Змейка

      Анне было страшно возвращаться домой, но находиться рядом с миссис Крауч было ещё страшнее. «Легилимент. Почему я не догадалась сразу? Это же передаётся по наследству. Не всегда, конечно, мне пришлось этому научиться, и всё же! Алекс недалеко ушла от своего сына. Такая же безумная и отталкивающая. Но ведь раньше она не была такой. Смерть Барти превратила милую женщину в поехавшую шпионку. Расспрошу об этом Барта в свободную от занятий минуту. Захочет ли рассказать? Он всегда такой скрытный, замкнутый, никогда не показывает своих истинных чувств. Ну не может же быть такого, чтобы Барт совсем ничего не ощущал. Он отлично злится, психует, отчитывает. Может и на положительные чувства способен?». Эйвери услышала тихо приближающиеся шаги за спиной. Сейчас она не испытывала страха, лишь мимолётный испуг. Она медленно обернулась. Слишком уставшая, чтобы спорить или ругаться, Анна просто уткнулась головой в грудь мужчины. Его сердце билось довольно часто, несмотря на ровное дыхание. Приятная ткань чёрной рубашки пахла сигаретным дымом и французским парфюмом. Анна терпеть не могла ни то, ни другое, но ей было комфортно. — Где ты шлялась? — тихое, но злостное шипение прозвучало у Анны над головой. Но что она могла ответить? Ему не понравится никакой вариант. — Я хотела побыть немного одна. — В лесу, в котором ты постоянно встречаешься с Драко? — Да. В этот раз я была одна. — Врёшь, Анна. Ты была не одна. Я чувствую на тебе запах этой рыжей крысы. — Что? Барти, давай не сейчас, я устала. — Я тоже устал от твоего наглого вранья. — Анна медленно подняла голову вверх, вглядываясь в карие глаза наставника. «Если тебе станет от того легче, то я вру не только тебе, но и твоим родителям. Всё из-за того дурацкого Обета!». — Я говорю… да. Я вру. Я виделась с Роном. Но как ты это ощутил? — У змеев более обострённые чувства, чем ты думаешь. Так где ты его прячешь? — его голос звучал обманчиво спокойно, Анна точно знала, что он скоро сорвётся. — Уизли нет в том доме! Куда ты его приволокла? — Я не могу сказать. Ты всё равно не пойдёшь туда. — Скажи, чем он примечателен? Посмотри, какой неказистый! Такие, как он могут только мечтать о таких, как ты! — мужчина едва сдержался, чтобы не набросится на Анну. Она такая напуганная, смотрит на него снизу вверх. Беззащитная. Полностью зависит от него. Барту нравилось это ощущение. — Барти, я просто… — Что? Просто обжималась с ним? Просто защищаешь его от своих же союзников? Просто тайно встречаешься с ним? Объясни мне, что! — Рональд под присмотром, он не убежит. Я пытаюсь втереться к нему в доверие, а ты мешаешь. Ни о каких отношениях и речи идти не может. — Барти был в ужасном настроении. Он был зол, обижен и разочарован одновременно. «Драко или Поллукс — ещё полбеды, но Рональд! Как можно было променять нормального человека на это отребье? Ну и пусть. Я убью его. Ты сама выведешь меня на его след, маленькая».       Анна слабо прижалась к Барту, обняв его маленькими ладошками. Крауч был шокирован подобным поведением. Давно его так не обнимали в его собственном теле. Давно не обнимали именно Барти Крауча-младшего, а не змейку Кьютти. Мужчина растеряно водил руками по воздуху, раздумывая, обнять ли ему девушку или же она оттого отпрянет от него. Анна действительно была вымотана. «Знаешь, Барти, мне стало немного жаль тебя. Ты сирота при живых родителях. Но ты нужен им, хоть осознали они это слишком поздно. Подумать только, где-то есть твоя могила, а я стою здесь в обнимку с тобой». — Не злись на меня. Я не желаю плохого крёстному и знаю, что делаю. — Барти всё же решился и прижал Анну к себе, сковывая в крепкие объятия. — Да, я знаю. Всё нормально. — машинально ответил Крауч, наслаждаясь такой тонкой обоюдной близостью. Его не заботило, что именно говорила Анна, в этот момент от был согласен с любым её словом, лишь бы она никуда не уходила от него. Барти чувствовал себя ужасно, когда девочки Эйвери не было рядом. Его воображение рисовало страшные картины, в которых Анна веселится в компании другого. «Нет, она не может уйти от меня. И не уйдёт. Украду, удочерю, женюсь — что угодно сделаю, но не отдам никому». Барти очень хотел простоять так с Анной как можно дольше, но с ужасом заметил так неподходящую для такого момента реакцию собственного тела. Решив не отпугивать девушку от себя ещё больше, он нехотя разорвал объятия и отвернулся к окну. — Ну злишься же, я вижу! Если бы всё было нормально — ты бы не отворачивался! — Анна, иди к себе. Не зли меня по-настоящему. — Ну и пожалуйста, стой там и дальше. Я вообще дома ночевать не буду. — гордо заявила Эйвери, ведь ей и правда было куда идти. — Вот как? — безо всякой теплоты в голосе ответил Крауч. Вот сейчас он был действительно зол. — Несомненно, девочка на ночь нужна многим. — Барти развернулся, поглядывая на вполне серьёзную Анну. — Никуда ты не пойдёшь. — Ты не в праве указывать мне что делать! Я — свободный человек, а не домашняя зверушка! — только спустя мгновение до девушки дошло, что именно она сказала. Крауч угрожающе подходил всё ближе, Анна же отходила на безопасное расстояние хотя бы в один шаг. — Что же ты так боишься, Анна? Я всего-то домашняя зверушка, которая знает о тебе всё. Но хозяин здесь тоже я. — Анна упёрлась в изножье кровати, напуганными глазами вглядываясь в лицо Крауча. Такие злые эмоции, горящий взгляд, искривлённые тонкие губы сделались ещё тоньше, но было в этом что-то притягательное. Эйвери не могла отвести взгляда, хотелось сбежать отсюда, но карие глаза словно удерживали её на том же месте. Не устояв на ногах, пожирательница упала спиной на кровать, отодвигаясь подальше от пристального взгляда чёрных, как и его душа, глаз. — Знаешь, я устала. Давай поговорим завтра? — Анна неловко заулыбалась, от сильного волнения не в состоянии убрать улыбку с лица. Казалось, если она сделает это — то вот-вот расплачется. — Почему же завтра? Мне очень интересно услышать всё сегодня. Так каков Уизли в постели? — Барти придал своему голосу более непринуждённый тон, на деле же его разрывало чувство ярости и желание убить Рональда поскорее. Эйвери умело закрывается, но Бартемиус смог увидеть, что она обнимала Уизли, что он таращился на неё, не в силах отвести глаз. Взглядом, полным надежды и подростковой любовью. За столько лет службы Волан-де-Морту Крауч научился считывать людей по глазам. Сейчас же Барту не удаётся увидеть ничего, и он впервые пожалел о том, что научил Анну чему-то. Она же была напугана и молча наблюдала за тем, как к ней приближаются, словно пытаясь загнать в угол. «С чего он взял, что Рональд интересует меня, как парень? Почему он так реагирует? Я же просто хочу сделать всё как надо. Ты уже потерял свою семью и убил семью Уизли. Убийца». Девушка не считала гибель нечистокровных волшебников убийством. Она убеждена, что колдовать имеют право только волшебники и всецело поддерживала идею своего кренстного. «Да, Уизли были признаны когда-то предателями крови, но они давно создают семьи исключительно с такими же чистокровными волшебниками. Никто из них не заслужил смерти. Убийство целой семьи даже не было заданием от крёстного. Конечно, Рональд восстанет против убийц своих родителей, братьев и сестры. Разве ты не сделал бы так же ради тех, кто был тебе дорог?». — Знаешь, отлично. Рональд относится ко мне в разы лучше, чем ты, хоть и убеждён, что я не предам крёстного. Рон хороший человек, живой, тебе никогда не понять его. — Барти закрыл глаза и медленно, с шумом вдохнул через нос, успокаиваясь. Анна поняла, что сказала лишнего, но было уже поздно приводить его в чувства. — Барти? Барти, прости! — мужчина открыл глаза, показывая свои страшные, длинные зрачки. «Это Барти или уже Кьютти? Из-за чего это происходит?». — «Прости»? — прохрипел Крауч, таким низким рычанием, что уже практически нереально узнать в нём Барта, — Шляешься с кем попало, затем приходишь сюда как ни в чём не бывало. И всё, что ты можешь — сказать «прости»?! — мужчина одним рывком улёгся на кровать, нависнув над Анной. Она была настолько напуганна, что даже не пыталась скрыть свои мысли от Крауча. А тот всматривался в светлые глазки, медленно улыбаясь своей пугающей, неестественной улыбкой. — Нет, я не Кьютти, милая Энни. Я остаюсь Бартом. — скривившись, словно его только что ударили, Крауч продолжил уже тише, наклонившись к самому уху Анны. — Если даже Уизли берёт тебя, чем хуже я? — Барти… — Заткнись, — с довольной улыбкой мужчина впился неприятным поцелуем в губы Эйвери. Бартемиус никогда не умел быть нежным, всегда старался только для себя. Он не хотел делать Анне плохо, но настолько привык, что по-другому не умел. Мужчина воспользовался минутами шока Эйвери и зафиксировал её руки у изголовья кровати, мысленно прошептав заклятие. Та же, очнувшись, задёргалась сильнее, и если бы Барти не удержал её голову ладонью, то точно получил бы лбом по носу. Он дразняще прикусил нижнюю губу пожирательницы, предупреждая, что так делать нельзя. Анна сдавливала губы, молча плача, но мужчина воспринимал это как попытки ответить на поцелуй и углубился, прижав её тело ближе к себе. Почувствовав, что его щёки влажные, Барти понял, что Энни плачет. Женские слёзы всегда возбуждали его, но почему-то не сейчас. Сейчас ему хотелось, чтобы она была рада тому, что случиться. «Не хочет. Она ничего не хочет, Барти. Отпусти Анну сейчас же. Тебе никто этого не простит. Владыка будет недоволен и в лучшем случае пустит в тебя авадой. А если все узнают о тебе? Нельзя так рисковать. Попробуй поговорить с Анной спокойно, она же умница и поймёт тебя. Скажи о том, что чувствуешь».       Эйвери слабо ударила коленом в районе паха Барти, но по эрегированному органу это ощущалось довольно болезненно. Мужчина слабо, едва слышно заскулил, резко разрывая поцелуй. Вся физическая боль мигом превратилась в ярость. «Да ебись оно всё кентавром! Я столько сделал для Тёмного Лорда, столько лет верно служил ему! Разве я недостоин такого прекрасного подарка? Я так давно ждал этого, так долго терпел не для того, чтобы просто отпустить! Нет, она станет моей. Я больше не могу терпеть. Прости меня, Энни». — Барти, пожалуйста, не надо. Развяжи меня, сотри память и всё будет, как обычно. — Как обычно не будет, Энни. Ты главное не бойся ничего. Всё хорошо. — Всё будет хорошо, если ты уйдёшь. — девушка отвела глаза, не в силах смотреть в эти ужасные чёрные зрачки. Барти было всё равно, он думал, как лучше стянуть с неё платье через связанные руки. Решив не заморачиваться, он просто щёлкнул пальцами и мешающая белая ткань тут же исчезла. Простой трюк, которому его научила Винки. Анна не могла поверить, что её первый раз пройдёт именно так и именно с Краучем. Живот и грудь сотрясались в немых рыданиях, словно это помогло бы привести Барта в чувства. — Какая ты красивая. Зачем же плакать? Всё хорошо, к тому же, рано или поздно это случилось бы. — девушке не хотелось разговаривать с ним. Сердце бешено колотилось в груди, не в состоянии уняться. Она молилась Мерлину о том, чтобы Барти в последний момент передумал и не сделал с ней ничего. Барти легонько чмокнул Анну в губы, постепенно спускаясь к шее. Ей хотелось прижать голову к плечу, избавиться от этих ощущений, но в то же время боялась сделать хуже себе. «А что может быть хуже? Он просто берёт тебя, как свою собственность. Нет, хуже быть несомненно может, особенно с Барти. Палочка в кармане платья, руки связаны, бить его тоже смысла нет. Ничего не изменить». От осознания этого поток слёз на щеках пожирательницы усиливался.       Лязг металла заставил Эйвери вернуться к ужасной реальности. Барти быстро расправился со своей рубашкой и ремнём. С улыбкой, как у больного, мужчина сложил ремень в петлю. — Где же ты была на самом деле? В лесу ни тебя, ни Уизли не было. — Мы гуляли… просто гуляли, Барт. — он кивнул, шлёпнув увесистой импровизированной плетью по животу девушки, оставляя после себя нежную розовую полосу на коже. Бартемиус обманчиво бережно провёл по месту удара. — Ответ неверный. Неужто настолько секретное местечко, что ты о нём говорить не хочешь? Пусть! Я найду этого ублюдка, из-под земли достану! — Барти одним быстрым движением стянул с Эйвери нижнее бельё. Ноги Анны неприятно жгло от сильного трения, но её это мало волновало. Ноги Анны были непривычно для неё широко раздвинуты, подстроены под Барта. Тот медлил, поглядывая на неё. Но для себя пути назад Барти не видел, он зашёл слишком далеко и отступать не хотел. — Прости меня, маленькая. Мне придётся сделать тебе больно. Я буду аккуратен. — Пошёл на хуй. Ненавижу тебя. Убийца, насильник, педофил. Мразь! — поток оскорблений прервался. Анна закричала, слегка подорвавшись с места от боли. Вопреки словам, Крауч не был осторожен и резко подался вперёд снова, двигаясь в только для него удобном темпе. Ему было больно слышать подобные слова в свой адрес, больно от того, что между ним и вшивыми малолетками Анна выбирает их. Барт искренне наслаждался каждым криком, каждым болезненным стоном, каждой слезинкой с её лица. «Тебе тоже больно. Теперь ты примерно понимаешь меня. Как же меня достали эти твои бесконечные гулянки непонятно с кем! Со мной разве плохо? Чем я хуже? Ничем, моя милая. Более того, я намного превосхожу их, хоть и старше. Я намного опытнее и знаю, что для тебя лучше. Не упрямься».       Дыхание обоих участилось, стало практически идентичным. Барти улыбался каким то своим мыслям и приглаживал щеку Анны большим пальцем, но она даже не смотрит в его сторону, всё так же роняя слёзы на и без того мокрую подушку. Перламутровая постель была испачкана кровью, но разум Барти был слишком помутнён, чтобы заметить это. — Тебе нравится? Нравится, конечно. Я не папенькин слюнтяй Драко, со мной в разы лучше! — хрипло засмеявшись, Крауч вколачивал ни на что не реагирующую Анну в кровать. Она лишь рвано дышала, не в состоянии прекратить плакать. «Скорее бы это закончилось. Умоляю, успокойся уже. Ты получил, что хотел». В какой-то степени девушка была рада, что у неё пошла кровь, без неё было бы намного больнее, но и сейчас Барти не старался быть осторожным в своих движениях, делал всё, как удобно только ему. Крауч хрипло выдыхал, оставляя на шее Анны неприятные ощущения. Ему нравился дурманящий запах малины, который девушка источала, нравилась даже болезненная узость внизу, которая едва ли не выталкивала его орган наружу. Ему нравилось всё, кроме эмоций. Их просто не было. Барти осторожно убирал мокрые пряди со лба Анны, оставив ладонь на щеке. — Такая милая… не бойся меня. Я же… — Крауч не договорил, лишь выдохнул на своей пугающей улыбке. — Если ты так и будешь молчать, то мне придётся заставить тебя кричать. — Нет, не надо. — «ничего не надо. Просто оставь меня в покое». — Расскажи мне, что ты… чувствуешь? — Мне больно. — Барт улыбнулся и почти что нежно и коротко поцеловал её. — Ты тоже делаешь мне больно, Анна. Очень больно. — Крауч залился бархатным, хрипящим смехом, словно эти слова ему не принадлежали. Он уже думал, что будет, если Владыка узнает, что если Анна расскажет всем о нём, что сделают её родители. «Ничего. Это стоит того, Барти. Ты только посмотри, какая она хорошенькая. И только твоя. Никакие Малфои, Блэки ни даже Уизли не заберут её. Пусть только притронутся к ней. Я не дам Анну в обиду никому».       Бартемиус ощущал, что очень близок к разрядке и немного растерялся, не знал, как поступить дальше. Он так давно хотел этого, так долго представлял, что сейчас какие либо мысли покинули его. После стольких ранящих заклятий, бросающиеся на него с самого детства, Барти не был уверен, что может иметь детей, потому никогда не отказывал себе и со спокойной душой изливался в своих жертв. За всё это время у него так и не появилось ни одного ребёнка. Возможно, некоторые из них вполне могли бы быть старше Анны. — Ещё немного, моя маленькая… — Барти слегка ускорился, придерживая Эйвери за бёдра. Она то ли улыбнулась, то ли скривилась и отвернула свою голову в сторону, пытаясь уткнутся лицом в мокрую подушку. Барти воспринял это по-своему и тоже улыбнулся, уже спокойнее. Не в состоянии больше держаться, он кончил, не выходя из девушки. Крауч мог ты развлечься с ней ещё, но не стал. Анна сильнее зажмурилась и мотнула головой. «Зачем он это сделал? Решил унизить меня ещё больше? Ни о чём совершенно не думает, кроме как о себе». — Тебе же понравилось? — Барти выдохнул и плюхнулся рядом, обводя кончиками пальцев милое личико девушки. — Ненавижу. Ты пожалеешь об этом. Сволочь. — Мне хорошо с тобой. — Крауч прижал к себе плачущую Анну, крепко обнимая. Змеино облизнувшись, он не переставал жутко улыбаться.