Поворот (не)туда

Во сне Итан убегал. Он не знал от кого. Главное было не останавливаться. Безглазые пасти щёлкают совсем рядом. Это было странное, страшное ощущение — когда в ушах болезненно пульсирует гробовая тишина, прерываемая собственным тяжёлым дыханием, а по всему телу разливается холод паралича, превозмочь который ты не в силах. Он почти падал от изнеможения, но то, что ждало в случае остановки, было в сто раз хуже смерти. Они всё ближе. Бежать, бежать, бежать! Бессмысленно. Этой дороге не будет конца. Рано или поздно он всё равно оступится. Может лучше сдаться сейчас? Вдали послышался волчий вой. Чистый, протяжный клич матёрого хищника, вселяющий первобытный ужас в сердце жертвы. Вот только Итану бояться было уже нечего. Осталось только смириться со своей судьбой и закрыть глаза. Его догнали… К потустороннему шипению примешался живой рык. Итан боязливо приоткрыл глаза и увидел его. Огромный зверь, припав на передние лапы, напряжённо замер между ним и темнотой. Серебристая шерсть на загривке стояла дыбом. Из тьмы ему навстречу вышло крылатое создание без лица. Волк глухо зарычал, оскалив длинные белоснежные клыки. Тварь зашипела в ответ и рванулась вперёд. Итан замер, наблюдая за воющим комом клыков, когтей и крыльев, катающимся по земле. Во все стороны летели перья и клочья шерсти, но неожиданно клубок распался, и тварь из темноты вернулась в своё обиталище. Волк, тяжело дыша, подошёл к Итану. Вся морда зверя была в чёрной смоле, а по бокам стекала кровь, но он уверенно стоял на лапах. Необычные серые глаза с россыпью золотых искорок внимательно изучали Итана. Они показались Уинтерсу странно знакомыми… Внезапно зверь вскинул голову и рванул в лес. *** Итан проснулся. Голова трещала после бурной ночки, а на душе скребли кошки. «Всё просто, Итан. Ich liebe dich.» — отчаянная мольба безумного одиночества и… понимание. Того, что Итан должен вернуться к своей жене и дочери, к нормальной жизни уже в другом месте. Уинтерс с самого начала почему-то знал, что именно этот самоуверенный мудак в своей идиотской шляпе на всклокоченной голове и наглой усмешкой, которую хотелось стереть ударом кулака, сведёт его с ума, сожрёт его изнутри. Вот только Итан не ожидал, что за всей этой бравадой скрывается бездна отчаяния, в которую падал теперь и он, не в силах ничего сделать. И от этой беспомощности становилось ещё паршивее. «Он хороший, просто очень спешит.» — вспомнилась выдержка из дневника Донны. Хайзенбергу наверное было где-то под сотню, и от этого становилось ещё смешнее и горше. Бессмертный инженер спешил надышаться им, наверное, впервые вновь ощущая себя по-настоящему живым, а Итан… Он должен уйти, пока эта тонкая, болезненная связь не окрепла. Чтобы потом не мучаться ещё больше. С трудом поднявшись с кровати, Итан подошёл к столу, на котором стоял стакан с водой, прикрытый листом бумаги. «В пункте управления. На закате.» Опрокинув в себя стакан воды, Итан нетвёрдой походкой направился к Герцогу. Толстяк был непривычно задумчив. — А, мистер Уинтерс. Неважно выглядите. — Как обычно. У вас есть что-нибудь от похмелья? — Для постоянного клиента найдётся всё, — улыбнулся Герцог, шурша в многочисленных коробках, — Вот. Расплатившись за всё и с помощью целебного пузырька протрезвев окончательно, Итан остался около лавки. — Желаете чего-нибудь ещё? — угадал Герцог. — Что вы можете сказать о Хайзенберге? Вы ведь часто бывали на фабрике, — неожиданно спросил Уинтерс, смущаясь собственного вопроса. — С чего вы взяли? — недоумевающе выгнул белёсую бровь торговец. — Вас все знают, и никто не беспокоит. Странно для мутантов, сознание которых изменено. Кто же вы, Герцог? — Я и сам не знаю, мистер Уинтерс, — пожал плечами толстяк, — Что же до герра Хайзенберга, — он задумался, будто решая, стоит ли раскрывать свои карты, но потом всё же продолжил, — Могу сказать, что вы его сильно подкосили, Итан, — обвинительно поджал губы Герцог, — Если раньше он был в отличной, я бы сказал, форме, то теперь вряд ли сумеет справиться со своей матерью. — При чём здесь я? — удивился Итан. — Скажите, каково это, держать в руках цельнометаллическое сердце? — с таинственным придыханием спросил Герцог. — Я не понимаю… — Что ж, как говорил великий Конфуций: «Я не огорчаюсь, если люди меня не понимают, — огорчаюсь, если я не понимаю людей.» Итан опустил голову. Проклятый немец прятался за родным языком, полями шляпы и дурацкими, но невероятно ему идущими очками. Уинтерс вспомнил, как Хайзенберг жарко шептал ему стихи, каждым словом по капле вливая в него собственное безумие. Нужно решить это до заката. Почему-то предупреждение Герцога посеяло волнение в его душе. Но Хайзенберг оставался неуловим, и Уинтерсу пришлось вернуться к себе в комнату. От скуки он перебрал и смазал оружие. Заряженный браслет огнемёта приятно поблёскивал. Итан усмехнулся — оружие ведь пришлось ему точно по руке. Ещё одна эфемерная ниточка, связывающая их. Смеркалось. Итан собрал оружие и отправился в пункт управления фабрики. Там уже ждали Донна и Хайзенберг. — Salute, Итан, — приветствовала его Беневиенто. Инженер промолчал, склоняясь над картой деревни. Донна неодобрительно покачала головой и села на стул. — Итак, я предлагаю блицкриг. Выпустим моих автоматонов сражаться с мутантами, а сами проберёмся к святилищу. Донна, на тебе иллюзии. Итан, тебе останется просто забрать дочку и уйти. С Мирандой я разберусь сам, — в завораживающем голосе Хайзенберга, вместо привычной хрипотцы заядлого курильщика прорезалось странное рычание, а от насмешливой ухмылки не осталось и следа. Её заменил злобный оскал зверя, приготовившегося вцепиться в горло жертвы. Итан понял, что пути назад ни у кого уже нет. План был прост и держался только на грубой силе, но предложить что-нибудь другое было невозможно. Внезапно на столе ожила странная конструкция из динамиков и проводов. Хайзенберг рванулся к ней, сбрасывая шляпу, заменяя её старыми наушниками. Инженер несколько минут напряжённо слушал устройство, а затем в ярости раскрошил его ударом кулака. Донна вздрогнула. Весь металл в комнате пришёл в движение. — Verdammte Scheisse! — прорычал Хайзенберг, но тут же взял себя в руки, — У нас гости. Редфилд и его команда. И они уже вступили в бой. — Что теперь? — мягко спросила Донна. — Ничего не меняется. Не обращаем на них внимания. Жду вас около выхода, — бросил он, на ходу нахлобучивая шляпу. Беневиенто покачала головой. — Итан, можно спросить? — скромно спросила она. — Ну. — Что между вами? Я никогда его таким не видела. — Не знаю… А, чёрт, всего этого не должно быть! Я женат, ясно. И ни за что здесь не останусь! — Итан осёкся. Ему стало стыдно, что он выплёскивал свои метания на несчастную Донну, но та лишь грустно вздохнула. Ещё большим стыдом было то, что он сам не до конца верил в свои слова. — Итан, я должна тебе сказать. Мы, возможно, не на много переживём Миранду. — В каком смысле? — насторожился Уинтерс. — Мы тесно связаны с ней. Я точно не знаю, но, скорее всего, мы оба умрём сразу же после неё. Подумай хорошо, — она вышла из комнаты, оставляя за собой лёгкий шлейф цветочного аромата. — А он знает? — бросил вдогонку ей Итан. Донна остановилась. — Догадывается, но боится это признать. Ему есть, что терять на этом свете. Итан опрометью бросился к выходу с фабрики. Темнота дышала холодом. Он ахнул. У ворот стояла настоящая армия изуродованных механикой мутантов. В сумерках их реакторы полыхали словно звёзды. Повсюду визжали буры и пилы. Был даже огромный мутант в цепях с пропеллером вместо части тела. Но все они были покорны воле своего создателя. Итан не сразу заметил его, но когда увидел, не смог оторвать взгляд. Он парил над землёй в окружении маленьких молний. Словно искусный дирижёр, едва заметными взмахами молота повелитель металла строил своих солдат. Теперь это была не комедия, которую он устраивал перед семейкой Миранды, а истинная демонстрация силы. Повинуясь мысленным приказам Хайзенберга, чётко построенные роты расходились на свои позиции. Когда ночной парад был окончен, инженер спустился на землю. Мужчина с трудом держался на ногах и стоял, лишь опираясь на свой молот. Итан решил, что это — его шанс. — Карл, — позвал он, — Как ты? Хайзенберг обернулся. — Порядок. Где Донна? — Итана уже начинала выводить эта напускная безжизненность инженера. — Не знаю. Нам надо поговорить. — О чём же? — О…нас. О том, что случилось вчера. Инженер нахмурился. — На это нет времени, — бросил он и уже собирался уйти, но Итан схватил его за руку. — Здесь ты прав. У нас нет времени! Ты хоть знаешь, что можешь умереть? — Все мы когда-нибудь умрём, — пожал плечами Хайзенберг. — Хватит игр, Карл! Я…я не могу. Инженер грустно улыбнулся. — Я тоже, Итан. Ты даже не представляешь, насколько сильно я хочу, чтобы ты навсегда остался здесь, со мной. Но я отпущу тебя, потому что этого хочешь ты. Не знаю, как всё это закончится, но ты вернёшься к своей семье и будешь счастлив. Я тебе обещаю. Итан почувствовал, что сейчас разрыдается. Тихий, надломленный голос разрывал ему сердце. — Сними очки, — неожиданно попросил Уинтерс. Инженер нехотя послушался. — Ну и зачем? — недовольно проворчал он. «Сейчас или никогда, » — подумал Итан, а затем резко притянул Хайзенберга к себе, нежно целуя. Это было похоже на ядерный взрыв, расколовший его на «до» и «после». У Итана перехватило дыхание и подкосились ноги. Хайзенберг заботливо поддержал его, прижимая ближе к себе. — Зачем? — едва слышно простонал инженер, — Зачем ты даёшь мне надежду? — Потому что ты тоже заслужил своё счастье. Вдалеке прогремел взрыв, раскрасивший чёрное небо багровыми всполохами пожара. — Идём, а то пропустим всё веселье, — инженер дёрнул уголком губ в своей знаменитой полуулыбке, отчего у Итана стало легче на душе. Из-под незаметного навеса вышла Донна. — Готова, сестра? — Si, — выдохнула женщина. Беневиенто откинула вуаль и расстегнула пуговички на рукавах, обнажая белоснежную кожу, покрытую мешаниной уродливых шрамов, а затем резко взмахнула руками. Итан мельком увидел, что заскорузлые розоватые линии будто раскрылись, и из них посыпалась золотистая пыльца, закружившаяся в воздухе в такт движениям Донны. Женщину затрясло, а из носа у неё потекла кровь. Безумный танец не длился и минуты, но казалось, что кукольница ткала покрывало иллюзии чуть дольше вечности. — Идёмте скорее, — наконец сказала она. — Ты как? — обеспокоенно нахмурился Хайзенберг. — Я выдержу. Вперёд. *** Их путь лежал в святилище, но сначала нужно было пройти через охваченную пожарами и боями деревню. Уинтерс не опускал дробовик, пока они петляли по полыхающим улочкам, переступая через дёргающиеся чёрные отростки. Иногда они наталкивались на оборотней, грызущихся с механическими солдатами, но ни те, ни другие не обращали на них никакого внимания. Они были будто бы призраками, скользящими по полю боя. Это было странно, но выбора не было. Один раз Итану показалось, что он заметил Криса, яростно отстреливавшегося от оборотней. Чёрных отростков становилось всё больше, они сплетались в настоящие деревья. — Что это? — тихонько спросил Уинтерс. — Мегамицелий. То, что дало нам жизнь, — ответила Донна, — Нам осталось немного. Она указала на арку, сплошь покрытую переплетениями чёрных корней. С утробным чавканьем они извивались, грозя схватить неосторожного путника, но пыльца Донны действовала, видимо, и на них. Они шли по развалинам замка, оплетённым мегамицеллием, который постепенно заменял каменную кладку, смыкаясь над головами троих, идущих на смерть. Наконец перед ними возникла непроницаемая чёрная стена, через которую они с трудом смогли пробраться. — А, юная Ева, моя прекрасная дочь, — Миранда. Крылатая мутантка стояла над какой-то чашей. «Замрите,» — сделала жест Донна. Итан понял, что она хочет позволить Миранде довести ритуал до конца и возродить Розу. — Иди ко мне, — нежно позвала Матерь. Уинтерс обернулся к Хайзенбергу. Тот едва сдерживался, чтобы не броситься в бой прямо сейчас. «Размозжить голову этой суке, пока она беспомощна.» Итан коснулся сжатой на рукояти молота кисти. «Выдыхай.» — Ева, это ты? О, я так по тебе скучала, — чёрная жижа в чаше вспенилась. Миранда погрузила в неё руки, вытаскивая на свет девочку, завёрнутую в пелёнки. Неожиданно Матерь плаксиво застонала. — Что? Почему я теряю силы? — из её глаза потекла чёрная смола. — Стойте на месте. У меня есть план, — прошептала Донна. Женщина с силой свела вместе руки, исторгая из них целое облако пыльцы. Итану показалось, что время замедлилось. От удушающего аромата было невозможно вздохнуть. Он видел только чёрные пятна. Одна из них впихнула ему в руки что-то тяжёлое и тёплое. Туман рассеялся. — Что? — на руках у Миранды лежала безрукая кукла, которая пронзительно завизжала, бешено вращая головой. Свёртком, который дали Итану, оказалась малышка Роза. Измотанная Беневиенто, гордо выпрямив спину, стояла перед Мирандой. — Ах ты дрянь! — завизжала Матерь, — Я вас уничтожу. Роза — моя! — Итан, беги! — крикнул Хайзенберг, снимая с плеча молот. Уинтерс бросился к проёму, но понимал, что уже не успеет. Чёрные щупальца метнулись к нему, угрожая разодрать на кусочки его вместе с малышкой. Последним движением, Итан постарался закрыть дочь своим телом, но… Удара не последовало. Уинтерс услышал длинный выдох и обернулся. Донна. Она была похожа на диковинную бабочку, насаженную на иглу. Судороги пробивали хрупкое тело женщины, но она неожиданно заговорила, запрокинув голову. — Claudia, ragazza mia. Sono tornato, figlia. Bacia mamma, — умирающий разум забыл все языки кроме родного. Донна закашлялась, у неё изо рта потекла кровь. — Беги… — были её последние слова. Таков был конец Донны Беневиенто. *** Итан рванул в проход. За его спиной послышался лязг железа и крики. На выходе он неожиданно столкнулся с Крисом. — Чёрт подери, Итан! Где тебя носило? — Не важно, Крис. Сейчас ты мне нужен. Забирай Розу, и уходите. — Ты чего несёшь, Итан? — удивился оперативник, — Идём! Мы нашли Мию. — Хорошо, — слабо улыбнулся Уинтерс, — Но я должен покончить с Мирандой. — Итан, не лезь в это. Вот детонатор. Отлетим подальше и взорвём тут всё к чертям. — Нет, Крис. Иди. Итан всё для себя решил. В детстве, когда отец был в командировке, а мать задерживалась на работе, его оставляли у соседей — пары немцев. Жена работала на двух работах, а муж сидел дома и ухаживал за садом. Бывало, они ругались по телефону долго и яростно, вплоть до желания подать на развод, но каждый раз она приходила вечером и её ждали чистый дом, тёплое, только с батареи, платье, горячий чай и букет свежих хризантем. — Ich liebe dich, — устало улыбалась она. — Ich liebe dich auch, — отвечал ей муж. С Мией у них было не всё гладко — Луизиана навсегда изменила обоих, и порой казалось, что их брак держит только множество формальностей с разводом. Потом появилась Роза, и они вновь полюбили друг друга, но… Теперь опять ничего не будет как раньше. Итан укрывает малышку собственной курткой — пусть хоть что-то останется от отца — и решительно возвращается. Он хочет успеть сказать своё «Ich liebe dich auch». А может всё будет хорошо?