Светя другим, сгораю сам/Aliis inserviendo consumor

- Феликс, знаете ли вы, что такое тупилак? - тонкие пальчики принцессы нежно сжимают его предплечье, обозначая важность вопроса. - Нет, не знаю. Расскажете мне? - Феликс накрывает ее птичью лапку своей ладонью и не может отказать себе в удовольствии несколько раз провести подушечкой большого пальца по ее фарфоровой коже. Они мчатся в пролетке, и мир вокруг сливается в единое цветное пятно. Их скорость не столь высока, но в присутствии принцессы время всегда ведет себя странно, как и пространство. Легкий летний ветерок играет с выбившимися из-под шляпки локонами. Хочется заправить их за аккуратные ушки, но Феликс не делает этого. Он молод, возможно, даже излишне юн, но прекрасно умеет владеть собой. Принцесса не за тем открылась ему: любовных увлечений в ее жизни, надо думать, было предостаточно. Она направляет на него свой невозможный взгляд и тонко улыбается. В ее улыбке, впрочем, сквозит печаль, настолько неизбывная, что передается даже Феликсу, который до этого момента считал день поистине прекрасным. - Люди, - говорит принцесса, - весьма преуспели в способах расправы над себе подобными. Тупилак - один из таких способов. Далеко-далеко на Севере живут люди... Где только люди не живут, не правда ли, Фелек? Так вот, там живут люди, более других осведомленные о том, что жило здесь до них. И до нас... - Разве не Бог сотворил мир за семь дней? - Феликс, скорее, подначивает ее, чем действительно задает столь идиотский вопрос. - Наш отец, - принцесса снова сжимает его руку пальцами и даже слегка наклоняется к нему, так что он может ощутить ее тепло и легкий небесный аромат, - создал часть человечества, но ему, без сомнения, недостало бы знаний и, как минимум, возраста, чтобы создать вообще все вокруг. Всю свою жизнь он искал Бога, но так и не нашел его. Я говорю это вам потому, что вашего внутреннего огня достанет, чтобы осветить путь своих братьев во тьме невежества и одиночества, Феликс... я думаю, вашего огня достанет даже для того, чтобы осветить мой собственный путь. На некоторое время она замолкает. Феликс ценит ее откровенность, но последние слова ее настораживают. Принцесса отворачивается, судорожно роется свободной рукой в сумочке, прикладывает сжатый кулачок к губам и заходится в мелком, но опасном кашле. Феликс ощущает, как его сердце на мгновение останавливается, а внутренности превращаются в ледяной ком. Он не унижает ее прямым вопросом. Не унижает ее ни словом, ни жестом, будто ничего не было вовсе. Но с этого момента в нем самом начинает медленно умирать что-то очень важное. Умирать и прорастать одновременно, поскольку одно всегда проистекает из другого. - Эти люди, - продолжает принцесса, откашлявшись и утерев с губ доказательства своей осознанной смертности, - научились призывать тех, кого мы низвергли в Бездну, и научились их подчинять. Без тела эти существа не могут существовать в вашем мире, мы позаботились об этом. Но при наличии тел они могут свободно действовать, и силы их год от года лишь крепнут. Северные люди придумали, как давать им тела, которых достанет лишь на выполнение точного задания. Они используют смесь Истинного знания и собственных новых заклинаний, смешивают физическое и духовное, проводя незабываемый по красоте и напряженности ритуал, я видела его однажды... Тупилак - это, по сути, призванный дух, будь то умерший предок или кто-то из Бездны. Призванный для охоты. Тело его - из костей и бивней, из волос и жертвенной плоти, из слез и песен. Чем сильнее Истинное знание шамана, тем послушнее тупилак. Проблема в том... Что каждое знание со временем блекнет, и эти люди совершили страшную ошибку. Я знаю об этом от одного из наших агентов. Они стали бросать тупилаки в воду, призывая духов из самых глубин ледяных вод. В основном это были духи предков, которых они издревле хоронили таким способом, но эти артефакты... Целая коллекция этих артефактов - мощный ключ от кладезя Бездны, который лишь ждет того, чтобы его вставили в скважину. - Интригующая история, - сказал Феликс, когда принцесса ненадолго замолчала, чтобы подобрать слова и перейти к главному. - Однако я не понимаю, зачем вы рассказываете все это мне. Я бесконечно далек от людей Севера, у меня нет никаких связей в нужных ведомствах, и я вряд ли смогу вам чем-то помочь в разрешении этого кризиса. - Сейчас - не сможете, - принцесса нежно улыбается, и в глазах ее на мгновение появляется лукавое выражение. - Но прекрасно сможете в будущем. Я это вижу так ясно, поскольку ваш огонь подсвечивает мне ваш путь. - Я вам верю, - Феликс не удержался от ответной улыбки и снова едва ощутимо погладил подушечкой ее нежную ручку. - Но продолжайте, я сгораю от любопытства. - Только тот, в ком так ярко горит пламя, сможет победить тьму и лед, что придет сюда в весьма скором времени, - взгляд принцессы больше не смеющийся и не лукавый, теперь в нем ясно видна вековая усталость и смерть множества миров, что ей довелось пережить. - Я не могу просить вас об этом... Но я попрошу. Я уже попросила одного человека, который только начал жить, отдать свою жизнь Северу. Вас я хочу попросить об обратном. Однажды настанет день, когда вы должны будете сделать все от вас зависящее, чтобы забрать жизнь этого человека еще раз. В точности так, как я скажу. Вам не придется делать это лично, но придется проследить за тем, чтобы все было исполнено в точности. Я не могу рассказать вам всего, но только так мы сможем сдержать ту тьму, что люди по незнанию своему вот-вот выпустят. - Выпустив ее досрочно? - Феликс усмехается и склоняет голову набок, стараясь разглядеть в выражении лица принцессы хоть какие-нибудь дополнительные намеки на полную истину. - Если тьма выйдет из Бездны без нашего надзора, мы никогда не узнаем, кого и когда она взяла, - жестко отвечает принцесса, и ее пальцы сжимают предплечье Феликса с такой силой, что на глазах выступают слезы. - Вы, помнится, хотели стать ксендзом, Фелек? Вы должны отменно помнить, что бывает, когда открывается Бездна. Неужели вы не хотите, чтобы люди прожили еще какое-то время? - Вы даже не можете назвать точный срок? - Все, что я делаю - это каждый раз назначаю новый, всеми своими силами стараясь сдержать ужас, который мы не в силах победить! Теперь слезы блестят и на ее ресницах, но это злые слезы оскорбленной до глубины души женщины. Феликс хочет защитить ее. Хочет сделать так, чтобы ей не пришлось снова и снова проходить через неприглядную истину человеческой смертности. Чтобы не пришлось прятать кровь на платке. Не пришлось давиться собственными легкими. Поэтому он, конечно же, соглашается. Никогда в Петербурге не было такой жары. Во всяком случае, Феликс не мог такого припомнить. Вероятно, в какой-нибудь столь же жаркий день он опять сидел в куда более душной камере. Но, как бы жарко и больно в стирающих кожу до кости кандалах ему ни было, в Петербурге-то погода была, что надо, наверняка. Теперь же жарило как в библейском аду, хоть ему и известно из достоверных источников, что на самом деле там довольно прохладно. Вообще-то Феликс переносил жару довольно неплохо, во всяком случае - никогда не использовал ее в качестве оправдания пониженной работоспособности. Однако на сей раз, очевидно, наперекосяк должно было пойти вообще все. И он в том числе. Уже на самом рассвете температура за окном приблизилась к опасным значениям. Все окна в арендованной квартире оказались на солнечной стороне, поэтому и Феликс, и Александр Васильевич проснулись довольно рано, едва только солнце поднялось над горизонтом. Пощурились на мучительный огненный шар, молча переглянулись, оценивая ситуацию приблизительно в одинаковых оттенках. Колчак рухнул обратно на разложенное кресло, предоставляя Феликсу возможность принять душ первым. Вставать в такую рань не хотелось, не было еще и четырех часов утра, но и находиться под адскими лучами было невозможно. До кресла Колчака они еще не добрались, но вот-вот должны были, поэтому Феликс почел за благо поторопиться. Стоя под тугими прохладными струями, он анализировал свой краткий сон, в котором перед ним на мгновение раскрылась та часть его жизни, когда он еще не был прочно связан с королевством и все еще мог отказаться от предложения принцессы. Тогда она умерла бы в одиночестве, а он никогда так и не узнал бы, на что в действительности способен обыкновенный человек с ярким огнем внутри. Признаться, к моменту, когда от него потребовались активные действия по выполнению обещания, Феликс забыл и об этом разговоре, и о своей роли в сдерживании тьмы. Ему казалось, что его невинная юношеская влюбленность только потому и случилась, что девушка оказалась немного с приветом, как и он сам. Конечно, ее нежный болезненный образ он все еще хранил в своем сердце как приятное воспоминание о доверчивой юности, но вряд ли верил в ее слова. А чудеса, показанные ею, со временем были отчасти забыты, а отчасти списаны на то, что он просто хотел в них верить, вот и додумал себе то, чего не было. Однако в один далеко не прекрасный день ему доставили совершенно секретный пакет, от которого пахло лилиями. Там на нескольких плотных листах красивым витиеватым почерком было подробно описано, каким именно образом необходимо "остановить тьму". Там даже имя этой тьмы было названо. К счастью, в этом планы королевства и Феликса вполне себе совпадали. Принцесса, ставшая к тому моменту императрицей, о чем Феликс узнал по подписи, рассказала, что убить тело, в котором поселился "тупилак", можно только конкретным сплавом. Раньше из этого сплава ковали мечи для королевских гвардейцев, однако по завершении гражданской войны почти все они были уничтожены, чтобы исключить братоубийственные битвы когда бы то ни было снова. На этом месте Феликс поймал себя на грустной улыбке: что вверху, то и внизу, все по Гермесу Трисмегисту. Осталось всего два таких клинка, и оба сейчас находились в руках адмирала Колчака. Что удобно: не придется сначала носиться по всему миру за потерянным оружием, а потом носиться еще и за Колчаком, которому, если по-хорошему, давно пора было остановиться и признать свои притязания на власть бессмысленными и несостоятельными. Феликс, впрочем, прекрасно понимал, что несостоятельными они будут оставаться лишь до тех пор, пока Колчак будет отрезан от своих талантливых генералов, включая Каппеля, невероятные выдумки которого привели сначала к утрате значительных денежных средств, а затем и к более крупным проблемам. "Тупилак создается для охоты, Фелек," - писала императрица. - "Он будет идти и идти, до тех пор, пока не уничтожит свою цель. Даже обычный тупилак очень опасен, если только не нарвется на более могущественного колдуна, чем тот шаман, что его создал. Мы же имеем дело с чем-то, куда более древним, чем ты можешь себе представить. Вероятно, оно спало там во льдах еще до нашего появления. Нам повезло, что человек, отдавший ради нас свою жизнь, был истинным патриотом. Но, если ты не остановишь его теперь, сначала он сожрет вас, в прямом смысле, Фелек, имей в виду, ему надо есть, чтобы поддерживать тело здоровым и сильным, ведь он взял его измученным и почти мертвым... Сначала он сожрет вас, затем сожрет всех врагов своего Отечества, а потом... Возможно, пожрет самое себя, но мне бы не хотелось дожидаться этого момента. Тебе, как мне кажется, тоже, ведь твое прекрасное будущее почти наступило, не так ли? Я бы хотела увидеть рассвет нового мира вместе с тобой, Фелек, но сейчас я могу лишь просить тебя вспомнить свое обещание. Время не терпит". Феликс заставил себя вспомнить. И заставил себя выполнить обещанное. Что странно - осознание того, что он в действительности спасает весь мир от ужасного будущего нисколько не облегчило тяжести, которую он взвалил на свои плечи этим решением. Живое сердце весьма мешает в его работе... Возможно, потому оно и остановилось раньше срока. Груз, возложенный на него, оказался слишком велик, вот оно и не выдержало. - Феликс, вы решили сделать мне одолжение и утопиться? Возглас прозвучал так громко, словно Колчак стоял здесь, с ним, а не за дверью. Тяжело вздохнув, Феликс выключил воду, выбрался из ванны, воздел глаза к потолку, вспомнив, что полотенцами они так и не озаботились, встряхнулся и открыл дверь. Внушительный колчачий нос, конечно же, оказался первым, что в эту дверь проникло. - Решите уж, на "ты" мы или на "вы", - Феликс оттер Колчака плечом и вышел в коридор, с неудовольствием отмечая, что свежесть после душа практически моментально сменилась сперва жаром, а затем влажным и липким потом. - Я решил не усугублять наше положение излишне панибратскими обращениями, - пояснил Колчак, не закрывая дверь и ничуть не смущаясь присутствию Феликса, хоть и в некотором отдалении. - Я предпочитаю "тыкать" лишь тем, кто этого заслуживает. Не уверен, что вы заслуживаете, не поймите меня неправильно. - Ну что вы, как можно, - Феликс закатил глаза и скрылся на кухне, молясь, чтобы в холодильнике осталось хоть немного воды. - Мне, в общем-то, все это безразлично, лишь бы на качестве работы не сказывалось. - Вот и славненько, - в душевой зашумела вода, однако дверь так и не закрылась. - Боитесь замкнутых пространств? - крикнул Феликс, перекрывая шум воды и ловя себя на совершенно мальчишеском желании поддеть коллегу обиднее, чем он сам только что. - Для человека, который не провел в гробу ни секунды, слишком странная фобия! Колчак не ответил, но Феликс был уверен, что слышно его было прекрасно. Виноватым себя он не чувствовал. Во-первых, Феликс выполнял свой долг. Перед человечеством, что намного важнее долга перед страной, перед народом или даже перед партией. Во-вторых, никому, даже истинному Создателю всего сущего, если Он вообще существует, не было известно, о чем думало это существо теперь, когда Забвение начинало понемногу отступать, судя по его вчерашнему настроению. Человеческие сожаления и чувства отступят, сначала переварится до конца этот проводник, затем переварится до конца лейтенант Колчак, чья душа, очевидно, все еще существовала внутри этого существа в частично обглоданном виде, придавая ему сходство с человеком... Что потом? Феликс не был уверен, что мечи все еще находятся там, где им положено находиться. Но не собирался раскрывать этого. - Тем удивительнее, что вы постоянно пытаетесь закрыться, вероятно, вам там как раз очень понравилось. Колчак возник внезапно. Вода в душе все еще шумела, скрадывая его шаги. Феликс обернулся довольно быстро, рукоять ножа для мяса с удовольствием скользнула в ладонь, но Колчак оказался быстрее, потому что он планировал это, а Феликс - нет. Сильные пальцы сжались на запястье, потянули, выворачивая руку немыслимым образом, в живот интимно ткнулась чайная ложка. - Вы удивительно беспечны для человека, который с самого начала знал обо мне больше, чем я сам. - Вы за это на меня злитесь? - Верно. Я ненавижу ложь, Феликс Эдмундович, она противна моей природе. Что вы меня укокошили - хрен с ним, этого следовало ожидать по логике событий. Но вот что вы скрыли от меня истинную причину нашей совместной работы - этого я вам никогда не прощу. - И как вы себе представляете этот разговор? Что вы стали бы делать, узнай о себе такое? - Возможно, я попытался бы быть собой в минимальной степени. Ответ прозвучал очень тихо, но Феликс расслышал каждое слово. Они были сейчас очень близко. Слишком близко. Настолько близко, что арктический холод ощущался буквально каждой клеточкой тела. Ледяная рука на запястье. Кажется, если Колчак отпустит его, на пальцах останется кожа. Ледяное дыхание, от которого перехватывает дух. Будто стоишь в миллиметрах от айсберга, который вот-вот раздавит тебя своей жуткой массой, подомнет, искрошит в ничто. И где этот внутренний огонь, о котором говорила императрица, когда он так нужен?.. Феликс не знал, что ответить на это. Не мог быстро подобрать нужных слов, а от них сейчас очень многое зависело. Судьба его руки, во всяком случае, точно. Феликс сосредоточился на лице тупилака, стараясь по нему прочесть, как ему следует поступать дальше. Удивительный контраст типично турецкой рожи, которую нацепила на себя какая-то северная гадость. Темные глаза, почти черные, зрачков не разглядеть даже с близкого расстояния. Темные волосы с серебряными нитями то тут, то там. Излишне длинный нос, который, впрочем, в анфас выглядит довольно красиво, наводя на мысль не столько о турках, сколько об эллинах. Упрямая линия тонких губ, изломанных то ли в презрении, то ли от горечи. Широкие плечи, цепкая хватка. Феликс заставил себя прекратить анализ и вернуться к лицу, которое приняло теперь задумчивое выражение. - Знаете, Феликс, я ощущаю, что мне маловато того жалкого тельца, что вы для меня подготовили, - хрипло проговорил Колчак, наклоняясь так низко, что кроме темноты его глаз больше ничего не было видно. - Как думаете, что будет, если я употреблю ваше? Возможно, это вернет мне некоторые способности, благодаря которым я отыщу преступников куда быстрее, чем сделал бы это с вами. Все во славу королевства, конечно. Императрица, уверен, погрустит, но я даже знаю, кто ее утешит. Что скажете? - Хотите, чтобы я добровольно согласился быть съеденным? - Феликс ошеломлено улыбнулся. - А какой у вас, в сущности, выбор? - ледяные пальцы сжались на запястье еще крепче, выбивая болезненные слезы. - Я могу вспороть вам живот даже чайной ложкой, с рукой тоже можете попрощаться, и что вы мне сделаете, если одной руки у вас не будет, а второй вы будете кишки держать? - Например, я все еще могу вылить вам в лицо кофе, который вот-вот сбежит, - заметил Феликс, бегло оценив расстояние до плиты и прикинув, что, если он пожертвует захваченной рукой, то вполне дотянется. - Обожженное лицо против выпущенных кишок и оторванной конечности. Браво, вы меня победили, - издевательски протянул Колчак, касаясь кончиком носа блестящей от пота шеи. - Знаете, чем пахнет ваша душа, Феликс? Потрясающий купаж, за всю жизнь такого не встречал. Будто кубик льда коснулся кожи одной из своих граней, оставляя влажный прохладный след на горячей коже. Феликс вздрогнул. Мысли плясали с бешеной скоростью, но ни одна из них не была спасительной. Зубы слишком близко. Дернись он хоть в какую сторону - тупилак просто выгрызет кусок из шеи. Императрица узнает нескоро, а найти его в этом сумасшедшем мире, заполненном чудовищами всех мастей... Феликс зажмурился и наклонил голову так, чтобы тупилаку было удобнее. Это его позабавило. - Мудрый выбор, Феликс. Ваша душа, знаете ли, не исчезнет, как тело. Она останется жить внутри меня, как живут души всех, кого я когда-либо ел. Возможно, иногда я даже буду обращаться к вам... - Вы слышите их? Тех, кого съели? - с искренним любопытством поинтересовался Феликс, не открывая глаз. - Когда хочу этого, - кожи слегка коснулся ряд острых щучьих зубов. - Но в большинстве случаев нет, конечно. Но для вас сделаю исключение. - Какая честь. - Рад, что вы цените. - Кофе, Александр Васильевич. - Что? - Кофе сбежал, вы что, запах не чувствуете? - Чувствую, - Феликс практически кожей ощущал, как тварь улыбается. - Но мне, честно говоря, насрать. Еще сварю, этот все равно уже пить невозможно. Думаете, я вас отпущу? - Уверен. - С чего бы вдруг? - Если бы вы хотели меня съесть, уже съели бы: ночью у вас была прекрасная возможность. - Возможно, я хочу насладиться вашим страхом. - Я не боюсь. - Смятением. - Не приучен. - Надеждой. - Я надеюсь только на ваше благоразумие. - Возможно, я хочу услышать, как вы будете умолять меня о пощаде. - Я был более высокого мнения о ваших умственных способностях. Феликс удивленно охнул, когда зубы все же впились в кожу, но не так глубоко, как могли бы. Кровь выступила и тут же исчезла. На губах, на зубах, на языке, ни одной капле не удается сбежать. Тело затекло в неудобной позе, рука онемела, ноги дрожали. - Я больше не буду вам лгать. - Что? - снова эта жуткая улыбка, прямо по коже, поверх острых зубов и шершавого языка. - Я не расслышал. - Я больше не буду вам лгать, обещаю. - Хорошо. Колчак внезапно оказался у плиты. Феликс не понял, как это случилось, прошло буквально мгновение. Вероятно, прогресс шел гораздо быстрее, чем он предполагал ранее, что само по себе было довольно опасно. Глядя на его напряженную спину и быстро работающие руки, стирающие безобразие в виде сбежавшего кофе, с плиты, Феликс зажимал ладонью неглубокую рану на шее, задаваясь единственным вопросом: ему показалось или тварь только что поцеловала его в шею? - Не обольщайтесь, - Колчак бросил через плечо веселый взгляд и вернулся к своему занятию. - Исключительно для того, чтоб вы не залили здесь все кровью. Отняв ладонь от шеи, Феликс убедился в правдивости этого высказывания, но двусмысленность ситуации от этого никуда не делась. Колчака это, впрочем, совершенно не волновало, судя по его поведению. Добившись того, что ему было нужно, он моментально повеселел и наполнился, кажется, бесконечной энергией. Изготовив новую порцию ароматного напитка, он настругал несколько вполне съедобных бутербродов, приготовил яичницу с томатами и какими-то травами, добыл из недр холодильника творожный десерт, наскоро позавтракал и требовательно протянул ладонь, мотивируя таким образом неизбежные траты. Феликс тяжело вздохнул, но подчинился. Во-первых, им действительно было нужно много вещей. Во-вторых, ему лично было нужно остаться в одиночестве хотя бы на некоторое время. Дождавшись, пока весело насвистывающий Колчак скроется за входной дверью, Феликс достал смартфон и набрал номер Марка Антония. Тот ответил почти сразу. - Что ты знаешь о тупилаках? - поинтересовался Феликс, не тратя времени на приветствия. - Что эти твари всегда получают, что хотят, - судя по звуку, Марк Антоний усмехнулся. - Ну, или что хотят их хозяева, что, в принципе, одно и то же. - Какой у тебя доступ по делу Колчака? В трубке помолчали. Возможно, кто-то зашел. Возможно, Марк Антоний не был до конца уверен, что хочет влезать в это. Должностная инструкция, однако, взяла верх. - Полный. - Значит, я могу с тобой кое-что обсудить. - Безусловно. - Прекрасно. Из того, что я знаю, следует, что это не совсем правильный тупилак и вообще его, строго говоря, нельзя так назвать, но мы называем, потому что он получил тело по аналогии с этой техникой. Те люди сбрасывали свои игрушки в воду слишком долго, и вся эта хрень дала мощный энергетический импульс, которого хватило сначала для того, чтобы разбудить некую тварь, а затем для того, чтобы она смогла воспользоваться специально подобранным для нее телом. Таким образом, у конкретного тупилака нет хозяина, и все это время он руководствовался исключительно остатками желаний своего... донора, если мне будет позволено так выразится. Теперь, насколько я вижу, от парня почти ничего не осталось. Я должен получить контроль над ним прежде, чем ему взбредет в голову какая-нибудь гадость. Марк Антоний издал неопределенный звук, показав, что все слышал, но ему нужно время подумать. Феликс устроился в кресле, готовый ждать, сколько потребуется. Марк Антоний был одним из старейших агентов королевства на тверди. Если он не даст ответ, не даст никто: придется обращаться напрямую к императрице, а это рискованно... Колчак готовил кофе каким-то странным образом. Во-первых, он заливал его не водой, а молоком. Во-вторых, к смолотым "в пыль" зернам добавлялся мед, гвоздика, кардамон и еще какие-то специи, и все это варилось на медленном огне, кажется, целую вечность. Феликс не удивился бы, если б узнал, что Колчак еще специально этот огонь подмораживает, чтоб томилось подольше. Однако на выходе напиток получался совершенно необыкновенный, и от жары помогал идеально. Феликс сидел в зоне поражения адских лучей, но с этим напитком ему было хорошо и довольно легко, несмотря на то, что молчание Марка Антония заставляло задуматься о худшем. - Фактически у него уже были хозяева, Феликс, - аккуратно заметил Марк Антоний. - Я удивлен, что ты не заметил его... одержимость некоторыми вещами. - О чем ты? - Я ни за что не поверю, что ты не читал его письма Тимиревой. - И что? - Феликс ощутил легкий укол стыда, но эти письма, в конце концов, читали все, кому хотелось, пусть и намного позже. - Как "что"? Я удивляюсь, обычно ты не пропускаешь такие важные детали. Он прямо писал, что все, что он делает, он делает ради нее. - Обычные слова влюбленного мужчины. - Да, если речь идет о мужчине, - Марк Антоний начинал терять терпение, но голос его оставался относительно спокойным. - Мы говорим о тупилаке. Настала черед Феликса осмысливать сказанное. В сложившихся обстоятельствах он слабо представлял, как сможет, что называется, взять управление на себя. - И что она такого сделала, что он посчитал ее хозяйкой? - В технологии производства, - ядовито отозвался Марк Антоний, - присутствует элемент, имитирующий зачатие тупилака, как бы его переход в наш мир тем же способом, что проходит обычный человек. Конечно, никто с вырезанными фигурками не спал, но имитации полового акта всегда присутствовали. Я полагаю, ее... желание, которое он, без сомнения, учуял, оказалось достаточно. Потом они наверняка танцевали, а в танце... Сам знаешь, не маленький. - Это ужасная новость. - Согласен. Сейчас его хозяином может стать буквально кто угодно. Я надеюсь, ты не оставляешь его одного? - Только что отправил за покупками. - Ты удивляешь меня второй раз за день, что случилось, Феликс? - Он внезапно возник за моей спиной, чуть не оторвал мне руку и укусил, обычный понедельник. - Да уж, - Марк Антоний рассмеялся вполне искренне и почти облегченно. - А ты в следующий раз первым его укуси. Глядишь, хоть время выиграешь. - Тебе легко говорить, - от воспоминаний о произошедшем щеки почему-то ожгло внезапным стыдом. - Тебя не пытались съесть. - Этого ты в точности не знаешь, Феликс, - теплота в голосе Марка Антония была слышна даже по телефону. - Я рассказал тебе все, что знал, и только тебе решать, что с этим делать. Я не могу выйти на связь с королевством, я думаю, ты знаешь, почему. И с императрицей - тем более. Я бы посоветовал тебе разобраться с этим самостоятельно, как хочешь. Проблема заключается в том, что, как ты верно заметил, это неправильный тупилак, и бездумного тыкания членом в ладошку, пока он спит (извини за прямоту) будет недостаточно. Его хозяином станет тот, кто его полюбит или захочет, при условии, что он сам это почувствует. - Как нам повезло, что он такая тварь, - Феликс глубоко вздохнул и сделал последний глоток кофе, который так и не остыл за все время разговора. - Не представляю, кому такое может в голову прийти. В то время он мог выехать на своих подвигах, дамы в обморок падали скорее от образа, чем от его бандитской рожи, а сейчас... В общем, я думаю, у нас еще есть время найти другой способ. Я могу попросить тебя... - Съездить в экспедицию и поспрашивать стариков? - ехидно поинтересовался Марк Антоний. - Ну уж нет, Феликс, у меня своя задача, у тебя - своя. Я сказал тебе все, что мог, не свешивай ноги с моей шеи. На этом связь оборвалась. В этот раз, очевидно, действительно кто-то вошел. Феликс сгорбился в кресле, уткнувшись лицом в ладони. Разговаривая с Марком Антонием, он несколько лукавил. Судя по тому, что он прочел в обновлении Лабиена, его союз с Суллой продлится недолго, после чего последний наверняка начнет искать себе нового помощника. Учитывая его неразборчивость в сексуальных связях, ему не составит никакого труда заполучить это странное существо, которое только и ждет момента, чтобы освободиться окончательно. Удивительно, но союз с Суллой, скорее всего, действительно даст ему свободу. Возможно, он даст свободу им обоим. Впервые в жизни Феликс не знал точно, что ему делать. Когда в двери повернулся ключ, он все еще сидел в кресле, согнувшись над пустой кофейной чашкой, в гуще которой он не мог разобрать ничего, кроме спутанных линий, ведущих, очевидно, ко дну.