Светя другим, сгораю сам/Aliis inserviendo consumor

Несмотря на то, что тела проводников разглядеть больше не удавалось, они определенно все еще присутствовали в этом срезе. Феликс угадывал их запах. Наскоро переодевшись в первую попавшуюся подходящую одежду, он взглянул на себя в зеркало и убедился в том, что проблема глубже, чем казалось на первый взгляд. То, что должно было сесть на фигуру проводника свободно, но элегантно, на нем висело мешком. Здесь уже на глюки не спишешь: тела проводников все еще существовали, но... Складывалось четкое ощущение, что они каким-то образом перевариваются. Таких случаев Феликс в своей практике еще не встречал. Говоря "в своей практике", он имел в виду не только случаи, с которыми он сталкивался лично, но и все случаи, о которых ему доводилось читать. А читать ему доводилось обо всем, что было когда-либо задокументировано. Проводниками Королевство пользовалось с незапамятных времен. Наверное, практически сразу же после появления человечества как более-менее организованного отдельного вида. Проблема заключалась в том, что физическое сошествие в этот срез нередко заканчивалось для людей ожогами различной степени тяжести, а свой опыт путешествия в срез Королевства люди редко запоминали до конца. Проводником, конечно же, не мог стать абсолютно любой человек: здесь была обязательна хорошо развитая физическая составляющая, которая могла бы выдержать присутствие небожителя, а также не менее хорошо развитая духовная составляющая, которая позволила бы не сгореть не только телу, но и душе. Во время нисхождений проводники не имели возможности повлиять на происходящее, погружаясь в некое подобие глубокого сна. Тем не менее, они сохраняли воспоминания об основных событиях, произошедших с ними. Они не могли визуализировать эту информацию: она сохранялась в качестве абсолютного знания, которое значительно облегчало им жизнь после завершения нисхождения. Пользоваться проводниками вне производственной необходимости было строго запрещено. Конечно же, исключения находились: Манфред тому живое подтверждение. Ему разрешено было пользоваться проводником каждый раз, как ему того захочется. Благоразумие барона, тем не менее, не позволяло ему обращаться к специалистам по нисхождениям чаще двух-трех раз в год, что было вполне терпимо, что бы по этому поводу ни думал Колчак. Сам Феликс пользовался проводниками намного чаще: того требовала его работа. Сидя в кабинете, полноценную безопасность не организуешь. И уж точно не узнаешь о большинстве мерзких вещей, творящихся на поверхности тверди. Колчаку простительно было не знать об этом. Да, собственно, его присутствие здесь, на поверхности, и вовсе было крайне нежелательно: происходящее теперь было ярким тому подтверждением. Об этом, впрочем, говорить было пока рано. Феликс сильно рисковал, объединив серьезную операцию и практически ребяческий эксперимент, и даже санкция императрицы не спасла бы его от гнева императора в случае неудачи, однако он был уверен, что найдет выход из положения: нужно лишь немного времени на подготовку. Колчак так и сидел в прострации на продавленном диване. Чужеродный, вырванный из времени, потерянный, с прямой спиной и гордо вздернутым подбородком, но, вместе с тем, совершенно не соображающий, что ему делать в этой ситуации. Возможно, с таким же лицом он сидел в поезде, когда осознание того, что все потеряно, окончательно укоренилось в нем. Феликс коротко вздохнул и углубился в шкаф в поисках подходящей одежды. Он предпочитал не акцентировать внимание на личности своего оппонента, кем бы он ни был. Живое сердце - не самое лучшее подспорье в его работе. Кто бы знал, сколько раз ему приходилось наступать на горло самому себе, чтобы поступить правильно в перспективе, а не так, как ему самому бы хотелось. В той ситуации... Кто бы поступил иначе? Колчак? Вот уж дудки. Раньше Феликс сказал бы, что Колчак подписал бы любой расстрельный приказ, не глядя. Сейчас понимал: в сущности, они мало чем отличались друг от друга. Колчак не был ни мясником, ни кровавым тираном, это было ясно еще на первичном допросе, материалы которого так и не были до конца рассекречены до сих пор по этой самой причине. Феликс боролся за то, чтобы не было больше братоубийственных войн. Но для этого нужно было сделать так, чтобы было, чего бояться. Чтобы призрак самой страшной, самой кровавой бойни вставал перед глазами каждый раз, как кому-то захочется повторить. Феликс верил тогда, что лучшее, светлейшее государство никогда не умрет. Что оно будет настолько свято, что граждане его будут настолько преданы своим идеалам, что никогда больше не возникнет ни голода, ни разрухи, ни потерянных детей, ни их родителей, одиноко бредущих хромыми эшелонами туда, в ледяную тьму... Человечество рассудило иначе. - Вот, наденьте, - Феликс протянул Колчаку с трудом добытую рубашку довольно яркой расцветки и узковатые брюки. - С обувью, полагаю, нам предстоит разобраться при выходе. Если хотите, примите душ. Не известно, когда мы сюда вернемся, а на конспиративной квартире с этим... могут возникнуть проблемы. Колчак молча принял тряпки, затравленно огляделся и скрылся в душевой быстрее, чем Феликс успел что-либо добавить. Тяжелый вздох не исправил ситуации. Сколько еще времени им придется провести вместе, прежде чем Александр сообразит, что ему не обязательно прятаться? Что предательский нож не вонзится ему меж лопаток, едва только он отвлечется. Что никто не станет разглядывать его шрамы и осуждать за то, что он побывал в плену. Что никто не станет отпускать обидных комментариев или глумиться над ним. Откуда вообще в нем взялось это? Феликс не мог припомнить, чтобы Колчак вел себя так с кем-то другим. Фактически ему всегда было плевать на мнение других людей с высокой колокольни, что он и демонстрировал довольно часто. Но по каким-то причинам именно с Феликсом он начинал вести себя весьма странно. Редкие его действия поддавались объяснениям. В душевой зашумела вода. Вот и правильно. Вода его всегда успокаивала: глядишь, и сейчас поможет. Феликс снова углубился в изучение шкафа на предмет удобоваримых вещей, в которых не стыдно было бы выйти на улицу. Благодаря частым посещениям тверди он, в принципе, разбирался в современной моде, но проводники, кажется, относились к ней совершенно иначе. Творческие профессии обоих тому явно способствовали. Надевать что-то из имеющегося не хотелось совершенно, а времени на посещение торгового центра не было. Да и хорош он будет с таким заявлением: я, батенька, как истинный социал-демократ хочу стать ближе к народу и приодеться поэлитарнее, а вам и так сойдет. Феликс прыснул, представив выражение праведного гнева на турецком лице Колчака и остановился на самом нейтральном, что ему удалось найти: зауженных джинсах и свитшоте лавандового цвета с принтом в виде ромашки. Феликс подозревал, что свитшот вообще-то был женским, но ничего более адекватного в шкафу не нашлось. Чего следовало ожидать, учитывая их легенду и выбранных для этого экземпляров. По размеру свитшот явно принадлежал проводнику Колчака, ему бы его и надевать, конечно, но... Свитшот пришелся по размеру, а вот с джинсами возникли некоторые сложности. Привыкший к более свободным брюкам, Феликс не сразу сообразил, как их вообще надевать и почему они закончились. Причина крылась в посадке. Полнейшая безвкусица: носить штаны так, что при малейшем наклоне имеется риск оголить филейную часть. Феликс мысленно поставил себе зарубку: в следующий раз озаботиться покупкой удобной одежды заранее, чтобы не попасть в такую ситуацию снова. Дверь душевой раскрылась, и в комнату вывалился мокрый Колчак, старательно пытающийся задрапироваться в полотенце. - У нас нет времени на чашечку кофе и сигару, так что вытирайтесь и одевайтесь побыстрее, - слегка раздраженный из-за нелепой одежды, Феликс не смог отказать себе в легком уколе. Александр закончил расправляться с волосами и взглянул на Феликса несколько удивленно, да так и застыл. - Вы что, так и пойдете? - на всякий случай уточнил он. - Вот в этом? - Здесь больше ничего адекватного нет, - делано безмятежно откликнулся Феликс. - Мне все равно, в чем идти. Поверьте, никто на нас даже не посмотрит. - Послушайте, давайте поменяемся, честное слово. - Если вам так хочется надеть что-нибудь розовенькое, могу и для вас поискать, - огрызнулся Феликс. - Я уже сказал вам: у нас нет времени на это. Быстро одевайтесь. Переоденусь на квартире, если найдется, во что. - В платье, надо полагать. - Да хоть бы и в платье! - Вы неприхотливы. - Еще одно слово - и я вас поколочу! Одевайтесь, сказано вам! Или опять стесняетесь? Так я выйду! Круто развернувшись на пятках, Феликс цапнул с тумбочки початую пачку посредственных сигарет и скрылся на балконе. Очевидно, даже непродолжительное время в душевой вернуло Колчаку равновесие и уверенность в себе, а заодно и желание поиздеваться над коллегой. Куда же без этого. Впрочем, его благородный порыв нельзя было не оценить: Феликс знал, насколько Александр щепетилен в вопросах внешнего вида, который приличествует существу его класса и занимаемой им должности, так что готовность переодеться в нечто, по его мнению, клоунское, заслуживала отдельной похвалы. В качестве которой Феликс решил заказать такси класса "бизнес", хоть представительские и не были рассчитаны на такие траты. Интересно будет посмотреть на лицо водителя, когда к нему в салон влезут настолько колоритные личности... - Феликс... - Matka Boska! Вы доведете меня до инфаркта когда-нибудь! Как можно так красться?! - Здесь коврик, - несколько виновато проговорил Александр. - Я, собственно... Я, собственно, готов, но это не все. Феликс, сколько мне лет? - Вы что, перегрелись? Или, наоборот, мозги себе отморозили напрочь? - Нет, правда. Я еще в Королевстве заметил, что... Ну, помолодел там, что ли. А у вас вообще возраст постоянно менялся, каждый день новый поляк, еле привык. И вот сейчас, здесь... Мне интересно, совпадает ли то, что в зеркале вижу я, с тем, что видите вы, когда смотрите на меня. Феликс вынужден был признать этот вопрос логичным. Во всяком случае, от возраста сейчас зависит довольно многое. Вид одежды, те или иные слова, которые они могут или не могут использовать, да и вообще, в целом... - В Королевстве ваш возраст определяется не физической величиной, а вашим душевным состоянием, - милостиво объяснил Феликс. - И вы бы знали это, если бы задались целью узнать, как работает место, в котором вам предстоит провести остаток своих дней. Довольно долгий остаток, стоит заметить. Мой возраст менялся потому, что иногда я уставал больше, чем обычно. А вы, судя по всему, не особенно напрягались все это время. - Нет, просто труд облагораживает человека, - философски заметил Колчак, бесцеремонно вытягивая сигарету из пачки и прикуривая прямо от тлеющей между пальцами сигареты Феликса. - Так что, сколько мне лет? - Явно недостаточно, - фыркнул Феликс, аккуратно стряхивая пепел под ноги, так, чтобы не прожечь чужие вещи. - Понятия не имею, как выглядела ваша турецкая рожа в разные периоды вашей жизни, но навскидку я не дал бы вам больше тридцати-тридцати пяти. - Аналогично, - кивнул Александр. - То же самое можно и о вас сказать, если вы озаботитесь тем, чтобы хотя бы причесаться. Хотя... Я в любом случае буду выглядеть старше, полагаю. Я это к тому говорю, чтобы вы правильно понимали наши... роли в социуме. Феликс прыснул и отвернулся к окну. Роли в социуме, надо же. Все же есть в Александре Васильевиче нечто авантюрное, чисто турецкое. Ты думаешь, что он там в душе переживает экзистенциальный кризис, не знает, как дальше жить и вообще боится оставаться с тобой наедине, а он вон, что. Уже все за всех решил, кто старше, кто младше, кто сверху, кто снизу. - Раз уж вы заговорили о ролях в социуме, я напомню, что вам пора бы научиться говорить мне "ты". Раньше, конечно, трава была зеленее и отношения возвышеннее, но сейчас люди, которые спят друг с другом, не говорят друг другу "вы", если они не начальник и подчиненный и если они не на людях. - Как только мы начнем спать друг с другом, я обязательно вспомню ваши бесценные наставления, - совершенно серьезно ответил Колчак, которому от одного упоминания о подобном предписывалось впасть в ступор, однако, вода, по-видимому, все же сделала свое дело, и от замешательства не осталось и следа. - Ну и, конечно же, как только мы окажемся, как вы изволили выразиться, на людях. А пока не вижу никакого смысла в словесной эквилибристике. - Откуда мне знать, что вы не налажаете уже в такси? - Феликс изогнул левую бровь и глубоко затянулся, жалея, что на тверди нельзя достать небесный табак. - Ох, Феликс... - Александр улыбнулся и легким щелчком отправил наполовину скуренную сигарету в полет к ближайшим кустам. - Иди ты... Сам знаешь, куда. Дорогуша. Феликс хотел достойно ответить, но уведомление на смартфоне проводника сообщило, что такси ожидает. Пришлось бежать к двери, чертыхаясь, копаться в куче обуви, путаться в шнурках. Колчаку достались строгие ботинки, но только потому, что весь его костюм в принципе выглядел более прилично. Феликсу пришлось нацепить высокие кеды с разноцветными шнурками, которые он начал ненавидеть сразу же, как увидел. Выкатились с опозданием в несколько минут: не критично, но и не очень хорошо. Опаздывать Феликс ненавидел, но в компании Колчака все всегда шло наперекосяк. О том, что подумает водитель, Феликс уже не думал, поэтому крайне удивился, когда Александр схватил его за шкирку и пихнул на заднее сидение, ввинчиваясь следом и собственнически обхватывая за плечи. - Что вы себе позволяете, - прошипел Феликс, делая аккуратные попытки выбраться из стального захвата, со стороны выглядящего совершенно естественно и расслаблено. - Ничего сверхъестественного, золотце, - чужое прохладное дыхание вопреки всему обожгло шею. - Мы же договорились, не помнишь? Феликс тихо чертыхнулся и устроился поудобнее, негодуя на себя за то, что позволил Колчаку перехватить инициативу. Ругаться в такси - не лучшая идея, поэтому разговор о том, кто руководит операцией, пришлось отложить до приезда на квартиру. Однако, конечно же, это вовсе не значило, что Феликсу нечего было сказать. Волосы неприятно лезли в лицо, излишняя близость чужого тела нервировала, в салоне было душно и пахло бензином, но ехать было всего ничего, и это отчасти успокаивало. Беспокоило же Феликса вот что: если его мысли относительно происходящего были верны, Манфред не сможет долго оставаться в теле проводника. Ровно до тех пор, пока проводник все еще будет существовать. Затем ему неизбежно придется искать себе иное пристанище, а с этим были серьезные проблемы. Проводника нельзя было просто взять и захватить: с ним необходимо было провести серьезную работу, договориться, получить вербальное согласие, и только после этого... Машина неприятно вильнула, и Феликс едва не рухнул на колени соседа. - Поаккуратнее можно? Не дрова везешь! - Александр, как всегда, был самой вежливостью. - Извините, издержки, небольшая воздушная яма. Феликс и Колчак молча переглянулись. - Хотелось бы мне знать, что здесь происходит, - продолжал, между тем, водитель странно меняющимся голосом. - Весь первоначальный план, очевидно, летит коту под хвост: ничего из нашей затеи не вышло. Вряд ли Сулла как-то причастен к этому, такие штуки он вытворять не умеет. Есть несколько вариантов: либо его деятельность каким-то образом отразилась на аномалии, и поэтому с проводниками происходит такая вот ерунда, либо аномалия - кто-то из нас. Точно не я, я много раз спускался, и никогда такого не было. Дядя Феликс тоже много раз спускался, и все проводники целы. Таким образом, легко сделать вывод, что аномалия у нас - Александр Васильевич. В принципе, этого следовало ожидать, учитывая, что до сих пор его ноги здесь вовсе не было. Но есть и хорошая новость: вам вовсе не обязательно обниматься, легенда все равно уже тю-тю. Приехали, кстати. Манфред аккуратно припарковался во дворе нужного дома, но выходить не спешил. В зеркале заднего вида отражалось его настоящее лицо, вопреки ситуации не растерянное, а, скорее, задумчивое. В критических ситуациях, требовавших быстрых и решительных действий, он всегда ощущал себя как рыба в воде, и потому Феликс радовался, что его присутствие в ходе операции было действительно необходимо. Однако проблема вырисовывалась нешуточная. - Придется что-то думать. Заново искать способы выйти на Суллу или попасться ему на глаза вроде бы случайно, чтобы он ничего не заподозрил. Вот только я пока не знаю, как вписать вас двоих в эту авантюру. - Даже не думай, чтоб мы сидели и ждали, пока он тебя прибьет, - Александр, наконец, отодвинулся и приоткрыл дверь, обозначив намерение выйти и одновременно впуская свежий воздух в салон. - Императрица за это с нас шкуру спустит. - Она и так с вас шкуру спустит, - Манфред пожал плечами и заглушил двигатель. - Фактически мы только что угробили трех человек, это уже вмешательство, да еще какое. Угнали машину, поставили всю операцию под удар, не покинув твердь сразу же, как заподозрили неладное, не поставили никого в известность. Теперь мы можем либо вернуться и получить причитающееся наказание, надеясь, что у императора будет хорошее настроение и он поверит, что все это не наша вина, а только вот его. Либо мы можем довести все до конца, и тогда у императора точно будет хорошее настроение, и нас хотя бы не накажут. Про то чтоб наградить, я думаю, вообще заикаться нет смысла. Ах да, вы еще и императрицу хотите впутать в это дело, так что если с ней что-то случится, мы своими глазами увидим, что происходит в Бездне. Интригующе. - Боишься? - Колчак ухмыльнулся и пнул дверь, выбираясь из салона с грацией разбитого радикулитом старика. - Предвкушаю. Манфред выскочил из салона как и полагается, будто только и делал, что разъезжал на таких авто, не забыв подать Феликсу руку, чтобы тот не познакомился с асфальтом поближе. Сейчас они все еще могли уйти. Все еще могли сесть обратно в салон, обмозговать ситуацию и набросать новый план действий. Вернуться в студию, наконец. Но Феликс знал, что они этого не сделают. У него были основания полагать, что императрица не зря предложила ему посетить ее квартиру. Что она знала или хотя бы догадывалась о том, что им предстоит, и только у нее они могли получить реальную помощь и хотя бы подобие ответов на массу возникших вопросов. Нет, избежать встречи с ней не выйдет. Предсказать, чем это для них обернется, было невозможно. Но Феликс не привык отказываться от сложных решений. Риск он, признаться, любил. Поэтому он первым подошел к двери парадной и набрал три цифры, нажав на кнопку вызова. Домофон запиликал, разрешая им войти, что лишь подтвердило его догадки. Императрица ждала их. И наверняка каким-то образом следила за ними, раз открыла практически сразу. Входя в прохладную сырость парадной, Феликс поймал себя на презабавном ощущении. Он снова чувствовал, как бешено колотится сердце, как шумит в ушах от предвкушения очередного интересного дела, как где-то глубоко внутри рождается нечто, очень похожее на набивших оскомину бабочек в животе. Выражение лиц его спутников говорило о том, что они тоже это чувствуют. И уже ради одного этого ощущения стоило затевать нисхождение, которое, очевидно, изначально было не самой лучшей идеей.