Змейка

— Стоит ли мне развязать тебя, возможно, решишь побороться за свою жизнь, но сказанное тобой говорит об обратном. Ты — трус, кузен. — последнее предложение Барти практически выплюнул в лицо Рональду — заранее позаботившись о том, чтобы строптивый пленник не посмел отвести взгляда и внимательно слушал, — вцепился нестрижеными когтями в пухловатые щёки любителя покушать. Кажется, из-под большого пальца сочилось немного крови, но она успела застыть и стала коричневой, прежде чем Крауч заметил это, бегло оценив свои мизерные старания. Но Рон вовсе не почувствовал боли из-за накопившихся ярости и адреналина, чем немного расстроил пожирателя, привыкшего замечать даже маленькие отблески в глазах от причинения физической боли, но там была всепоглощающая ненависть, разрывавшая гриффиндорца изнутри, неспособная вырваться наружу. — Трус, значит? И это говоришь мне ты, прятавшийся почти двадцать лет, инсценировавший собственную смерть. Забавно, но, кем бы ты меня ни считал — я не трус. Я не боюсь отдать жизнь во имя магглорождённых волшебников! Я тщательно пытался восстановить обучение в школах полукровных. У меня есть поддержка, у тебя же нет никого. Уже никогда не будет. Ты не знаешь, что такое любовь, забота и ласка. Мне искренне жаль тебя, совсем капельку. Но ты испортил свою жизнь сам. — Перед тобой стоит правая рука Владыки Магической Британии, я лично наблюдал, как милая Лили кричала и заслоняла собой сына. Знаешь, что она кричала? Она молила о пощаде, стоя на коленях, едва не целуя мне ноги. Где ваша гриффиндорская гордость и отвага? Но всё в порядке, она ведь была простой магглой. — Джеймс и Лили Поттеры были великими волшебниками! — Они были немощными из-за страха смерти, но никак не великие. Я видел это собственными глазами. А ведь ты закончишь точно так же, и я очень рад, что буду лично наблюдать за твоим падением. — Ты меня никогда не сломаешь, даже если убьёшь, я посмертно стану твоим самым страшным кошмаром! — У-ху-ху, — удовлетворённо сощурив тёмные глаза, Бартемиус напряг пальцы ещё сильнее, на этот раз пленный приподнял верхнюю губу, расширяя ноздри. Жаль только, сощурил глаза и лишил Барти зрительного контакта, — да кто ты, чтобы Бартемиусу Краучу в кошмарах сниться? Глупая рыжая моль, взлетевшая слишком высоко. Спустись на землю, мальчик! Ты никому на хрен не сдался, тебя поймали как вандала, крушившего всё на своём пути вместе с армией блох, на удивление, ещё тупее тебя. Вовсе не из страха что ты займёшь место Тёмного Лорда, это даже произносить смешно! — Смейся сколько влезет, но я умру, как герой! — А мог бы жить припеваючи, восстановить семейное гнёздышко или купить новое, возможно получал бы неплохое жалование за верную службу и обзавёлся семьёй. Но ты проворонил шанс стать человеком и умереть в гордой, глубокой старости. Ты решил умереть смертью тупорылой псины, даже не начав жить толком. Ты ещё молод и симпатичен, перед тобой открылись двери, о которых многие и мечтать не могут. А что ты? Ты решил мужественно от всего отречься, чем очень обидел горячо любимую Энни. — Не смей даже называть её имени, чертяка! Вы явно знакомы и очень давно. Клянусь, я своими руками удавлю тебя, если ты навредил ей как-то! — Уже начинаю страшиться. — Крауч снова осмотрел неопрятный вид Рона и узнал на нём свою одежду со студенческих времён. «Мама. Зачем ему было отдавать мои вещи? Может правда плевать на меня или банально не было во что одеть?». Светло-голубая рубашка хорошо подходила глазам мракоборца, на локтях запачкана зелёными разводами от травы, свободные чёрные брюки без ремня были почти что в пору, но такими же грязноватыми и помятыми, колени запачканы зеленью и болотом, слегка пованивали. Барти брезгливо поморщился, но не убрал улыбку одержимого с лица. — А ты, мистер Храбрость, где так валандался? Убегал от кого? — Крауч ослабил хватку, но держал Рона крепко, словно дикого зверька, в любой момент готового напасть и разорвать в клочья. — Что ты с ней сделал? Ответь же… — Уизли выдохнул обессилено, ослаблено. Гнев покинул его, и сейчас аврор пытался думать головой, а не эмоциями. — Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы. — Я люблю Энни. — Пожиратель медленно убрал руку с бледного лица. Сухо откашлявшись, пленник опустил голову. Резкий удар. Рон почувствовал лёгкое головокружение, тупую боль в и без того раненых щеках. Барти расслабил кулак. — О какой любви говоришь, падаль? Ты выбирал между любовью и кучкой дегенератов, которые тебя слушаются. Как тут можно было думать, да ещё и выбрать не Энни? В любом случае, даже если и было иначе — у тебя ничего не вышло бы. — Я… я дурак. Признаю это. Дурак, что так легко попался к вам в лапы! Твоя мать, она без угрызения совести предала меня. И всё для того, чтобы найти тебя! Я должен был предвидеть это. — Мама искренне служит Тёмному Лорду, она ведь даже не знала, что я жив. — Барти, ты же спокойный и умный человек, я знаю. Скажи, что с Энни, она словно Смерть увидела, когда ты появился. — Рон говорил без издёвки и прежней надменности, как искренне желающий узнать правду человек, за что снова был вознаграждён ударом, уже по второй щеке. — Слишком много вопросов, ответы на которые тебе ничем не помогут. — Тогда убей меня. Избавь от мучений. Энни ведь и сама желает мне смерти. — Крауч махнул ногой, массивный конец сапога попал точно в живот бедняге, отчего тот бы согнулся напополам, если бы не кандалы. — Тебе ли решать, когда умрёшь? Как же я тебя ненавижу. До сих пор думаешь, что мир вертится вокруг тебя, красавца. — мракоборец хрипло, почти безголосо расхохотался. «Весело тебе, да? Я тоже хочу посмеяться». — Круцио! — беззвучный гогот улетел, встретившись с красно-белыми нитями, обволакивавшими тело гриффиндорца. Он затрясся, словно от холода, заклокотав зубами, машинально откинул голову назад. Совсем ещё юный Рональд не ощущал подобной боли ранее, что пугало его ещё сильнее. Он зажмурился, пытаясь контролировать собственные взгляд, метавшийся из стороны в сторону. В голове проскочила неприятная мысль о том, что таким образом всё же возможно, и аврор боялся этого. Барти учуял запах страха и выдавил из себя жутковатую улыбку, облизнувшись подобно змею. Даже когда заклинание вступило в силу, мужчина не сдвинулся с места: палочка всё так же направлена на пленного. В морозном, зябком помещении снова раздался смех, на этот раз звонкий, охрипший из-за криков и курения, пробиравший до дрожи в костях. — Можешь ничего не говорить, кузен, и так знаю, что тебе ужасно понравилось. — приблизившись на полшага, Барти не без удовольствия выкрикнул: — Круцио! — один наручник не выдержал слишком большого давления и треснул, высвободив руку, но это вовсе не помогало Уизли: его трясло пуще прежнего. Раскрыв рот и набрав побольше воздуха, Рон истошно закричал, хоть и понимал, что будет услышан только Бартом, но так было легче перенести адские муки, выплеснуть на свободу хотя бы их часть. — Смотри на меня, сукин сын! Ну же! — Крауч сжал подбородок своего кузена и резко опустил. Щенячьи голубые глаза вглядывались сквозь него. Правый расширенный и левый, едва заметный зрачок не могли не радовать пожирателя. — Кто твой Лорд? — злорадно улыбнувшись, он снова переспросил: — Кто твой Владыка? — А-а… — пытается ли Рональд сказать что-то или же просто хочет дышать — не понятно, но Барти это обрадовало. — Вот уж не думал, что ты настолько слаб. Даже Долгопупсы держались лучше. А ведь так высоко себя нёс! — Уизли снова не ответил ничего, зрачки часто менялись размерами. — Два «Круциатуса» — это же смешно! На что ты надеялся с такой-то подготовкой? Тебя сломать — раз плюнуть. Может ты и продержишься дольше, чем я думаю, но возиться с тобой я не планировал. Знаешь, а ведь я хотел, чтобы тебя убила именно Анна! — не увидев никакой реакции даже на это заявление, Крауч окончательно понял что мракоборец уже не в себе. — Я ведь сейчас сам с собой разговариваю? Возможно ты ещё понимаешь меня, но ответить не в состоянии. Можно было бы сказать напоследок что ты был достойным соперником и хорошо держался, но это было бы неправдой. Прощай, кузен. Авада Кедавра! — зелёное освещение прилегло на полуживое тело, и сразу же исчезло, забрав с собой последние жизненные силы.       Барти трансгрессировал в холл своего дома. Ему приятно, что здесь ничего не изменилось, было ощущение, что он никогда и не покидал родное место. Даже колдографии остались прежними, хотя можно было бы и добавить парочку свежих. Крауч оглядел самого себя, только помладше, и чувствовал ностальгию. Он тосковал по себе, тому, кто был любим хотя бы школьными приятелями, профессорами и своими лучшими друзьями Бельвиной Нотт и Уолтером Эйвери. Мама наверняка тоже любила Барти (хотя насчёт отца он сомневался), просто не могла показать свою любовь, возможно, где-то упустила его. — Бартик? Ты уже здесь. — Алекс неловко улыбнулась, отводя глаза в сторону. — Как Энни? — заметив, что матери неудобно начинать разговор, мужчина сделал это сам. — Она переживала очень, но уснула в твоей комнате. — В моей? Что же она там делала? — Теперь живёт, если ты, конечно, не против. — Нет, я найду себе другую комнату. Всё равно в той оставаться не хочется. — пожиратель развернулся, шагая по коридору. — Сыночек, постой. — мужчина развернулся, увидев сидящую на диване мать, жестом приглашающую его сесть напротив. — Куда ты так торопишься? Давай поговорим. — О чём? — Барт всё же уселся на противоположный диван. — Вы с Энни были знакомы. Как это произошло? — Поручение Тёмного Лорда, что же ещё? Я бы не осмелился выдать себя самовольно. Это всё что ты хотела узнать? — Ты не хочешь разговаривать со мной, я понимаю, что во многом виновата перед тобой. Возможно, это бредовая идея, но мы бы могли жить как и раньше. Твоё дело давно закрыто, скрываться больше незачем. — И что мы будем делать? — Ты мог бы вернуться на папину должность в Визенгамоте, ты ведь очень умный, а та… — Мама, я многим выше всех министерских крыс вместе взятых. Я могу убить кого угодно — мне ничего не будет. — Прости, я не для того, чтобы обидеть тебя. Просто не знаю, как подступиться к тебе. Может, хотя бы восстановишь свою личность? — А вот это неплохая мысль, займусь этим позже. — Я работаю в Визенгамоте, и помогу сделать это без лишней шумихи. — Да ты что! Работаешь на Тёмного Лорда? — Не удивляйся так. Отец на пенсии, тебя нет, что мне оставалось? Зато сейчас ты снова со мной, и я счастлива. — Я тоже этому рад, но жить как раньше вряд ли получится: всё это зашло слишком далеко. Мы стали чужими людьми, хоть это и горько слышать. Ты научилась жить без меня. — Это далеко не так. Я помнила о тебе всегда, каждую секунду. И точно знала что ты жив, но всё равно была в огромном потрясении, когда впервые тебя увидела. — Как и я, мам. Мы можем попробовать наладить контакт снова, если ты этого хочешь. — Очень хочу! Кстати, вы с Энни как, дружите? — Ну, как тебе сказать… мы дружим, но между нами возникла очень серьёзная ссора, и потому вовсе не пересекались до сегодняшнего дня. — Что же, если не секрет? — Секрет. В этом виноват только я, возможно, Энни никогда не простит мне. — Не расстраивайся, сыночек. Я более, чем уверенна что вы снова помиритесь, просто нужно немного подождать. К тому же, Анна будет жить здесь. Я попробую вас помирить. — Правда? — увидев, как счастливо засияли глаза Барти, Алексис ещё активнее закивала. — Спасибо, мама, ты лучшая! Я устал немного, мне нужно поспать. Доброй ночи. — Барти поднялся с дивана и ушёл в комнату для гостей. — Я лучшая… — Алекс повторила слова сына, расплываясь в улыбке, — Я лучшая!