Деку плохо. Слишком плохо. А без Шото ещё хуже. В последние дни Тодороки стал единственным глотком свежего воздуха в этом бесконечном аду. Только он заставлял прихорашиваться, улыбаться и идти дальше. Сам того не подозревая, он стал исцелением, спасением Изуку. Спасительной ниточкой, за которую Мидория отчаянно вцепился. Теперь мальчишка даже не мог подумать, как жил раньше. Как он мог существовать в грязных, сырых стенах? Как мог терпеть унижения? Как мог кричать, плакать и рыдать, как мог трястись от одного слова «ночь»? Как это возможно, пройти сквозь пытки и боль, оставшись таким же нежным, хрупким и беззащитным? К сожалению, Изуку нельзя закалить, как сталь или стекло. Он останется собой, таким же наивным и добрым.
Сейчас он ждёт ночи. Он знает, что будет больно и обидно, будет противно и омерзительно… Но ещё он знает, что всё будет не напрасно. Он знает, что утрёт слёзы. Дрожащими руками откроет дверь, выскользнет из дома, а по дороге умоется ночной росой. Он знает, что Шото даже ничего спрашивать не будет: просто обнимет, ласково погладит и аккуратно поинтересуется, как прошёл день. А Деку криво улыбнётся в ответ и скажет, что хорошо. И оба будут знать, насколько откровенна и глупа эта ложь, но промолчат. Тодороки будет сидеть в раздумье, украдкой смотря на Изуку, будто стараясь прочесть в зелёных глазах, что их тревожит. Изуку будет прижиматься и трястись, едва слышно всхлипывать и стараться отогнать ужасные воспоминания и события, через которые он совсем недавно прошёл.
Им хорошо вдвоём. Деку уже смирился со своими чувствами, направленными в одну сторону. Он знал, что этот мир жесток. Настолько жесток, что и представить страшно. Изуку вновь загнал самого себя в угол. Он обречён ждать ответа, которого может и не быть вовсе. Он обречён стоять на берегу моря, смотреть на приливы и отливы, безмолвно ронять слёзы и ждать, пока поменяется ветер. Ждать, пока он перестанет бить в лицо. Но Изуку может и не дождаться…
Мальчишка перестал искать взаимность. Он покорно принял свою судьбу. Раньше он давал всего себя Каччану. Отдавал Бакуго свою нежную любовь, свою заботу и ласку, которых тот вовсе не замечал. Деку медленно и мучительно умирал, раздавая свою душу, разрывая её на куски ради других. Ныне вся его любовь вылилась на Шото. А ведь Мидория знал, знал! Ещё с самого начала Деку кричал самому себе, что нельзя влюбляться. Нельзя. Вторую любовь истощённый организм не потянет. Насколько бы не были хороши семена – в отравленной земле они сгниют, не более. Поэтому Изуку просто плакал. Он ничего не мог дать Тодороки, кроме своей боли и отчаяния. Страшно сделать Шото больно, переложить свой груз на его широкие плечи. Деку знает, так будет легче. Легче вынести все мучения, если поделиться ними с кем-нибудь. Один раз он доверился Урараке. А теперь Очако гниёт в сырой земле, безымянной могилке, где тоскливо завывает ветер, и шелестят деревья.
Шото не знал, что скрывается за красивой обвёрткой. Он совсем ничего о нём не знал. А Изуку считал, что лучше пробыть в счастливом неведении, чем узнать горькую правду – всё равно бросит. Сомнений не было, Тодороки не потерпит такого позора. Шото – герой. У него сильная причуда, у него хорошие оценки, у него есть будущее. И, самое главное, у него есть мечта. У него есть то, чего нет у Деку. Мечта окрыляет, даёт новые силы, заставляет двигаться дальше, терпеть боль и испытания. Ведь жизнь Тодороки тоже была нелегка – слетевшая с катушек мать, жестокий отец и бесконечные изнуряющие тренировки. Однако он смог… Смог вынести всю боль и страдания, смог не сломаться, а дальше идти с гордо поднятой вверх головой. Так почему же Изуку не смог? Оказался слишком слаб? Потерял смысл жизни? Сдался, столкнувшись с жестокостью? Почему он не смог?.. Почему Тодороки сильный, а такие как Изуку – не способны противостоять малейшему злу.
Герои… Они великолепны! Ведь главная задача героев – уметь противостоять этой жестокости, уметь защитить слабых, вовремя заметить несчастье, прийти на помощь и протянуть свою руку, стать мощной опорой для тех, кто совсем отчаялся… Мир жесток. Жестокость кругом, только мы стараемся её не замечать. С детства в наши наивные головы вдалбливают, как прекрасен этот мир! Сколько в нём счастья, сколько любви… Мы смотрим на порхающих бабочек, вдыхаем ароматную пыльцу цветов и по-детски улыбаемся. Однако… Почему нам не показывают обратную сторону медали? Почему не рассказывают о том, что вот эта красивенькая бабочка, возможно, скоро умрёт. Она залетит в липкую паутину хищника, и её резные пёстрые крылышки не смогут ей помочь. Она будет отчаянно трепыхаться, пытаться вырваться, но лишь даст звоночек поджидающему пауку. А после он медленно подползёт к ней, заставляя прелестную красавицу умереть самой мучительной смертью. Сначала он безжалостно оторвёт её крылышки. Да-да, те самые крылышки, которые так любят дети. Те крылышки, которыми бабочка могла хвастать среди подруг, взмывать в лазурное небо и беспечно собирать пыльцу. И эти крылышки будут с особой жестокостью вырваны с корнем, они скукожатся, обезобразятся и станут похожи на гнилые листья. Паук изуродует прекрасное тело бабочки, разорвёт по частям ту, которая радовала глаз своей красой. Она умрёт медленно и мучительно, испытывая самую ужасную боль, ощущая, как в её плоть вгрызаются острые зубы, разрывая на части… Или цветы – ведь мы срываем их, даже не задумываясь, что это тоже жестоко. Жестокостью пропитан весь мир, от этого никуда не сбежать и не деться. И никакие иллюзии и ложь не помогут избежать этой жестокости. Ведь мы – животные… Самые обычные животные, которые тоже пользуются этой жестокостью, подавлением сильного слабого. Среди людей всегда есть те, которые сильнее. А есть те, кто не приспособлены к этой среди. И вот они могут попасть в лапы жестокого хищника, став невинной жертвой.
Но есть и ещё один тип людей… Те, кто сильны, но способны обратить жестокость в доброту и нежность. Те, кто готовы защитить, утереть на твоей щеке бегущую слезу, ласково погладить по макушке и улыбнуться. Улыбнуться сквозь боль, не показывая свои слёзы. А в глазах так и щиплет, так и хочется разреветься вместе с плачущей жертвой… Но эти люди терпят. Они неловко переминаются с ноги на ногу, прячут за спиной сжатые кулаки с разодранными костяшками и… И улыбаются. Они удивительны, они сильны. Они способны выстоять любую жестокость. Они показывают нам, слабым, что этот мир всё-таки прекрасен, несмотря на свою жестокость… Их главное качество – использовать свою силу во благо, помогая остальным. Глядя на таких понимаешь, что жестокость ничто по сравнению с их большими и добрыми сердцами, где есть место для каждого обиженного и слабого. И именно одним из таких являлся Шото Тодороки. Вот, кто он таков. Тот человек, который с гордостью может называть себя героем.
А Деку? Где стоит Деку? Где-то в самом низу, меркнет на фоне Шото… Каков его удел? Сможет ли он найти в себе силу? Нет. Не может. Искра любви уже давно потухла в нём, осталась тлеющая надежда. И только Тодороки позволяет всё ещё догорать этой искре, совершенно не затухнуть и не умереть. Изуку, такой слабый, умирающий… Мидория чувствует – осталось совсем мало. Его дни сочтены. Искра слишком долго томилась в груди, пора решать: признаться, или же затушить. Но что он может? Он может только одно: печально вздохнуть и пойти готовить тортик для Каччана, ибо тот будет очень зол и раздражён, впрочем, как бывает всегда после какой-нибудь деловой встречи. А здесь Бакуго может выместить всю свою злость только на своей игрушке, которую благоразумно прихватил с собой. Изуку знает: сегодня будет больно. И нужно попытаться хотя бы снизить эту боль, переведя ей в русло романтики. Однако сам Деку предпочёл бы отдать этот тортик совсем другому человеку…
***
- Деку! Чёрт возьми, где ты?!
Изуку боязливо вздрагивает и оглядывается: Бакуго уже дома. Мидория старается успокоиться, унять дрожь в коленках и досчитать до пяти, но выходит плохо: сердце бешено колотится, словно желая выпрыгнуть из груди. Тортик почти готов, осталось лишь пропитать коржи и украсить те глазурью с кремовыми розочками. Столик на двоих накрыт: безупречно белая скатерть, два гранёных стакана и пачка апельсинового сока. Ощущение предстоящего волшебства добавляют горящие свечи, воск стекает мутными каплями, а иногда и застывает на самой свечке, образуя причудливые фигуры, накладываясь слоями, огонёк мерцает, вспыхивает и затухает. Кацуки впускает в комнату прохладный сквозняк, и пламя свечи вместе с Деку вздрагивает, нервно дрожит и кренится набок, обдавая своим огненным дыханием край свечи, слегка прижигая топлёный воск. Изуку медленно заполняет чувство тревоги.
- Где ты, паршивец, а?! Что ты задумал?!
Мидория всхлипывает, в порыве отчаяния бросает глазурь, совершенно не заботясь о том, что сладкие капли пролились на пол, и вжимается в стенку. В ушах повис звон, дыхание сбивается, а дрожь овладевает всем телом. По голосу Бакуго слышно: тот пьян. Пьян настолько, что страшно даже что-то пикнуть в ответ, но и молчать опасно. Изуку зажимает себе рот, пытаясь заглушить нарастающую истерику, и дрожащими руками перебирает отросшие пряди волос, надеясь успокоиться. Когда Каччан пьян, то можно ожидать чего угодно. Паника внезапно охватила Деку, он впадает в ступор и не может вымолвить ни слова. Мальчишка почему-то глупо надеется, что Бакуго не только пьян, но и слеп, поэтому, войдя в комнату, не заметит его. Нужно лишь только помолчать и не плакать, тогда его точно не найдут.
- Ты решил поиграть в молчанку?! Деку! Отзывайся, мелкая дрянь!
Мидория не выдерживает и сползает по стенке, всхлипнув в последний раз. Вырвавшийся отчаянный всхлип выдаёт его, и довольно Бакуго ухмыляется. Плечи Деку трясутся, он обнимает колени руками и давится воздухом, безмолвно обливаясь слезами. Изуку запоминает этот миг, миг, когда жестокость воцарила. То мгновение, когда чётко видна его покорность и беспомощность. То состояние, когда маленький Деку встречается с истинной жестокостью и… И просто ревёт. Он просто плачет, судорожно глотая воздух ртом, размазывая слёзы по лицу и надеясь удушиться в очередном приступе кашля. Сейчас видна вся его безысходность и отчаяние. То отчаяние, когда некуда бежать. Когда остаётся сложить руки, сползти по стенке, сесть на пол и дрожать, ожидая своей участи. Когда тебе настолько страшно, что немыслимо издать даже малейший звук. Вот, что представляет из себя Мидория. Небольшой комочек страха и боли, сжавшийся на полу и проливающий слёзы, окончательно сдавшийся. Но ещё хуже другое: он не борется… Он сдался. Он не пытается сбежать, не кричит, не вопит, не зовёт на помощь, как было раньше. Он трясётся и молчит. Он готов терпеть. В нём заключена та немая беспомощность, когда можно только терпеть и тихо плакать… Та беспомощность, которая заводит и бесит Бакуго.
- Деку… - голос Кацуки угасает, а сам блондин резко меняется в лице, заставляя Деку впасть в леденящий душу ужас. – Ах ты мелкая шлюха! Как ты посмел, а?! Для кого ты, твою мать, столик накрыл?! Кого-то ждёшь, грязная потаскуха?! Тебя так и не научили, кто твой настоящий хозяин, Деку?!
- Нет! Каччан! – Изуку впервые осмеливается вскрикнуть, глотая слёзы и отчаянно выставив руки вперёд. - Стой, ты всё не так поня..
Фраза мальчишки обрывается, а он успевает лишь закричать, закричать истошно и пронзительно. Дикий вопль вырывается из груди, Изуку сжимается и бьётся в конвульсиях, выворачиваясь в чужих руках. Им полностью овладевает истерика, он трясётся и ревёт, визжит, надрывая горло. Он старается вырваться из чужой хватки, срывает голос и захлёбывается в слезах. Он отчаянно трепыхается, как та бабочка…
- Ну ничего, сейчас я тебя проучу, - Кацуки зло стискивает зубы, выворачивая хрупкие запястья своей игрушки.
- Нет! Каччан! Нет! Прошу, нет, дослушай! Кача-а-ан! – Изуку кричит как вне себя, полностью потеряв рассудок.
Деку получает хлёсткую пощёчину. Бакуго ударяет раз. Ударяет второй. А Изуку не
затыкается. Он всё ещё орёт, действуя на нервы. Каччан ударяет третий раз.
- Когда же ты заткнёшься, а?! Разорался!
Кацуки встряхивает Мидорию, а тот даже ничего не чувствует – продолжает что-то лепетать, плакать и кричать, жалобно всхлипывая. Каччан на миг останавливается, его взор мутнеет и темнеет… А после он с жестоким остервенением бьёт Изуку. Уже не пощёчины. А кулаки… Кулаки избивают хрупкое тельце, безжалостно бьют его. Бакуго бьёт долго, очень долго. Однако Изуку не может замолчать. Он кричит, трепыхается, дрожит и воет. Кацуки ломает свою игрушку. Мольбы Деку становятся всё тише… Бедный мальчик срывает голос и уже может только хрипеть и шептать. Каччан входит во вкус, избивает с садистским удовольствием. А Мидория только сокращается и дёргается с каждым ударом, как насаженная на булавку бабочка. Паркет уже давно залила алая кровь, там остаются грязные кровавые разводы. Кацуки всё ещё бьёт… А Деку уже не кричит. Он молчит. Он больше не может плакать…
Бакуго переворачивает Мидорию на живот, хрипит и выругивается. А Изуку чувствует себя безвольной игрушкой. Оказывается, у боли есть оттенки. И сейчас он испытал самый жестокий из этих оттенков. Каччан бросает на изуродованное лицо Деку брезгливый взгляд, ударяет ещё раз, а после начинает то, зачем, собственно, и взял сюда своего питомца. А Деку испускает последний вздох, поднимает усталый взор и сипло молвит, прежде чем потерять сознание.
"Я хочу умереть", - проносится у него в голове, прежде чем Изуку проваливается в бездну.
