Карточный двигатель

Что ж, фокусы — ложь, взрослые знают умы Все же для них тайны мои необъяснимы Просят они: «Нас обмани, чуда хотим видеть мы» Выхожу из тьмы.

      Пыль витала в воздухе, громкие голоса городских жителей смешивались с гулом механизмов в машинах. Угольный дым валил из труб на заводе. Зелёные листья густо обрамляли кроны высоких деревьев на улицах. Не очень высокие здания, расставленные кое-как вдоль грязной дороги, закоптелые стены домов и деревянные рамы зашторенных окон вписались в общую картину города. Тут производились самые лучшие механизмы и запчасти во всей стране.       Рынок всегда был заполнен толпами жителей. Молодой человек пробирался сквозь скопление людей, среди которых можно было увидеть основное население города. То и дело на глаза попадались запачканные в пыли дети с засаленными льняными рубахами и в протёртых штанах - отпрыски бедняков, коих тут развелось больше, чем горожан средних и высоких классов вместе взятых. Привлечённые сюда бездомные вынужденно шли работать на крупные производства, чтобы не остаться голыми и прокормить семью. Это место являлось пристанищем многих механиков, учёных и безработных.       Фёдор прошёл в лавку с мелкими деталями из механических приборов по типу часовых шестерёнок, отводов, приводных цепей, пружин и прочей мелочи. Обстановка была довольно мрачная и даже немного угнетающая, но парень уже давно привык. Пред ним предстал продавец — седой старик с орлиным носом, смуглой кожей и с большим количеством морщин. Слегка узковатый глаз мужчины был прищурен, а слепой прикрыт тёмным моноклем с отодвигающимся стеклом. Белесая жёсткая борода едва доходила до шеи, белая рубаха с закатанными рукавами, протёртые коричневые брюки, кожаные сапоги и довольно низкий рост делали старика похожим на лесного гнома. Пройдя к витрине с шестерёнками, парень внимательно рассматривал каждую деталь. Наконец взяв в руки две подходящие шестерёнки, он быстро переместился к следующим полкам с товаром. Ему потребовались сильфоны. Покопошившись в железных изделиях примерно пятнадцать минут, брюнет прошёл к столу, который был завален кучей других ещё более мелких шпулек, гаек и ключей. Продавец, все это время сидевший за захламленным столом, поднял взгляд на Достоевского, хмыкнул и хриплым голосом спросил:       — Небось, снова свой "летак" строишь.       — Сколько стоит? - игнорируя усмешку старика, едва слышно спросил темноволосый, запустив руку в кожаной перчатке в сумку.       — С тебя один фунт, — отозвался торговец.       Быстро кинув деньги на стол, механик удалился из магазинчика и направился к главной площади, где продавали хлеб. Тут был вид намного позитивнее, чем на помойном рынке: ровная дорога, деревянные торговые ряды, статуя великому профессору, когда-то прожившему в этом городе, пекарня с самым вкусным хлебом и небольшая аллея деревьев. Прямо перед статуей столпилось несколько человек, перекидывающих друг через друга подожженные шары. Стоял ещё один, что запомнился Фёдору больше других — карточник. На лице парня сверкала белоснежная улыбка, а руки ловко перебирали колоду, после чего были видны "пляшущие" по кругу возле случайных прохожих карты. Вся ребятня с восхищением глядела на факира, то и дело хлопая в ладоши. Но в один момент циркач оказался рядом с Достоевским, вновь выкручивая непонятные склады карт и выпуская их по воздуху, отчего колода закружилась возле темноволосого. Понаблюдав за этим несколько минут и окончательно потеряв интерес, брюнет решил продолжить свой путь, однако иллюзионист пошёл за ним. Внешний вид циркача полностью отражал его личность: черный плащ, на воротнике которого нарисованы бубны, рубашка с оборчатым круглым воротом, чёрно-белый жилет на пуговицах, такого же цвета полосатые брюки, тёмные перчатки и ботинки с острым носом, белый цилиндр с ромбовидным узором, золотистые ломанные низкие брови, светлые, очень густые волосы, собранные в длинную нелепую косу, острые черты лица, курносый нос, сжатые губы, через левый глаз нарисована полоска, а правый скрывает повязка в виде карты, густые длинные ресницы, аквамариновые отблески радости в глазу заставляют людей улыбаться, не говоря уже о звонком смехе. Молодой человек шел сзади, задорно посвистывая и слегка догоняя брюнета. Наконец неудавшийся преследователь начал:       — Привет, как тебя зовут?       — Тебе это зачем? — едва слышно отозвался Достоевский. Механик вспомнил о трубке, лежащей во внутреннем кармане длинного кожаного плаща. Достав трубку, парень поджёг табак и закурил. Он не обращал никакого внимания на клоуна, преследующего его.       — Ну-у-у-у-у, — жалобно заныл артист. Его голос был слащав и говорил собеседник довольно быстро, — ну скажи, ну пожалуйста.       — Да чего ты пристал ко мне? — выдохнув едкий дым, спросил Фёдор,— меня зовут Фёдор Достоевский, всё?       — О, а меня зовут Николай Гоголь,— блондин затрепетал перед новым знакомым, рассматривая его со всех сторон. Фёдор был довольно красив: стройное тело, высокий рост, растрёпанные, густые, чёрные волосы, длиною до плеч, бледноватая кожа, продолговатое лицо, фиалковые недоверчивые глаза, тонкие полосы чёрных бровей почти всегда расслаблены, а взгляд выражал усталость, узкий нос, тонкие губы, острый подбородок, уверенная походка. Обычно носит чёрный кожаный плащ, с парой ремешков и медными пряжками на рукавах, плотная белая рубашка простого покроя, коричневые брюки с гартером, прикрепленным на ляжке и широким ремнем на поясе, высокие кожаные сапоги с большим количеством шнуровки и двумя ремешками у верха, на его голове шапка-ушанка, поверх которой натянуты очки пилота с увеличительными стеклами.       Слегка откинув лямку ранца и поправив его, Николай поинтересовался:       — А ты куда идешь?       — Неважно.       — Ну Дос-кун, скажи-и-и-и, — стал умолять блондин, всё также крутясь волчком вокруг него.       — Дос-кун? — приняв задумчивый вид, темноволосый хмыкнул и спросил, — зачем ты пошел за мной?       — Я не знаю, — парировал голубоглазый, — я делаю это, потому что хочу. За этим глупым разговором Достоевский не заметил, как они дошли до его дома: двухэтажный, с большими, такими же мрачными, как и у всех глазницами окон, каменными белыми стенами, которые стали тёмно-серыми из-за выхлопных газов в городе, металлической крышей. Снаружи дом ничем не отличался от стоящих в этом районе, но как только открылась латунная дверь с множеством шестерёнок, то можно было увидеть огромную мастерскую, занимающую несколько комнат. В самой дальней был очень высокий потолок, как раз в два этажа, и что-то недостроенное. Массивная железная конструкция была едва прикрыта бордовой тканью. Гоголь с интересом прошел по первой комнате, где лежали огромные системы механизмов, рабочие инструменты и медные пружины. Достоевский понаблюдал за гостем, после чего прошёл дальше в дом. Перед входом в убранную часть дома, парень разулся и ступил на деревянный лакированный пол из дуба. Повесив плащ и шапку на крючок, он пошел на кухню. Первое, что привлекло внимание светловолосого - чистота. Тут было чище, чем в мраморных покоях царей. Все механизмы подкручены, деревянные столешницы чистые, а пол аж скрипит, когда ерзаешь по нему. Стол прямоугольной формы стоял около окна, возле него два стула. Особо никакого декора в кухне не было, помимо шестеренок на дверцах шкафчиков. Каменные стены были отштукатурены и покрашены в кофейный цвет, а окно прикрыто тёмно-коричневой шторой. Очевидно, хозяину дома не нравится смотреть на дым. Молча сев за стол, Фёдор поставил греться золотистый самовар. Гоголь до сих пор прохаживался по кухне и рассматривал утварь. Потом, молодой человек бесшумно сел за стол, прямо напротив мастера.       — А ты знал, что скоро из-за дыма люди начнут задыхаться? Правильный ответ: нет, не знал, — Николай прервал молчание вопросом с очевидным ответом и начал наблюдать за реакцией знакомого.       — Я знал, — глухо отозвался темноглазый.       — Дос-кун, а ты любишь чай? — резко переведя тему спросил Гоголь.       — Люблю, — хозяин дома ответил это и самовар отозвался свистом по всей кухне, полупрозрачный пар повалил из носика. Достоевский выключил прибор и пошел за чашками. Налив гостю чай, он пододвинул одну из чашек знакомому и обратно сел за стол.       — А чем ты будешь заниматься? — никак не унимался фокусник, добавляя две ложки сахара в чай.       — Тебя это волнует? — механик закатил глаза и отпил немного черного чая.       — Очевидно, что да, — резко ответил парень. По окну пару раз ударили капли дождя, после чего пошел сильный ливень. Хоть он прибьет к дороге пыль, — Дождь начался...       — Ага.       Быстро допив чай, Достоевский встал и ушел в свою спальню, оставив Гоголя одного на кухне. В мыслях крутилась заманчивая идея остаться ночевать у новоиспечённого друга, поэтому, не спросив разрешения, Николай решил потянуть время до вечера, чтобы Фёдор его не выгнал, ведь не станет же друг гнать его в дождь ночью. станет       Чуть ли не летящей походкой он вышел за водкой Гоголь допрыгал до спальни Фёдора. Облокотившись о дверной косяк, светловолосый стал наблюдать за копошащимся в своем комоде другом. Достоевский стоял наклонившись, брюки подчеркнули его зад и Николай смотрел даже больше не на интерьер, а на пятую точку брюнета. Задумавшись, он и не заметил, как механик уже отошел к шкафу. Только лишь когда тяжелая дверь скрипнула, он вновь обратил свое внимание на парня. Про себя клоун отметил, что у молодого человека достаточно красивое телосложение.       — Дос-кун, на улице уже темнеет, не станешь же ты выгонять меня в холод и мрак?! — драматично закинув тыльную сторону ладони на лоб и слегка наклонившись назад, блондин прикрыл веки и ожидал ответа от Фёдора.       — Иди домой, — четко отрезал парень, продолжая копаться в шкафу.       — Ну Федь, ну пожалуйста, — слащавый голос уже засел в голове и от него помутнел рассудок. Не услышав окончательного ответа, факир продолжил, — мне идти некуда.       — Поздравляю, иди в никуда, — холодно сказал Достоевский, отвлекаясь от поиска какой-то вещи, он даже хмуро глянул на знакомого. Лицо Гоголя было похоже на маску: набухшие глаза, будто прямо сейчас заплачет, опущенные уголки губ и грустное выражение физиономии, — Ну чего ты? — брюнет подошел к Николаю, — ладно, только на одну ночь. Все эмоции, что были на лице буквально за минуту испарились и голубоглазый парировал:       — Спасибо, Феденька.       — Я тебя сейчас на улицу выгоню,— Достоевский вновь нахмурился и исподлобья глянул на парня. В ответ он услышал звонкий, слышный во всём доме смех.       Гроза всё также бушевала и не было слышно ничего, кроме стука капель о стекло. Все шумные процессы работы на заводах будто затихли и не желали восстанавливать свой ход.       Иногда наши желания обретают истинную силу и могут обернуться для нас или трагедией, или счастьем. Всё зависит от плана, хода событий, который вы сами даёте.