Хорошо Быть Тихоней

Беллатриса решила остаться в их доме на ночь, что просто не могло не радовать нашего юного внимательного Гарри, все это время только и ожидающего, чтобы очень серьезно и спокойно с ней поговорить.  И вот, как только все после плотного ужина и долгого семейного чаепития наконец - то улеглись спать, мальчик тихонько вылез из своей кровати и на цыпочках направился вниз, медленно приоткрывая дверь в гостевую комнату Беллы и, убедившись, что она еще не спит, а на ее тумбочке до сих пор горит голубой электрический ночник, осторожно прошмыгивая внутрь и делая несколько неуверенных шагов по направлению к кровати, останавливаясь в паре метров от девушки и тихо в пол голоса неразборчиво произнося: - Привет, Белла, не разбудил? - О, нет, что ты, детка! - наигранно весело ответила молодая Лестрейндж, сначала слегка привставая на локтях, а затем и вовсе принимая вертикальное положение, удобно обперевшись спиной об две мягкие большие белоснежные подушки. - А ты почему не спишь? У тебя что - то случилось? - Да. Случилось…Белла, мне надо очень серьезно с тобой поговорить… - Ну, хорошо. - Беллатриса, немного удивленная таким его неожиданным странным заявлением, любезно пригласила юного Поттера присесть вместе с ней на кровать, а затем вдруг вытянула вперед левую руку и мягко сжала его худую холодную ладошку, полушепотом ласково ровно произнося. - Я тебя слушаю, солнце.  - Белла, скажи мне, что с тобой? Я слышал, КАК ты сегодня говорила с Сириусом, и каким печальным и загробным был твой голос…А это ведь не из - за беременности и не из - за смерти Родольфуса тоже, я правильно понял? Есть какая - то другая причина, о которой ты не хочешь ни с кем говорить и о которой ты не посмела сказать даже моему крестному…Скажи мне, что это за причина, Белла? Что ты так яро и отчаянно ото всех скрываешь? - Я не…- окончательно выбитая из колеи таким спонтанным поворотом событий попыталась оправдаться Беллатриса, но мальчик одним жестом приказал ей замолчать, сосредоточенно и совсем строго сведя к переносице брови и в пол голоса четко вкрадчиво проговорив: - Не пытайся выкрутиться, Белла. Я раскусил тебя, и теперь ты обязана ответить мне на вопрос! Скажи мне, что - с - тобой - происходит? Это очень важно! Если ты не скажешь, я от тебя не отстану! - Ладно…- девушка устало обреченно вздохнула, а затем подняла на Гарри полные боли и отчаяния глаза, тихо невнятно тоскливо вымолвив. - В общем…Я…Когда я рожу ребенка, я скорее всего… - Ты скорее всего что? - Я скорее всего умру… - Умрешь?! Но… - Нет, Гарри, тише, послушай. - Белла плавно подалась вперед и бережно обхватила ладонями его лицо, с нежностью смахивая с его щеки маленькую черную длинную ресничку. - Я болею. А точнее у меня в организме есть один очень серьезный опасный ужасный дефект, из - за которого плод в моем животе расположен неправильно, что при родах может привести к моей резкой внезапной преждевременной смерти… - Но…Почему так случилось, Белла? - Это очень сложно объяснить, зайка…Ты…Ты пока что еще этого просто не поймешь… - И…- Гарри на несколько мгновений умолк, с усилием пытаясь протолкнуть внезапно вставший поперек его горла тугой болезненный комок. - Давно ты знала об этом дефекте? - С самого начала беременности.  - И не сделала аборт? - Нет, детка, не сделала, потому что я….я посчитала, что уж лучше умру я, чем мой маленький светлый хороший малыш…Я знаю, что это, наверное, неправильно, ведь у меня дома есть еще один ребенок, но…Я просто не могла иначе… - молодая Лестрейндж вдруг резко умолкла и поспешно отвела в сторону глаза, издав прерывистый протяжный тяжелый вздох, после чего снова медленно повернулась к мальчику и очень нежно и заботливо ему улыбнулась, осторожно стирая с его лица так невовремя сорвавшуюся с его ресниц и тоненькой соленой струйкой бегущую по его щеке горькую горячую слезинку. - Нет, солнышко, прошу тебя, пожалуйста, не плач. Все будет хорошо. Все будет хорошо, слышишь? Даже если я вдруг не выживу или со мной что нибудь случится, мои дети все равно будут жить в любви, счастье и заботе, ведь за всю свою жизнь я еще ни разу не видела отца и опекуна лучше, чем мой любимый золотой заботливый Сириус… - Скажи, какие шансы на то, что ты родишь ребенка, и после этого все пойдет хорошо? - Шансов на это очень мало, детка. Где - то 1 на 300 или 500 случаев…Гарри, я хочу, чтобы ты пообещал мне, что ты ни о чем не расскажешь Сириусу, ладно? Он не должен знать и не должен переживать и расстраиваться раньше времени, ясно? Пообещай мне, что не выдашь ему мою тайну и не скажешь ни слова о нашем с тобой сегодняшнем вечернем разговоре. - Обещаю… - Вот и славно. - девушка широко тепло улыбнулась и с наигранным весельем потрепала мальчика по лохматым черным волосам, а тот в свою очередь нахмурился и быстро вытер с лица остатки слез, снова невольно погружаясь в какие - то свои глубокие безрадостные угнетающие мысли.  Ему было очень, просто до безумия жалко Беллатрису, но еще больше ему было жалко Сириуса. Что будет, если он после всех последних бед и несчастий потеряет еще и двоюродную сестру? Как он это переживет? Как он с этим справится?… Гарри представлял себе это очень смутно и старался пока даже об этом не думать, ведь мысли о том, какой ужас и горе может произойти с ними в будущем, пугали и расстраивали его до такой степени, что он буквально бледнел и содрогался всем телом при виде сидящей напротив него молодой Лестрейндж, теперь через силу и дикую невыносимую боль ему улыбающуюся и старающуюся держаться и оставаться сильной не смотря на все свои несчастья и трудности, но удавалось ей это, по честному сказать, крайне плохо и тяжело, так как любой нормальный человек в здравом уме никогда не сможет смириться со своей скорой преждевременной смертью так просто, а особенно если про эту смерть ты узнал еще шесть или семь с половиной месяцев назад… Всю ночь Гарри провел в комнате Тедди, крепко его обнимая и бережно покачивая его на руках, полушепотом напевая ему на ушко какую - то тихую детскую колыбельную песенку.  В сердце засела тоска и печаль, а душа противно болела и ныла от жгучего чувства печали и собственной слабости и беспомощности.  " Я защищу их! Я защищу Сириуса и Тедди! " - без устали твердил про себя мальчик, но едкий тошнотворный внутренний голос настойчиво убеждал его в обратном, вкрадчиво шепча издевательское уверенное: " Какой же ты все таки жалкий! "… Гарри медленно прикрыл глаза и до боли в челюсти сцепил зубы, усиленно борясь с резко подкатившим к горлу комком невыносимой боли и слез. " Какой же ты все таки жалкий! Жалкий! Жалкий…" По щеке побежала тонкая горячая соленая струйка.  Он действительно жалкий. Жалкий, слабый и беспомощный, и он никогда не защитит ни себя, ни Тедди, ни Сириуса… Слезы превратились в полноценные беззвучные рыдания. Гарри осторожно уложил спящего Тедди в постель и, укрыв его одеялом по самый нос и ласково поцеловав в лоб, неспеша опустился на пол и привалился спиной к деревянной ножке кровати, устало приобняв себя руками за плечи и с тихими надрывистыми всхлипами уткнувшись носом в свои худые выпирающие острые коленки. В этот момент на лестнице в коридоре послышались негромкие неспешные шаги… Сириус Блэк остановился на пороге, медленно взялся за железную ручку двери и вдруг резко остолбенело замер, прислушиваясь к приглушенным непонятным звукам, доносящимся откуда - то с той стороны двери. А потом он быстро зашел внутрь и тут же испуганно воззрился на своего сидящего на полу крестника, сейчас смотрящего на него с явным удивлением и растерянностью во взгляде…