Fly me to the moon

      Диана Барри встречает ее у самых ворот поместья, выглядя изумительно в легком небесном платье, украшенном тонкими кружевами и узорами в виде цветов. Темные волосы волнами ниспадают на хрупкие плечи, лишь пара прядей аккуратно заколота бантом на тон темнее, открывая красивый лоб девушки. Она улыбается, слегка приподнимаясь на миниатюрных туфельках и машет Энн, что пытается идти как можно быстрее и при этом не сильно тревожить лодыжку.              — Энн, дорогая, что ж ты так долго! — восклицает Диана, как только девушка подходит ближе.              — Добрый день, мисс Диана, — опускаясь в реверансе, Энн слегка улыбается.              — К чему эти формальности, — на лице той отражается недовольство, — я же говорила, что можем обойтись и без этого в отсутствие родителей. Иди ко мне.              Энн пару мгновений смотрит на нее с некоторой неуверенностью, но все-таки оттаивает и принимает объятия подруги, роднее которой ей только Мэттью с Мариллой.              Девушки нашли общий язык еще в первый день работы Энн в доме семейства Барри, когда она застала юную леди за не соответствующими этикету действиями: Диана пыталась спрятать булочки в кляре от Минни Мэй — младшей сестры, что вечно их съедала, не успевали те покинуть печи. Тогда они вдруг разразились смехом и разговорились, легко подхватывая мысли друг друга и словно бы находясь на одной волне.              — Ты однозначно моя родственная душа! — счастливо и вместе с тем удивленно воскликнула Энн, и не прошло и минуты, как они клялись на мизинцах в вечной дружбе.              — Мне казалось, ваша семья должна была вернуться не раньше следующей недели, — говорит Энн, как только они входят в особняк и устраиваются в гостиной. Она порывается пойти и приготовить чай, но Диана убеждает ее, что все готово и не стоит лишней суеты. Тем более, с ее-то ногой. Подруга сразу это заметила, но не стала допытываться, зная, что Энн сама ей все расскажет, как только они сядут.              — Да, но ты же знаешь моего отца и как он недолюбливает тетю Джозефину. Не прошло и дня в ее доме, как они разругались за ужином и родители съехали на постоялый двор и заявили, что мы с Минни Мэй сейчас же вернемся обратно, пока они будут разбираться с делами, — поджимая губы и скрывая свое раздражение, обреченно выдает девушка и разливает чай по кружкам, предлагая одну Энн. — Я не успела поговорить с тетей как следует! Мы лишь обменялись дежурными фразами и я была уверена, что уж за неделю в Шарлоттауне смогу обсудить с ней мою страсть к фортепиано, но вспыльчивость отца как и всегда положила всему конец.              — Думаю, вы сможете еще раз ее посетить к концу месяца. Разве она не планировала провести один из тех восхитительных балов, что притягивают талантливых людей едва ли не со всего света?              — Да, ты права! — Диана хихикает, словно вспомнив что-то. — Она как раз говорила мне, что ближе к тому времени отправит нам приглашения, и отец, как бы сильно не сердился, позволит его посетить.              — Вот видишь, так что не стоит расстраиваться раньше времени.              — Ты тоже приглашена, — мягко улыбаясь, подруга шутливо толкает ее в бок.              — Что? Но я, — Энн беспомощно замолкает, не скрывая искреннего недоумения.              — Моя тетя более чем без ума от тебя и не раз в своих письмах настаивала на том, чтобы ты к ней приехала вместе со мной, поэтому посещение бала дело решенное.              — Погоди, но я ведь… Ты же и сама прекрасно знаешь, что я… совсем из другого теста, — девушка опускает взгляд, вновь замечая разницу в их одеяниях. Платье из грубой ткани, удручающее своей серостью и скудностью, не может сравниться с профессиональной работой шелкового платья на заказ.              — Разве это имеет значение? — Диана приподнимает свои брови, отпивая от чая. — Ты ведь нравишься тете Джозефине, тогда и проблем нет никаких! Или я неправа? Неужели ты уже позабыла, как вы с ней обсуждали «Джейн Эйр», когда она у нас гостила?              — Как я могу это забыть? — Энн улыбается теплым воспоминаниям, — Я до сих пор трепетно храню те минуты. До встречи с твоей тетей, я не знала, что кто-то сможет разделить со мной все те красочные и неоднозначные эмоции, что я испытала после прочтения. Что она, что ты, вы обе просто невероятны.              — То же касается и тебя, — они смеются в унисон. — Так, что с тобой приключилось, пока меня не было? Когда ты успела повредить ногу?              Диана испытующе смотрит на нее, показывая свой серьезный настрой и словно бы убеждая в том, что не потерпит отговорок. Порой она бывает крайне упряма, и это качество очень подходит девушке, отличающейся острым умом.              — В лесу споткнулась об корень, испугавшись шороха в кустах, — горестно вздыхая, Энн прикрывает глаза на миг, — совсем не романтично, не так ли?              — А тебе случаем не повстречался храбрый принц, предложивший руку помощи? — подруга широко улыбается, поигрывая бровями.              — Единственный, кто мог бы появиться, это чертов Билли Эндрюс со своей свитой, но он скорее походит на отпетого злодея, нежели на героя, — Энн пытается отшутиться, не уверенная в том, стоит ли говорить о странном спутнике, что пообещал встретиться с ней вновь через пару дней.              — Он просто ужасен, — Диана неприязненно ежится, — не понимаю, чего такого в нем нашла мисс Пай.              — Любовь слепа, — со знанием дела произносит девушка.              — И зла.              Они обмениваются понимающими взглядами, словно и не почерпнули все свои познания из книг, на кои поместье Барри богато.              — Говоря о рыцарях, Джерри вернулся. Вы ведь с ним виделись этим утром? — Энн припоминает, что ее друг повстречал сестер Барри в поезде.              — Да, — щеки Дианы на миг алеют, выдавая ее смущение, — я не сразу узнала его, и была приятно удивлена, когда он окликнул нас и завел разговор. Он очень изменился за последние полгода.              — Ты права, отъезд из нашего маленького городка сказался на нем. От него я слышала, что его матушке нездоровится, вот и планирую навестить ее на днях.              — Ох, неужели все настолько плохо? — во взгляде подруги отражается неподдельное волнение. После болезни Минни Мэй, которую та очень тяжело перенесла, Диана стала еще острее реагировать на новости о том, что у кого-то возникли проблемы со здоровьем. — Она всегда накладывала нам самые лучшие фрукты из их общины, стоило нам к ним наведаться. Возьми меня с собой.              — А твои родители? — Энн озадаченно сводит брови, припоминая отношение родителей подруги ко всем, кто ниже их статусом. Миссис Барри не раз и не два намекала Энн о том, что не потерпит ее присутствия в их доме, если заметит, что девчонка оказывает плохое влияние на Диану.              — Я что-нибудь придумаю, — на миловидном лице расцветает лукавая улыбка.              — Я всегда знала, что в вас живет та еще негодница, — нарочито формально тянет девушка, и ответом ей служит довольный смех подруги, подкрепленный уверенным «вне всяких сомнений».

* * * * * * *

      Прежде, чем спуститься со второго этажа Энн слышит хлопок входной двери и уже знакомый голос Миссис Линд, вздыхающей и восклицающей, как и всегда чересчур эмоционально, что у нее невероятные новости.              — Марилла, ты не поверишь! — говорит она, видимо, проходя к столу.       — И тебе доброго утра, Рейчел, — следует сухое от женщины. Энн внимательно прислушивается к разговору внизу, присаживаясь у перил и надеясь, что ее не вскоре заметят.       — Лучше присядь, иначе от услышанного ненароком почвы из-под ног лишишься, — продолжает лепетать ее соседка, что всегда найдет тему для особенно острых сплетен, какими бы лживыми и преувеличенными те ни были.              — Ты говоришь так почти каждый раз, — кажется, Марилла ей улыбается.              Энн, все еще сидящая наверху, не может не усмехнуться, хорошо зная нрав миссис Линд и то, как сильно любит приукрашивать эта женщина, чей язык порой может буквально жалить ядом. Их первый разговор был не из приятных, учитывая то, что Энн была унижена горькими словами, как «тощая оборванка» и «рыжая ведьмочка со скверным характером». В тот день она, будучи тринадцатилетним ребенком, в долгу не осталась и ответила дерзким «необразованная карга», даже если после пришлось извиняться и прятать взгляд от праведной Мариллы. Благо, Марилла заверила ее, что миссис Линд была неправа и она вовсе не разделяла взглядов своей давней знакомой, однако извиниться все же стоило. Энн, скрипя сердцем, склонила голову перед этой женщиной, сейчас вспоминая канувшие в лету дни с некоторым весельем и без единой доли обиды.              — Джон Блайт возвращается в Эйвонли, — понизив голос, но все еще достаточно четко, чтобы ее услышали, произносит Рейчел и выдерживает на удивление долгую паузу. Энн предполагает, что женщины в этот самый момент молчаливо переглядываются. Упомянутое имя ей ни о чем не говорит, но судя по интонации, этого человека они знают довольно хорошо. — Спустя почти двадцать лет возвращается, можешь поверить в это, Марилла?              — Какая мне теперь разница? — с заминкой отвечает Марилла, звуча отстраненно, но девушка угадывает нотки волнения, проскальзывающие в чужом голосе. — Как ты и сказала, прошло почти двадцать лет с его отъезда, а с момента, как мы перестали поддерживать связь и то больше.              — Он просто устал тебя ждать тогда, — с сожалением отзывается миссис Линд.              — Не говори глупостей. Ты и сама прекрасно помнишь, в каком мы положении находились, я просто не могла… — Марилла замолкает. Энн почему-то думает, что та сейчас сжимает полотенце и смотрит в сторону, пытаясь совладать с эмоциями. Такое происходило частенько, когда сквозь сухую серьезность пытались пробиться чувства, женщиной тщательно скрываемые.              «Трагичная любовь?» — мелькает мысль, и девушка ловит себя на том, что никогда не интересовалась ни у Мэттью, ни у Мариллы о том, бывали ли в их жизни моменты, наполненные этим трепетным чувством.              — Не могла выбрать собственное счастье, предпочтя отдать себя в жертву. И он в итоге женился на другой, уехав отсюда неизвестно куда.              — Рейчел! — в ее голосе боль и грусть, но никак не раздражение, и это-то вызывает неприятный ком в горле.              Энн торопливо поднимается на ноги, тихо отступая к своей комнате, а после нарочито громко шагает, спускаясь с лестницы с таким видом, будто и не она вовсе вслушивалась в чужой разговор последние пять минут.              — Ты сегодня встала позже обычного, — первой ее замечает Марилла, бросив предостерегающий взгляд на свою гостью, и возвращается к плите, снимая с нее чайник.              — Извини, Марилла, — девушка опускает голову, раскаиваясь, — я залюбовалась цветами на нашем прекрасном дереве, и не могла от него отойти, — она наконец поворачивается к Рейчел, приседая в реверансе. — Доброе утро, миссис Линд.              — Все также красноречива, как и пару лет назад, — смеясь, отвечает ей женщина и оглядывается, словно в поиске часов. — Я, пожалуй, загляну чуть позже. Память уже не та, я совсем забыла про белье, что дожидается своей стирки!              — Разве что после обеда, — ей вслед говорит Марилла и расставляет приборы на столе. Подняв взгляд, она критично осматривает Энн. — Как твоя нога?              — Практически не беспокоит, — девушка даже не кривит душой, говоря чистую правду. Она не может не думать о том, что целебная мазь Гилберта помогла растяжению быстрее сойти. Обычно, это занимало около недели, сейчас же прошло три дня, и она почти не чувствует боли.              — В таком случае, сходишь на ярмарку за мукой и солью. Только будь осторожна и, пожалуйста, не вляпайся в неприятности! — на ее лице отражается беспокойство, мягко накрывающее морщинки у глаз и тонкие линии над переносицей.              — Постараюсь, — не скрывая своей улыбки, Энн отступает как раз в тот момент, когда Марилла притворно вскидывает полотенце, как бы собираясь ее ударить, но не делая этого.              — А теперь бегом завтракай, а то не дождусь я муки к вечеру и хлеба нам сегодня не видать.              — Хорошо-хорошо, — девушка помогает ей накрыть на стол и садится, придвинув к себе тарелку с подсушенным кусочком хлеба и яйцом вкрутую. Марилла с улыбкой наблюдает за ней.              — Как бы то ни было, в итоге я тоже обрела свое счастье, — женщина произносит это достаточно тихо, фраза растворяется в звоне посуды, и Энн этого не слышит.              День выдается теплым и солнечным. На улице девушку встречает довольное пение птиц, устроившихся на ветках цветущих деревьев. Воздух наполняется запахом благоухающих цветов, пока ветер разносит хрупкие частички одуванчиков, чьи белоснежные семена привлекают к себе все внимание. Энн срывает один из них, перекладывая корзинку в левую руку и закрывая глаза, чтобы загадать желание. Ее не волнует, сбудется оно или нет, потому что ей хватает и самой надежды, кою она вкладывает в едва слышную просьбу. Миг, и она уже дует на него, открывая глаза и с некоторым ребячеством следя за тем, как пушинки разлетаются в разные стороны.              — Хотела бы я, чтобы ветер унес вас в далекие дали, где мне так и не посчастливилось побывать, — ее голос легко подхватывает ветер. Энн бросает последний взгляд в сторону луга, возвращаясь к тропе.              Поправив шляпку, ненароком съехавшую вбок, она невольно начинает напевать в такт щебетанью птиц, представляя себе особенно полюбившиеся сцены из книг. Будь она красивее, имей золотистые локоны и глаза, по глубине своей сравнимые с глубоким морем, она могла бы сойти за прекрасную главную героиню, перед которой открываются будоражащие дух приключения.              — И звали бы меня принцессой Корделией, — на ее лице, поцелованном солнцем, отражается легкая мечтательная улыбка.              — Вам так не нравится ваше имя? — задорный голос позади вынуждает ее остановиться, вздрогнув от неожиданности. Миг, и перед ее взором оказывается юноша, скрывающий кудрявые волосы под соломенной шляпой. — Добрый день, мисс Энн.              — Добрый, — Энн хмурится, замечая, что Гилберт вновь облачен в поношенную одежду. — Вам настолько понравился образ бедного крестьянина?              — Так я могу быть уверен, что вы меня не прогоните, — он слегка поигрывает бровями, сложив руки на груди. — Могу я узнать, куда вы направляетесь и не против ли вы моего сопровождения?              — У вас, как я погляжу, очень много свободного времени, — Энн слегка вскидывает подбородок, продолжив свой путь.              — Теперь я наверняка выгляжу в ваших глазах, как какой-нибудь бездельник, — юноша легко подстраивается под ее шаг, не упуская возможности мимолетно изучить раненую лодыжку девушки.              — Однозначно, — она невольно улыбается, но тут же прячет улыбку в изгибе плеча. — Иду я на ярмарку, и, будьте уверены, в этом нет ничего интересного.              — Ну вот, — Гилберт вполне натурально изображает негодование, — снова прогоняете! Я, к слову, ни разу там не бывал, поэтому буду лишь рад, если покажите мне, где она находится.              — Вы очень упрямы, знаете это?       — Разве настойчивость можно считать пороком?              Энн не сразу находится с ответом, поэтому предпочитает промолчать. Ей немного непривычно идти плечом к плечу с Гилбертом, сохраняющим небольшую дистанцию между ними, но все равно идущим достаточно близко. Со стороны становится понятно, что они идут вместе. В прошлый раз все внимание девушки было сосредоточено на ноге, сейчас же присутствие этого непредсказуемого юноши чувствуется довольно явственно, и она на самом деле не знает, как ей себя вести.              — Мне кажется, — через какое-то время Гилберт нарушает тишину, воцарившуюся между ними, — или вы немного напряжены? Вас что-то беспокоит?              «Вы», — почти срывается с губ, но Энн сдерживает себя, зная, что такая искренность может привести к большому недопониманию и в итоге она будет чувствовать себя очень и очень сконфуженно.              — Нет, все в порядке, — она пытается заверить его, наконец смотря в сторону юноши. — Могу я кое-чем поинтересоваться?              Гилберт слегка приподнимает брови, видимо, растерявшись, но кивает.              — Почему вы приехали в Эйвонли?              Он молчит какое-то время, внимательно всматриваясь в окружающий их пейзаж. Впрочем, открывшийся вид стоит того. Они как раз подходят к высокой арке, ведущей на ярмарку, где виднеются различные ларьки со всевозможными продуктами, начиная от сочных яблок и заканчивая домашней выпечкой.              — Можно сказать, что вернулся в родные края, — говорит он, стоит им остановиться около продавца средних лет. Невысокий пухлый мужчина торгует мукой, зазывая покупателей приобрести товар высокого качества.              — Уверяю вас, была использована самая лучшая пшеница, — громогласно произносит торговец.              — Взвесьте мне два килограмма, пожалуйста, — Энн подходит к ларьку и натыкается на оценивающий взгляд мужчины, смешавшийся с насмешкой.              — А денег-то хватит? — в его голосе явное издевательство.              — Сэр… — Гилберт порывается что-то сказать, но девушка тянет его за рукав рубашки и отвечает:       — Можете не сомневаться.              Лишь отойдя подальше, она смотрит на юношу с укоризной.              — Вам нужно быть чуть сдержаннее, — выходит несколько холодно, но Энн давно уже привыкла к такому отношению и более не чувствует себя оскорбленной, а если этот молодой человек ввяжется в ссору прилюдно, то для него все может закончиться крайне плачевно.              — Но он вел себя крайне грубо по отношению к вам, — Гилберт выглядит еще более раздраженным.              — Разве вы позабыли о разнице между «юной леди» и «грязной девчонкой», о которой я вам говорила? Внешний вид, увы, решает многое, — Энн слегка приподнимает уголки губ, словно говорит о чем-то отвлеченном. — Вы сказали, что вернулись в родные края. Значит ли это, что вы все-таки жили здесь раньше?              — Когда был очень мал, поэтому ничего не помню с того времени, и сейчас Эйвонли для меня незнаком. Вам нужно купить что-то еще? Может, мне взять вашу корзину?              — Пожалуй, я сама справлюсь. Она не тяжелая, — девушка слегка качает головой в знак отрицания. — Только соль, а вам ничего не нужно?              Гилберт задумчиво осматривается, и вдруг улыбается широко, напоминая мальчишку. Несмотря на то, что он почти на голову выше девушки, в этот момент от него веет аурой ребячества.              — Вы любите шоколад?              — Шоколад? — Энн смотрит на него с изумлением, и медленно кивает.       Ей, конечно, нравится шоколад. По крайней мере тот, что она пробовала на новый год. Мэттью купил небольшую плитку несмотря на причитания Мариллы о том, насколько это расточительно. Насколько она помнит, тонкие кусочки с терпким запахом какао мягко таяли во рту, вызывая у нее неподдельное восхищение и радость. Энн тогда на эмоциях заявила, что это лучшее, что она когда-либо пробовала.              — Я сейчас вернусь, — Гилберт отступает назад, продолжая улыбаться. — Дождитесь меня.              Девушка не успевает ничего сказать, как он отворачивается. А спустя несколько минут возвращается с двумя свертками, вручая один ей.              — Что это?              — Шоколад, — с легкостью отвечает он.              Энн сводит брови к переносице, склоняя голову и торопливо выдает:       — Я не могу принять его! Сколько вы на него потратили денег?              — Не расстраивайте меня и возьмите его, — Гилберт накрывает ее руку, сжимающую сверток, на миг, чтобы снова пододвинуть его к ней.              — Но мне нечем отплатить вам, — совсем потерянно говорит она, чувствуя, как вот-вот мысли совсем спутаются.              — Расскажите мне о себе и, — юноша задумчиво прикладывает ладонь к подбородку, — покажите необычные места города. Этого будет вполне достаточно.              — Не думаю, что моя история так уж интересна, — невольно морщась от неприятных воспоминаний, Энн все-таки берет сладкий подарок, подходя к ларьку с солью.              Десятью минутами позже они возвращаются в Зеленые крыши, но девушка выбирает другую дорогу, огибающую скалу с прекрасным видом на море.              — Это место не назовешь достопримечательностью, но мне оно очень нравится, — говорит она, пока они идут в том направлении. — Что вы хотите обо мне узнать?              — Кажется, вы давно живете здесь, — Гилберт отламывает кусочек от своего шоколада.              — Всего три года. Семейство Катбертов удочерило меня, — Энн с некоторой боязнью поднимает взгляд на юношу, ожидая увидеть на чужом лице выражение неприязни, но видит лишь необъяснимую грусть.              — Ваши родители… они? — он не заканчивает, замолкая.              — Умерли, когда мне было три месяца. В приюте сказали, что их забрала болезнь.              — Сожалею о вашей потере, — в его голосе искреннее раскаяние. Энн невольно теряется от такой реакции. Обычно, она слышала лишь громкие оскорбления, оставлявшие после себя глубокие раны на сердце.              — Не стоит, правда. Я их даже не помню, — она отводит взгляд, — поэтому и не испытываю сильной тоски.              — Моя мать умерла, подарив мне жизнь. От нее у меня остались разве что пара фотографий и рассказы отца, — Гилберт не смотрит на нее, вглядываясь вдаль.              Энн пораженно выдыхает, не готовая к тому, что новый знакомый запросто раскрывает перед ней душу. Подняв свободную руку, она ловит себя на мысли, что хочет коснуться его плеча и сказать банальное, но нужное: «мне очень жаль». Она останавливает себя в последний момент и замечает, что они подошли к тому самому обрыву.              Внизу волны несильно ударяются о берег, собираясь пеной и отступая спустя пару мгновений. Небо простирается до самого горизонта, сколько ни всматривайся, ему нет конца. Пушистые облака собираются вместе, принимая всевозможные формы.              — Невероятный вид, — восхищенно выдыхает Гилберт. — Вы часто здесь бываете?              — Когда хочу сбежать от реальности, — Энн вскидывает голову, прикрывая глаза и чувствуя, как ветер играет с ее волосами.              Она не видит, что в этот момент взор юноши обращен к ней.              — Тогда зовите меня, — просит он ее.              — Что? — девушка поворачивается к нему.              — Каждый раз, когда хотите сбежать, — он подходит ближе, — зовите меня.              Сердце Энн пропускает удар прежде, чем сорваться со своего обычного ритма.