Светя другим, сгораю сам/Aliis inserviendo consumor

Новая "жизнь" Александру Васильевичу не нравилась. Не нравился шум за окном, хотя Феликс и отметил, что район считается спальным, и в их конкретном дворе вообще тишина по меркам современного города. Не нравилась клетка, которую проводники гордо именовали студией, исправно платя за съем безумные двадцать тысяч в месяц с учетом расположения. Не нравился продуваемый всеми ветрами балкон, не нравился продавленный диван, от которого неуловимо тянуло чем-то сладковато-терпким. Не нравилась маленькая ванная комната, в которой поместилась только душевая кабина, которая, к тому же, подтекала. Нет, он не был сибаритом, но он был аккуратным и чистоплотным человеком. От проводников аккуратностью не пахло. Нет, студия выглядела вполне себе чисто. На первый взгляд. Однако за время, что Феликс провел в ванной комнате, очевидно, пытаясь смыть с себя запах чужого человека, Александр Васильевич успел отметить липкие пыльные углы, беспорядочно разбросанные вещи, следы, указывающие на прием некоторых запрещенных препаратов, а также забытый на подоконнике презерватив, выбрасывать который было столь же мерзко, сколь и созерцать. Александр Васильевич не понимал, как можно так жить, и не хотел этому учиться. Манфред, очевидно, задремал. Не было слышно его комментариев, не ощущалось малейшего шевеления. Он мог, конечно же, закрыться, но думать о том, что Манфред способен закрываться от него настолько долго, Александр Васильевич не хотел. В таком случае пришлось бы признать, что щенок опытнее и сильнее. Не то чтобы это как-то сказывалось на самолюбии, но на работе могло отразиться не самым приятным образом. Щелкнул замок ванной комнаты, и Александр Васильевич вынужден был оторваться от созерцания темнеющего неба за грязноватым окном. Феликс довольно отфыркивался, остервенело обтираясь довольно широким полотенцем, не скрывающим, однако же, вообще ничего. - Откройте ноутбук, будьте так любезны, - спокойный тон существенно контрастировал с явлением поляка во всей красе своего проводника, поэтому Александр Васильевич несколько растерялся. - Что? - Ноутбук. Такая черная коробочка, на которую вы в офисе ставили кофе до тех пор, пока я не объяснил вам, как она работает. Стыд обжег щеки и кончики ушей. Ну конечно. Доброжелательная агрессия: получите и распишитесь, пожалуйста. - Нет нужды напоминать мне об этом, - Александр Васильевич брезгливо опустился на краешек дивана и открыл крышку, стараясь прикасаться к ней только кончиками пальцев. - Если бы вы хотя бы пытались соблюсти некоторые приличия... - Dlaczego to wszystko dla mnie? - Феликс тяжело вздохнул и обернул бедра полотенцем. - Ваше ханжество не знает границ. Напоминаю, наши проводники живут вместе и спят вместе, мы не можем знать, в какой момент наша легенда подвергнется проверке, поэтому было бы неплохо научиться не сходить с ума каждый раз, как происходит что-то естественное для такого рода отношений. Хотя... Возможно, это как раз было бы не лишним. Не знал, что вам нравятся такие экземпляры. - Мне не нравятся никакие экземпляры, и еще мне не нравится ситуация, в которую вы меня втянули, но делать нечего. - Вовсе нет, - поляк рухнул на диван, жалобно скрипнувший под весом его проводника. - Делать как раз есть чего. Что вы зависли? Читайте. Я это уже видел, а вот вам будет полезно ознакомиться. Александр Васильевич не сразу понял, что Феликс имеет в виду. То ли резкий запах какого-то дешевого одеколона мешал, то ли едва ощутимое прикосновение голого плеча и колена, то ли Манфред, сволочь, решил напомнить о своем существовании... Когда буквы, наконец, сложились в слова и предложения, Александр Васильевич, впрочем, быстро забыл и о колене, и о плече, и о надоедливом щенке в собственной голове. - Я правильно понимаю, что этот сверхразум додумался выложить свои похождения с Суллой в сеть? - уточнил Александр Васильевич. - Это же открытый сайт, ведь так? - Более, чем. Понимаете ли, о том, что это его реальные похождения, знаем только мы. Если считать только тех, кто прочел этот опус на данном ресурсе, конечно. Фактически эта история воспринимается как... - Феликс пошевелил пальцами в воздухе, пытаясь подобрать подходящее слово. - Просто как выдумка, написанная исключительно для удовольствия. Посмотрите, там много такого. Александр Васильевич послушно щелкнул на одно из имен, перечисленных в шапке текста, и новая страница предложила ему ознакомиться со множеством историй на выбранную тему. - Можете почитать на досуге, вам полезно разнообразить свои познания. Прикосновение колена стало чуть более ощутимым, а затем пропало вовсе: Феликс бессовестно закинул ноги на стол и щелкнул пультом, после чего студия наполнилась отвратительными звуками, выдающими себя за современную музыку. Очевидно, поляк был доволен собой. Его способ справиться с неприятной ситуацией: поддевать Колчака так часто и результативно, как только возможно. Что ж, в эту игру можно играть вдвоем. Поддавшись внезапному мстительному порыву, Александр Васильевич потратил пару минут на то, чтобы разобраться с тем, как работает поиск на этом сайте, а также бегло просмотреть несколько работ, чтобы сделать определенные выводы о контенте, который здесь предлагают. Вбив в поиск имя своего визави, Александр Васильевич с отеческой любовью оглядел результаты и принялся читать. Очевидно, фигура Феликса вызывала в потомках определенные мысли, которые, впрочем, эти самые потомки вовсе не всегда могли выразить в удобоваримой форме. Ни одна из работ не подходила для того, чтобы заставить поляка смутиться или разозлиться. К тому же, как Александр Васильевич подозревал, со всеми этими историями он уже успел ознакомиться. - А, решили прикоснуться к прекрасному. Польщен, у вас есть вкус, - Феликс, кажется, даже не оборачивался, но при этом каким-то чудом умудрялся видеть и слышать все, что нужно и не нужно. - Вас не смущает, что о вас... Пишут подобные вещи? - Обо мне хотя бы пишут, - Феликс легко повел плечом, обозначив незаинтересованность в дальнейшей беседе на эту тему. - О вас здесь вообще только статья и та посредственная. - Это называется уважение. - Это называется безразличие. Ну и где ты со своим острым языком, Манфред, когда он оказался бы весьма кстати?! Боже мой, ну вы же его видели. Вы действительно думаете, что такой человек как он никогда не сталкивался с повышенным вниманием со стороны других людей обоих полов? Что ему это не наскучило еще при жизни? Этим вы его не заденете, это фоновый шум, ему наплевать. Я бы сказал - для него это естественно, и он скорее удивился бы, если бы подобного творчества вообще не существовало. А теперь дайте мне, пожалуйста, отдохнуть, мне потребуются все силы для основной работы. Александр Васильевич вздохнул и намеревался уже закрыть бесполезный ноутбук, когда взгляд его зацепился за работу, открытую в одной из вкладок. Автор тот же. - Вы заметили, что Лабиен довольно плодовит в этом профиле? Как думаете, другие истории тоже... стоят внимания? - Другие истории касаются давно минувших дней и мало нас интересуют. Некоторые вовсе нас не касаются. Пожав плечами, Александр Васильевич принялся за чтение, решив пока не уведомлять Феликса о том, что нашел кое-что помимо статьи. Впрочем, помощь ему потребовалась почти сразу. - Феликс... Эдмундович. - Co jeszcze? - Во-первых, прекратите разговаривать со мной по-польски. Во-вторых, кто такой Траун? Феликс скинул ноги со стола и придвинулся почти вплотную, заинтересованно пробегая глазами текст. - Траун - это... Такой персонаж, его не существует на самом деле, хотя, конечно же, как знать... Я слышал, что в имперском флоте есть один синий адмирал, может быть, это как-то связано между собой, но зовут его точно не Траун. В общем, вы можете самостоятельно поискать информацию, если хотите, объяснять это довольно долго. Это целая прорва книг, фильмов и сериалов, которые вам нужно прочитать и посмотреть, чтобы понять, что здесь происходит. Впрочем... Феликс замолчал и отобрал мышку. Александр Васильевич сделал робкую попытку отодвинуться, но диван закончился. Можно было только встать и уйти, но уходить было некуда, разве что в ванную или на балкон. Черт бы побрал современные дома с их современными клетками! Поляк увлеченно читал. Александру Васильевичу показалось даже, что он едва заметно шевелит губами, проговаривая текст. Скорость чтения поражала, но он совершенно точно прекрасно усваивал все, что видел. Более того: он буквально впитывал информацию. Что выглядело весьма странно, учитывая тот факт, что работа была, что называется, рейтинговая, и на соответствующих сценах лицо поляка даже не дрогнуло. Если бы Колчак не видел своими глазами, что конкретно тот читает, то даже не заподозрил бы. - Я не понимаю, почему, но чувствую, что это определенно то, на что нам стоит обратить внимание. - С какой стати? Вы же сказали, что Трауна не существует, и я определенно не делал ничего подобного, так что... - Я уже говорил вам, что до некоторых пор на этом сайте существовала только статья о вас, - Феликс закатил глаза, будто Колчак только что сморозил глупость уровня дошкольника. - Вас не удивляет, что... Погодите. Погодите-ка. Поляк оттер его плечом и отобрал теперь еще и ноутбук, судорожно скролля страницы и поглощая килознаки информации за считанные секунды. - Итак, как я уже и говорил, вам не кажется странным, что сначала здесь появляются работы с участием Манфреда, - Феликс ткнул пальцем в текст на экране, - а потом непосредственно с вашим? Или наоборот, я не обратил внимание на даты, но факт есть факт. Появляются эти работы, а потом здесь появляетесь вы. - Хотите сказать, Лабиен знает о нас? О том, что мы здесь? Как... как, простите, эти... эти сочинения могут указывать на это!? - Вот поэтому вы работаете со мной лишь временно, - голос Феликса больше не был спокойным, на сей раз в нем звучал треск арктических льдов. - Вы видите, но не замечаете. С какой стати ему вообще о вас думать? Он с вами никогда не встречался, и до сих пор его сфера интересов ограничивалась исключительно его первой жизнью, которую он привык считать настоящей? Вы что, вообще не читали его признание?! Он буквально только что осознал, что жизнь, которую он проживает сейчас, не менее настоящая и интересная, чем его первое воплощение, и первое же, о чем он написал - это вы! Отвратительное открытие. О нашей операции знало очень мало людей, все доверенные сотрудники... Не хочу даже думать, что кто-то из них... В студии воцарилось напряженное молчание, прерываемое посредственной музыкой из все еще включенного телевизора. Действительно, думать о том, что в службе безопасности есть предатели, не хотелось. Однако при действующей политике назначений исключать этого было нельзя. Александр Васильевич откинулся на спинку дивана, скрестив руки на груди, и прикрыл глаза, размышляя. Королевство считалось условно автономной единицей, лишь на бумаге входящей в состав основной Империи. История об этом была слишком долгой и сложной, чтобы Александр Васильевич запомнил ее в деталях: он лишь отложил в памяти основное для себя, чтобы выстраивать правильную линию поведения и взаимодействия с имперскими структурами, в одну из которых ему предстояло впоследствии влиться. Королевство напоминало некую резервацию, в которую Империя не вмешивалась. Разово выделив необходимые силы для охраны от возможных захватчиков, Империя больше не обращала внимание на то, что здесь происходит, повинуясь приказу Императора не вмешиваться в человеческие жизни. Вообще-то невелика потеря. Если мыслить имперскими стандартами, в этом районе не было вообще ничего интересного. Кроме одной маленькой детали в виде природной аномалии. Пользуясь своей автономией, Королевство на своей территории творило, что хотело. В том числе - привлекало людей к работе в собственных структурах. Практика эта возникла не так давно, всего лет двести как, и некоторые проблемы при таком подходе были неизбежны. Александр Васильевич прекрасно помнил свой собственный шок, когда впервые увидел поляка и узнал, что им предстоит работать вместе. От этих воспоминаний на его губах появилась болезненная улыбка, на которую, впрочем, Феликс никак не отреагировал, будучи погруженным в собственные глубокие раздумья. В их первые совместные рабочие дни в кабинете царила напряженная тишина. И вовсе не потому, что Феликс не пытался разрядить обстановку или завязать разговор. Александр Васильевич был уверен, что лучшая тактика в этом случае - общаться исключительно по необходимости, однако в результате допустил несколько глупых ошибок, которые привели к Разговору. Феликс был настоящим профессионалом. Оказавшись с ним наедине в темном кабинете, заставленном кипами каких-то бумаг, бабин с видеозаписями и прочей ерундой, Александр Васильевич впервые заметил, что на поляка Королевство не оказывало своего знаменитого целительного воздействия. Темные синяки под глазами, глубокие морщины, болезненная дрожь пульса под кожей. Сам он за время, проведенное в Королевстве, значительно улучшил свое состояние. Во всяком случае, из зеркал на него больше не смотрел обтянутый кожей скелет с явным недостатком зубов. "Вы смерти моей хотите, ей-богу, Александр Васильевич. Стремление понятное, но деструктивное". Так Феликс тогда сказал. И ухмыльнулся как-то совершенно по-детски, отчего его, в общем-то, весьма возрастное лицо помолодело сразу лет на двадцать. Колчаку стало стыдно. Его учили делать свою работу так хорошо, как только возможно. Если императорская семья посчитала, что он должен работать с поляком, значит, так тому и быть. Саботировать рабочий процесс... Это было недопустимо, за что он, конечно же, извинился. Впоследствии ему пришлось научиться отвечать. Сначала их попытки поговорить превращались в настоящие словесные баталии, в ходе которых Колчак взрывался, портил мебель и уничтожал запасы посуды, а Феликс наслаждался эффектом, буквально впитывая эмоции своего коллеги и отвечая с неизменной улыбочкой. Спустя несколько лет таких сложных отношений, Александр Васильевич, наконец, понял, почему так происходит. Феликс был абсолютно уверен в своей правоте. Его собственные жизненные принципы не подвергались никакому сомнению. Сам же Александр Васильевич со временем понял, что его возражения не выдерживают никакой критики. И он бесится именно потому, что понимает это. В один из дней, последовавших за этим неприятным открытием, Феликс по своему обыкновению раскачивался на стуле с красивой резной спинкой и улыбался, попыхивая самокруткой. По кабинету расплывались лавандовые облака самокруточного дыма: табак в королевстве выращивали свой, привезенный еще Яхве, мир его праху, и был он совершенно неповторимым. Единственная проблема - курить много не получалось, поэтому сам Александр Васильевич предпочитал "родные" папиросы, достать которые было непросто. Феликс впервые за долгое время был доволен проделанной работой. Совместными усилиями они раскрыли довольно масштабный заговор, уходящий корнями в верхушку имперского командования, что и привело, собственно, к назначению для Манфреда. Штудировавший соответствующую литературу и тайно проходящий тренировки на списанных истребителях Колчак по обыкновению бесился. Он был уверен, что после этого дела его, наконец, переведут на службу, которая подходит ему намного больше. Но этого не случилось, потому что откуда ни возьмись выскочил сраный щенок. - Поглядите только, как прекрасно все складывается, когда вы перестаете разыгрывать из себя оскорбленную невинность, - беспечно заявил Феликс, выпуская очередное облако лавандового дыма. - Согласитесь, вам это нравится. - Вы что-то говорите, но я слышу только пше-пше. Феликс рассмеялся довольно заразительно, но Александру Васильевичу удалось сдержать ответную улыбку, которая возникала все чаще и чаще. Это был его стандартный ответ, когда ему не хотелось разговаривать. Сначала Феликс вполне искренне обижался. И на "поляка", и на "меньшинство". Продлилось это, однако, недолго: он быстро понял, в чем причина такой язвительности, и теперь такие выпады вызывали исключительно смех. - Послушайте, Александр Васильевич. Я вам одну умную вещь скажу, только вы не обижайтесь. - Колчак фыркнул, маскируя смешок: настроение Феликса безудержно проникало, кажется, в самые поры, и раздражительность уходила сама собой. - Вы ведь совершенно... Вы искренне согласны с тем, что я вам говорил, я это вижу. Признайте, если бы все произошло немного иначе, если бы вам достался кто-то вроде меня, вы ни секунды не раздумывали бы. - Ну уж это вряд ли, Феликс Эдмундович, - Колчак бросил в сторону поляка свой фирменный тяжелый взгляд, который тут же разбился о легкую полуулыбку и лавандовый дым. - Возможно, я соглашусь с идеологической основой ваших умозаключений, но никогда не соглашусь с Брестским миром. - Я выступал против этого. - С тем, что вы растащили страну на куски. - Я не имею к этому никакого отношения, и вы это прекрасно знаете. К тому же, не мне напоминать вам, что впоследствии мы отыгрались. Все ваши возражения упираются исключительно в то, что мы положили войне конец. Но в целом, - Феликс встал и зашагал по кабинету, изредка бросая на Колчака насмешливые взгляды. - В целом вы согласны со мной. Я знаю, что вы работали на заводе с отцом. Знаю, что вы никогда не чурались так называемой черной работы. Знаю, что вы были разочарованы действующим строем так же, как и я. Если бы... - История не знает сослагательных наклонений! - Александр Васильевич резко поднялся и грохнул кулаком по столу так, что бумаги с него так и посыпались. - Все случилось так, как случилось, и вы, вы!.. Он не мог закончить. Феликс остановился. Приглушенный свет солнца, проникавший сквозь подобие жалюзи, ложился причудливым образом. Контур тела поляка словно горел. Александр Васильевич расстегнул верхние пуговицы рубашки, ощутив, что ему недостаточно воздуха. Лавандовый дым плавал в воздухе, и не думая таять. Смешивался с солнечными лучами, превращая интерьер в подобие одной из картин Ван Гога. Надо было закончить. Надо было сказать. Но слова не хотели складываться. Феликс внезапно оказался слишком близко. Уселся на край стола, задумчиво подцепив ближайшие листы с прошением о переводе, на котором размашистым почерком Императора значилось решительное "отказать". - Перед нами не стоит задачи переписать историю, - Феликс отложил листы и взглянул на Колчака прямо, и этот прямой взгляд чуть прищуренных глаз давил сильнее дыма и общей нехватки воздуха. - Мы можем написать свою, понимаете? Новую историю прекрасного нового мира. Вы понимаете, почему мы оба здесь. Скажите, что вам наплевать на этих людей. Скажите, что вам наплевать на их беды. На несправедливость. На унижения и боль, через которые они проходят каждый день. Скажите, что вам нравится быть над ними, что вы не хотели бы снова оказаться среди них. Скажите мне это, и вот здесь будет другая надпись. Вас переведут. Вы будете командовать флотом. Феликс замолчал, но Александр Васильевич знал, что никогда этого не скажет. В молчании они провели весьма значительное время, но при этом молчание их не тяготило. Каждый думал о чем-то своем. Колчак - о том, что поляка следует избить хотя бы за то, что он вытащил на свет божий то, что доставать не следовало, и не постеснялся заявить об этом вслух. О чем думал Феликс - знал только бог, благоразумно скончавшийся задолго до того, как они вообще здесь оказались. - Думаете, мне приятно было поступить на службу в имперскую службу безопасности, когда я буквально только что отделался от подобной формулировки? - Феликс улыбнулся и встал, направившись к кофемашине, появившейся в кабинете в качестве императорского подарка за хорошую работу. - Ваша импульсивность мешает вам замечать многие важные вещи. Так, вы несколько лет потратили на то, чтобы воевать со мной, тогда как мне хватило всего пары дней, чтобы понять, насколько значительно эта Империя отличается от той, которую я знал. В конечном итоге... Нам обоим приходится с чем-то смириться, но результат определенно стоит того. Теперь Колчак думал, что, несмотря на некоторые разногласия, которые до сих пор возникали, они, тем не менее, прекрасно дополняли друг друга, и именно потому их буквально заставили работать вместе. В их случае это оправдало себя. Но что насчет других сотрудников? Не все они могли быть столь же мудры и покладисты, кому-то такое соседство могло совершенно не понравиться, что и привело бы к первому небольшому предательству, за которым, как снежный ком, набирались бы предательства побольше. - Если среди нас есть предатель, он с одинаковым успехом может ненавидеть каждого из нас по отдельности и всех нас вместе взятых, - заметил Александр Васильевич, отвлекаясь от собственных размышлений. - То, что вы до сих пор не появились в опусах Лабиена, вовсе не значит, что он не знает о вас. Во всяком случае, если информацию слили, то слили полностью. - Тем не менее, мы не можем остановить операцию. - Это верно. - Мы должны, напротив, завершить ее как можно быстрее, чтобы исключить вероятность удара по императорской семье. - Совершенно точно. Феликс потер переносицу и уткнулся лицом в ладони. Какое-то время Колчак созерцал его с легким недоумением, пока не понял, что именно заставляет его сомневаться в собственной адекватности. Затем осознание свалилось на него мощным потоком ледяной воды. - Я вас вижу. - Что, простите? - Феликс отнял лицо от ладоней, и догадка Колчака подтвердилась. - Я вас вижу. Ваше лицо. Не проводника, именно вас. - Забавно. Я тоже вас вижу. - А Манфреда? Я здесь, если вы беспокоились об этом. - Нет. Александр Васильевич кивнул. Необходимо было проверить. Нужно было найти кого-то, кто подтвердил бы наличие проблемы или опроверг бы ее. Возможно, это лишь временный эффект, возникший из-за близости к аномалии. - Предлагаю навестить нашу конспиративную квартиру, - Феликс резко поднялся и погрузился в шкаф в поисках подходящих вещей. - Там мы найдем человека, который сможет нам помочь хотя бы частично. - Вы уверены, что мы можем показываться кому бы то ни было в таком виде? - Я уверен, что лучше императрицы в этом вопросе не разбирается никто. Голова Феликса скрылась в недрах объемного балахона, и Александр Васильевич не успел понять, в какой степени поляк наслаждался его недоумением и шоком. Наверняка хотел придержать эту информацию подольше и превратить посещение квартиры в настоящее представление, в ходе которого ему удалось бы вдоволь посмеяться над потерявшим дар речи коллегой. По какой-то причине в этот раз не удалось даже разозлиться как следует. В этом, в конце концов, и был весь Феликс. Вроде издевается над тобой, но как же, зараза, изысканно он это делает!