Светя другим, сгораю сам/Aliis inserviendo consumor

Человечество привыкло не замечать множество вещей. Например, что большая его часть недалеко ушла от своих древних предков. Что свобода одного вовсе не заканчивается на деле там, где начинается свобода другого. Что мир не делится на черное и белое, а историю не всегда пишут победители. В особенности, если речь идет о гражданской войне, в которой победителей быть априори не может. В коридорах Небесного Королевства легко можно было потеряться. Они строились для тех, чей рост принято называть исполинским. Как ни запрокидывай голову, потолка не увидишь. В строительстве использовался незнакомый вид породы: ослепительно белый. В течение дня он поглощал свет, а ночью излучал его. Императрица однажды сказала по секрету, что из такого же камня была выстроена знаменитая Белая Башня Ирия, и что даже в те времена такого камня уже было мало на тверди, а после строительства Королевства он вообще исчез. С развитием человечества Королевство вынуждено было переменить место дислокации. Если раньше оно свободно перемещалось в пространстве, особо не скрываясь, то теперь расположилось над Северным полюсом. Александр Васильевич так и не понял до конца, когда конкретно люди появились как класс. То ли тогда, когда от старых богов ничего уже не осталось, то ли тогда, когда война между Королевством и ними была еще в самом разгаре. В любом случае, было это слишком давно, чтобы останавливаться на этом. Так и плыло Королевство, недостижимое, непостижимое, на высоте десяти километров, надежно защищенное энергетическим куполом, делающим невозможным проникновение любого физического объекта. Впрочем, оставался серьезный вопрос, что вообще можно считать физическим. Почти сотня лет минула с тех пор, как он оказался здесь, но до сих пор вопросов не становилось меньше, а отвечать на них небожители не спешили: и без того хватало забот. Насколько Александр Васильевич мог понять, Королевство располагалось в другом срезе мироздания. Древние люди обладали еще возможностью видеть этот срез, но с течением времени другие блага эволюции вытеснили это умение. Тем более, что небожители после определенных событий стали реже посещать твердь, а затем и вовсе отказались от этой затеи, предпочтя невмешательство. Таким образом, он мог считать себя живым. Во всяком случае, уж поживее тех, кто бродил очарованным в невероятных садах императрицы, которые на тверди принято было считать райскими кущами. И намного живее тех, кто бродил в растерянности в Бездне, где времени попросту не было, и нельзя было сказать точно, как долго ты уже находишься в этом удручающем месте. Свыкнуться с потерей "костюма", необходимого для полноценного взаимодействия с человечеством, оказалось не так уж просто, однако здесь ему помогли. Нежное участие императрицы и искренняя заинтересованность императора сделали свое дело, и всего через пару десятков лет он забыл о том, что когда-то у него было другое тело. Во всяком случае, это чувствовало все, что требовалось чувствовать. Конечно, Александр Васильевич рассчитывал, что ему дадут заниматься тем, к чему он привык, однако до военных дел его пока не допускали. Императрице этого очень хотелось, но император умел стоять на своем, в отличие от последнего земного императора, которого Александр Васильевич помнил. Такая позиция его не расстраивала. Он прекрасно понимал, что на осмысление всего у него уйдет не одна сотня лет, а в сравнении с действующими военачальниками он походил на ребенка, едва научившегося стоять. Однако же императрице удалось добиться для него удобоваримого назначения в службу безопасности. Так он мог одновременно реализовать свои амбиции, доказать свою лояльность Королевству и чаще обращать свой взор на твердь, к которой все еще питал самые теплые чувства. - Коллега, у нас проблема. Александр Васильевич поморщился, словно его внезапно настигла резкая зубная боль. Поляк обладал удивительной способностью находить его повсюду, даже в этих коридорах. - Я вас слушаю, Феликс Эдмундович. По всему им полагалось ненавидеть или хотя бы презирать друг друга, но уже с первой встречи Александр Васильевич понял, что не сможет ненавидеть этого человека. Сияние его внутреннего огня было заметно невооруженным взглядом. Разве можно ненавидеть человека, настолько искренне преданного своим идеалам? Разве его вина в том, что ему не удалось, просто не хватило времени воплотить эти идеалы в жизнь? Собственные идеалы Александра Васильевича давно обратились в пыль. Попав под ошеломляющее обаяние этого человека, он с удивлением спрашивал себя, как не замечал всего этого раньше. Того, о чем говорил поляк. В какой-то момент его собственные действия, которые до того казались ему правильными, показались преступными, но Феликс ни разу ни словом ни делом не показал, что считает так. Однако же его неуемная жажда деятельности и способность возникать буквально из воздуха раздражали. - Вы наверняка в курсе, что запас человеческих душ конечен, и со смертью создателя он больше не обновлялся. Следовательно, имеет место реинкарнация. Александр Васильевич позволил ухватить себя под руку и увлечь в более темный и узкий коридор, в конце которого располагалась лестница, ведущая на нижние уровни, где располагалось Управление. - Благодарю за лестную оценку моих умственных способностей. - Не ерничайте. Так вот, обычно человек не помнит о своих прошлых жизнях. Иногда вспышки воспоминаний случаются, но... В общем, в этот раз все не так. У нас есть несколько людей, которые не просто помнят буквально все свои жизни с определенного момента, но еще и видят наш срез. Они не понимают этого, безусловно, но проблем от этого меньше не становится. Один из них вот уже что-то вроде тысячи лет, если не больше, планомерно вырезает тех, кого ему удается узнать. - Экий проказник. Отловите его - и дело с концом. - Все не так просто, - Феликс обошел Александра Васильевича спереди и остановился, заставив обратить на себя самое пристальное внимание. - Мы все еще не можем вмешиваться напрямую. Иными словами - мы не можем вмешиваться отсюда. Пока он действовал один, нам еще удавалось как-то разводить его хотя бы с некоторыми несчастными, которых он занес в свой список. Но теперь у него появился сообщник, и вы понимаете, что это значит. Где один, там и второй, а где второй... - Если вы намерены считать до десяти, я закурю, пожалуй. - Товарищ... - Тамбовский волк тебе товарищ, - вяло огрызнулся Колчак, закусывая папироску и поджигая ее кончик от пальцев. - Сколько раз напоминать, коробит меня от этого панибратства. - А меня коробит от ваших попыток возвести дополнительные стены, будто и без того мало. Мне некогда возиться с вами, выслушайте меня, наконец! Александр Васильевич ухмыльнулся по-волчьи, наблюдая за бешенством поляка из-под полуприкрытых век. Зрелище это всегда доставляло ему особенное наслаждение. Породистое утонченное лицо, в котором явственно читалось родство с императорской семьей небожителей, в моменты гнева становилось настолько похоже на лицо императрицы, что Колчак не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться на это. Любопытно, что замечал это, похоже, только он: Феликс на аккуратную попытку указать на сходство только фыркнул и закрыл тему, и вовсе не из кокетства. Очевидно, он действительно в это не верил. Что ж, всему свое время. - Слушаю и повинуюсь, - Колчак отвесил шутовской поклон и прислонился к белоснежной стене, глубоко затягиваясь горьким дымом. - Мы должны спуститься. Я получил соответствующее указание от императора. Происходящее может быть каким-то образом связано с аномалиями в Бездне. Вы понимаете, что это значит. - Что служба безопасности обязана хранить баланс во всех его проявлениях, - скривился Колчак. - Что ж, если вы уже получили соответствующее указание, не вижу смысла тянуть. - Вам не нужно ни с кем попрощаться? Колчак ожег поляка неожиданно злым взглядом, но тот лишь тонко улыбнулся, возвращая тем самым колкость. Вообще-то о бешеном темпераменте Колчака ходили легенды еще на тверди, но здесь его характер значительно смягчился, и вспышки гнева стали делом скорее исключительным, чем обыденным. Феликс намекал на императрицу, причем намекал беззастенчиво, будто речь шла о чем-то естественном. - Нет. - Ну, на нет и суда нет. А мне нужно. Предлагаю встретиться в кабинете, я захвачу с собой необходимые документы, и мы еще раз пробежимся по спискам. Проходя мимо поляка, Александр Васильевич старался не смотреть на его донельзя довольное лицо. Кто бы ни начинал обмен колкостями первым, побеждал всегда Феликс, оставаясь при этом отвратительно предупредительным и будто бы мягким. Это будет тяжелая поездка. Тяжелая, но неотвратимая. *** Феликсу было все равно, с кем работать, лишь бы человек был надежный. Колчак был именно таким человеком. С первой встречи стало очевидно, что на него действительно можно положиться. Его да - да, а нет - нет, как в Библии. Феликс, придерживающийся тех же взглядов, ценил их в своих сотрудниках особо. Идеологические проблемы, по его мнению, имели смысл только на тверди. Здесь они служили одной цели, которая устраивала их обоих. Защита хрупкого человеческого мира, обеспечение безопасности Королевства, создатель которого создал их собственные души - разве может быть что-то более важное? Феликс в ходе своей работы особенно остро ощущал связь между всеми людьми, их перворожденное братство, которого они осознанно лишили себя. Наблюдая за политической обстановкой, он с трудом скрывал свое негодование и раздражение. Люди не видели, что несутся, сломя голову, прямиком в Бездну, а с его позиции это было прекрасно заметно. Человеческие чувства и переживания сосредоточились теперь только в этой удручающей плоскости. Феликс почти не спал, благо сон ему особенно и не требовался, иногда забывал есть и пить, полностью отдаваясь работе. До него служба безопасности представляла собой весьма разобщенную структуру, в которой мало кто понимал, что действительно стоит делать. Необходимо было заняться реорганизацией и модернизацией, набрать новые кадры, разработать четкую структуру. Во всем этом Колчак оказал неоценимую помощь. По каким-то причинам его авторитет распространялся и на небожителей. Ему достаточно было просто посмотреть на любого из них, и тот сразу же превращался в весьма послушного и исполнительного специалиста. Нельзя сказать, чтобы Феликса они совсем не слушались, но поначалу необходимость подчиняться человеку, очевидно, оскорбляла их. Влияние Люцифера оказалось куда более глубоким, чем принято было считать. Однажды проснувшись, гордость так и не покинула больше сердца небожителей, даже самых преданных. А место человечества и так было давно определено исторически: далеко-далеко под их стопами. Единственное, что до сих пор вызывало у Феликса некоторые трудности - общение с императорской семьей. Феликс быстро понял, что они сильно отличаются от любой императорской семьи с тверди, но напряжение между ними все еще оставалось довольно ощутимым. Воля императора здесь перекрывала абсолютно любые попытки сделать что-то по-своему, включая даже законную волю Сената, возглавляла который императрица, служившая единственной реальной оппозицией. Она и пояснила однажды, что только неотвратимость наказания, только безупречный авторитет и удерживают небожителей в рамках. Осознать это было сложно. Еще сложнее - принять, что Империя куда обширнее, чем было принято считать, что твердь, по сути, является лишь загородным домиком, в котором императорской семье уютнее и спокойнее. И что их очень часто не бывает на месте. Оставшись без присмотра, небожители расслабляются, и на тверди начинает твориться нечто невообразимое. Твердь, к слову, располагается на аномалии, называемой Бездной. Разрывы пространства-времени, совмещения срезов, периодические возникновения хтонической гадости - все это нередко замечали и люди. Задача службы безопасности состояла еще и в том, чтобы минимизировать влияние аномалии на человеческий срез, но справлялась с этим далеко не всегда. Даже теперь, после проведенной реорганизации, кадров отчаянно не хватало. Приходилось действовать самостоятельно. - Добрый вечер, пани. Феликс аккуратно прикрыл за собой дверь и улыбнулся особенно тепло. Императрица сидела у окна, перебирая тонкими аристократичными пальцами жемчуг. Конечно же, самый прекрасный жемчуг, который, тем не менее, все равно не был ее достоин. Длинные черные волосы ласковыми волнами набегают на узкие бледные плечи. В тщательно уложенных волосах звездами мерцают изысканные украшения, призванные скорее удержать это буйство, не дать тяжелым волосам рассыпаться по плечам и спине в беспорядке. Она медленно повернулась, стараясь не выдать своей радости от его присутствия, но Феликс все равно чувствовал. Он вообще прекрасно ощущал чужие эмоции и истинные чувства, что немало способствовало его деятельности. - Ты все еще следишь за временем? - Имею такую привычку, - Феликс начал движение, следя за ее взглядом, внимательным и ждущим. - Я зашел попрощаться. Намечается интересное дело, и я должен отправиться немедленно. - Вот как. Императрица отвернулась, но Феликс знал, что она прекрасно видит его в зеркальце, стоящим на ее рабочем столе. К сожалению, ее собственное лицо в этом зеркале не отражалось, угол не тот. Оставалось лишь гадать, о чем она думает, и насколько в действительности сожалеет. Ее настороженность и печаль смешивались для него в теплый воздушный коктейль. Впрочем, Феликс предпочел бы ощутить другие ее эмоции. - Я полагаю, речь идет о ситуации, о которой я вам сообщала... на конспиративной квартире? Феликс, наконец, достиг ее стола и аккуратно примостился на краю, слегка наклонив голову и ловя легкий румянец на щеках императрицы. Их связывал общий секрет. Очень важный общий секрет. Дело было в том, что далеко не все боги пали жертвой разящих мечей небожителей. Императрица еще в те времена была нежно привязана ко многим, и потому сохранила им жизнь, чем, скорее всего, нанесла непоправимый урон балансу, который все они были призваны хранить. Стараясь скрыть собственное предательство, она наделала множество глупостей, которые ей простил бы отец, но вряд ли простит император. Теперь оставалось выяснить, является ли ситуация с убийствами результатом дисбаланса или же прямым приветом из прошлого. Знал Феликс и еще один ее секрет. Прекрасное видение, сидевшее перед ним в чудесном летящем платье, подчеркивавшем все преимущества ее утонченной фигуры, действительно было всего лишь видением. Прекрасным, достаточно плотным и живым, но все еще видением. Сама императрица находилась десятью километрами ниже и еще тысячами - дальше. Ее любовь к этому месту и готовность разделить участь человечества в полной мере стали первой причиной, по которой Феликс вообще обратил на нее внимание. Колчак, конечно же, об этом не подозревал, что делало их вылазку на твердь еще более пикантной и увлекательной. Феликс очень хотел увидеть его лицо, когда до него дойдет. Во всяком случае, он поставил на то, что Колчак догадается сам, и весьма крупную сумму. - Да, речь идет именно об этом. Мы планируем привлечь их внимание и понаблюдать, как они себя поведут. Есть несколько вариантов развития ситуации: они вообще не заметят нас, они заметят нас, но предпочтут пропустить или же они заметят нас и начнут действовать. Соответственно, наши действия зависят от того, что они выберут. - Ты уверен, что они вообще вас заметят? Может быть, они видят только тех, кого знали лично или о ком хотя бы слышали в своей первой жизни? Феликс улыбнулся и убрал выбившийся локон с ее лица, аккуратно заправив его за ухо. На этот раз взгляд императрицы был спокоен и сосредоточен, а от нервного румянца не осталось и следа. Это была еще одна причина, по которой он вообще обратил на нее внимание. - Такая вероятность присутствует, но я провел соответствующее исследование, запросив материалы в архиве. Мы возьмем с собой на этот случай еще кое-кого, кого они обязательно узнают. Императрица взметнула брови и взглянула на Феликса в немом изумлении. Обычно он не тянул с предоставлением полной информации, но сейчас выглядел так, будто безнаказанно украл яблок у соседа: совершенный мальчишка. В полной мере насладившись ее замешательством, Феликс наклонился и доверительно шепнул в маленькое ушко: - Главнокомандующего вашим прекрасным имперским флотом мы возьмем с собой. Он, видите ли, старше, чем принято думать. Имя Октавиан Август вам о чем-нибудь говорит? Императрица прыснула, но тут же посерьезнела и крепко сжала руку Феликса своими прекрасными тонкими пальчиками. - Если с ним что-то случится... Если хотя бы волосок упадет с его головы, я тебе этого не прощу. В ее глазах Феликс увидел рождение и смерть тысячи звезд. В ее прикосновении он ощутил силу, какую сложно было бы подозревать в визуально слабой женщине, и сразу вспомнил рассказы о ее ратных подвигах во время войн, включая гражданскую, когда никто еще и не думал, что она станет императрицей, а также о том, что она - вообще она. В прикосновении ее мягких бархатных губ он нашел успокоение, какого нельзя было ожидать в самых прекрасных вечных садах.