мы сами построим наше счастье

На кровати, укутавшись в плотное одеяло, лежит Тэхен, в обнимку с маленькой плюшевой игрушкой. Минки она очень нравится. Этот пушистый хомячок всегда лежал в его кроватке, коляске, и даже в Корею родители его взять не забыли. Сейчас же это было единственным, что осталось от малыша, и что сохраняло его такой далёкий, еле распознаваемый запах. Глаза Тэхена на протяжении трёх дней не переставали быть красными, а голос сел от ежедневных истерик, с которыми справиться ему помогал только Ёнджун. Инструкция была предельно проста: взять за руки, посадить на колени, прижать к себе и погладить по голове. Медленно и аккуратно. Тэхен сейчас сам был словно маленький ребёнок без защиты. Полиция работала ужасно, если это вообще можно было назвать работой. Поэтому, на второй день, Ёнджун связался со знакомым в этом направлении человеком, и вскоре не то, что все остановки, столбы и дома были обклеены объявлениями: всё было в соцсетях. Родителям пришлось рассказать. Тэхен был категорически против, но Ёнджун заверил, что так будет правильнее. Они не чужие им люди, хоть папа Тэ и относился к нему совсем не как к родному. Но вот уже, кажется, прошла почти неделя с момента первого заявления, а новостей, кроме той, из аэропорта, не было. Субин испарился вместе с Минки. Его документы больше нигде не регистрировались, а детей, похожих на Чхве Минки в базе других городов зафиксировано не было. У Тэхена от одной только мысли, что он, может, никогда больше не увидит малыша, сердце готово было остановиться, даже забыв про последний удар на прощание. — Солнце, пожалуйста, не изводи себя… Кай гладил Тэхена по голове, придерживая свободной рукой поднос с едой, которую совсем недавно приготовил Ёнджун. Помимо мужа, омегу активно поддерживал Хюнин. Он очень сильно волновался за состояние старшего, и всеми силами старался подбодрить его. Кай не работал, а поэтому мог спокойно приходить к паре каждый день, и Ёнджун любезно предоставлял омегам время на личные разговоры, которое Тэхен тратил на молчание, а Кай на попытку снова вдохнуть в Тэхена жизнь. — Я не хочу есть, Кай, — отнекивается омега, даже не отрывая голову от подушки. — Надо. Хочешь, чтобы Минки не узнал тебя, когда вы наконец-то встретитесь? Ты уже неделю нормально не ешь. Как Ёнджун только допускает это… — Перестань, пожалуйста… — умоляет из последних сил. — Прости, я просто очень хочу, чтобы ты был в порядке. — Я буду в порядке, когда снова смогу обнять своего сына, и когда наконец-то буду в Токио, — Тэхен поднимает голову и Кай видит ужасно красные глаза, что опухли от ежедневных слёз. — Я ненавижу эту страну, Хю. Ненавижу. И я жалею, что предложил Ёнджуну приехать сюда. Я виноват во всём этом дерьме, понимаешь? Я! — Тэ… Сколько раз тебе повторять… Кай пытается. Честное слово, пытается. Но понимает с каждым днём всё больше и больше — его другу не он нужен, а психолог. Возможно, даже психотерапевт. Слишком много навалилось на молодого девятнадцатилетнего, по факту, мальчишку. Неугодный бойфренд, поднимающий руку, нежеланная ранняя беременность, резкий переезд, такое же спонтанное решение вернуться, похищение сына и выкидыш сверху всего перечисленного. Кай понимает, что случись такое с ним — он бы давно сдался. Но Тэхен другой. Тэхен сильный и справится со всем этим. Поток мыслей прерывает звонок в дверь. Тэхен морщится от резких звуков, потому что голова последние три дня и не думает прекращать болеть, а Кай, извинившись, уходит открывать, хотя прекрасно знает, что это может сделать Ёнджун. Тэхен, как только за другом закрывается дверь, падает лицом в подушку, обнимает плюшевого хомяка ещё крепче и старается не сорваться снова. Голова скоро лопнет от перенапряжения, а в лёгких, кажется, уже не хватает воздуха. — Тэ… Тут к тебе… Слышит омега голос Кая, но поднять голову не решается, поэтому предпочитает игнорировать чужое присутствие. И только запах, такой родной и одновременно ни разу не близкий, заставляет подняться с подушки и принять позу сидя. В дверях стоит папа Тэхена, держа в руках пакет и смотря как-то… Виновато? Чхве младший поверить не может в происходящее. Папа пришёл? Сам? И отец Ёнджуна даже не подталкивал его? — Папа? — сквозь жуткий хрип, спрашивает омега. — Привет, сынок… Сынок… Когда папа вообще так его называл? Лет пятнадцать назад? Тэхен не помнил ласковых обращений в свою сторону вообще, если это был не Ёнджун. До появления своего мужа, он вообще, считай, знать не знал, что его могут любить. И сейчас, спустя столько времени, безразличия и льда в глазах, такое простое и по семейному тёплое «сынок»? — Зачем ты пришёл? — Узнать, как ты. Узнать что? Девятнадцать лет этому человеку было абсолютно плевать. Когда Тэхен начал встречаться с Субином и ходил в синяках — плевать. Когда Тэхен убежал в другую страну со сводным братом — плевать. Когда рассказал о внуке — плевать. Всю жизнь одно безразличие к существованию Тэхена. Словно его и не было никогда. — Ты смеёшься? — обнимая подушку двумя руками, выстроив перед собой некий щит, он смотрит на папу так, как-будто они действительно давно чужие люди. «Почему как-будто?»  — вопрос так и остаётся неозвученным. — Возможно, я пришёл искупить свои грехи. Если ты позволишь. — Грехи? Грех для тебя далёких двадцать лет назад был аборт. Почему ты его не сделал, пап? Зачем всё это? — Ты никогда не говорил мне такого… Мужчина заметно поникает, присаживаясь на край большой кровати. Тэхен, вообще-то, против, но лишь молчит, в ожидании того, что ещё скажет старший омега. — Я никогда не хотел, чтобы ты чувствовал себя ненужным. — Но именно этого ты добился. Мне девятнадцать лет всего, пап, но ребёнок, которого я восемь месяцев носил внутри себя, которого ждал так долго и которого так сильно хотел, никогда не почувствует себя так же, как я когда-либо в этой жизни до восемнадцатилетнего возраста. Минки никогда, слышишь меня, пап, никогда не почувствует себя настолько же бесполезным, ненужным ребёнком. — Ты не бесполезный и не ненужный, — старший омега пытается дотронуться до руки сына, но тот быстро одёргивает её, не позволяя прикоснуться. — Раньше, — сдерживая слёзы, шипит омега. — Раньше мне нужно было это говорить. Я устал быть жертвой людей и обстоятельств. Я знать больше не хочу всего того, что испытал когда-то. — Ты даже не позволишь мне объясниться? — Позволю, — Тэхен не эгоист. Тэхен не эгоист и не любит мстить. Боль другого человека никогда не поможет ему стать счастливее. А папа, хоть и такой, всё же папа. Конечно, он позволит ему рассказать и объяснить. Но только после того, как выскажет всё сам. А его боль бесконечно долгая, и безразмерно сильная. Ни галактик, ни вселенных не хватит для того, чтобы описать всю ту боль, которую омега нёс в себе всю свою сознательную жизнь. А всё из-за того, что родив однажды ребёнка, человек не испытал радости от его появления на свет, не увидел в нём ничего положительного и сделал всё для того, чтобы вызвать к себе равнодушие. Хоть и с отголосками любви. — Твой отец умер за несколько дней до того, как я узнал о беременности. Я остался один в этом городе, у меня не было родителей, сынок. Всё, что у меня было, это ты… — он достаёт из пакета потрёпанный временем конверт, внутри снимок. Снимок УЗИ двадцатилетней давности. — И я ни разу не думал о том, чтобы сделать аборт. Потому что тогда я бы действительно остался один. Ты вытащил меня из этого одиночества. Когда я впервые услышал, как ты плачешь, я понял, что буду жить для тебя, но… — Но потом что-то пошло не так, и ты осознал, что я действительно был твоей ошибкой? — горько усмехаясь, он рассматривает снимок УЗИ, выкидывая из головы воспоминание о точно таком же, но более современном снимке его ребёнка. — Нет, Тэхен, конечно нет. Я не понял, что произошло с моим состоянием но… Я просто стал безразлично относиться ко всему. Мои эмоции перестали работать. — Пап, знаешь, когда я смог почувствовать любовь? Почувствовать и понять, что меня можно любить? Когда появился Ёнджун. Мне было десять лет, но именно он стал тем, кем никогда не был ты. — Я виноват перед тобой, и не знаю, есть ли в тебе силы простить меня. Но я правда не мог контролировать это. Моих эмоций не осталось. — Ты смог полюбить чужого тебе человека. Ты смог полюбить отца Ёнджуна. И ладно я. Ты не проявил никакого внимания даже к собственному внуку. Я приехал сюда ради вашего знакомства! Ради того, чтобы ты знал, что у тебя, чёрт возьми, есть ещё и внук! — Я ценю это, родной… — на уровне тишины признаётся омега, а Тэхен почти кипит. — Никогда так меня не называй. Меня зовут Тэхен. — Прости. В очередной раз произнеся это слово, мужчина снова лезет в пакет, вытащив оттуда прозрачный, более маленький. Внутри него чётко можно различить разного размера, цвета и формы мармелад. Тэхен прекрасно узнал эти сладости. Ему вдруг захотелось выть. Плакать и выть. Эти мармеладки папа покупал ему каждый раз, когда они шли домой со школы, когда тот ещё забирал его. По пути им попадался ларёк сладостей, в котором мальчик всегда выбирал одни и те же мармеладки. Улыбчивый и добродушный продавец-омега всегда подкладывал постоянному маленькому клиенту на пару мармеладок больше, но никогда не включал это в стоимость. Счастливый Тэхен с мармеладками в руках в припрыжку шёл домой, изредка поглядывая на унылого папу, который однажды, в самый пасмурный день, под зонтом скрываясь от мелкого дождя, вдруг улыбнулся. — Помнишь их? — несмело задаёт вопрос старший омега, положив пакет на кровать, и разложив мармеладки по одной, не вытаскивая их. — Тебе очень нравился этот мармелад. Владелец ларька как-то рассказал мне, что эти мармеладки он закупает в Японии. — Правда? — с по детски горящими глазами спрашивает мальчик. — Правда, — нежно улыбается папа, и Тэхен замирает, видя это. — Магазины, которые продают этот мармелад, есть только в Токио. Сеть магазинов. Поэтому, когда Минки вернётся, и вы вместе улетите в Токио, попробуй их там, и скажешь, не соврал ли Господин Хан, — он развязывает узелок на пакете и собрав его рукой, протягивает сыну. Тот берёт. — Спасибо… Папа. — Меньше всего в своей жизни я хотел причинить тебе такие страдания, сынок. Я виноват перед тобой. Сильно виноват. Ты не получал моей поддержки, хотя я прекрасно знал, что являюсь единственным родным тебе человеком. Родитель должен быть стеной для своего ребёнка и поддержкой, как ты для Минки, а не тряпкой, которую сдует на ветру, кем я был для тебя. Ты хороший папа, Тэхен. Я горжусь тобой, очень сильно горжусь. Тэхен ушам своим не верит. Папа хвалит его. Впервые за столько лет. Хвалит. Чхве младшему кажется, что сейчас ему снова пятнадцать. Что отношения с Субином только начались, а вчера он получил свой первый синяк, и придя к отцу, получит поддержку и предложение написать заявление. Он чувствует себя ребёнком, возраст которого попросту пропустил, рано повзрослев. Рано заведя детей, семью, рано переехав. Тэхен не жалеет. Ему просто кажется, что он многое упустил. Например, раскаяние собственного родителя. — Мне сложно. Мне всегда будет сложно, папа. Но я обещаю, что найду в себе силы простить тебя. Хотя бы ради своего состояния. Ты представить себе не можешь, как сильно я мечтал о том, чтобы у меня был папа. Поэтому, я правда постараюсь простить тебя. — Спасибо, Тэ, — омега дотягивается до руки сына, и переплетает их пальцы. Тэхен впервые за всю свою жизнь чувствует связь родителя и ребёнка, но только в роли ребёнка. И ему это чувство до безумия приятно, до головокружения незнакомо. Папа вдруг пересаживается поближе и крепко, как только может, обнимает сына, прижимая его голову к своей груди. Омега чувствует себя наконец-то нужным. Папу он простил, но вслух скажет об этом позже. Сейчас он пытается восполнить в душе все те годы родительского одиночества и безразличия. И шкала потихоньку заполняется до зелёного цвета, становясь частью жизни. Такой короткой пока, тяжёлой жизни. Тэхен не один. У него есть муж, сын, друзья и папа.

***

— Прекрати стучать, — просит Кай, накрывая своей рукой ладонь альфы, чтобы пальцы того больше не касались деревянного стола. — Тэхен и так пережил огромный стресс, а ещё и папа его пришёл. Вот о чём они там уже час разговаривают? Тэ никогда со своим папой так долго беседу не вёл. — Ты что думаешь, родной человек ему навредит? Прекрати, пожалуйста. Иначе меня в роддом повезёшь, понял? — на полном серьёзе угрожает Хюнин и, на удивление, действует. Спустя пару минут парни слышат, как закрывается входная дверь и Ёнджун подскакивает, но Кай хватает его за руку, утягивая обратно на стул. Тэхен в кухне появляется спустя две минуты. На его голове беспорядок, словно омега не расчёсывался дня три, а пижамный комплект словно только что из одного места достали: настолько он был мятый. Альфа протягивает мужу руку, и ухватившись за чужое запястье, ведёт парня, усаживая на свои колени. Тэхен обнимает его за шею обеими руками, утыкаясь носом куда-то в висок. Кай замечает на губах старшего омеги улыбку, но спросить не решается. У этого человека столько истерик и срывов было последние дни, что спросить что-то было равно спровоцировать новый. — Как себя чувствуешь? — мягко спрашивает Ёнджун. Тэхен молчит, всё ещё обнимая старшего за шею и утыкаясь уже куда-то за ушко. Ёнджун чувствует очень сильный запах своего омеги и понимает, что тут явно что-то не так. Тэхен пахнет слишком сладко, и смешивается с другим, более незнакомым запахом. И это точно не беременный Кай. — Родной? — У меня, кажется, папа наконец-то есть… Кай улыбается, потому что знает, как важно это всегда было для Тэхена, а Ёнджун, пребывая в некотором шоке, поглаживает мужа по спине и не решается на дальнейшие вопросы. Лишь ждёт, что расскажет ему сам омега. — Он сказал, что во многом виноват передо мной и… Хочет, типо, снова стать близкими людьми… — Тэ, это прекрасно, но… Что ты ответил ему? — Кай незаметно берёт друга за руку. — Что мне нужно время для того, чтобы его простить, — Тэ отрывается от Ёнджуна, переводя взгляд на младшего омегу. — Но я уже простил его. Правда простил… — Вы ещё успеете поговорить. Много-много раз, Хённи. Тэ кивает в знак согласия, и снова улыбается. Ёнджун безумно рад снова видеть на лице мужа улыбку, которая покинула семью ещё две недели назад. С тех пор, как они отвезли Минки в больницу, альфа больше не видел, чтобы Тэхен улыбался, по крайней мере, в его присутствии. Плакал, переживал и срывался. А тут улыбается. Ёнджун даже дышать боится, но Тэ начинает сам. — Что-то известно по поводу Минки? — Следователь не звонил, а мои знакомые не единого следа найти не могут… Они как будто сквозь землю провалились… — Мы найдём его, Тэ, — Кай крепче сжимает руку старшего, и тот кивает. Верит. От милой сцены их отвлекает звонок телефона в кармане брюк Ёнджуна. Он торопясь достаёт телефон и увидев на дисплее «следователь» тут же берет трубку. Тэхен и Кай наблюдают за тем, как меняется лицо альфы, и когда тот, лишь сказав «хорошо» сбрасывает, старший омега взволнованно спрашивает, что с ним. — Тэхен, — только лишь говорит альфа, как у младшего тут же проносится куча вариантов того, что ему сказали. Ёнджун обнимает его обеими руками, из-за чего омега только больше хмурится. — Это может быть ошибкой, так что пожалуйста, спокойнее, хорошо? — Тэ неуверенно кивает. — Он сказал, что им в отделение прислали информацию о том, что в соседнем городе к воротам детской больницы кто-то подкинул ребёнка. — Зачем было… — Тэхен закрывает лицо ладонями, и продолжает: — забирать Минки, чтобы вернуть вот так? Это буквально бессмысленно? — Уверен, что он пытался играть в отца, но не получилось, — заявляет Кай. — Мы ещё не знаем, наш ли это Минки, но проверить надо. Завтра утром поедем туда, — Ёнджун настроен решительно. — Я с вами! — подскакивает Кай. — Нет, Хю, прости, тебе лучше остаться дома, — виновато просит омега. — Я беременный, а не больной, — хнычет младший. — В любом случае, тебе надо быть под присмотром. Я буду писать тебе и Бомгю, хорошо? — Хорошо…