось. Новый крик пробудил от наваждения, и лишь тогда Кальц смог подняться. Аска задыхалась на его глазах. Кальц почти не думал, не понимал, что делал. Он всего лишь послушал странные желания и схватил лежащий рядом камень. Ответная боль, ведь так? Просто боль. Взмах, удар, хруст. На руках осталась кровь. Желание, чтобы и другому стало больно. Что в этом плохого? Голова той марине’хе приобрела странную неправильную форму и упала на бок, утянув за собой тело. Темная гладь воды скрыла ее лицо. Но ведь боль можно причинять только если в этом есть необходимость: чтобы сделать укол, чтобы вправить сломанный палец или руку. А была ли необходимость сейчас? Кажется да, ведь она хотела их убить. Убить. Она мертва. Кальц шарахнулся назад, только сейчас осознав, что он натворил. Зачем он это сделал? Чем руководствовался? Странные желания приказали это сделать. Приказали? Но что, если они прикажут вновь? Если это будет Аска или кто-то из граждан? Нет. Нет-нет-нет! Он не смог им воспротивиться, а значит такое может повториться. И тогда все может стать серьезнее. Он опасен. Нужно уничтожить себя, пока не стало поздно. И тело исполнило приказ. Кальц схватился за грудь, когда почувствовал судорогу: боль была такой силы, что казалось, вот-вот разорвет легкое. Нутро защемило, и дышать стало невозможно. В голове отбивал бешенный стук сердца, что замедлялся с каждым ударом. Холод скользнул по ушам, а мир вокруг закрутился в смазанных образах. В один миг погас свет. Кальц понял, что ничего не чувствует. Жизнь. Вечность. Чей-то крик. Жаль, что все закончилось именно так. Стук. Хруст. Боль выбила из небытия, заставив вновь поймать ртом воздух в судорожном вздохе. Грудь горела, но двигалась исправно. Показалось, что рядом кто-то есть. Чьи-то руки блуждали по шее, а касания звенели глубоко внутри. Кальц было подумал, что Аска пришла к нему на помощь, но движения были слишком грубыми и резкими. Точно ему перебирали тело как какой-то механизм. — Ан Церера, теперь вы слышите? Придите в себя, ан Церера, здесь вы в безопасности. Стоило открыть глаза, как пришло понимание: он в бесконечном однотонном нечто, а Воржа с выражением крайнего недовольства парил рядом. В одних только глазах информации было на целый справочник: страх за жизнь важного контрактника; нежелание начинать все сначала; разгневанность, что оторвали от другого важного дела; облегчение, что все не так плохо, и желание дать суровое наказание за такие выходки. В следующий миг Кальца озарило: он прочитал эмоции и смог понять их. — Моя вина, что пришлось опустить фазу тестирования, — торговец скрестил руки и сел прямо в воздухе. — Ан Церера, как вы себя чувствуете? Кальц поднялся, пошевелил руками: сердце послушно выбивало ритм, дыхание не отнимало сил и звучало ровно. Другими словами, все было в порядке. — Вижу, — протянул Воржа. — Душа повела себя как опухоль и надавила на соседние органы. Я беру на себя разбирательство с этой проблемой, от вас же прошу применять любые допустимые способы для самоконтроля. Проблема. Это меньшая из проблем сейчас. — Я совершил убийство, — процедил Кальц. — Вы нашли себе лучшего исполнителя из возможных, поздравляю. — А я в свою очередь напомню, что во снах ваши ощущения ярче. Сложите дважды-два, ан Церера. — Это… — Кальц огляделся по сторонам, ощупал плечо и осмотрел руки: никаких следов крови или ранений. — Был сон? — Прямо сейчас вы тоже спите, — кивнул Воржа. — Ан Церера, дам несколько советов: действия, которые вы совершаете во снах не отражают ваших настоящих качеств или черт. Другими словами, то, что происходит во сне может быть откровенной чушью. Так же замечу, что часть контроля над телом у вас все еще присутствует, потому, тьма великая, не уничтожайте вы себя. Умереть вы всегда успеете, поверьте. — В конце концов, я отправлюсь на удаление, — заметил Кальц. — Смысл моего перерождения только в ликвидации богини? — Мы можем обговорить это по окончанию контракта, ан Церера, — спокойный кивок. — Как только вы выполните свою часть — я помогу в решении сопутствующих проблем. Если пожелаете переродиться вновь, то для меня это не будет проблемой. Кальц закрыл глаза, показав задумчивость. Помешанность торговца на строгом соблюдении контрактов как нельзя играет на руку. С учетом того, какими ресурсами он обладает — этим можно и нужно пользоваться. — Она все еще входит в договор? — продолжил Кальц, вновь взглянув на Воржу. — Разумеется. Я могу переродить вас вместе повторно после ее естественной смерти. И хочу заметить, ан Церера, речь идет только об том развитии событий, при котором вы умрете неизбежно. Он настроен оптимистично. Видимо его программа рассчитывания будущего работает иначе. Или же здесь замешано что-то еще, нужно уточнить. — Есть другой путь? — Да. Тот, при котором я найду оптимальное решение и верну вам нормальное функционирование. После свержения богини — ваше удаление будет последним, о чем забеспокоится общество. Здраво. Но если решения не будет, Кальц сам себя удалит. Но прежде всего цель. — Об обществе можете не волноваться, я знаю, что нужно сделать. — Хорошо, ан Церера. Полагаюсь на вас.***
Охота как-то не задалась. Аска шумно вздохнула и поцарапала клинком ближайший валун, оставив на нем светлую полосу. Слишком много мыслей, беспокойства, паники. Оперевшись об поросшую теплым мхом стену, Аска закрыла глаза. В голове такая каша. Чувство, что за прошедшую луну событий случилось больше, чем за всю ее жизнь. Знакомство с Кальцем, этим невыносимым настркамном. Уход из родного гнезда, точнее изгнание. Каменный город совсем не каменных людей. Разочарование во всематери. Выход на поверхность и возвращение назад. Прошлая жизнь и совместная ночь Смешок вырвался из рта. Теперь ясно, что так тянуло Аску к Кальцу — они были вместе тогда, нашли друг друга и сейчас. Но почему в воспоминаниях вода и собственный крик? Почему тело ведет себя как чужое? А Терами? Ох, Терами. Аска чувствовала себя такой глупой. Оставила Терами неизвестно кому, ушла туда, где никто не ждет, еще и Кальца повела смерть. Второй раз к слову. Ведь теперь, когда у него живой взгляд, он не похож на настркамна. Его же заклюют сразу, как он появится. Так зачем Аска позволила себя убедить? В воспоминаниях возник его образ, его лицо. Он твердо стоял на своем. В нем было столько решимости. Рука сама собой закрыла лицо, обдав запахом земли и зелени. Аска глубоко вдохнула и выдохнула. У нее не было ни малейшего понятия о том, что они будут делать. Да и смогут ли? Лишь бы Кальц знал, что он творит. Не хотелось повторения истории. Тоненький словно натянутая нить звук коснулся ушей. Ближе, еще ближе, та-а-ак. Аска резко бросилась вперед, а ее пальцы сжали мягкую шкурку. Мышка взвизгнула и вцепилась коготками в кожу. Словно ребенок с новой игрушкой, Аска игриво покатала зверька в руках. — Ишь, какая юркая, — улыбнулась она. — Ну-ну, я не собираюсь тебя есть, успокойся. Мышь пищала и вырывалась, но ничего не могла сделать. Такая кроха. И пусть сейчас ей повезло встретить того, кто не желает зла, но что ее ждет завтра? Что будет делать маленькая мышка, если встретит кого-то по-настоящему страшного? Словно вторя этим мыслям, тяжелая зловещая аура сдавила плечи, и Аска, и даже мышь в ее руках, тут же притихли. Недалеко от них клубясь и извиваясь среди теней неторопливо проплыла она, опаснейшее из творений, страх всего живого. Та, кого бояться сильнейшие из сильнейших. Хищная Тьма. Похожее на огромное облако, на живой дым, она показалась среди темных туннелей и медленно приблизилась. Казалось, что сама смерть пришла из мира за гранью в поисках заблудших душ. Каждое ее движение, каждый изгиб и перелив бесконечного черного отдавался в сердце эхом, а в глазах россыпью искр. Даже воздух стал тяжелым и колющим, пылью забился внутри и оцарапал горло. Еще миг, еще одна капля воды, и тьма нависла над Аской и заглянула ей в глаза. — О, всемать, — прошептала та сквозь слезы. — Прошу, даруй свет своей заблудшей дочери. Молю тебя. Камень на груди мелко замерцал и засветился. Тьма вспенилась, завизжала и, поднявшись под самый потолок, исчезла среди теней и коридоров. Лишь тогда Аска разжала пальцы, и мышка, ощутив свободу, тут же скрылась среди зарослей. Стало так легко дышать. Аска опустила взгляд, осмотрела себя, огляделась по сторонам. И расхохоталась. Подумать только, она едва не попалась тьме. Глупее и нелепее смерти не придумать. Какая же из нее после этого охотница, если она пренебрегла таким простым правилом, как всегда держаться света? Стыд и только. Ну его, достаточно на сегодня ярких впечатлений. Покивав своим мыслям, Аска поползла обратно к их с Кальцем стоянке. Они оба устали, но если ей было достаточно просто посидеть в тени, то его свалил сон. Тяжело представить, какого ему сейчас приходится. А вот и он. — Уже проснулся? — удивилась Аска, когда проскользнула в щель. Кальц кивнул как набитая мхом кукла и поднялся на ноги. — Знаешь, — с сомнением продолжила марине’хе. — Ты не выглядишь отдохнувшим. Ты точно можешь двигаться дальше? — Нам нужно двигаться, — обреченно вздохнул он. Она не стала с этим спорить.***
Гарь и кислость стояли в горле комом. Аска никак не могла отделаться от чувства, что происходит что-то такое, от чего даже земля страдает. Ведь на всем пути они встретили лишь пару мелких гадов и ни одного разумного существа. И все это так бы и осталось дурным знаком, если бы носа не коснулось кое-что еще. — У меня дурное предчувствие, — обронила Аска, заставив Кальца посмотреть с удивлением. — Я… Я ощущаю кровь. Не успел он сказать и слова, как она тут же бросилась вперед, совсем не заботясь о том, что это может быть опасно. Ей нужно было знать, что происходит. Кальц поспешил следом, не желая терять ее из виду. Аска замерла на месте так же резко, как и начала движение: она остановилась на небольшом возвышении, откуда открывался вид на… поле битвы. Здесь не было ни одного тела, но лежали сломанные арбалеты, изорванные куски шкур и тканей, а еще сверкали покрытые кровью ножи. Но стоило Аске вглядеться повнимательнее, как она поняла, что среди грязи и мусора лежали обожженные клочья красных волос. — Что… произошло… — обронила она, едва понимая, что говорит. — Я… знаю это место. Тут в получасе дороги гнездо наших соседей. Но… Кальц молчаливо взял ее за плечо и, когда она повернулась к нему, покачал головой. На что она резко его оттолкнула. — Моих сестер убили здесь, а ты можешь лишь качать головой? Посмотри! — она указала рукой на линии на стенах и потолке. — Ни одно наше оружие не способно на такое! Но я знаю чье способно, — она указала на пистолет в его поясе. — Ничего не хочешь сказать? — Богиня дала приказ на ваше уничтожение, — тихо сказал он. — И ты молчал? Ты молчал об этом?! Значит… — она испуганно замерла. — Те звуки, что мы слышали… Те странные следы и отсутствие тварей… — Ты не смогла бы ничего сделать, — Кальц отвел глаза. — Я хотел уберечь тебя. — Ты… ТЫ! — Аска взмахнула рукой, желая вновь ударить его, но сдержалась. — То воля вашей богини, — она посмотрела на него исподлобья. — Вы лишь следовали ей, верно? Он кивнул, не желая озвучивать очевидного. Внезапно для него, она сжала руки в кулаки и посмотрела со злобой. — Мне будет, что сказать ей.