***
Кальц не очень понимал: хотел он, чтобы Аска ушла, или чтоб осталась. Но что он понимал точно — он бы снова нарушил регламент. Это его совсем не радовало. Одно дело, когда процедура назначена врачами, когда ты и твой партнер одного статуса и вы дали взаимное согласие, или когда тебя наградили возможностью продолжить род. А здесь что? Аска мало того что не имеет официально закрепленного статуса, так еще и право на рождение ни ей, ни ему никто не давал. Нет, в теории, если бы статус у нее был, то решить это с трудом, но было бы возможно: Кальц слышал историю, как двум не слишком умным гражданам сокровные с обеих сторон бумажки собирали. С другой стороны Аска уже добилась того, ради чего похищала его еще тогда. Сейчас она бы просто закрепила результат. И все из-за неконтролируемых эмоций. Неужели для хаотичных людей нормально вот так подчиняться случайным желаниям? Значит ли это, что они по сути вообще никогда не понимают, что делают? Глядя на Аску — порой именно такой вывод и напрашивается. Кальц приподнялся и тихо взвыл. Тело все еще не в порядке. Все не в порядке. Как же хочется вновь встретиться с Воржей и все ему высказать. И про контракт, и про душу-опухоль, и про эмоции. Про все. Где-то на периферии мелькнуло желтое пятно, и Кальц поднял взгляд. С камня неподалеку на него смотрел Воржа. Та же одежда, волосы, черты… но какие-то неправильные. И выражение лица странное: перекошенная улыбка и широко открытые стеклянные глаза. Ни движения, ни звука. Невольно отвлекшись на свист ветра, Кальц тут же вернул взгляд назад… и никого не увидел. Безмолвный камень лежал на своем месте, а в стенах вокруг не было ни одного светлого пятна. — Я что, опять сплю? — Кальц покрутил головой. Ощущения во снах ярче, ведь так? И как это теперь сравнивать, с чем? Так, хорошо, ощущения. Стена позади холодная, шершавая, покрыта сухим налетом. Подстилка колющая, но мягкая, неизвестно что это за ткань. Звук… в пещерах стоит легкое эхо и иногда свистит ветер. Здесь поток воздуха довольно слабый. Кальц ощупал себя, потрогал повязку. Не болит, но жжение есть. Кажется, что он к этому даже привык и сможет спать. Хм, а можно ли заснуть во сне? Или проснуться во сне… Что такое сон вообще? Где бы взять ответы.***
Аска вернулась и закрыла листьями вход. Что-то внутри тревожило, и она тщетно вслушивалась в эхо, боясь услышать треск когтей или рычание диких. Но было спокойно. Камень на груди светил, мерцал в тон пению души. Точно сердце: тук-тук, тук-тук. Легенды знали тех, кто носил в себе множество душ. Мать отдает ребенку часть души для жизни. Но сколько душ носит она? Две? Или уже больше? Мысли вились, мешали покою. Аска не знала, что беспокоит ее сильнее: связь, судьба или тяжесть прошлого. Хотелось закричать, протянуть крик на все окрестные пещеры, чтобы каждый знал о ее чувствах. Но нельзя. Кальц спокойно спал, его шея чуть дрожала, грудь поднималась и опускалась. Такой странный, чудной, но ставший родным. Аска сняла с шеи камень, протянула к нему и тут же замерла: Сол внутри была очень против. «Что, мне его теперь и трогать нельзя?» — мысленно проговорила марине’хе, чтобы не шуметь. «Ты уже прикладывала к нему камень. Какой результат ты ждешь?» — отозвалось внутри. «Хочу убедиться, что в комнате на поверхности мне не показалось». «Тогда смотри. Но не более». Покивав на полученное разрешение, Аска положила камень на грудь Кальца, пропустив веревку сквозь пальцы. Артефакт тут же засиял, точно в его теле билась обычная живая душа. Совсем не так, как-то было в их первую встречу. Так же бились души людей поверхности. «Как думаешь, может, их мать отдала им остатки собственной души?» — поинтересовалась Аска, не зная, с кем еще поделиться мыслями. Слишком уж невозможным казалось родство бездушной марине’хе Брерии и Кальца с Терами. «Не думаю. Ты же не можешь вытащить сердце из груди и отдать его кому-то», — ответила Сол. — «Мне кажется, что она им досталась от бабушки или как-то еще. Душа была в их крови и проявилась». «Возможно». Как-то сам собой пролетел сон, и Аска даже не поняла, что уже проснулась. Кальц приводил себя в порядок, затягивал одежду, а увидев, что его спутница открыла глаза — тут же протянул прихваченный с поверхности пряник. Марине’хе с благодарностью приняла его, покрутила в руках: черный, округлый, похож на каменную пену — и надкусила. На вкус как поверхность: сухой, со странным послевкусием на языке, сладковат. Для дороги пойдет, но есть каждый день такое она бы не стала. Закинув сумку на спину, Кальц сообщил о своей готовности. Дожевав и запив водой, Аска поспешила за ним. Без Терами они передвигались заметно быстрее, и хоть теперь из-за проблем со здоровьем Кальц сильно уставал — он все равно шел. Собственно по причине последнего они почти не разговаривали и лишь обменивались короткими фразами: Кальц пояснил, что ему тяжело держать дыхание. Аска отнеслась с пониманием и не сильно расстроилась: собеседник у нее уже был. Как оказалось — Сол очень мила, если не сгорает от ревности. «Аска…» — пронеслось в голове. — «Ты только не пугайся, но похоже, ты все это время следовала моим желаниям…» «Что?» — не поняла та. «Принимаемые тобой решения… Я имею в виду, что это то, как поступала бы я. Я помню то, что помнишь ты… и это дико. Боюсь и твои чувства к Ди… Кальцу тоже мои». Аска нахмурилась. «Он мне нравится, потому что… он мне нравится,» — мысленно процедила она. — «Красивый он. И спас меня». «И все?» «Что ты прицепилась?» — марине’хе сжала зубы, решив, что это очередной приступ ревности. — «Сама сказала, что знаешь то, что знаю я — иди, сама посмотри». Сол замолчала, а в голове всплыли какие-то размытые образы. Кальц остановился и указал на карман поблизости. Пора на привал. А значит, с ним можно поговорить. — Как ты? — стыдливо протянула Аска, наблюдая за тем, как он кривится и сжимает зубы. — Не понимаю, как вы справляетесь с такой нагрузкой, — он глубоко вздохнул и расправил плечи. — Тело словно отдельно от головы и только дыхание, моргание и мышцы под контролем. Остальное подчиняется неизвестно чему. — Ну, — улыбнулась она. — Мы всю жизнь так, привыкли. — Я все еще не понимаю ни твоих, ни своих эмоций. Сны и реальность поменялись местами, это страшно, — он прикрыл глаза и подался назад. — Ты не помнишь, как чувствовал в прошлой жизни? — Помню, что любил тебя. Это похоже на то, словно мысли о тебе царапали изнутри. Не в плохом смысле, а как маленький зверек — совсем не больно. «Он и в прошлой жизни эмоциональностью не отличался» — прозвучало внутри. — «Даже когда он злился, то не повышал голос. Просто сносил головы, хах. Не буквально, конечно». Веселый факт. — Аска? — позвал он. — Дай свою руку, пожалуйста. Она послушно протянула ладонь, а он уткнулся в нее щекой и закрыл глаза. Понаблюдав за ним немного, марине’хе ласково улыбнулась. — Тебе легче? — Да, спасибо, — его рука накрыла ее пальцы и сжала. — Может, хочешь чего-нибудь? — она склонила голову. Он открыл глаза и посмотрел на нее с каким-то возмущением. — Я не знаю, чего ожидать от собственного тела, — его голос дрогнул. — Я уже нарушил регламент и не понимаю почему. Думаю, в этом состоянии я могу причинить боль и даже не осознать этого. — Кальц, мне не было больно, — Аска потянулась к нему и обняла. — Не вини себя, ты не сделал ничего плохого. Да и правила твоего народа на меня не распространяются. Он промолчал, обняв ее в ответ. Она прижалась к нему еще крепче, уткнулась в волосы. Повисла тишина, прерываемая звуком дыхания. — Когда я слышу твое сердце, мое тоже становится послушнее, — спустя мгновение сказал он. Она тут же смутилась. «Да, он всегда был своеобразным романтиком», — засмеялась Сол. — «Только боюсь, сейчас он говорил буквально, не обольщайся». «Шиш», — обиделась Аска. — «Не рушь мне момент». Кальц подался назад, разорвав объятье. — Нужно продолжить путь. Она понимающе кивнула.***
— Интересное зрелище, конечно, — Воржа внес в панель свежие данные. — Что-то мне это напоминает. Кальцерай и Аскария медленно, но верно двигались к станции, по пути даже ни разу не сбившись и не слишком потеряв в темпе. Стоит отдать Аскарии должное — без ее навыков ориентирования в пещерах не получилось бы так эффективно преодолеть этот путь. Но с другой стороны состояние Кальцерая оставляло желать лучшего: не наблюдай Воржа это лично, он бы никогда не поверил в галлюцинации у настркамна. Впрочем, от Кальцерая сейчас можно чего угодно ожидать. — Вы действительно весьма настойчивы, ан Церера, — Воржа сел нога на ногу и откинулся назад. — Даже не знаю, ругать вас или хвалить за это. Но будь у меня больше таких контрактников как вы, то моя работа стала бы невыносимой. Хотя она и сейчас не шибко приятна, — покрутившись на месте, Воржа свесился вниз головой. — Клянусь, по завершении этого контракта я уйду в спячку лет на двадцать. Хотя кто мне это позволит, будем честны. Все было бы не так плохо, не случись два срочных и требующих личного участия контракта по разные стороны света одновременно. Кажется, разорвись Воржа даже на десять частей — уследить за всем было бы невозможно. И если в Имирикане спину прикрывают союзники, то здесь приходится бороться своими силами. — Ирония в том, что именно эта черта привлекла меня в вас, — вздохнул Воржа и вновь призвал десятки виртуальных панелей. — Будь вы хоть немного другим — исход был бы менее очевиден. Но сейчас мне так легко вести расчеты: все закончится через двадцать семь часов. Потому я скажу вам спасибо, ан Церера.***
Это путешествие заняло непозволительно много времени, и Кальц морально готовился к худшему, когда они, наконец, сели на поезд до столицы. К счастью его неспособность к нормальной демонстрации эмоций была воспринята работниками станции как следствие усталости, а Аска переоделась незадолго до посадки. Вместе с ними ехало от силы десять человек, которые тут же погрузились в сон. Ничто не мешало разговору. — Что мы будем делать, когда прибудем? — Аска активно шевелила мышцами лица, но Кальц лишь по позе догадался, что именно она хочет услышать. — Они не станут отправлять нас на удаление сразу, — пояснил он. — Этого времени мне хватит, чтобы составить отчет и представить доказательства. — Доказательства? — ее тело тут же вытянулось. Вместо ответа Кальц достал из сумки небольшой прибор и открыл его: прямо перед ними возникли полупрозрачные голографические снимки поверхности. — Постой… — Аска даже привстала. — Это же та штука, которую ты достал из другой круглой штуки. Ну, тогда, когда мы… — Проектор. А достал я его из аэромобиля, все верно. Ее лицо тут же вытянулось, а брови поднялись. Кальц не смог истолковать, что именно она хотела сообщить. — Ну, у тебя есть доказательства, а что дальше? — продолжила она, вздрагивая от покачивания вагона. — Как только людусы ознакомятся с материалами, то моя выходка сразу же уступит по важности другому, гораздо более важному событию: я докажу, что богиня исчерпала себя и более не может править. Ее губы растянулись, и Кальц понял, что это была улыбка. — А для меня задачи будут? — справедливо заметила она. — Я думал об этом, и у меня есть несколько вариантов, как ты поможешь мне замаскировать мою неисправность, — Кальц убрал приборы в сумку и поставил ее на соседнее сиденье. — Звучит страшно. — Аска склонила голову. Ее можно понять. — Поэтому я надеюсь на твою помощь, — он кивнул и прислонился к стене. — Хорошо, Кальц. Я помогу всем, чем смогу. — Спасибо тебе. Правда, спасибо. Но, Аска, — он постарался сказать это настолько серьезно, насколько мог. — Если что-то случится — беги. Не волнуйся, тебя не станут преследовать. Вместо ответа, она лишь опустила голову и приподняла плечи. — Я… — спустя мгновение прозвучал ее голос. — Я постараюсь.***
Поезд остановился, люди направились к выходу. Выглянув из-за дверей, Аска увидела настркамнов в черной военной форме и невольно попятилась, на что Кальц мягко похлопал ее по плечу. Он выглядел слишком спокойно для того, кого могут схватить и бросить в клетку. Но раз так, то хорошо, надо тоже сделать вид, что все в порядке. Никто не нарушал никаких законов. Совсем никаких. Аска проползла вперед и невольно зажмурилась, ожидая, что сейчас на нее набросятся и свяжут руки. Но вопреки ожиданию никто из военных не обратил на них внимания. Судя по лицу Кальца — его это тоже удивило. Он нахмурился, обернулся на поезд, проверил что-то на своих предплечьях и быстрым шагом направился к башням. — Что случилось? — крикнула Аска, с трудом догнав его. — Кто-то вмешался, — растерянно, обеспокоенно и одновременно злобно процедил Кальц. — Боюсь, что без моих сокровных тут не обошлось. Он направился к своему этажу с такой скоростью, что Аска даже засомневалась, что у него что-то не так со здоровьем. Вирилим подскочила, когда дверь распахнулась, и Кальц буквально влетел в кабинет. Она поморгала, а когда пришла в себя, поспешила прижать к себе руку в знак приветствия, но так же быстро застыла вновь, увидев Аску. Кальц сразу же что-то спросил, на что Вира моргнула еще раз, оглядела их и зажмурилась, склонив голову. Кальц вздрогнул и округлил глаза. Аска понаблюдала за гляделками и, не выдержав молчания, помахала ладонью перед их лицами. Когда настркамны перевели взгляд на нее, она сразу ощутила себя лишней. — Ан Лей отправился на удаление вместо меня, — сообщил Кальц опустошенным голосом. — Что? — только и могла обронить Аска, глядя в его глаза, в которых медленно расплывалась боль. Боль колкая и давящая, лишающая сил или, наоборот, заставляющая рвать и метать. Такая боль, какую испытывают, когда теряют близких. — Кальц… — тревожно отозвалась она. Будет ли для настркамна хоть что-то значить, если она скажет, что понимает его? Наверное, нет. Одно дело, когда твоих, пусть и далеких, но знакомых убивают из-за чьего-то приказа, и совсем другое, когда собой жертвует кто-то действительно близкий. Кальц заметно сжал зубы, глубоко вздохнул; Аска увидела в нем решимость действовать. — Я посвящу Фатаю в ситуацию, а ты найди зеркало и потренируйся, как я объяснил в поезде, — вопреки случившемуся его голос звучал твердо и по-своему сдержанно. Если бы не горящие глаза, она бы решила, что он вновь стал камнем. Кивнув, марине’хе подошла к одному из окон и, убедившись, что отчетливо видит себя, вгляделась. Задумка была проста: Кальц на правах своей касты изучает хаотичное эмоционирование, поэтому применяет его, но делает это для того, чтобы обучить контролю Аску. Ее задача научиться держать лицо, а потом рассказать ему о своих ощущениях и о том, как делать это лучше. Также это лишний повод оттянуть уже ее удаление. Мимолетом обернувшись, марине’хе со смешком отметила неподдельный шок на лице Вирилим. Ну, учитывая способности их народа, почти неподдельный. Кальц говорил на родном языке все так же уверенно, что вселило некоторую надежду. Повернувшись к стеклу, Аска вновь всмотрелась в себя, скорчила рожицу, попыталась изобразить холодный взгляд. «Раз мы с тобой в такой ситуации, то помогу всем, чем смогу», — напомнила о себе Сол. «У тебя есть идеи?» — Аска нахмурилась, поиграла бровями, открыла рот. «Я не представляю, что там Кальц собрался делать, но парочкой трюков по сдерживанию эмоций владею». «Продемонстрируешь? — заулыбалась марине’хе. «Если нервничаешь, то начни что-нибудь жевать. Человек не может нервничать и есть одновременно», — немного подумав, Сол продолжила. — «Если боишься или волнуешься, то напрягись всем телом как можно сильнее, а затем полностью расслабься. И так несколько раз, напряжение пройдет». «Воодушевляет», — без иронии подметила марине’хе. Звук закрывшейся двери оповестил о том, что Кальц ушел. «Если с тобой что-то случится, то я возьму контроль на себя», — пронеслось в голове. Аска печально вздохнула. «Спасибо», — и обернулась на дверь. — «Слушай, а каким был Кальц в прошлой жизни? «Он был… эх, невыносимым. Мог допоздна засиживаться в кабинете, задерживаться на работе, а как я ни приду к нему, то вижу, что он вновь и вновь над чем-то трудится во благо королевства. А вот юность у нас была довольно милой. Знаешь, а ведь он не разучился шутить — он и тогда часто выкидывал забавности. Хах, я поняла, что он любит меня еще до того, как он сам это понял. Умный, но такой дурачок. Постоянно искал во всем логику, смыслы. Если он остался тем, кем был, то все что он пообещал — он сделает. Обещал не оставлять меня — не оставил. Пообещал спасти нашего сына — чуть не погиб сам, но спас. Только вот, с богом не вышло». «Постой, у вас сын был?» — опешила марине’хе. «Да, мы растили двух милейших сыновей», — эти слова прозвучали с особой нежностью. — «Старший был его копией. Он так любил их. Так любил…» Внезапно накрыло такой волной грусти, что Аска против воли зажмурилась и прижалась к стене: из глаз сами собой полились слезы. «Все погибли в тот день. Все», — продолжала Сол, заставляя прочувствовать каждую режущую словно нож эмоцию. — «Его брат, друзья, подчиненные, наша семья — все. А я осталась в стороне. Лишь я одна. Я не справилась. Не смогла принять». Марине’хе закрыла лицо руками в бессильных попытках остановить рыдание. Боль была такой, словно заживо резали и рвали, сцепляли вместе и сшивали в фантасмагорических формах. От людского тела осталась лишь натянутая кожа. Глубоко на дне. Плеч коснулись чьи-то пальцы, и Аска подняла голову: Вира сидела на корточках перед ней, а ее глаза были такими же мокрыми от слез. Словно она пережила то же самое и теперь понимала, понимала целиком, забрав себе часть боли. Стало как-то легче. Вира тут же протянула чистый платок и маленькую чашу с водой, а Аска приняла их и как смогла, поблагодарила. Прагма кивнула и вернулась к своей работе. Марине’хе протерла платком глаза и посмотрела в отражение на воде. «Сол», — стыдливо обратилась она. — «Прости, что спросила об этом». «Это ты прости, что обрушила это на тебя». Наступило взаимное молчание: Вира что-то делала за своим столом, Аска же пребывала в пустоте своей головы. На фоне случившегося ее желания и страхи казались такими детскими и несерьезными, что стало тошно. Она закрыла глаза, задержала дыхание, напряглась всем телом. Отпустила. Вновь сжалась. И расслабилась. Она сама не знала, сколько раз так повторила, но боль правда прошла. Осталось лишь жжение в глазах. «Кальц действительно хороший», — улыбнулась марине’хе. — «Он не просто спас меня, он помог, выучил мой язык, доверился мне. Ну, ты сама знаешь». «Ты правда готова оставить его?» — зазвучало в голове. Аска сжала губы. «А ты бы как поступила?» «Я…» — протянула Сол. — «Я жалею, что не поддержала его». От этих слов повеяло печалью, и Аска невольно вздохнула. «Если что-то преграждает ему путь — он слепнет и стоит на своем», — пронеслось в голове. — «Я слишком долго закрывала на это глаза, а когда сорвалась, то было поздно. Не хочу, чтобы это повторилось. Прошу, не дай этому повториться». «Ты так просто отдаешь его мне?» — горько усмехнулась Аска, предвкушая вспышку ревности, но то, что она услышала — повергло ее в шок. «Ты и есть я».