Нерушимая клятва

       Черное грозовое облако висело над школой, источая зловонную неотвратимую угрозу. Его никто не видел, но чувствовали абсолютно все. Руины зданий, классов и комнат, в которых отныне гулял ветер — отголоски прошедшей яростной битвы. Земля и камни впитали в себя кровь, которую не смыть отныне ничем. Как не вернуть былую чистоту душе, что хоть однажды вкусила запретной сладости порока.       Мама объявила себя директором, самолично сместив Кроули. И это не понравилось высшей власти.       Серафимы в Цитадели глядели на нас свысока. Древние, мудрые, шестикрылые и златовласые. Величественные, как утёсы скал, уходящие корнями далеко вглубь веков, а оттого и надменности их не уступит ничто в созданном когда-то и устоявшемся, закостенелом мире.       Безграничная власть, безнаказанность и развязанные Шепфа руки ужесточили их прекрасные восковые лица, сделав те похожими на мраморные статуи с такими же безжизненными и безжалостными холодными глазами.       У меня при виде Совета, который так просто изгнал маму, бросив всех нас на произвол судьбы, мурашки поползли по коже. Они не внемлят мольбам, они бездушны. Они… высшие ангелы и сосредоточие добра, вот только добро и сострадание в них давно умерло и покрылось коркой вечного льда.       Эрагон не внял предупреждениям мамы о возвращении Мальбонте, не внял и просьбам о защите, которые Ребекка Уокер произнесла сквозь сжатые зубы, наступая на горло собственной гордости.       Мы остались одни. Отрезанные от Рая и Ада. Беззащитные перед всесильным опасным врагом, веками вынашивающим план своей кровавой мести. Крови пролилось столько, что в ней можно было утонуть, но все понимали, что это не конец. Это только начало.       — Они хотели отобрать у меня дочь, — услышала я разъяренный голос мамы, поднимаясь по лестнице башни в кабинет директора. Но тут же замерла, прислушиваясь. — Хотели ставить над ней опыты. Несли какой-то вздор о том, что в ней часть силы Мальбонте. Я не могла позволить им пытать её, ведь даже после этого они не защитили бы нас от врага. К чему приносить бессмысленную жертву?       Холод пробежал под моей кожей, смешиваясь с облегчением. Мама не отдала меня на растерзание, но в то же время в её голосе слышалась стальная решимость. Жажда выгоды. «Гарантировали бы школе защиту — получили бы своё», — читалось между строк. Мороз по венам, непонимание, неверие… ненависть.       Я застыла, не решаясь постучать. Но мою энергию уже почувствовали.       — Входи, Виктория, — властно позвала Ребекка. В детстве она называла меня полным именем, лишь когда разговор предстоял серьезный. Повинуясь, я осторожно вошла.       Мамон, Геральд, Кроули и Мисселина сидели за столом, во главе которого стояла мама. Темные круги залегли под её глазами. По обыкновению бледные щеки напоминали чистейшее полотно, через которое просвечивались голубые сплетения вен на висках. Она не спала несколько ночей.       — Садись. — Приказала она, и я послушно села на свободный стул, ловя на себе сочувствующие взгляды всех присутствующих, но ещё не понимая их значения, хотя и дурное предчувствие тут же шелохнулось в груди.       — Виктория, как ты знаешь, совет Цитадели обеспокоен твоими… открывшимися талантами. — Начала мама чуть охрипшим голосом. Было заметно её волнение, но Ребекка умело сохраняла самообладание.       — После разговора с главным советником я осталась в некотором замешательстве. Но решила, что тебе необходимо знать правду.       — О силе Мальбонте, что осталась во мне после ритуала? Я знаю, — ответила я, качнув головой. Мисселина охнула, положив хрупкую ладонь на моё плечо. — Как знаю и о том, что они хотели оставить меня при себе.       Мамон нахмурился, постучав по столешнице подушечками пальцев.       — Да. Они не восприняли угрозу Мальбонте всерьез, но им было необходимо, чтобы ты находилась подле них. — Мама вздохнула, набрала в грудь воздуха и продолжила с непроницаемым лицом. — Не считай это честью, Вики. Для тебя это означало бы пытки и возможную мучительную смерть, если бы весы войны качнулись в сторону Мальбонте. Эрагон хотел сделать тебя рычагом давления на него в случае, если он задумает угрожать Цитадели.       — Вы… думаете, я настолько важна Мальбонте? — скептически выгнула я бровь, стараясь не пропускать через себя ужасающие прогнозы мамы, сказанные с такой холодностью и расчетливостью, будто речь шла вовсе не о моей судьбе.       — Важна или нет, но в тебе таится его сила. Ты убила Сатану, ты можешь быть опасна.       — Они отпустили тебя сейчас, но не факт, что не вздумают нагрянуть сюда и забрать обратно. — Вмешался Мамон, и от его правдивых прямых слов я поистине ужаснулась.       — Но…       — Им никто не сможет помешать, — вставил Геральд, стиснув зубы. — Если захотят заковать тебя в кандалы, закуют, и никто из нас не сможет защитить тебя, девочка.       — Даже я, — согласилась мама. Заметно было, как побелели костяшки ее сжатых в кулак пальцев. — Они объявили школу автономной от защиты Небес. Наказание за моё непослушание. А потому им ничто не помешает напасть на нас и использовать тебя, как оружие против Мальбонте. Этого допустить я не могу. Нам не выстоять против небесного легиона в одиночку. Повисла напряженная гробовая тишина.       — Что ты хочешь сказать, Ребекка? — тоненьким испуганным голоском спросила Мисселина.       — Я хочу сказать, что раз мы не можем просить защиты у Цитадели, не можем просить её у Шепфа, не можем просить у Ада, так как тот полностью контролируется Цитаделью. Нам остается только одно…       Мисселина охнула, закрыв рот обеими ладонями.       — Ребекка, ты хорошо всё обдумала? — спросил Кроули, и мама нетерпеливо кивнула.       — Боюсь, это единственный выход. Мы можем оставаться гордыми и независимыми и умереть, либо же можем попытаться выжить.       — Но Эрагон не простит тебе этого! Этот путь значит объявление войны небесам. Мама опустила глаза, не моргая уставившись в стол. Она что-то усиленно обдумывала, а потом, нехотя, произнесла:       — Есть кое-что, о чем я узнала не так давно. Нашла в старинной книге переписи бессмертных…       Я невольно вспомнила то видение, когда мама изорвала в клочья древнюю страницу. Что-то тогда её ни на шутку напугало.       — Я опасна для Эрагона… как и моя дочь. Он вскоре узнает то, что тогда узнала я, и тогда нам обеим не избежать смерти. Я говорю это вам, — она оглядела ледяным взглядом всех присутствующих, — Потому что доверяю каждому из вас. Если вы предадите меня, я лично казню любого. Но если останетесь верны, я сделаю всё возможное, чтобы защитить всех нас.       — Мама… о чем ты? Что ты намерена делать? — мысли и опасения носились вихрем в моей голове, и одна была страшнее другой. Мама внезапно посмотрела на меня так, словно удивилась моему присутствию.       — Я намерена объединиться с Мальбонте.

***

      — Что она намерена?! — воскликнул Люцифер, вскакивая с постели в приступе ярости, но Мими удержала его за руку, призывая к спокойствию.       — Объединиться с этим выродком? Просить у него защиты?! И это после того, как он отнял твою земную жизнь? Как убил половину школы, как принёс нас в жертву?! Да пошел бы он нахер!       — Люци… — выдохнула я, умоляюще глядя на него. Сил ругаться не осталось. Я ощущала себя потерянной, не выспавшейся и уставшей настолько, словно прожила на свете долгие тысячелетия. Бессонные ночи, кошмары, видения, груз потерь и смертей. Мне казалось, что над школой до сих пор стоит смрад дыма и крови, а в ушах звучит лязг мечей и предсмертные вопли павших.       А теперь еще и это… Я понимала, насколько сложно маме просить помощи у злейшего врага, но из двух зол она выбрала наименьшее. Ангелы для нас тоже опасны, и у Эрагона, насколько я поняла, что-то личное не только с мамой, но и со мной. Он об этом пока не знает, но стоит ему узнать, и нам грозит неминуемая казнь. Чем мама так не угодила главному советнику Шепфа и самому могущественному из серафимов — оставалось загадкой, ломать голову над которой не было сил. Люцифер несколько смягчился, но гнев всё равно бурлил под его кожей, перекатываясь вместе с сильными мышцами.       Мими поднялась со вздохом.        — Оставлю вас наедине.       И Люцифер ей благодарно кивнул.       — Эй, Непризнанная, не паникуй, — ободряюще проговорил он, садясь на мою кровать и осторожно обнимая меня. — Я не умею утешать, но хочу сказать, что мне тоже жутко не нравится решение твоей матери. Хоть и деваться некуда. В ад нас не пускают, еду нам доставлять не собираются, на нас попросту начхали эти надменные златоперые курицы. Если этот полукровочный гад хоть вполовину так силён, как о нём говорили, он сможет поставить их на место.       — А может и превратить нас в рабов… — выдохнула я, пряча лицо в ладонях. Я видела каждую ночь фрагменты жизни Мальбонте. Его злоба, жестокость и жажда мщения не знают границ. А с его силой не сможет сравниться ни один из бессмертных. Он пугал меня до дрожи, одно лишь его имя вызывало ужас и боль от потери… Бонт — мой светлый ангел. И зачем я только освободила тебя из этой проклятой башни?! Слезы хлынули из глаз, но объятия Люцифера и его жаркие губы помогали забыться в эту ужасную ночь, которая оказалась для нас последней…       Мы не знали о том, что утром наша жизнь вновь перевернется с ног на голову. Даже не могли подумать.       Все ждали с трепетом и страхом в кабинете администрации школы. Тишину разбавляло лишь размеренное тиканье часов.       Мальбонте явился к назначенному времени, выйдя из зеркального портала. Огромный, величественный и опасный. На его губах играла уверенная усмешка, как только он оглядел испуганные от его вида лица. Страх таился в глазах всех учителей, и только мама смотрела без паники, гордо вздернув подбородок.       — Я рада, что ты получил моё послание и ответил на призыв.       — Оно меня заинтересовало, Ребекка. — Ответил Мальбонте, с любопытством оглядывая кабинет. Он пришел один, без свиты или стражи. И аура, которую он источал, была настолько мощной и подавляющей, что противиться ей не возникало и желания. Странное чувство… как будто воздуха в кабинете мигом стало в три раза меньше. Захотелось согнуться пополам, открыть окно, чтобы вдохнуть свежести, встать на колени… Он подавлял, принуждал подчиниться, хоть и безмолвствовал, скрестив на груди крепкие сильные руки.       — Я слушаю.       Мама начала говорить сильным уверенным голосом. Её нервозность выдавали лишь пальцы, сжимающие подол платья. А я тем временем украдкой разглядывала Мальбонте, крепче сжимая руку Люцифера с одной стороны, а с другой держа маленькую вспотевшую ладошку Мими. Присутствие демонов успокаивало меня.       У чудовища было лицо Бонта, но взгляд стал холодным, острым и пронзительным, волосы и крылья поменяли цвет, и последние стали куда больше и сильнее, чем были у его ангельской стороны. Помнит ли он эти ненавистные Бонту стены? Он возвышался над всеми в этой комнате, гордый и непреклонный.       Мой убийца… — злость и ненависть вспыхнули во мне, и я хотела отвести взгляд, но в этот же миг Мальбонте взглянул прямо на меня, ловя мои глаза в плен своих черных холодных зрачков. Мурашки страха пробежали по всей моей коже, когда он заговорщически улыбнулся мне.       — Я готов предоставить школе защиту от любых посягательств Цитадели. — Громогласно и уверенно объявил он. — Я не стану трогать вас, и если кто-то посмеет сделать это, я лично встану на вашу защиту. Даю слово. — Он посмотрел на маму с долю секунды, а затем снова вернул заинтересованный взгляд ко мне.       — Но взамен мне нужно… — все ощутимо напряглись, готовые слушать его требования. Я знала, что мама будет вынуждена согласиться на любые его условия, потому что выбора у неё попросту нет. Эрагон сравняет школу с землей лишь за одну попытку переметнуться к врагу, даже неудачную.       — Мне нужна армия. Потому любой, кто желает вступить в ряды моих воинов, должен будет ждать на закате во дворе школы. Я никого не принуждаю, но в ваших интересах набрать достаточное количество добровольцев.       Учителя на это переглянулись, и мама напряженно кивнула.       — Это условие выполнимо. Дальше, — потребовала она, и Мальбонте снова уверенно улыбнулся.       — Никаких предательств и доносов. Следи за этим пристально, Ребекка. Потому что иначе полетят головы. — Мама сжала кулаки, и скулы её заострились, но она кивнула и на это.       — Я и сама готова казнить за подобное. Дальше!       — Часть вашего продовольствия будет доставляться в мой лагерь. Как и одежда, оружие и прочие предметы обихода. — Мама поджала губы.       — Это всё?       Улыбка Мальбонте стала шире, и от его взгляда, всё еще устремленного ко мне, меня охватило жуткое липкое предчувствие. Он помолчал немного, растягивая долгую мучительную паузу, а затем произнес, и голос его прозвучал громом над головами собравшихся:       — Сосуд с моей силой отныне станет принадлежать мне. Я заберу её с собой. С губ мамы сорвался вздох негодования, она быстро глянула на меня, и в голубых глазах на миг сверкнули огоньки страха и сожаления, но она быстро совладала с собой.       — Мою дочь я тебе не отдам! — выкрикнула она, резко повернувшись к Мальбонте и взглянув на него с вызовом, но её порыв не нашел никакой реакции на его каменном строгом лице.       — Отдашь, если в самом деле хочешь защитить себя и своих подопечных. А чтобы девчонка не задумала сбежать, я требую связать её со мной клятвой крови.       Пораженная мама выдохнула, не веря своим ушам. Мими ахнула. Люцифер несдержанно ругнулся. Остальные зашевелились, но Мальбонте смотрел выжидающе лишь в ошарашенное и полное сомнений лицо Ребекки.       — Что… что значит клятва крови? — неслушающимися губами спросила я Мими, наклонившись к ней. Но за дьяволицу ответил Люцифер:       — Брачная клятва! Он требует у твоей матери благословения! Сукин сын! — процедил демон сквозь зубы, едва не рванувшись на Мальбонте, но я с трудом удержала его.       — Когда родитель отдает дитя таким образом, он передает все права, вручая ребенка целиком под покровительство жениха. Отданная таким образом невеста не может добровольно уйти от мужа, а если попытается, на неё падет кара, и «судьба её отныне будет проклята» — Дрожащим голосом пояснила Мими.       — Поэтому такие обряды бракосочетания отменили на небесах херову тучу веков назад! — Люцифер просто кипел.       «Он хочет сделать меня своей рабыней…?», — я просто не верила, что мама согласится на такое. Тяжело дыша, я умоляюще глядела на неё, но мама не смотрела на меня, и лицо её было ледяным и задумчивым. Мальбонте терпеливо ждал её вердикта, который, наконец, прозвучал, подобно приговору: — Я… должна это обдумать. — Думай, Ребекка, думай. — резко ответил Мальбонте тоном, не терпящим возражений.  — Ты — мудрая женщина и правильно понимаешь все тонкости сложившегося положения.       Он в последний раз посмотрел на меня — застывшую от смятения, испуганную и шокированную.       — Я вернусь на закате и получу свой ответ, каким бы он ни был. — Снова суровый взгляд метнулся к маме. — Советую обдумать всё тщательно.       В последних словах прозвучала скрытая угроза… Он, словно обещал поставить школу на колени силой, если мама не примет его условий. Мальбонте исчез также, как и появился. А все присутствующие еще долго стояли без движения, не сразу обретя дар речи.