Твоя,
Энн.
Энн откладывает перо, задумчиво смотря на строчки, где она упомянула Гилберта. Сначала она хочет переписать письмо заново, но в итоге решает, что лишь зазря потратит бумагу. Дождавшись, пока чернила высохнут, она аккуратно складывает листок и вкладывает его в конверт, решая, что отнесет его завтрашним утром и после навестит Джерри, заодно справившись о здоровье его матери. От мыслей ее отвлекает стук в дверь. Марилла появляется на пороге, смотря на нее с притворным негодованием: — Собираетесь ли вы ужинать, юная леди? Неужто мне нужно подниматься и звать вас? Энн смеется, вставая с места и подбегая к женщине. — Извини, Марилла, — искренне произносит она. — Я писала Коулу письмо и совсем забыла о времени. — Как он? Устроился в Шарлоттауне? — тут же смягчается женщина, бросив взгляд на подоконник и заметив цветы. Сухое лицо трогает мимолетная улыбка. — Да, его все-таки приняли на обучение в художественной академии, — Энн не может не обрадоваться счастью друга вновь. — Тогда хорошо, — Марилла мягко треплет ее по волосам, — а теперь бегом вниз, пока еда не остыла. Они ужинают в уютной тишине, а после устраиваются на крыльце, наблюдая за закатом. Мэттью отходит во двор, заправляя свою трубку табаком, дабы ненароком дым не попал на них. Спустя несколько минут кольца дыма поднимаются ввысь от мужчины, вставшего к ним боком. Энн взмахивает ему рукой, улыбаясь, и Мэттью касается пальцем кончика носа, возвращая ее улыбку. — Хорошая погода, — говорит Марилла, расправляя подол платья и пальцами убирая катышки с краев. Она смотрит на девушку со скупой улыбкой. И Энн не может не подумать о том, насколько сильно смягчилась женщина по отношению к ней за последние несколько лет. В памяти все еще свежи воспоминания о первоначальном непринятии и безразличии, исходившем от женщины. Энн не винит ее, нет, ведь таков характер у Мариллы и не стоит забывать того, что на ее долю выпали те еще испытания, как необходимость ухаживать за больной матерью и младшим братом в столь юном возрасте. Думая об этом всем, девушка не может не поразиться тому, насколько удивителен спектр человеческих чувств и эмоций. И тому, как время все меняет, расставляя по своим местам и показывая истинное отношение друг к другу. — Почему бы нам не спуститься к морю как станет теплее? — Энн обращается к женщине. — Возьмем плед, яблок с пирогом и чаем, и посидим у моря? Марилла задумчиво кивает в ответ на ее слова. — Только ты могла придумать такую прекрасную идею, — ласково отвечает она и смотрит на приемную дочь с прищуром. — Цветы в твоей комнате довольно красивы. Энн чувствует, как смущение постепенно поднимается к кончикам ушей и кивает, зная, что, если у нее спросят прямо, она наверняка не сможет солгать, что сорвала их сама. Устремив взгляд в вечернее небо, девушка невольно сжимает края платья. Коротко вздохнув, она набирается храбрости, чтобы признаться. И, зажмурившись, тараторит: — Это подарок от друга. Ничего такого, просто обычный букет. Проходит долгая минута, и она слышит смех женщины за спиной. Та прикрывает лицо рукой, тихо посмеиваясь, отчего морщинки у глаз и губ словно блекнут. Она выглядит на пару лет моложе. Энн с некоторым нетерпением и в то же время страхом ожидает ее следующих слов, но Марилла вместо того, чтобы начать ее расспрашивать и доставать, говорит нечто другое: — Молодость — прекрасное время, когда ты можешь повстречать людей, с которыми создашь яркие воспоминания и, возможно, проведешь остаток жизни. Энн не прерывает ее. — Береги эти теплые моменты в своем сердце, чтобы они помогали тебе в трудные времена, — продолжает женщина, словно знает о том, как несладко порой приходится девушке. Они молчат какое-то время прежде, чем Энн не решается задать вопросы, на которые Мэттью так и не ответил ранее. — Марилла, был ли в твоей жизни особенный человек? Думала ли ты когда-нибудь над тем, чтобы связать себя узами брака с кем-нибудь? Женщина не сразу отвечает, принявшись расплетать волосы, до этого убранные в аккуратную прическу на затылке. Она смотрит вдаль, словно пытается вспомнить что-то. Впервые на ее старческом лице отражается нечто схожее с сожалением. — Ты стала совсем взрослой, раз задаешь такие вопросы, Энн Ширли-Катберт, — наконец выдыхает женщина, слегка качнув головой. — Думаю, каждый из нас хоть раз или два в жизни влюбляется. Порой эти чувства могут привести к браку, а иногда так и остаются с человеком в его сердце, не найдя взаимности. Я… — она прерывается на миг. — Когда-то давно я любила одного человека. И он любил меня в ответ, но мы встретились в неподходящий момент. Тогда я не могла думать ни о чем, кроме того, как позаботиться о родных, а он хотел уехать и звал меня с собой. — Ты жалеешь? — О чем? — Что не согласилась уехать с ним тогда, — Энн опускает голову, ощущая гулкую боль в груди из-за того, как все сложилось в жизни Мариллы. Она не может не думать о том, как все могло сложиться по-другому и даже если вероятность того, что она могла не жить в Зеленых Крышах ее пугает, грусть за чужие упущенные возможности съедает ее изнутри. — Думаю, нет, — после некоторой паузы отвечает женщина, удивляя ее своим ответом. — Почему? — Я ведь в итоге нашла свое счастье, — мягко продолжает Марилла. — Рядом с Мэттью и с тобой, маленькая негодница. Энн смотрит на нее с краснеющими глазами и едва сдерживая слезы. Она порывается что-то сказать, но вместо этого подрывается с места, чтобы после обнять женщину и тихонько расплакаться. — Счастье порой трудно разглядеть, но для каждого из нас оно свое. И ты тоже его найдешь, просто позволь себе быть менее строгой к себе. Мудрость Мариллы вновь и вновь удивляет ее, но девушка молчаливо внемлет ее словам, а после они возвращаются в дом, ведь с заходом солнца становится прохладнее.* * * * * *
Оставив письмо на почте, Энн вскидывает голову, прикидывая, сколько часов ей осталось до того, как нужно будет отправиться к поместью Барри. Судя по тому, что солнце еще не скоро достигнет зенита, у нее есть больше часа в запасе, чего хватит на встречу с Джерри. Они так толком и не поговорили с ним после того дня, как посещали его болеющую мать, и девушка могла лишь о нем слышать из уст подруги. Волнуясь из-за их тайных отношений, Энн надеется, что сможет поговорить с ним и в случае чего поддержать. Поправляя соломенную шляпку, она бросает короткий взгляд на свои поношенные ботинки и торопливо направляется к тропинке, ведущей к дому семейства Байнард. Путь пролегает через небольшую рощу, и Энн не без восхищения проскальзывает между деревьев, с распускающимися листьями. Деревья яблони провожают ее белоснежным покрывалом из распустившихся цветов и сладким запахом. Она подхватывает один из выпавших цветков, и достигает знакомого дома в приподнятом настроении. У порога ее встречают младшие сестры Джерри, весело щебечущие и предлагающие ей сыграть с ними. Энн со смехом отказывается, пообещав поиграть в следующий раз. На шум выходит ее друг, сменяя обеспокоенное выражение лица на улыбчивое и подходя к подруге с приветственными объятиями. Энн не может не подумать о том, что обнимать Гилберта ей понравилось больше. Она тут же мысленно ругает себя за такие мысли. — Какими судьбами? — с участием интересуется Джерри. — Хотела навестить твою матушку и заодно поговорить с тобой, в прошлые два раза так и не получилось толком узнать, как ты провел дни в Париже, — по-дружески толкнув парня в бок, отвечает Энн. — Да, прости, — тут же тушуется он. — Мама сейчас спит, так что можем пройтись немного, а потом заглянешь к ней и поздороваешься. — Хорошо, я просто хотела узнать, лучше ли ей. — Благо, болезнь почти отступила. Ей нужен отдых и полноценный сон, — с явным облегчением отзывается Джерри, взлохмачивая свои волосы. Они возвращаются к тропе, по которой пришла девушка, но после сворачивают направо — к поляне, где семейство Бейнард построило беседку. — Рада это слышать, — Энн улыбается, на миг сжимая его плечо. Сев на скамью, она невольно осматривается, подмечая, как все вокруг переливается зеленым. Джерри садится рядом с ней, молчаливо проследив за ее взглядом. Как бы он ни изменился внешне, он все еще остался тем парнишкой, что не начинал первым разговор и мог тихо составить компанию, не чувствуя себя при этом неловко. — Я знаю, — тихо начинает она, — о вас с Дианой. Со стороны парня доносится шумный вздох. Джерри опускает голову, скрещивая ноги и сжимая пальцами края скамьи. — И я искренне рада за вас двоих, — продолжает Энн, отведя от него взгляд и посмотрев вперед. — Правда? — Конечно! — вдруг восклицает она. — Ты еще мог сомневаться? Парень неуверенно пожимает плечами и некоторое время молчит, словно пытается подобрать правильные слова. — Боялся, что ты нас не поймешь и будешь отговаривать, — наконец выдыхает он. Ответ друга вызывает в ней негодование, и Энн чувствует, что вот-вот разразиться целой речью о том, как он мог так подумать о ней. Но в последний момент она останавливает себя, вдруг осознавая то, насколько сложно ему сейчас приходится. Любить девушку, зная наверняка, что в любой момент им могут запретить видеться. Не иметь возможности никому об этом рассказать, ведь иначе нежелательные слухи достигнут всех, кто должен и не должен об этом знать. Бояться лишиться мимолетного счастья. Подавив раздражение, девушка неуверенно опускает руку на чужое плечо и пытается заглянуть в глаза друга. — Вы не сделали ничего ужасного, — искренне говорит она, — вы полюбили друг друга и разве остальное так уж важно? Я просто хотела сказать, что вы всегда можете положиться на меня. Джерри неуверенно улыбается, слегка кивая. — Тебе уже говорили о том, какой ты невероятный друг? — рассмеявшись, спрашивает он. — Энн, tu es la meilleure* (фр. «ты лучшая»). — Очень надеюсь, что это был комплимент. Энн заключает его в объятия и вновь повторяет, что все будет хорошо. Они сидят так еще какое-то время, пока Джерри не подает голос. — Ты ведь хотела узнать о Париже? Девушка с готовностью кивает, приготовившись его слушать. И на следующие полчаса будто сама перемещается на улицы прекрасного города, слыша восхитительную игру скрипки и чувствуя приятный вкус свободы. Джерри звучит воодушевленно, рассказывая о своих небольших концертах, о том, как ему нравится гулять вдоль Сены и, что он не ел ничего вкуснее круассанов с черничным джемом. А после, совсем незаметно, он вдруг признается в том, как сильно любит Диану и ничего не может поделать с этим всепоглощающим чувством. Его глаза буквально сияют, и Энн знает наверняка, эти двое нашли друг друга. И они попытаются справиться с трудностями вдвоем. Она невольно думает о том, насколько далеки истории в том, чтобы передать эмоции на лицах влюбленных людей. То, как меняется голос ее друга при упоминании Дианы, то, как его лицо смягчается и дает место юношеской ребячливости при мыслях о ней, не могут раскрыть ни одни слова. — А ты как проводила время, пока меня не было? — Ничего интересного, — отмахивается Энн, но чувствует лукавый взгляд друга, который наверняка хочет узнать больше о ее «новом знакомом». — Не знаю, помнишь ли ты его, но недавно я получила письмо от Коула. Джерри задумывается на миг, и в следующее мгновение в его взгляде скользит осознание. — А! — восклицает он. — Тот светловолосый художник? — Да, — девушка кивает. — Думаю, мы сможем встретиться с ним на балу мисс Джозефины. — Так это хорошие новости, — отвечает он. — Диана предлагала мне сопровождать ее, но боюсь, что если нас там увидят, то на следующий же день ее родители решат лишить меня головы. Энн не может сдержать смеха. — Не драматизируй. Все, что происходит на балу, там же остается. Тем более, что гости мисс Джо не общаются с родителями Дианы, да и сама мисс Джо не похожа на человека, лезущего в чужие дела. — Вот как. — Поэтому подумай над этим, — с улыбкой заверяет его она и вновь обращает внимание на солнце, осознав, что лучше бы ей поторопиться. — Я, пожалуй, пойду. — Хорошо, — Джерри помогает ей подняться, придержав за локоть. — Я передам привет ma mere* (фр. «маме») от тебя.* * * * * *
Путь от поместья Барри занимает у нее чуть больше времени, чем обычно. Потратив последние несколько часов на уборку, Энн не чувствует ни своей спины, ни ног. Пальцы на руках слегка ноют от того, как много времени они провели в воде. Солнце успело достигнуть горизонта, и прохладный ветер слегка холодит шею. Она старается идти не слишком быстро, осознав, что правая лодыжка вновь начала тревожить ее. Однако, несмотря на это, мысли ее все еще греет их утренний разговор с Джерри и то, какой радостной была Диана, уходя на урок фортепиано. Пересекая главную улицу и сворачивая к дороге, ведущей к Зеленым Крышам, девушка позволяет себе расслабленно выдохнуть. Она не может не думать о том, что последние недели выдались на удивление приятными. Не считая инцидента с мисс Пай, не было ничего, что сильно расстроило бы ее или вызвало желание спрятаться от всего мира. А еще она повстречала Гилберта, ставшего ей другом. Человека, такого чуждого для их маленького Эйвонли, но в то же время подходящего к этому месту. Думая о том, что может засушить подаренные им цветы, девушка начинает улыбаться себе под нос и тихо напевать. Слишком глубоко погрузившись в мысли, она не замечает человека перед собой, врезаясь в него и удивленно отступая. — Извините, — произносит она, потерев лоб и подняв взгляд. Улыбка тут же исчезает, оставляя место секундному испугу и раздражению. Высокий парень с гадкой ухмылкой смотрит на нее. — Посмотрите, кто тут у нас? — говорит он, бросив взгляд на двух своих спутников. — Это же гадкий утенок! Показательно стряхнув пыль с пиджака, Билли морщит нос. — Ты чуть было не испортила мою одежду своим отвратительным лицом. И не стыдно появляться на людях с такими уродливыми волосами? — он хватает одну из ее кос кончиками пальцев. Энн вздрагивает, опуская взгляд и сглатывая горький ком. Ей кажется, что все ее тело парализовано. Раздражение испаряется так же стремительно, как и накрыло ее. — И эти твои веснушки. Ты, что, грязью умываешься, как свинья? — вслед за оскорблением следует громкий гогот. Билли со своими друзьями заключают ее в круг, лишая возможности сбежать. Энн шумно дышит, чувствуя, как все вокруг сжимается до одной точки. Ненавистный голос Билли смешивается с чужими, более старыми и почти забытыми. Девочек с приюта, приемных родителей, поносивших ее всевозможными оскорблениями и насмехавшихся над ней. — Одежду ты случаем не на свалке находишь? — говорит он и тянется к краю ее платья, отчего она резко дергается, отбрасывая его руку. Сдерживая дрожь и обидные слезы, собирающиеся в уголках ее глаз, она с вызовом смотрит на него. — Заткнись, — хрипит она на грани слышимости, сжимая пальцы настолько сильно, что на внутренней стороне ладоней остаются следы. — А свинка-то разговаривать умеет, — хмыкает Билли, нависая над ней и угрожающе усмехаясь. — Что ты сказала? — он хватает ее за волосы, крепко сжимая. Она вскрикивает от боли и оглядывается в тщетной попытке увидеть хоть кого-нибудь, кто мог бы помочь. — Повтори. Хватка на ее волосах усиливается прежде, чем парень резко толкает ее. Энн отлетает от него, как тряпичная кукла, падая на землю и раздирая кожу на руках. В стороне доносится чей-то крик, и она поднимает взгляд, в тот же миг жалея об этом. Невдалеке угадывается фигура Гилберта. «Так он все видел», — устало думает девушка, чувствуя подкатывающую тошноту. Билли недовольно сплевывает на землю рядом с ней, тоже заметив нежелательного наблюдателя. — В следующий раз следи за языком, — грозит он прежде, чем развернуться. Двое друзей тенью следуют вслед за ним. И Энн ломается. Подтянув к себе колени, она заходится в горьких рыданиях, закрывая глаза и больше всего желая исчезнуть. Она слышит торопливые шаги, приближающиеся к ней со спины и хочет, чтобы он тоже исчез. Не подходил. Не видел ее такой. Не становился свидетелем того, насколько они далеки друг от друга на самом деле. Не разрушал иллюзию, в которой находилась их дружба. «Ты правда веришь, что после такого он будет считать тебя своим другом? — вопрошает ядовитый голос в голове, — Такое ничтожество, как ты?» Нет, невозможно. Просто смешно. Ты просто смешна, Энн. — Энн, Энн! — пробивается сквозь стену уничижительных мыслей Гилберт. — Слышишь меня? Энн, ответь мне. Он придерживает ее за плечи, опустившись на землю и стоя на коленях. Она не смотрит на него. Не хочет увидеть то, отчего бежала, — презрение. — Ты в порядке? — уже тише спрашивает он. Она не отвечает. — Энн. Слезы уже жгут глаза, покрасневшие от того, как сильно она плакала. Девушка хочет сбежать. Оказаться где угодно, но не здесь. — Взгляни на меня. Гилберт осторожно обхватывает ее лицо — у него теплые руки — и вынуждает ее встретиться взглядом с ним. В карих глазах отражается неприкрытое волнение; брови сдвинуты к переносице и его обычно безмятежное лицо сейчас передает искреннее чувство вины. Почему он так выглядит? — Забудь, — шепчет Гилберт и придвигается ближе, — забудь все, что он сказал. Неужели он чувствует себя виноватым из-за нее? Но почему? — Забудь, будто это был кошмар, слышишь? Энн смотрит на него в растерянности. — Лучше запомни то, что я скажу тебе сейчас, — продолжает парень, большим пальцем стирая дорожку слез с ее щеки. — Твои волосы собрали в себе все краски осени, и я никогда еще не встречал такого яркого цвета, напоминающего мне о солнце. Ты буквально освещаешь любое место, в которое пойдешь. И твои веснушки, Энн, господи, они ведь настолько изумительны! Они все равно что звезды на небе. Разве ты считаешь звезды чем-то ужасным? Разве они не украшают небо ночью? Голос его окружает ее, подавляя громкие высказывания всех тех, кому она была ненавистна. Он улыбается ей, и девушка, сколько бы ни всматривалась, не может увидеть ни тени презрения. Только море всепоглощающего искреннего беспокойства. Его слова эхом отдаются в ушах, и она плачет уже открыто, позволяя теплым рукам укрыть ее от окружающего мира.