Нерушимая клятва

      Что такое Небытие? Наверное, каждый представляет по-своему. Мир, где мы не существуем. Где не существует ничего. Ни боли, ни радости, ни страданий, ни любви и ни ненависти. Ничего из того, что делает нас живыми, что делает нас разумными… Серое Ничто. Бесконечное, бесслёзное, пустое. Покой. Конец душевных метаний. Непроглядная тьма и прах. Нескончаемый сон без сновидений.       Я падала куда-то во тьму, в пучины бескрайнего космоса, не способная раскрыть крылья, не уверенная, что до сих пор имею их. Боли не было, как и страха. Не было больше ничего, только полёт. Свободное падение в никуда.       Человек после смерти попадает на Небеса. В Рай, Ад или Школу, где ему даётся возможность обрести бессмертие и власть над мировыми устоями. Но дальше этой станции уже конечная остановка. Наверное, мне там самое место.       Что произошло? Мы победили? Я помню силу, огромную, неистовую. Силу, что вырвалась из меня, направленная на Шепфа. Запах горящих перьев. Огонь, лижущий кожу. Мои крылья обрели цвет пламени и форму, напоминающую феникса. Феникс горит в своей крови, умирает с истошным криком, чтобы вновь восстать из пепла.       Восстану ли? После того, как пошла против Создателя всего сущего? Как без страха и сомнений бросила ему последний вызов?       Мальбонте… губы сами шептали его имя. Он умирал на моих руках, но где же он? В этой пустоте я не чувствую его энергию, не слышу голос с нотками металла, не вижу тёмных, глубоких глаз. Небытие не даёт воссоединений… лишь одиночество. Грустная сказка о Чудовище и Непризнанной, погибших ради благой цели для всего мира, подошла к концу. Неужели, это эпилог? Неужели, он будет таким?       Моя человеческая жизнь оборвалась так внезапно… а небесная подарила настоящую дружбу, великое предназначение, цель, ради которой стоило умереть, и любовь через тернии, о которой пишут только в книгах. Было и плохое. Потери, скорбь. Небеса вернули мне мать, но отняли её, я видела, как гибли мои друзья, их кровь на моих руках… их лица навеки пред моими глазами.       Покой. Тревога и утрата шевельнулись под рёбрами, разгоняя его. Отдаленные звуки битвы. Они разом стихли. Свет, застреливший глаза. Тишина. Пораженная, совершенная.       «Война кончилась», — возвестил до боли знакомый властный голос, и эхо повторило.       — Кончилась… кончилась…       Чем? Что теперь будет? Чего ждать от темноты и безмолвия? Падение прекратилось, вернулась странная ноющая боль, сковавшая всё тело. Захотелось пить.       Где я? И если это смерть, то разве могу до сих пор что-то чувствовать? Сердце кричит, что жива, но тело молчит, не отзывается. В нос бьёт настойчивый запах… резкий, отрезвляющий. Он проникает в лёгкие, раздражает обонятельные рецепторы. Рывок. Голова дёргается, и пелена перед глазами падает ниц, возвращая сознание, выхватывая меня из пучины кошмара.       Чуть приподнимаю веки и вижу склоненное над собой добродушное и участливое лицо. Девушка, так похожая на ту, что работала лекарем в Школе.       — Вы очнулись, Ваше Величество! — радостно воскликнула она, подав кому-то знак, чтобы сейчас же сообщили об этом.       — Я… — собственный голос еле узнаваем, во рту до сих пор привкус пепла и крови. Девушка положила мне на лоб мокрую тряпку, стало легче, жар притих.       — Тшшш… Вы поправитесь.       Я поймала её за запястье, и ангел вздрогнула, уставившись на меня непонимающе.       — Где я? Что случилось?       Но она лишь снова мягко улыбнулась.       — Вы в своей постели… в покоях… в Цитадели, всё хорошо, — лекарь принялась успокаивающе гладить меня по руке, пытаясь ослабить хватку. Но я только сильнее сжала её хрупкое запястье. Страх мелкими насекомыми пополз по коже, заползая в сердце медленно нарастающей болью.       «Не может быть! Неужели, всё повторяется?! Снова видения, посланные Шепфа?!». Я попыталась приподняться, но затекшее тело отказалось подчиняться. Оставалось только спросить с мольбой в голосе, наплевав на возможные последствия.       — А Мальбонте?! Где Мальбонте?!       «Чудовище, презираемое всеми, или правитель? Кто он в этой реальности?»       Самое худшее — застрять в иллюзиях, потерять разум, блуждая по ним. Если нам не удалось одолеть Шепфа, такое наказание вполне в его духе.       Девушка удивленно распахнула глаза, но снова зашептала тихо и умиротворяюще.       — Король в зале Совета, он велел сразу доложить ему, как только Вы придёте в себя…       Не дослушав, я снова попыталась вскочить. Нет! Я не верю! Мне нужно увидеть его своими глазами, чтобы убедиться, что он реален. Что он жив, и что мы победили. Ангел обхватила мои плечи, настойчиво опуская обратно на подушки.       — Куда Вы? Вам нельзя вставать, Вы слишком слабы…       — Не трогай меня, иначе лишишься рук! — отчаянье в моём голосе испугало её, вынудило отпрянуть в недоумении. Но тут дверь распахнулась, и краем глаза я заметила внушительную фигуру, остановившуюся в проходе.       — Оставь нас, Сара, — до мурашек знакомый повелительный голос наполнил меня теплотой до самых кончиков волос. Я едва сдержала радостный всхлип, слёзы застелили глаза, когда я всё же повернула голову, взглянув на Мальбонте.       Он был одет в шипастую броню из чёрной блестящей стали, по которой, словно сосуды по телу, переплетались бордовые прожилки. Такой же гордый и величественный, как и всегда. С бледным суровым лицом и серьёзным глубоким взглядом тёмных глаз. Красивый и… живой. Но настоящий ли…? Не рассыплется ли он под гаденький смех Шепфа, если я до него дотронусь?       Лекарь, послушно поклонившись и опустив глаза в пол, выбежала из спальни, оставив нас одних.       Он сделал шаг, и моё сердце подпрыгнуло в волнительном нетерпении. Король сделал ещё шаг, приблизился к моей постели, сел на неё, не сводя с меня внимательного взора, где за прочной пеленой тьмы притаилась нежность.       — Бонт… — приподнять руку стоило мне немалых усилий, но я сделала это сквозь слабость и боль. Мне было жизненно необходимо коснуться своего мужа. Пальцы легли на его щёку, очертили острые скулы, и вздох облегчения сорвался с губ.       «Если это и иллюзия… я готова остаться в ней навечно, лишь бы рядом с ним, лишь бы вся эта битва, потери и кровь не были напрасны».       Мальбонте моргнул, чуть улыбнулся уголками губ и сам прижался к моей руке, погладив холодную обветренную ладонь.       — Что произошло? Мы победили? Он сдержанно кивнул:       — Благодаря тебе.       И поджал губы, словно хотел сказать что-то ещё, но сдержался. Лишь повернул голову, прильнув шершавыми губами к моей руке. И я поняла всё без слов. Мой стальной король, мой повелитель Тьмы, мой мужчина. Он боялся. Боялся за меня, что я не выживу. Боялся потерять меня навсегда, и этот страх подтачивал его веру в будущее, грыз изнутри прожорливым червем, лишал сна и покоя, туманил мысли. Но сейчас… в эту самую минуту… пал к его ногам и растворился, став ещё одним из поверженных врагов. Я улыбнулась, не в силах сдерживать подступившие слёзы облегчения.       Быть с ним. Здесь. Вдвоём. Казалось, что именно этот путь был мне всегда предначертан, а все остальные — заведомо ложны и вели бы в тупик. Даже если бы я выбрала сторону ангелов и Шепфа, рано или поздно ко мне пришло бы осознание, что я собственными руками помогла уничтожить того, кто единственный в целом мире был способен восстановить Гармонию. Все эти ангелы во главе с их лживым предводителем не стоили даже Его мизинца.       Там, в божественном саду, когда он находился на грани смерти, беспомощный и поверженный, я слишком отчётливо поняла, насколько сильно Он владеет моим сердцем. И Клятва Крови была здесь едва ли ни последней причиной. С Его смертью я бы лишилась навсегда всех чувств разом. Меня бы попросту не стало, и Небытие показалось бы наградой…       Он — надежда этого мира. Изменение и процветание. Многие считали его Злом, монстром. Опасались, что он утопит мир в крови и насилии, но я верила, что ангельская сторона Мальбонте — его светлая душа по имени Бонт — не позволит тёмной стороне творить произвол. Он нашёл баланс в самом себе, а, значит, способен подарить его и всем остальным.       — Мы в Цитадели? Где все остальные? Больше никто не погиб? Столько вопросов… И снова туман и слабость. Мальбонте наклонился и бережно поцеловал меня в лоб.       — Поправляйся. Я всё расскажу тебе, как только окрепнешь. Нас ждут великие дела.       Под «великими делами» он подразумевал действительно масштабную работу. Когда мне стало значительно лучше, я узнала, что после битвы миновал месяц. Сила, бушевавшая во мне и вырвавшаяся на свободу первозданным хаосом, что навеки запер Шепфа в камень, не могла не оставить последствий. Я едва не погибла, моё тело было на грани разрушения, и расплата за потраченную энергию едва не довела дело до конца. Мне потребовалось больше времени, чтобы целиком восстановиться, чем кому-либо из бессмертных. Кости срослись, мышцы окрепли, синяки сошли с кожи. Но с душой всё обстояло иначе… Война никого не оставляет прежним. Это пучина, стихия, войдя в которую, сухим обратно не выйдешь, и то, если тебе и вовсе удастся выплыть. Я выплыла, но уже другой… не той потерянной и ветреной Вики Уокер, какой была раньше. Я изменилась. Навсегда.       Силентиум был полностью разрушен, и Мальбонте принял решение восстановить его и сделать местом памяти и скорби. Всех, кто пал под его стенами, похоронили там же, и поле среди скал на берегу холодного моря, стало символом последнего приюта для сложивших свои жизни ради Равновесия. На нём установили Чёрный Обелиск — в знак окончания последней войны между демонами и ангелами.       Силентиум — замок, находившийся ровно посередине пути между столицами Ада и Небес — как ничто иное подходил под это. Даже его название, означавшее «Молчание», напоминало о решающей битве и необходимости чтить павших. Каждый из них боролся за собственные идеалы, на той или иной стороне, но забвения не достоин никто. Что до остального…       Первым делом мне предстояло снять с себя клеймо Непризнанной. Того требовали обычаи и общественные устои. С моим новым положением и титулом оставаться человеком было невозможно. Об этом мне тактично намекнул Торендо, и Мальбонте с ним согласился. Церемония посвящения по обыкновению проходила в Школе, директором которой стал Геральд. Мисселина всяко поддерживала упрямого демона в его новой, дарующей власть, которой он так сторонился, должности. Закон Неприкосновения остался в прошлом, и они могли больше не прятать своих чувств друг к другу. Дата свадьбы была уже назначена, но оставалось дождаться, пока улягутся накопившееся дела.       Всю дорогу из Цитадели я нервничала, заламывая кисти рук. Мне вкратце рассказали, как проходит ритуал, но я не представляла, что покажет жезл, ведь совершенно чётко ощущала в себе и тьму, и свет разом. Прикусив губу, взглянула на летящего рядом со мной Мальбонте. Чувствует ли он то же самое? Рад ли тому, что, наконец, добился своей цели? Что может больше не скрываться, не прятаться? Что слово «полукровка» перестало быть чем-то ругательным и запретным? Его энергия, как и суровый профиль, источала непоколебимую уверенность.       Для церемонии было всё готово. Во внутреннем дворике собрались все учителя и ученики. Те, кто уже выпускался, и те, кто только начинал свой путь. Маленькие бессмертные и растерянные Непризнанные, попавшие на Небеса недавно. Глядя на них из окна своей прежней комнаты, я вспоминала себя… Одинокую, потерянную… разбитую. Но теперь, как никогда чувствовала себя собранной воедино из тысячи осколков. Я неспешно покрутилась перед зеркалом, поправила пряди волос, выбившиеся из идеальной причёски. И вышла навстречу новой странице моей жизни.       Толпа расступалась передо мной, почтительно склоняя головы. Кто от страха, кто от уважения.       Мальбонте стоял на пьедестале, выражая собой вековой холод, собранность и гордость. Он без труда заключал толпу во власть своей тёмной харизмы. На него смотрели с опаской, раболепием, интересом, восторгом, обожанием, уважением, но за многими из этих чувств до сих пор пряталась ненависть и неприязнь. Когда-то вселяющий ужас целым поколениям бессмертных, всеми презираемый. Теперь народ, однако, внимал каждому его слову. Никто больше не мог усомниться в его могуществе: он замуровал самого Шепфа!       — Хочу поздравить всех выпускников. Думаю, война научила вас гораздо большему, чем эта Школа, но тем не менее, — начал он с острой усмешкой, скривившей губы. По толпе пробежал волнительный ропот, который тут же стих, стоило Мальбонте продолжить уже более серьёзно: — Я пришёл сюда ради одной бессмертной. Моей жены и королевы. Той, без которой победа была бы невозможна. Думаю, будет справедливо, если обряд посвящения откроет именно она.       У меня от волнения ёкнуло сердце, и я незаметно вытерла о бёдра вспотевшие ладони. То, с какой гордостью король объявлял мой титул, тронуло, прошило грудь в области сердца маленькими раскалёнными иголочками. Мальбонте кивнул мне, протянул руку, помог подняться.       — Виктория Уокер, — добавил он, коротко сжав мою ладонь, и тут же отпустил, стоило мне обернуться к собравшимся. Они смотрели на меня, не моргая, а я смотрела на них. Но теперь совсем другими глазами. Знакомые лица и совершенно новые, внимающие с жадностью, оглушающие овациями и аплодисментами. Меня знал каждый. Я была знаменитостью и даже символом Нового Мира, на пороге которого все мы стояли. Моё имя навсегда войдёт в историю Небес, я останусь в памяти, как бывшая Непризнанная, затмившая величием даже свою мать. Но почему-то я не ощущала внутреннего трепета, самодовольства или же бурной радости.       Война закалила меня, сделала холоднее, но вместе с тем и увереннее. Потери, боль, страх, сомнения… чувства, обратившиеся в пепел вместе со мной, а на их месте возродились тёплая скорбь, стойкость и полная готовность преодолеть любые невзгоды, вставшие на пути. Я вздохнула, расправила плечи, улыбнулась, видя, как ко мне приближается ангел со светящимся жезлом. Он сухо поклонился Мальбонте, проходя мимо него. И поднял руку вверх, успокаивая скандирующую моё имя толпу:       — Ну тише, тише.       Его голос был едва различим на фоне общего гула. Когда все более-менее успокоились, он сказал:       — Встань на колени, Непризнанная, и запомни это мгновение.       Я послушалась его. Ангел выглядел, словно не от мира сего. Низкорослый, с желтоватым уставшим от жизни лицом, на котором из-под нависшего капюшона и пепельных прямых прядей выглядывали огромные серые, ничего не выражающие глаза. Его тонкие сжатые губы разлепились, и голос зазвучал раскатисто и низко. Я слышала его, будто бы внутри собственной головы.       — Ты готова принять сторону, бывший человек, ныне бессмертная? Он стукнул жезлом о сцену, и толпа затаила дыхание. Всем было до жути любопытно, кем же я стану. Я, склонив голову, коротко и лаконично ответила:       — Готова.       И тут волнение всё же пробило мою броню, холодком пробравшись под кожу. Что покажет жезл, как только коснётся меня? Баланс моей души не подлежал сомнениям. Меня не клонило ни к ангелам, ни к демонам. Я была где-то посредине, словно на дрожащем канате над пропастью. Прикусив губу, взглянула на Мальбонте, но он был как всегда спокоен, и будто бы не замечал никого вокруг, кроме меня.       Ангел приложил скипетр к моему темечку. Его сила будто бы проникла в меня, а затем вернулась, вновь наполнив огромный камень на верхушке. Жезл загорелся сначала красным цветом, потом белым, а затем стал меняться всё быстрее и быстрее. По зрителям пронёсся удивленный шквал. Ангел нервно махнул жезлом в воздухе, нахмурившись.       — Похоже, ты ещё не определилась.       «Не определилась…». Если бы было возможно определиться, какой грани собственной личности придерживаться, а какой нет — жить было бы гораздо проще.       — Выбирай сейчас или никогда! — поторопил он, но тут вмешался Мальбонте.       — Тогда никогда.       Все обернулись на короля в нескрываемом замешательстве. Ангел, ведущий церемонию и до этого стремящийся всеми силами не замечать присутствия неподалёку Полукровки, поднял брови, и губы его мелко задрожали. Мальбонте поднялся на сцену, встав около меня, и его близость успокоила охвативший моё тело мандраж.       — Как… как это понимать? — растерялся ангел. Было видно, что перечить королю ему не хотелось, что он панически его боялся, хоть и стремился не ударить в грязь лицом и не уронить своего почётного статуса перед аудиторией. Он опасался лишиться головы за излишнюю дерзость, как многие, хоть Мальбонте пока что не снял ни одной. Он до сих пор был чудовищем в глазах многих. Мятежником и узурпатором. Меня задевало это, но он оставался равнодушен к любым шепоткам недовольства, звучащим за спиной.       «Толпа, рукоплещущая твоей коронации — та же толпа, что придёт поглазеть на твою казнь».       Что бы ни случилось с нами, я пойду следом за ним. Всегда и до самого конца.       — Она такая же, как я — где-то посередине. Почему она должна выбирать? — спросил он напористым властным тоном, и я почувствовала, насколько для Мальбонте это личное. Мальчик, которого заставляли выбирать с самого рождения, вынуждали отринуть собственную часть личности, а потом и вовсе вырвали её насильно, как неугодную устоявшемуся миру. Но теперь он изменил этот мир, и сам устанавливает правила. То, с каким внутренним рвением Мальбонте вступился за меня перед этим заносчивым ангелом, вызвало мою улыбку и небывалую гордость.       — Но… кем она тогда будет? Кем её считать? — совсем растерялся Ангел, стукнув посохом по сцене. Король подумал пару секунд и сказал:       — Несущей Равновесие.       По толпе прокатились взволнованные разговоры. Ангел остолбенел ещё больше.       — Несущей…?!       — Я тихо говорю? — обернулся к нему Мальбонте, недовольно приподняв бровь, на что тот на мгновение потерял дар речи от испуга. Желтоватая маска лица впервые выразила истинные эмоции.       — Я… это… Я не знаю…       Король посмотрел на ошарашенную толпу, усмехнулся возникшей тишине, а потом бросил твёрдо, не терпя возражений:       — В нас есть Свет. В нас есть Тьма. Не это ли Равновесие, к которому мы все стремились? — он взял меня за руку и крепко сжал ладонь, — Мы — его воплощение! Я всё сказал.       Он мимолётно посмотрел на меня, поцеловал мои пальцы и спустился со сцены под немое и благоговейное недоумение окружающих. Мы с ангелом тоже недоумённо посмотрели друг на друга.       — Ну что ж… — вздохнул тот, — встречайте…кхм… Несущую Равновесие!       Аплодисменты оглушили меня, ладони снова вспотели от чрезмерного напряжения, распирающего грудь. Я стояла перед ними: ангелами, демонами, Непризнанными, чувствуя груз вины за все потери в войне и в то же время бесконечную, всеобъемлющую гордость за тех, кого мне удалось спасти. Я видела Геральда и Мисселину, держащихся за руки и глядящих на меня с теплотой и благодарностью, видела улыбку Дино, который стал учителем в Школе, как его отец. Но в отличии от Фенцио он хотел этой должности и верил, что способен передать ценный опыт и знания будущим поколениям бессмертных. Его приглашали в Цитадель, обещая перспективную карьеру, но ангел заявил, что пока не имеет достаточного опыта и хочет остаться на своём посту.       Демоны прибыли отдельной делегацией из Ада и теперь толпились неподалёку. Мими махала мне рукой. Мамон целомудренно обнимал за плечи жену. Астарта и Астарот были, как всегда, неразлучны. А Люцифер… всеми силами старался делать вид, что ему здесь скучно, хоть и ухмыльнулся, как только наши взгляды встретились.       — Ты должна сказать речь… — шепнул мне Ангел с посохом, и принялся спускаться со сцены. Я глубоко вздохнула. Мне было, что сказать, хотя слова, как это всегда бывает в самый ответственный момент, не шли на язык. Я вспомнила всех погибших в этой войне, тех, кого знала лично я, и скорбь от чьей потери будет навечно со мной. Энди и Лой, Ади, Сэми… Пихтион и Саферий… мама… особенно, мама.       Война изменила каждого, на всех оставила свой отпечаток, но мне искренне хотелось верить, что впереди нас ждёт только процветание и благодать. Мы будем мудрыми бессмертными…       Я говорила, говорила и говорила, сама не зная, о чём. Но когда умолкла, меня снова оглушил шквал аплодисментов. Бурные овации провожали до самой последней ступени вниз, где я смогла выдохнуть с облегчением и хоть немного расслабиться.       — Ты молодец, — прозвучал над ухом низкий голос короля, в котором сквозила усмешка, — отличная репетиция перед другими твоими речами.       Я подняла голову, прищурившись и посмотрев на него, чтобы понять, шутит он или нет. Мы ещё не обсуждали устройство новой власти, и ответственность, что вот-вот ляжет и на мои плечи тоже, впервые всерьёз испугала и обеспокоила. Теперь я не была только королевой лишь по названию, а на деле пленницей короля. Отныне в моих руках лежала реальная власть. И не только над замком и его обитателями… над всем миром. Над Небесами, Адом и Землёй. И пришедшее в момент осознание заставило руки и колени мелко задрожать. Я напряглась всем телом, стараясь, чтобы этого не заметили остальные.       — Ты доверишь это мне? — нервная улыбка тронула мои губы, — мне казалось, все решения, как и прежде, лягут на Совет, во главе которого теперь будешь ты.       Мальбонте снова усмехнулся, покачав головой так, словно я только что сказала забавную глупость. Но тут же посерьёзнел, выпрямился и провёл рукой по горизонту, простиравшемуся вдали.       — Мы будем править Вики. И не станем, как Шепфа, прятаться в тени. Народ должен слышать наши голоса, а мы — его. Твои знания о людях помогут нам обеспечить лучшую адаптацию Непризнанных на Небесах, ведь отныне никто не посмеет относиться к ним пренебрежительно. Ты тоже войдёшь в Совет, как полноправная королева. Он сжал моё плечо, крепко, но с ноткой нежности, и повторил тихо, доверительно:       — Мы будем править. Вместе.       Его улыбка… волнующая, игривая, пронизанная тёмным очарованием, та самая, что предназначалась только мне и никому иному, вселила в меня новую уверенность. Мне нечего бояться власти и ответственности, ведь со мной рядом всегда будет Он. Не обращая ни на кого внимания, я сделала короткий шаг к королю, уткнулась лицом в его широкую грудь и прошептала:       — Обещай, что войны больше не будет.       — Обещаю, что сделаю всё возможное, — отозвался он также тихо, но спокойно. Мальбонте погладил меня по голове и поцеловал в макушку. И даже скупые проявления чувств этого мужчины пробуждали во мне целый океан трепета и влечения. Я резко отстранилась, взглянула на него, встала на цыпочки и порывисто коснулась его губ. Он, казалось, смутился, на нас были устремлены сотни взглядов. Улыбнулся, сжимая и поглаживая мои обнаженные плечи, но что-то вдалеке привлекло его внимание, и лицо короля вновь сделалось каменным и непроницаемым.       Я оглянулась, поймав на себе тяжелый взгляд Люцифера, и грудь вновь сдавило чувство вины. Он не простит меня никогда — это ясно. И дело здесь вовсе не в отвергнутых чувствах, а в раненом самолюбии.       Мальбонте кто-то окликнул. Ко мне уже бежала Мими.       — Скоро встретимся, — сказал король, кивнул мне и скрылся среди бессмертных, оставляя меня на милость подруги.       Мы вместе обошли всю Школу, поговорили с учителями, вспомнили самые яркие моменты учебы и нашей зародившейся дружбы. Дино и Люцифер присоединились к нам позже. Лилу держала ангела за руку и сияла солнцем в его присутствии. Люци бросал неоднозначные взгляды на Мими, но когда я попыталась тайком спросить, что между ними, дьяволица отмахнулась.       — Он чувствует себя обязанным за… то, что случилось в битве. Но я не стану торопить и принуждать его к чему-то. Пусть всё идёт так, как суждено.       Прошло несколько лет, прежде, чем мир бессмертных восстановился от разрушений войны. Ненависть народа к Мальбонте таяла долго, как снег после холодной зимы. Но проходило время, и ненависть перешла в настороженность, настороженность — в недоверие, а недоверие понемногу сменилось верой. Война, как бывало и на земле, помогла сломать прежнюю иерархию власти. Цитадель была полностью расформирована. Теперь во главе встали мы с Мальбонте, все окончательные и ответственные решения ложились на нас. Мы же выбрали и остальных советников, тех, кто имел цели и возможности привнести в мир свою мудрость и опыт. Торендо остался на своём посту. Мамон занял кресло рядом с ним после длительных переговоров. Прочие места заняли ангелы и демоны, которых набиралось поровну. Впервые власть принадлежала не только одной стороне… Но если мнения на тот или иной счёт разделялись, окончательное решение выносили мы с Мальбонте.       Кроули ушёл в отставку и почти не появлялся в столице. Люциферу удалось занять трон Ада, а Мими стала его десницей и главной советницей. Были ещё претенденты, те, кто считал сына Сатаны мальчишкой, не достойным власти над демонами. В Аду едва не разыгралась новая война, но Люциферу удалось усмирить очаги недовольства, не без помощи и хитрости влиятельных союзников в виде своей сестры и её супруга.       Он сел на трон, как и обещал, не спрашивая разрешения у Мальбонте. Совет, особенно его ангельская часть, был в бешенстве. Но король на эту новость лишь усмехнулся, и в его усмешке было заметно нескрываемое уважение. Казалось, именно такого напора он и ждал от Люцифера.       Преисподняя не стала совершенно автономной, но король не вмешивался в её внутренние дела. Пандемониум был обязан лишь согласовывать с Цитаделью общие моменты и дела, напрямую касающиеся Равновесия. Так, по инициативе Люцифера Непризнанные, желающие в будущем стать демонами, больше времени проводили на факультетах в Аду, где наглядно знакомились с устройством пыточных, распределением грешников и общим порядком. Школа значительно расширила свои полномочия на территории Нижнего Мира, теперь туда спускались не только ради библиотеки. Люцифер и Геральд отстроили новые корпуса для учеников, чтобы студенты-демоны могли надолго не покидать дом при обучении, а Непризнанные быстрее бы привыкали к жаре и обстановке.       Я тоже внесла свою лепту, и власть перестала казаться такой уж неподъёмной для меня. Помимо восстановления Силентиума, я приказала восстановить и Город Ангелов за рекой Метатрона у скалы, где обитают Змеи. Также отменила ежегодные игрища Непризнанных, подразумевающие убийства Змеев-искусителей ради забавы. Соревнования в честь Рождества остались, но стали менее кровожадными. А когда на свет появились первые плоды мира — малыши-полукровки — зашёл разговор о строительстве отдельной Школы для этих особенно способных детей.

Pov Malbonte

      Она стояла у балкона, наблюдая за медленно ползущим за горизонт солнцем. В Цитадели не столь красивые закаты, как в Силентиуме, и Мальбонте знал, что многое во дворце и городе противится душе Виктории, Начиная от погоды, что в последние годы баловала жителей солнцем, а не бесконечными дождями, серым небом и сыростью, заканчивая стенами и сводами Дворца, некогда обагрёнными кровью её матери.       Мальбонте был ближе Силентиум — замок, в окраинах которого он появился на свет и который стал отправной точкой его победы и совершенной мести.       Войдя в общие с Вики покои после долгого дня и их состоявшейся инаугурации, король вдруг поддался мимолетной меланхолии воспоминаний. День был утомительным, полным решений, требующих всей собранности и моральных сил. Казалось, он тянулся бесконечно. Выйдя на балкон вместе с Вики к скандирующей их имена толпе, Мальбонте улыбался. Сдержанно и удовлетворенно, впервые за непрерывные будни пожиная желанные плоды своих усилий. Его приветствовали не как тирана и узурпатора, в их глазах и голосах сияла надежда и благоговение, хоть и кровь на руках их нового правителя не смоется уже никогда. Но Мальбонте был готов нести на себе этот крест до скончания времён.       Всё могло завершиться ещё тогда, в умирающем божественном саду Шепфа, на руинах победы сквозь боль, на преддвериях зарождающегося страха и безысходной обиды, что после свершения предначертанного, взглянуть на жизнь другими глазами не выйдет больше никогда. Он часто думал, что было бы, если бы Торендо и крупицы собственной воли не помогли ему выбраться и спастись. Мир бы погрузился в анархию? Влиятельные демоны и ангелы стали, подобно псам, рвать одеяло власти? Или же, напротив, примирились, научившись жить, как раньше… и выдохнули с облегчением, что угрозы и монстра, пугавшего их тысячелетиями, больше нет? Сторонников Мальбонте бы казнили, а его самого навсегда стёрли из памяти ныне живущих. Мальбонте горько усмехнулся.       «Не дождётесь!».       Он видел это… в ускользающих в пустоту осколках мира Шепфа, видел собственное поражение, насмешки и плевки, радость освобождённых бессмертных и собственную бессильную ярость от того, что даже с победой в зубах он не смог сбросить с себя клеймо Чудовища, не успел поступками и своим правлением, приносящим улучшения и гармонию, вырвать, отвоевать своё право на жизнь. И на жизнь сотен, тысяч таких же детей, как он — истинных Бессмертных, какими они были до разделения Создателей — олицетворений баланса.       Именно эта смертельно обжигающая горечь в купе с неумением проигрывать и нежеланием сдаваться, придали ему сил. Он смог призвать врата и пополз к ним, волоча за собой безжизненную Вики. Торендо с другой стороны вытащил их обоих за мгновение до того, как сад Шепфа перестал существовать. А его застывшая в коконе Тьмы статуя переместилась в мир творений, как символ вечности, который невозможно уничтожить.       Торендо помог королю подняться на сломанных ногах и поддерживал его. Мальбонте едва мог говорить, даже дыхание приносило страшную боль, но вся его суть выражала гордость и готовность править глядящими на него во все глаза бессмертными, замершими в нерешительности с оружием в руках.       — Битва окончена, Шепфа повержен! — возгласил он, и голос, хриплый от напряжения, пронёсся серой дымкой над полем крови, смерти и криков. Над тысячами уставших, измученных, напуганных лиц. — Мы победили!       Тишина. Утихший хаос войны, а по ту сторону дверей — ничто, анархия разрушений, завершающая круговорот вселенной. Врата лишь на несколько мгновений показали всем то, что происходит за ними, а после закрылись и исчезли навеки. Первыми оттаяли демоны, бросив мечи к ногам короля и издав громогласный дружный победный вопль. Оставшиеся в живых ангелы растеряно озирались, некоторые едва не ударились в бегство, опасаясь, что первым же приказом Мальбонте будет их казнь. Но он стоял перед ними — израненный и безмолвный — глядя то на неподвижное тело Вики, лежащее на земле, то на обе армии. Кто-то начал преклонять колени, кто-то оставался гордо стоять, ожидая приговора. Кто-то кричал, рыдал, смеялся, улюлюкал, все с мрачным интересом рассматривали статую Шепфа, желая убедиться, что слова Мальбонте — не блеф. А он думал лишь о том, что война, начатая им и Шепфамалумом, закончилась, но не благодаря одному ему. Он жив и будет править, если только…       Взгляд, полный невыразимой тревоги, снова упал на Вики. Жива ли Она? Очнётся ли? Встанет ли подле него, как истинная королева?       Он взглянул на метку на своей ладони и усмехнулся, осознав, что если Виктория умрет, для него победа перестанет иметь всякий смысл. Новое счастье не построить на костях тех, кого любил всем сердцем и потерял, чью жизнь отдал в плату за свою обесцененную теперь цель. Мир и порядок можно выстроить на руинах заново, но вот душу не склеить, как ни пытайся. Он знал, что отправится в Небытие следом за королевой, но в тот самый миг жить, добившись своего, но потеряв её навсегда, казалось для Мальбонте куда хуже.       Подошедший Элигор — Великий герцог Ада, полководец и правовед — закованный в шипастую броню, опустил своё знамя и рогатый шлем к ногам Мальбонте. И по его повелению поднял на руки королеву. Рука Вики безвольно повисла, и из кармана выпал серебряный медальон с огромным рубином посередине. Увидев его, герцог и серафим ошарашенно переглянулись. Мальбонте же не сразу поверил своим глазам. Артефакт, принадлежащий Шепфамалуму, способный поглощать тьму, всё это время был у Вики? Но… как это возможно?       Мальбонте разогнал воспоминания кивком головы, опустив ладонь в собственный карман и нащупав там амулет. Он приблизился к Вики, чьи русые длинные волосы покачивались на вечернем ветру. Королева улыбнулась, полуобернувшись к нему. Прошло столько лет, но им так редко удавалось просто побыть вместе. Новый мир не отпускал ни на минуту, требуя, словно малолетний ребенок, постоянного надзора. Но сейчас, когда всё более-менее стабилизировалось, король мог, наконец, завести разговор, которым так боялся ранить жену.       — Ты никогда не спрашивала меня, что случилось после нашей победы, — начал он прямолинейно, опустив ладони на её изящные плечи. Вики вздохнула, поёжилась, накрыла своими пальцами его грубые руки.       — Разве это важно? Главное, что мы победили и живы, — ответила она умиротворенно. Мальбонте в некотором волнении чуть сильнее стиснул мягкую бархатистую кожу.       — Если бы не ты, этого бы не случилось. Я… едва тебя не потерял.       Что-то переменилось в её энергии, Вики вздрогнула, покрылась мурашками, медленно повернулась к нему. Мальбонте знал причину такой реакции… он редко… говорил ей о том, насколько она ему дорога. Не мог пересилить себя и выразить эмоции словами, предпочитая доказывать делом. Но иногда, в моменты покоя и отдыха, он больше всего на свете хотел, чтобы она слышала…       — Я тоже боялась потерять тебя, — призналась Вики, слегка потупившись, и щёки её зарделись милым румянцем. Он провёл пальцем по нежной скуле, наслаждаясь прекрасными чертами её лица. Не хотел портить момент вопросом, но его следовало задать. Мальбонте отступил на шаг, вынул из кармана амулет и протянул ей.       — Это было у тебя… — сказал он и заметил, что в глазах Вики вспыхнуло облегчение и радость. Она взяла артефакт в руки, с интересом осмотрела его.       — Я думала, что потеряла его, — покачала она головой. Мальбонте в изумлении вскинул брови.       — Как он у тебя оказался?       Вики казалась удивленной, но после рассмеялась, и её смех заразил и его. Мальбонте не мог и предположить, что его жена во время визита к Шепфамалуму сумела не только удрать от него, но и отнять самую ценную вещь. Он в который раз поразился находчивости этой женщины.       — По чистой случайности, — она невинно пожала плечами и протянула артефакт обратно, — я хотела отдать его тебе. Пусть будет трофеем. А…       Её взгляд с высоты балкона упал на выставленную на главной городской площади статую Шепфа.       — А его лучше перенести в дворцовые сады, иначе осквернения не избежать. Мальбонте снова криво усмехнулся и кивнул, не смея возражать. Вики поцеловала его в щёку и кокетливо направилась к постели.       — Жду тебя, мой король.       Мальбонте проводил её задумчивым пристальным взглядом с неизменной ухмылкой на губах, но на мгновение снова отвернулся к балкону, сжав в руке злополучный амулет. Воспоминания вновь вонзились в разум раскаленной стрелой.       Он стоял на коленях среди бесконечного, жужжащего, словно рой пчел, пронизанного болью и страданиями мрака. Смотрел в затуманенное искусственное небо, до хруста сжимая в кулаки маленькие, ещё не окрепшие руки.       — Я убью их всех! Они поймут, каково это! Они заплатят!       Глухой стук копыт раздался за спиной и прокатился эхом среди мертвых обломанных скал. Шепфамалум вышел из тени. Он громко, но довольно рассмеялся.       — Так просто их не убить, тебе нужно сперва выбраться отсюда.       — А я смогу? — Маль обернулся, сложив губы в удивлении. Создатель опустился на одно колено и положил когтистую руку ему на плечо.       — Ты всегда будешь связан со своей стороной, что живёт там, с ними. Я подскажу тебе, как соединиться с ней, если пообещаешь отомстить им, — бескровные губы изогнулись в жуткой ухмылке, — если пообещаешь быть безжалостным, беспощадным. Маль вырвался из хватки, отпрыгнул и выплюнул со всей переполняющей его обидой и злостью:       — Я обещаю!       Шепфамалум выпрямился, его лицо замуровала жестокость, и Маль уже знал, что это означает.       — Я не верю тебе! — прорычал Создатель, и тело мальчика пронзила страшная, невыносимая боль. Он упал на землю, прикусив губы до крови, чтобы не кричать. Он не доставит Творцу такого удовольствия! Он больше не будет умолять его прекратить! Из него вырвалось лишь громкое и уверенное:       — Я КЛЯНУСЬ!       И вместе со словами, в подтверждение им чёрный дым, вышедший из тела Маля, просочился в амулет, зажатый в пальцах Шепфамалума.       — Ммм… — довольно протянул тот, закрыв глаза и жадно втянув носом воздух, — уже намноооого лучше.       Мальбонте сморгнул чертоги памяти, посмотрев на чёртов амулет.       «Я выполнил своё обещание, Творец. Я больше ничего тебе не должен. Теперь я здесь, а ты вечно будешь гнить среди порождённой тобой же тьмы».       Сухо кивнув своим мыслям, он сунул артефакт в карман, задернул тяжелые шторы, разделяющие балкон и покои, и направился в постель, где ждала его самая красивая, смелая и верная женщина из всех ныне живущих, в объятиях которой Мальбонте забывал все прошлые невзгоды, ведь встреча с ней стоила тысячелетий пережитых потерь и мучений. Только с ней он, наконец-то, обрёл покой и своё собственное душевное Равновесие.