Fly me to the moon

      — Энн, ты как? — тихо интересуется Гилберт, как только слезы сходят на нет и девушка отстраняется от него. Избегая его взгляда, она пытается подняться на ноги и морщится от жгучей боли в разодранных ладонях. — Позволь мне, — мягко продолжает он, тут же вставая и придерживая ее за локоть.       Солнце успело приблизиться к горизонту, отчего Эйвонли тонет в закатных лучах и постепенно погружается в вечерние сумерки. В это время мало кого встретишь в этой части города, поэтому перепалка с Билли осталась незамеченной и, возможно, на завтра по округе не будут гулять очередные слухи.       — Тебя провести до дома? — участливо интересуется юноша, придерживая ее за руку.       Энн качает головой, так и не взглянув на него, и отстраняется. Развернувшись, она направляется к единственному месту, где сможет побыть наедине со своими мыслями. Позади доносится звук шагов Гилберта. Он следует за ней, держась чуть поодаль, но больше ничего не произнося. И Энн хочется сказать ему, чтобы не шел за ней, а оставил и забыл обо всем, что произошло сегодня. Чтобы сделал вид, будто они незнакомы, ведь его забота и внимание грузом опускаются на ее плечи и вновь напоминают о том, как сильно разнятся их миры.       Стоит им приблизиться к скале, под которой простирается море, ветер приносит с собой солоноватый бриз и шум волн. Энн подходит почти к самому краю, выдыхая и подставляя лицо ветру. Ядовитые голоса все еще отравляют ее мысли, мешая собраться с силами и избавиться от них.       — Слышали, что она о себе возомнила? — звучит в голове надменный голос одной из девочек, жившей вместе с ней в приюте. — Считает, что может звать себя принцессой! И где же твой прекрасный принц?       Ей в ответ доносится смех других девочек.       — Хотя разве он может быть прекрасным? Наверняка такой же уродливый как и ты! — злобно продолжает она, хватая Энн за волосы и заталкивая в каморку у самой крыши. В маленькой комнате нет даже окон, пропускающих свет с улицы. Если ее запрут, она останется в кромешной тьме.       Энн пытается вырваться, но ей в лицо кидают что-то мохнатое и темное. Она вскрикивает.       — Ой, кажется, я нашла твоего суженного, — смеется девочка и хлопает дверью.       Энн с испугом смотрит на мертвую крысу и слышит, как щелкает замок. Она крупно вздрагивает, сдвигаясь к стене и прижимая руки к ушам. Ей страшно.       Издевательства имели место быть очень часто пока она жила в приюте, и каждый раз оскорбления звучали хуже предыдущих. Сейчас же, она ничего не может с собой поделать и избавиться от их призраков. Даже если приют превратился в часть воспоминаний.       Обхватив себя за плечи, Энн вздрагивает, будто видит свои кошмары наяву. Делает судорожный вдох, сглатывая горький ком и сдерживая слезы, подступающие к глазам. Она не может расплакаться вновь. По крайней мере, перед ним.       — Энн? — Гилберт подходит ближе к ней. Его голос наполнен волнением. — Отойди от края, пожалуйста.       Она не поворачивается к нему, слабо качнув головой. И не может заставить себя взглянуть на него. Не после того, как ее буквально сравняли с грязью.       — Прошу тебя, — не повышая голоса, вновь просит он и делает еще один шаг. Теперь он стоит рядом, слегка возвышаясь над ней. Она может разглядеть пару начищенных туфель, блестящих на фоне ее пыльных ботинок.       — Оставь меня, — наконец говорит она, так и не повернувшись к нему.       — Я… — Гилберт замолкает, коротко вздыхая и вскидывая руку, чтобы откинуть кудрявые волосы назад. — Давай вернемся. Я не прощу себе, если с тобой что-то случится.       Энн сводит брови, складывая руки на груди и резко вскидывая голову. В ее глазах плещется легкая обида.       — Почему?       Он непонимающе хмурится, словно не совсем понимая ее вопрос.       — Как это — почему? Я волнуюсь о тебе.       — Не стоит.       — В каком это смысле? — все еще искренне недоумевая, Гилберт пытается удержать ее взгляд. — Ты — мой друг. Ты важна для меня, как я могу не волноваться?       Его слова ножом режут сердце девушки на мелкие кусочки. Подпитывают негативные мысли и без того сводящие ее с ума. Энн горько усмехается, отступая от него.       — Разве ты не слышал его? И не понял, что такая, как я, — все равно что грязь на твоей обуви. Так с чего ты взял, что мы можем дружить?       Гилберт в неверии всплескивает руками, хмурясь сильнее и поджимая губы. Его лицо на миг становится более суровым и усталым.       — Ты веришь ему? Всей той чепухе, что он говорил? — тихо спрашивает он.       Энн не отвечает, вновь делая шаг назад и отводя взгляд.       — Тогда почему ты не веришь мне? Разве я не был достаточно искренним? Разве я не говорил, что мне не важны все эти ярлыки? Мне достаточно знать того, что ты прежде всего интересная и невероятная личность, а твое происхождение не имеет значения.       Юноша подходит ближе, осторожно прикасаясь к ее плечам, словно в страхе, что девушка отстраниться. Энн дрожит в его руках, как осиновый лист. Ей так хочется верить каждому его слову и снова чувствовать всепоглощающее спокойствие в его присутствии. Но она не может себе этого позволить. Ведь, в конце концов, она просто Энн, а не та же Диана или Руби, которые выглядели бы на фоне Гилберта столь же достойно.       — Мы не можем быть друзьями, — упрямо повторяет она. И знает, что говорит это не только из-за того, насколько сильно они разные.       «Не можем, потому что, — думает с запоздалым осознанием, — я уже люблю тебя. И, возможно, полюбила еще тогда, когда ты предложил стать моим другом».       Лицо ее остается беспристрастным, но внутри все медленно крошится. Энн кажется, что она вот-вот превратится в пыль. Перед глазами мелькают все те моменты, что она хранила за семью печатями, прикрываясь наивным «мы просто друзья». Те минуты, когда этот юноша перед ней вызывал крохотную остановку сердца своей заботой и вниманием, словами и действиями, прикосновениями. Она и сама не заметила, как начала привыкать к этому всему. Улыбаться при мысли о нем и думать о несбыточном. И сейчас, сейчас когда она более уязвима перед ним, Энн готова упасть в его объятия вновь, вот только слова Билли вернули ее в суровую реальность.       — Ты правда так думаешь? — Гилберт крепче сжимает ее плечи, склоняя голову так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.              Энн смотрит на него с легким испугом, не в силах ответить так же уверенно, как несколькими мгновениями ранее. Юноша перед ней выглядит несчастным. Губы его болезненно сжаты, брови сведены, отчего верхние веки слегка нависают над его глазами.              — Я… — она выдыхает коротко, отводя взгляд. — Да, правда.              Гилберт в неверии качает головой, но в итоге его хватка слабеет, и вскоре юноша отстраняется. Кудрявые пряди падают ему на лоб.              — Если, — он больше не смотрит на нее, — это то, чего ты больше всего желаешь, тогда я, — его голос почти сходит до шепота, — больше тебя не побеспокою. Береги себя, Энн.              Ей кажется, что каждое слово, покидающее его уста, бьет сильнее всех тех оскорблений, коими поливал ее Билли. Но она впивается пальцами в полы платья, выдерживая их все и зная наверняка, что раны эти будут кровоточить не один день. Гилберт разворачивается и уходит. Энн может только смотреть ему вслед, надеясь, что он не обернется. Ведь если это произойдет, то он увидит ее слезы.              

* * * * * * *

             Энн не покидает свою комнату несколько дней, ссылаясь на плохое самочувствие. Она не может заставить себя встать с кровати, прячась под одеялом от лучей солнца и спуская его до подбородка только по ночам. Подоконник усыпан засохшими лепестками цветов, подаренных Гилбертом. Под кроватью, в маленькой коробочке, она сохранила обертку от шоколада, подаренного им.              Марилла, пусть и сначала скептически отнеслась к ее простуде, в итоге не лезет с лишними расспросами, молчаливо оставляя у ее двери еду и позволяет пережить горе. Материнской улыбкой и теплым поцелуем в лоб дает знать, что поддержит, если девушка того пожелает. Мэттью заглядывает к ней по вечерам, садится у самого края и ласково проводит рукой по ее волосам.              — Надеюсь, твоя боль скоро утихнет, дорогая, — говорит он перед уходом и с тихим скрипом прикрывает за собой дверь. Энн чувствуют всепоглощающую благодарность к ним за понимание. И боль в груди не кажется такой уж непосильной.              Вот только она очень (очень-очень) хочет испариться или стереть себе память. Рыдания больше не подступают к горлу, осталась только апатия. Тело кажется неподъемным и она предпочитает свернуться, уткнувшись подбородком в согнутые колени и обхватив их руками. Ненавистные рыжие волосы рассыпаются за ее спиной, покрывая белую подушку. Энн очень (очень-очень) хочет, чтобы ей сказали, что скоро все забудется. Что внутри, вот тут, под левым плечом, в грудной клетке перестанет так сильно болеть.              Пятничным утром в ее комнату вихрем вбегает Диана. Волосы ее впервые не собраны, лента не соответствует платью, да и сама девушка выглядит так, будто собиралась впопыхах. Остановившись на пороге, она пару мгновений переводит дыхание, а после с объятиями кидается на подругу.              — Энн! — восклицает она. — Я сорвалась к тебе, как только мы вернулись с Кармоди.              Ее нежные руки мягко обволакивают, проводят по спутанным волосам и дарят долгожданное облегчение. Энн цепляется за одежды подруги, утыкаясь носом ей в плечо и тихо плача.              — Все хорошо, моя дорогая, — тихо нашептывает Диана, принявшись слегка покачиваться из стороны в сторону и продолжая сжимать девушку в заботливых объятиях. — Я рядом.              Они сидят так какое-то время, пока Энн не успокаивается. Диана что-то говорит ей, не позволяя снова утонуть в пучине тяжких мыслей. Помогает утереть слезы и умыться, после доставая гребень и расчесывая ее спутанные волосы.              — Хочешь, — она ярко улыбается, отчего на миловидном лице расцветают ямочки, — я заплету их?              Энн кивает, прикрывая глаза.              — Что-то… случилось? — неуверенно интересуется Диана, перебирая ее волосы и не зная, стоит ли заводить этот разговор сейчас. Возможно, Энн пока не готова поделиться всем тем, что ее гложет. И это нормально, Диана может подождать ее, пока та не наберется сил, чтобы раскрыть все то, что медленно грызло ее изнутри.              Девушка горько усмехается, устремляя взгляд на засохшие лепестки, до сих пор окружающие небольшую вазу. Прислушивается к воспоминаниям — преимущественно ярким и трепетным — признавая, что чувства ее, направленные на одного кудрявого юношу с прекрасными манерами, все так же далеки от просто дружеских.       — Я влюбилась, — признает тихо, на выдохе, — в человека, влюбляться в которого не должна была.              И рассказывает подруге все. И обо встрече в лесу, и о целебной мази, шоколаде на ярмарке, книгах в стеллажах библиотеки, об их пикнике и обещании покататься на коньках, объятии, дарящем тепло, и о цветах, распавшихся на глазах. А еще о Билли и о том, как тот опустил ее в жестокую реальность.              Диана при последних словах хмурится, почти готовая сорваться с места и направиться к поместью Эндрюс и высказать этому выскочке все, что она о нем думает.              — Разве не ты ранее говорила мне, что влюбляться — не преступление? — переборов злость, лукаво спрашивает она.              Энн пожимает плечами, перебирая косу, заплетенную подругой.              — Ты пробовала сказать ему о своих чувствах? — не сдается та.              — Это вовсе ни к чему, он считал меня другом, да и то ненадолго, — тихо отвечает наконец девушка, опустив голову.              — О чем ты, Энн? — Диана всплескивает руками. — Он не вел бы так себя с тобой, если бы был настолько ветреным!       — Он просто джентльмен и не хотел вести себя неучтиво, — отлично осознавая то, насколько нелепы ее слова, отрицает она.       — Но…       — Я больше не хочу говорить об этом, — она судорожно выдыхает, — пожалуйста.       Диана с волнением смотрит на нее, но все-таки кивает, мягко сжимая ее плечо.       — Хочешь приготовим пирог? Марилла сказала мне, что нужно что-то сделать с малиной, пока та не пропала. Пойдем?       Диана пытается поймать взгляд подруги и обнимает ее.       — Ну?       В ход идет щекотка. Энн не может удержать непроизвольного смеха, сдаваясь.       — Хорошо-хорошо, идем, — посмеявшись, говорит она. — Только мне нужно переодеться. Не думаю, что Марилла обрадуется, увидев меня на кухне в ночной сорочке.       — Это точно, — кивает Диана, подхватив ее смех.       Уже спустя десять минут девушки спускаются вниз, надевая фартуки и доставая всевозможные банки и склянки, отчего дом вновь заполняется звуками. Мэттью, наблюдающий за этим с прихожей, усмехается и тихо выскальзывает на улицу.       Постепенно в воздухе появляются терпкий запах корицы, за ней — нежный малины и слегка сладковатый — молока. Тихонько хихикая, девушки подготавливают тесто, но того оказывается много для одного пирога и они решают приготовить два, тем более, что ягод должно хватить и на две порции. Кружа вокруг стола и напевая незамысловатые мелодии, они умудряются украсить щеки мукой и съесть пару ягод, отдающих небольшой кислинкой.       — Вижу, вы успели занять себя делом, — отвлекает их голос Мариллы, входящей в дом вместе с миссис Линд. Заметив улыбку на лице Энн, женщина будто расслабляется.       — Пахнет довольно сносно, — со знанием дела говорит миссис Линд, что уже — высшая похвала от этой женщины, коей довольно трудно угодить. Не зря она несколько раз выступала критиком на ежегодной ярмарке и вместе с другими судьями решала, какое блюдо заслуживает награды.       — Это все заслуга Энн, — подталкивая подругу тянет Диана, — я лишь помогала ей.       — О чем ты? — смущаясь, отрицает девушка, но, заметив ласковые улыбки женщин, не может не почувствовать приятное покалывание в груди от такой похвалы.       — Думаю, можно отнести один пирог в виде гостинца и поприветствовать Блайтов, — миссис Линд поворачивается к своей давней подруге со слегка приподнятой бровью. — Не так ли, Марилла?       Энн вспоминает разговор двух женщин, состоявшийся несколькими неделями ранее. Еще долго думая о нем, она не могла не сложить паззл, чтобы наконец увидеть полную картину.       Гилберт — просто Гилберт — однажды протянувший ей руку помощи в лесу, оказался Блайтом, сыном Джона Блайта, возвратившегося в Эйвонли спустя столько лет.       — Тогда я могу пройти с тобой половину пути, Энн! — воодушевленно восклицает Диана, но энтузиазм девушки утихает, стоит ей заметить то, что Энн вновь погрузилась в тяжелые думы.       Марилла бросает недовольный взгляд на свою болтливую подругу, но не говорит ничего против ее предложения.       — И ты сможешь подышать воздухом, дорогая, — обращается она к своей приемной дочери, понимая, что прогулка пойдет ей на пользу и не подозревая о том, что встреча с определенным Блайтом ей точно не поможет избавиться от хандры.       Энн слегка сжимает края платья, кивая и заставляя себя улыбнуться. Она не хочет заставлять Мариллу волноваться о себе еще больше.       К поместью Блайтов они выдвигаются небольшой процессией. Энн с Дианой идут чуть позади, не желая так скоро прощаться.       — Думаю, со следующей недели я смогу вернуться к своим обязанностям и снова приду к вам, — обнимая подругу, говорит Энн. Отстранившись, она смотрит на нее с безграничной благодарностью. — Спасибо тебе.       — Для чего еще нужны родственные души, м? — с лукавой улыбкой отвечает Диана и с нежностью, присущей сестре, заправляет за ухо подруги выбившуюся прядь. — Все будет хорошо.       Они обнимаются вновь, после чего Энн нагоняет Мариллу с миссис Линд, успевших уйти вперед.       День выдался облачным, отчего солнце прячется за пушистыми облаками, они почти все время идут в тени деревьев, распускающих свои листья. Волнение комом подкатывает к горлу, и ей едва удается сдержать дрожь в руках. Она и не надеялась повстречать его так скоро, даже если глубоко внутри до сих пор теплилась надежда на то, что случившееся между ними окажется просто долгим кошмаром.       Поместье Блайтов находится на небольшом холме, в отдалении от центра Эйвонли. Первым в глаза бросается амбар, стоящий чуть поодаль. Только после него Энн может разглядеть дом, на удивление, выглядящий не так помпезно, как у семейства Пай или громоздко, как у Эндрюсов. Он не то чтобы мал, но уж точно не кричит о семейном благосостоянии Блайтов. Хотя, если вспомнить слова миссис Линд, то Джон Блайт не жил здесь последние двадцать лет, так что и необходимости в наличии большого поместья не было.       — Ты в порядке, Энн? — озабоченно интересуется миссис Линд, останавливаясь рядом с ней. — Ты побледнела.       — Да, просто… давно не выходила на свежий воздух, — вновь пытаясь скрыть свою нервозность, Энн неловко смеется. — Разве погода сегодня не прекрасна? — заговорив на отвлеченную тему, ей удается сместить внимание со своего состояния.       Вот только, стоит им остановиться у входной двери и постучать, как она чувствует ком, подкатывающий к горлу и мешающий сделать лишний вдох. Со стороны прихожей доносятся шаги и она едва сдерживается от того, чтобы сбежать сейчас же. Сердце, сердце же бьется в груди как заведенное, словно желая увидеть человека, живущего в этом месте.       Как назло она думает о словах Дианы: о том, что Гилберт не вел бы себя столь двусмысленно, не испытывай он хоть каплю тех чувств, что разрывают ее изнутри. Что она, возможно, занимала место в его мыслях. Поздно ли повернуть назад? Сказать, что сожалеет? Попытаться вернуть тот хрупкий мир, что у них был? Энн не стала бы признаваться, нет. Ей бы хватило быть ему другом.       Дверь им открывает женщина средних лет, ее светлые волосы собраны сзади, серое платье опоясывает белый фартук.       — Чем могу помочь? — приветливо спрашивает она.       — Если не ошибаемся, здесь проживает семейство Блайтов, — выступает вперед миссис Линд, как и всегда желающая узнать обо всем поскорее. — Мы хотели поздороваться и поздравить давнего знакомого с возвращением.       — О, конечно! — всплескивает руками, видимо, домработница. — К сожалению, глава дома все еще в Шарлоттауне. Его сын на днях уехал к нему, чтобы привезти отца в Эйвонли.       — Вот как, — миссис Линд с пониманием кивает. — Его сын, должно быть, довольно взрослый, чтобы позаботиться об отце.       Марилла старается незаметно потянуть подругу за рукав, чтобы та не сболтнула лишнего. Энн, заметив это, не может не подивиться тому, что даже спустя столько лет два человека, казалось бы с разными характерами, все еще держатся за эту дружбу. Ее удивление перекрывает секундное разочарование, последовавшее вслед за словами домработницы.       — Да, Гилберт очень воспитанный юноша, — пропуская их внутрь, говорит женщина. Она оглядывается прежде, чем продолжить, словно ожидает, что их могут подслушать. — Слышала, в Шарлоттауне у него есть возлюбленная. Возможно, она приедет вместе с ним и его отцом. Это племянница лечащего врача мистера Блайта.       — Такими темпами, мы можем побывать и на свадьбе, — со знанием дела поддакивает миссис Линд. Марилла предпочитает сохранять молчание, а Энн чудится, что все звуки разом становятся очень громкими перед тем, как затихнуть и погрузить ее в тишину, в коей отчетливо слышен неприятный смех.       — Глупая, — слышит она.       — Как ты могла вообразить, что симпатична ему? — говорит другой.       — Конечно, у него есть возлюбленная, а ты на что надеялась? — подхватывает третий.       Голоса затихают лишь в тот момент, когда ее плеча касаются.       — Энн? — взволнованно окликает ее Марилла.       — Я, — девушка растерянно оглядывается. Взглянув на корзинку с пирогом, она дрожащими руками вручает ее домработнице и отступает. — Мне немного душно. Думаю… мне-мне нужно на улицу.       С этими словами она на ватных ногах покидает дом, все еще слыша издевательский смех, нарастающий с каждой секундой.