26 ноября 1939
— Привет, Том. — Он медленно, нехотя оторвав взгляд от пергамента, посмотрел на неловко мнущуюся перед ним Блэк. Вальбурга, стоявшая около соседнего стула, смущённо ему улыбнулась, в очередной раз переступив с ноги на ногу. Том сидел в общей гостиной. И если честно, он не ждал никого. Лестрейндж сейчас был в совятне: отправлял ответное письмо родственникам. Керроу страдал на отработке у Кеттлберна, стараясь не умереть от ядовитых пауков. А Малфой с Розье и Блэком пропадали в библиотеке, ища нужную Реддлу информацию. Конечно, был ещё Долохов, который, зажавшись в кресле, стоявшем в самом далеком углу гостиной, и ссутулившись, вздрагивал от каждого проходящего мимо него студента. Но портить Антонину репутацию всеобщего нелюбимца своим присутствием рядом с ним Том не собирался. Про крайней мере — пока. А Гермиона… она опять пряталась в своей комнате, зарывшись с головой в учебники или тренируя различные плохо получающиеся у нее заклинания. Все — лишь бы с ним не встречаться. Он снисходительно улыбнулся этой мысли, думая о до сих пор дующейся на него сестре. Только у Гермионы это всегда получалось так умилительно — попытки избавиться от его общества. Точнее, она была единственной, которую его общество не устраивало. От этой мысли улыбаться хотелось ещё больше. Блэк, заметив эту улыбку, видимо, приняла ее на свой счёт, поскольку буквально через секунду ее губы растянулись ещё шире. — Здравствуй, Вальбурга. — Лениво поприветствовал её Том, мысленно подметив, как та покраснела и накрутила прядь смоляных, слегка волнистых волос на палец. — Ты что-то хотела? — Д-да! — оживлённо воскликнула Блэк, чуть ли не подпрыгнув от переполнявшей радости от того, что её не отшили сразу, дав шанс выдавить свою очередную жалкую просьбу, скрывавшую попытку подлизаться. — Видишь ли, у меня возникли небольшие затруднения с Зельварением, а поскольку ты лучший ученик, то… я тут подумала, что ты мог бы мне помочь?.. Если ты не против, конечно. Том моргнул и еле сдержался, чтобы не расхохотаться. Это была слишком паршивая отмазка. Потому что только слепой не видел ярко выраженное имя Блэк в списке лучших учеников по Зельеварению. Стоящее сразу после его имени и имени сестры. — Слушай, Вальбурга… — он не успел договорить, как его прервал чей-то весёлый смех, в котором Том узнал слишком знакомый голос. — Да! Так и сделал! — Гермиона. Она вошла — лучше будет сказать ввалилась в гостиную — хохоча, вместе с Малфоем, Розье и Блэком, которые сейчас должны были быть в библиотеке и заниматься порученными им поисками. Том почувствовал, как волна злости окатила его с ног до головы, затуманив разум, заставив стиснуть зубы и практически схватиться за чёртову палочку, чтобы проклясть бесполезную троицу. А Гермиону, которая все эти недели упорно избегала его, — запереть в собственной комнате, наложив кучу запечатывающих заклинаний на дверь. — Серьезно? Вот прям так и сделал?! — сквозь смех спросил Орион. — И ему не влетело? — Нет! Но мне казалось, что миссис Коул его тогда убьёт! — все ещё больше прыснули, а Том понял, что его сестра рассказала про первый их поход в церковь, когда они ещё жили в приюте, — который должен был оставаться в тайне. Потому что этот позор ему запомнился тогда надолго. — О, Гермиона! — воскликнул Том, вложив в свой тон как можно больше дружелюбия и стараясь не ухмыльнуться от вздрогнувшей от его голоса сестры. — А я думал, что ты, как всегда, сидишь в своей комнате! Она дёрнулась, и улыбка, ещё буквально секунду назад игравшая на её лице, вмиг исчезла, сменившись поджатыми — в тонкую напряжённую линию — губами. Гермиона медленно подняла на него взгляд, в котором Том успел уловить быстро промелькнувший страх, который так же мгновенно, как и появился, исчез. Хотя вернее будет сказать — спрятался за очередной напускной бравадой. Что-то в душе приятно ёкнуло в ответ на такую реакцию. — Что ж, ты ошибся, — гордо вздёрнув подбородок, из-за чего её непослушные кудри взметнулись, Гермиона скрестила руки на груди, чтобы скрыть их дрожь, а затем язвительно добавила: — Для тебя это не редкость. Он заметил, как заинтересованные взгляды Малфоя, Розье и Блэка с Вальбургой (которая, недовольно цокнув языком на ехидную реплику Гермионы, неприязненно скривилась), метнулись к нему в ожидании ответа. Том сглотнул и сжал незаметно под столом кулаки, сдерживая заманчивый порыв прогнать всех остальных присутствующих в гостиной, что начинают бросать на них любопытные взгляды и перешептываться. Ему хотелось проучить сестру. По-настоящему. Как делал это когда-то в приюте, как когда их уже забрал Геллерт, как несколько недель назад в библиотеке. Но он не мог позволить это себе при посторонних. Про крайней мере, пока. — О, сестрёнка, мне кажется ты ошибаешься, — он состроил задумчивое выражение лица, будто что-то вспоминал, а затем, наигранно весело улыбнувшись, произнес: — Ведь, насколько я помню, это ты у нас в семье сплошная череда ошибок. Гермиона вздрогнула и резко втянула носом воздух. Напускная бравада рухнула в один миг, не справившись с его напором, а Тому открылся съёжившийся за ней ужас, который сменился чем-то горько-сладким… напоминающим корицу. В карих глазах Том заметил скапливающиеся слёзы. Он почувствовал, как в теле разлилось что-то приятное и тягучее, как тогда — месяц назад в библиотеке, когда он впервые попробовал эти солёные капли на вкус. А когда краем глаз увидел дёрнувшегося в её сторону Малфоя, это дурманящее чувство сменилось чем-то отождествляющим, напоминающим триумф. Гермиона резко метнулась к открывшемуся портрету, задев плечом вошедшую удивлённую Паркинсон. Присцилла окрикнула её, но, видимо, Гермиона уже скрылась за поворотом, поскольку ответа не последовало. Обернувшись к остальным — уставившимся на неё студентам, она нахмурилась, когда её взгляд остановился на Томе. — Что произошло? — Ничего, малявка, — отрезала Блэк и, противно усмехнувшись, произнесла: — Просто у твоей подруги кризисные дни, вот и психует. Слышала, когда у мелких это впервые, те всегда так себя ведут. — Блэк, замолчи, — прошипел Малфой, сжав кулаки. Его лицо слегка покраснело от злости, и даже обычно уложенные в прическу волосы сейчас казались всклокоченными. А затем, обернувшись к Тому, удивлённо спросил: — И ты ничего на это не скажешь? — Абраксас прав, — холодно отозвался Том, задумчивым взглядом уставясь на стол. Затем, обернувшись на вмиг сжавшуюся в страхе Блэк, произнес: — Не надо говорить такое о моей сестре. Она, конечно, и вправду в последнее время нервная, но никто не заслуживает таких слов. Блэк расслабленно выдохнула, довольно ухмыльнувшись Малфою, и гордо расправила плечи. Абраксас поражённо приоткрыл рот и, кажется, даже поперхнулся воздухом. Орион молча опустил взгляд, поджав губы. И лишь Паркинсон выразительно фыркнула, открыто выказывая своё презрение, но сказать что-то против, так и не осмелилась. Повисшая на несколько минут в гостиной тишина исчезла, когда парочка слизеринцев с пятого курса в очередной раз крикнули пару оскорблений в сторону ещё больше ссутулившегося над книгой Долохова. Разговоры вновь возобновились, и напряжение, давящее на всех, рассеялось окончательно. — Том, так ты поможешь мне? — приторно сладкий голос Блэк вывел Тома из мыслей. Он посмотрел ей в глаза и встретился с плескавшимся в них триумфом. Зря радуешься, милая. — Конечно, Вальбурга, как я могу тебе отказать? — Блэк, чуть ли не подпрыгнув, уже отодвигала соседний — наиболее близкий к нему — стул, как Том, мягко сжав её предплечье, остановил. Встретившись с недоумённым взглядом, он поспешил объяснить. — Только не здесь. Слишком много посторонних. Это может помешать. Вальбурга покраснела — как показалось Тому, наигранно. Видимо, её совсем не смущал тот факт, что сам Том выбрал гостиную, чтобы закончить своё эссе. Она специально медленно облизнула губы и с придыханием спросила: — Тогда где? — Как насчёт библиотеки. В самом дальнем уголке, где как раз практически никто не бывает. В семь. — Прошептал Том, произнося слова так, будто это был какой-то только их секрет. В конце концов, это всегда срабатывает.***
Том шёл по тёмному коридору Хогвартса, злостно чеканя каждый шаг и стиснув зубы. Сейчас было восемь с половиной вечера, но если посмотреть в одно из окон, то можно было подумать, что над Британией нависла глубокая ночь. И Том вряд ли бы когда-нибудь по своей воле стал бы бороздить просторы Хогвартса так поздно, если бы не было какой-то веской на то причины. Но исчезновение его сестры абсолютно меняло дело. После произошедшего несколько часов назад инцидента, Гермиона так нигде и не объявилась. Даже на обед и последующие занятия не пришла — по словам профессора Слизнорта, сославшись на плохое самочувствие. Но в комнате её не оказалось, как и в библиотеке, и в кабинетах учителей, и даже у Чёрного озера, где она в последнее время любила бывать. Том искал её уже час и, наверное, дальше бы продолжал, если бы не один болтливый портрет, подсказавший, что Гермиону стоит искать на Астрономической башне. Он также подметил, что видел, как та плакала. Том заскрежетал от злости зубами, когда увидел ведущую на башню лестницу. Ему оставалось всего пару шагов, как сзади его окликнули. — Эй, Реддл! Поттер. И Уизли наверняка с ним. Но, обернувшись, Том не увидел рыжего придурка рядом с очкариком. Что удивительно, потому что, как ему казалось, эта парочка просто не может находиться по отдельности дольше нескольких секунд. — Что-то потерял, Поттер? — Где она, Реддл? — Флимонт сжал кулаки и повторил свой вопрос. — Где Гермиона? — Думаешь, я знаю? — Том усмехнулся, хотя внутри почувствовал, как загорается пламя злости. Он же запретил ей общаться с этими недоносками. — Она твоя сестра. К сожалению, — сказал Поттер, скривившись. — Хотя удивительно, что такой человек, как Гермиона, может быть родственником такого, как ты. Том стиснул зубы. Он терял время. Вот она — Астрономическая башня. Всего пару шагов и подъем по винтовой лестнице. А этот кусок дерьма смеет его останавливать. — Лучше отправляйся обратно к себе в кроватку, Поттер. Мало ли что может произойти, — еле сдерживаясь, елейно проговорил Том. — Ты так и не ответил на вопрос, Реддл! — повысил голос гриффиндорец. — Где Гермиона?! Ее не было ни на обеде, ни на последующих занятиях, ни на ужине и даже в библиотеке! Её нигде нет! Том почувствовал это. Щелчок. Будто кто-то перерезал тормоза или зажёг спичку, готовясь бросить её в море керосина. Или медленный хруст костей. Например, стоящего напротив него Поттера. Посмевшего следить за его сестрой, начать искать её, а затем прийти сюда и что-то ему заявлять. Том уже чувствовал магию, искрящуюся на кончиках пальцев, просящую выпустить её. А ведь стоит только отпустить, и, может, от Поттера вообще ничего не останется. На несколько проблем меньше — всего лишь надо произнести два запретных слова! Но сейчас не время. Он ещё обязательно переломает Поттеру все позвонки, заставит корчиться в агонии от боли. Но не сейчас. Потом. А пока он лишь, усмехнувшись, заметил. — Может, ты просто слишком плохо искал её? Потому что, как мне известно, она сейчас в библиотеке — доделывает конспект по Зельеварению. Флимонт нахмурился, явно силясь разгадать: врет ли Реддл или нет. Но спустя несколько секунд лишь вздохнул и, развернувшись, быстрым шагом направился вглубь темного коридора. Том удивлённо изогнул бровь. Это не было похоже на Поттера. Как минимум, потому что напоследок Реддл ожидал услышать пару предсказуемых угроз. Но так даже лучше. Дождавшись, когда Поттер исчезнет за поворотом, Том рванул к лестнице на Астрономическую башню. Взлетев по ступенькам, он со всей силы толкнул дверь. Гермиона вздрогнула и резко обернулась на него. Она сидела на каменном полу, подогнув под себя края плотной тёплой мантии. Её глаза, в которых плескались боль и обида, приправленные злобой, были слегка покрасневшими и опухшими от слёз. Но на удивление Тома её губы не были посиневшими, а кожа — обветренной, хотя от холода и гуляющего здесь нещадного ветра любой бы уже давно отдал концы. Том сам поёжился, пожалев, что забыл наложить на себя согревающие заклинания перед тем, как вломиться в башню. Он почувствовал вновь проснувшееся раздражение, на миг улёгшееся из-за вида сестры. Если бы не Поттер, он бы не забыл бы об этих проклятых заклинаниях. Гермиона все это время молча смотревшая на него, поднялась с пола, ожидая, когда он сообщит причину его внезапного появления. Хотя… что может быть очевиднее? — Итак, — Том скрестил руки на груди, пытаясь на время забыть о пробирающем до костей холоде. — Почему тебя не было на обеде и последующих занятиях? Ее глаза округлились, и она злостно прошипела: — Ты серьезно смеешь меня спрашивать об этом?! После всего, что ты сказал?! Гермиона, скопировав его позу, скрестила руки на груди. Что выглядело слишком мило, чтобы не отвлечь внимание Тома. Он медленно перевёл взгляд на её взбунтовавшиеся кудри, на которых играли блики лунного света, а затем опустил глаза на её хмурое личико. И мягким виноватым тоном произнес: — Я не хотел. Я не это имел в виду… — начал он, но Гермиона вмиг прервала его. — А что ты тогда имел в виду, Том?! Каким образом вообще можно иметь что-то другое в виду, если сказанные тобой слова несут лишь один-единственный подтекст?! — взвилась Гермиона, а в её глазах Том увидел зарождающиеся слёзы. Но она моргнула и отвела взгляд, уперевшись им в пол. Повисла тишина, лишь ветер продолжал завывать, будто был каким-то случайным прохожим, заставшим личный разговор, но не хотевшим уходить, разрываясь между неловкостью и жаждой знания концовки. — Я не хотел тебя обижать. Гермиона фыркнула, все так же не поднимая глаз с пола. — Просто ты сама виновата, что так грубо мне ответила, — сказал Том, понимая, что постепенно начинает терять чувствительность пальцев из-за сильного холода, а заодно — и терпение. Гермиона продолжала сверлить взглядом каменную плитку несколько секунд, а затем с непонятным ему тоном прошептала: — Уходи, Том. Том стиснул зубы. Он стоит сейчас здесь, мёрзнет, специально не достаёт палочку, чтобы её не напугать, выслушивает истерики. Даже попросил прощения, чего никогда раньше не делал, а Гермиона говорит ему… уйти?! — Вот, значит, как, да? Гермиона вздрогнула и, наконец, решила посмотреть на него. Видимо, что-то в его тоне заставило её это сделать. В ее глазах Том успел уловить быстро промелькнувший страх. Второй раз за день. Если так пойдёт дальше, то она будет шарахаться при виде него, как от прокаженного… А хотя… кто ей это позволит? Том не хотел по-плохому, поэтому ему просто следует помнить, что он сделал все, чтобы до крайних методов не дошло. Он ведь даже извинился, пусть и косвенно, но разве это не в счёт? Ах, если бы Гермиона была бы более послушной. Все было бы намного проще. — Сестрёнка, — Том сделал шаг вперёд. — Пошли в гостиную. Гермиона покачала головой и отступила. — Так ты решила поиграть в догонялки? Как тогда, когда мы играли в приюте? — спросил Том и рукой незаметно потянулся к карману, в котором находилась палочка. — Ты ведь всегда проигрывала, Гермиона. — К чему ты ведёшь, Том? — насторожилась она и попыталась вновь сделать шаг назад, но уже через секунду Том вышколенным движением вынул палочку, направив кончик прямо в лоб побледневшей сестры. — К тому, что сейчас мне не до игр, сестрёнка. — Т-ты спятил? — прошептала она, и пусть это прозвучало как вопрос, но в нем отчётливо слышались нотки уверенности и сладкого, стекающего по барабанным перепонкам патокой отчаяния. — Что за вопросы? — ухмыльнулся Том и сделал два шага вперёд, сократив расстояние до вытянутой руки. Гермиона дёрнулась, хотев отступить, но остановилась, кажется, вспомнив, что на неё была направлена палочка, из которой так и норовили вырваться пару заклятий. — Разве так можно разговаривать со старшими? — Прекрати! — крикнула Гермиона. — Ты меня пугаешь! Том на миг замер, раздумывая, куда всё-таки пустить заклинание — чтобы оно не навредило слишком сильно и вопросов завтра бы не возникло, вдобавок чтобы боль была бы достаточно ощутимой? — Подойди. Гермиона, отрицательно завертев головой, осталась стоять на месте. — Ты хочешь, чтобы я всё-таки проклял тебя? — он, слегка склонив голову на бок, ухмыльнулся, смотря на застывшую в испуге сестру. — По-моему, именно этого ты и добиваешься, раз не хочешь исполнить такую простую просьбу, как подойти. Гермиона сглотнула и сделала крохотный шаг вперёд. — Ближе. — Елейно, с придыханием прошептал Том, чувствуя, как где-то в груди разливается знакомое тянущее тепло. Или же это было чувство предвкушения? Сладкого, словно патока для нервных окончаний, но горечью ощущающееся на языке. — Зачем? — с дрожью в голосе спросила сестра, не отводя настороженного взгляда от палочки. Том недовольно цокнул и, опустив палочку, с тоном не терпящим возражений повторил: — Ближе. Гермиона сделала ещё один шаг и ещё: теперь расстояние между ними было от силы двадцать сантиметров. Да, он прикидывал. Считал, пытаясь исключить любую погрешность. — Ну, не так сложно? — Том вновь поднял палочку и, поддев её кончиком каштановый локон, ухмыльнулся. Гермиона вздрогнула, замерев, и он мог поклясться, что на миг она даже задержала дыхание. Том вздохнул намеренно громко, слегка разочарованно и, разведя руки в стороны, резко приблизился — обхватив изумленно пискнувшую сестру руками, прижал к себе и крепко стиснул. Уткнувшись носом в ставшую непослушной — наверняка из-за бега и ветра — гриву, он глубоко вдохнул. По его телу пронеслась волна столь знакомо волнующего жара — вместе с проникшим в лёгкие и забившим весь дыхательный проход ароматом корицы. Чёрт, а ведь он практически забыл, каково это: вдыхать её запах и чувствовать быстрое биение сердца от поглотившего сестрёнку страха. А прошёл всего-то от силы месяц. Как же быстро ему начинает этого не хватать. — Т-том? — опять дрожь в голосе, и тот понял, что постепенно начинает к ней привыкать. Как когда-то привык к объятиям, теперь зачастую став их инициатором. — Я беспокоился, Гермиона, — Том ещё сильнее прижал её к себе и почувствовал, как что-то твёрдое, округлой формы уперлось ему в грудь. — Ты так напугала меня, пропав. Больше так не делай. Спустя несколько долгих секунд молчания он слегка отодвинул от себя сестру, чтобы увидеть её недовольно нахмуренное личико и отведённый взгляд. Она явно была несогласна. Опустив глаза ниже, Том наконец увидел, что так неприятно впилось ему в грудную клетку — выпуклость слишком знакомой формы под школьной мантией — медальон. Том, не сдержавшись, уже жёстче добавил: — Ты поняла меня. Если ты исчезнешь куда-то, а я не буду знать куда, то ты об этом очень сильно пожалеешь. Том слегка сжал её предплечья, но Гермиона всё равно скривилась. Будто ей могло быть больно, учитывая, что сейчас он не пытался навредить ей, лишь проучить. Ведь что по сравнению с душевной ломкой боль физическая? — Ты услышала меня? — Да. — Коротко ответила она, по-прежнему смотря на герб Слизерина, вышитый на школьной мантии, и никак не желая поднимать взгляд выше. — Ну вот и отлично, — Том удовлетворённо улыбнулся и, ласково потрепав сестру по голове, схватил за руку и направился к лестнице — к выходу из башни. — Пойдём отсюда, а то если нас кто-нибудь увидит, наш факультет может потерять баллы. А ты ведь этого не хочешь? — Нет, — тихо ответила Гермиона, не сопротивляясь и следуя за ним. Том ещё шире растянул губы в улыбке. — Я так и думал.***
31 декабря
— С днём рождения, Том! — радостно поприветствовал его Лестрейндж, когда тот вошёл в гостиную. — Оно завтра, — возразил Том, подходя к расположившемуся на диване однокурснику. — Ты сказал: в сегодняшнюю ночь, — пожал плечами Даренн, а затем, склонившись немного ближе, заговорщически прошептал: — Сегодня будет очень весело. — Так ты уже все устроил? — усмехнувшись, спросил Том. — А как я мог иначе? — в ответ фыркнул Лестрейндж, будто вопрос Тома оскорбил его до глубины души, и, обведя руками всю гостиную, добавил: — Разве ты не заметил, сколько сейчас здесь народу? Том оглянулся. И вправду, для, пусть и неучебного дня, тут собралось слишком много людей: практически все, кроме тех, кто решил отпраздновать Рождество дома, или тех, что, как Блэк с Кэрроу, бегали сейчас по замку в панике, как можно скорее пытаясь закрыть долги по учёбе. И даже Гермиона, на которой взгляд Тома задержался немного дольше, чем на остальных, сидела в углу гостиной, пытаясь сконцентрироваться на чтении, не обращая внимания на посторонние звуки, издаваемые возбужденными от скорого праздника студентами. Том, повернувшись к Даренну, указал глазами на сестру, намекая, что отойдет, на что получил понимающий кивок. Напустив на себя учтивый вид, Реддл, ухмыльнувшись, развернулся и направился к ней. Тихо подойдя к креслу, он положил руку ей на плечо, отчего Гермиона, испуганно подскочив, чуть не выронила книгу и, резко обернувшись на него, нахмурилась. — Том. — Сухая констатация факта без намёка на малейшую эмоцию. — Сестрёнка, скучала? — слащаво протянул он, рукой прочертив путь от места, где под слоями бархатной кожи находился плечелопаточный сустав, к тонкой шее, а затем — через щеку к макушке головы, после чего нежно потрепал застывшую Гермиону по голове. — Я скучал. — И я… тоже, — запнувшись, прошептала Гермиона, нервно сминая пальцами ткань школьной юбки. — Ты ведь придёшь? Ну, на вечеринку в честь моего дня рождения? — уточнил Том, увидев недоумённый взгляд сестры. Он продолжал поглаживать ту по голове, периодически зарываясь пальцами в мягкие волнистые волосы, отчего сестра вздрагивала, будто её ударял мелкий заряд тока. Но отстраниться или возразить не смела. — С каких пор ты посещаешь вечеринки? — поинтересовалась Гермиона, недоверчиво глянув на него, будто сомневалась в подлинности его личности. — Помнится, что, когда какие-либо праздники отмечали в приюте, ты всегда запирался в комнате. — Потому что не собирался проводить столько времени рядом с этими погаными маглами, — поморщился Том: одно лишь упоминание этих людей вызывало у него головную боль. Гермиона, отведя взгляд на пламя, пляшущее в камине, задумчиво закусила губу. Спустя несколько секунд её молчания и его игр с непослушными локонами она вновь повернулась к нему и спросила: — За что ты их так ненавидишь? Том, убрав ладонь от волос, пристально посмотрел на неё: он заметил, как Гермиона с облегчением выдохнула. Это было совсем быстро, будто она не хотела, чтобы Том увидел, как ей становится легче без его прикосновений. И если бы он не привык подмечать любые движения окружающих, микроскопические изменения в поведении или мимике, то вряд ли бы заметил. Но как хорошо, что эта привычка была у него с рождения, словно вплетена в ДНК, въевшаяся под кожу, никогда не отпускала его. Поэтому он будет касаться её чаще, чтобы она тоже привыкла. — Потому что они маглы: тупые, бесполезные, грязные, мерзкие, никчемные существа, которые только и могут, что ныть да дохнуть, тем не менее воображают себя венцом этого мира, — Том, увидев, как глаза сестры расширились от удивления, усмехнулся и добавил: — К тому же, в их крови нет и капли магии, а у нас — есть. — Но они же в этом не виноваты, — возразила Гермиона, сверкнув янтарём глаз, в которых плескалось чёткое несогласие. — Да и даже если они не владеют магией, люди все равно создали так много интересных и удивительных вещей, лишь используя свой разум — без какой-либо посторонней помощи. Том помолчал несколько секунд, а затем ухмыльнулся и наклонился немного ближе — так, чтобы не нарушать нормы границ, поставленных обществом, но достаточно, чтобы сестра напряглась. — Ты такая наивная, — глаза Гермионы округлились, а рот слегка приоткрылся, чем привлёк внимание Тома. — Просто умилительно. Он, еще на миг задержав взгляд на карминовых, потрескавшихся от морозного сквозняка, гуляющего в замке, губах, отвёл глаза. Старательно игнорируя знакомую тянущую истому внизу живота, Том щёлкнул сестру по носу, пытаясь отвлечься. Развернувшись, чтобы направиться к ждущему его Лестрейнджу, который болтал с уже вернувшимся Блэком, бросил ей напоследок: — Приходи в гостиную ровно в семь. И не смей опаздывать.***
— Фу! Кто выбирал напитки? — воскликнул Блэк и, принюхавшись к содержимому своего стакана, скривился. — Ванильная хуйня. — Орион! — Вальбурга, наигранно возмутившись, слегка ударила его по плечу. — Так выражаться — неприлично! — Кто бы говорил, сестричка, — огрызнулся Блэк. Слизеринка нахмурилась, цокнула неодобрительно языком и, отвернувшись к Элоизе Мальсибер, что-то ей забормотала. Орион, закатив глаза, повернулся к скучающему Тому и, еле перекрикивая музыку, гремящую на всю гостиную, спросил: — Так и не объявилась? Том покачал головой, не переставая сверлить взглядом дверь, ведущую в спальню для девочек. Гермиона опаздывала. Было уже семь десять — и пусть для остальных это не считалось сильным отставанием от временного графика — на Гермиону это не было похоже. Она всегда приходила вовремя, а иногда — даже с запасом, если успевала или не было других срочных, по ее мнению, дел. К тому же — он же сказал. А она никогда не смела пренебрегать или, тем более, идти наперекор его словам. — Да ладно, может, прихорашивается, — беспечно заметил Кэрроу. — Ты ведь знаешь: девчонки без этого никак. — Дагворт прав, — поддержал его Лестрейндж, который до этого лишь молчаливо стоял около колонны, засунув руки в карманы. — Тем более, это же твой день рождения. Том фыркнул, про себя думая, что Гермиона никогда не прихорашивалась по собственной воле. Считала, что это ненужная мишура только мешает. Так с чего бы ей вдруг начинать сейчас? Тем более, ради него? — Да ладно, Томи! — Вальбурга, отвлекшись от явно не блещущего большим смыслом разговора с Мальсибер, подошла к нему. — Она наверняка скоро появится. А пока… почему бы тебе не отвлечься и… — Блэк оглянулась, и ее взгляд упал на самодельный танцпол — место, где раньше стояли кресла и диваны, которые теперь были отодвинуты, — не потанцевать? Том почувствовал постепенно растущее внутри раздражение. Зря он тогда стёр ей память. Тот ужас в блеклых — цвета грязного болота — глазах чувствовался куда приятней, чем это грязное, липко ощущающееся на коже восхищение. Какая ирония, потому что за точно такое же чувство он отдал бы все, лишь бы увидеть подобный блеск обожания в карих, цвета мёда глазах. — С удовольствием, — сказал Том, натягивая на лицо вежливую улыбку. Вальбурга, совсем не этично взвизгнув, уже потянулась, чтобы обхватить его за локоть, как рядом неожиданно возник Долохов. — Антонин, — поприветствовал Том, вмиг напрягшись. Обычно однокурсник появлялся рядом, когда происходило что-то, касающееся непосредственно самого Реддла. А с учётом крайне странного запаздывания Гермионы он примерно догадывался, о чём пойдет речь. — Том. — Кивнул тот в ответ, как всегда нервно дёрнувшись, и, чуть помедлив, уточнил: — Есть разговор. Том уже собирался ответить, как его прервал злобный голос Кэрроу: — Что ты тут забыл, Долохов? — Я не к тебе обращался, Дагворт, — учтиво заметил Антонин, но, не сдержавшись, боязливо оглянулся, чем вызвал парочку смешков от стоящих неподалёку девчонок. — Тогда какого хера ты вообще тут забыл? — сказал Лестрейндж, оторвавшись от созерцания золотимого цвета жидкости у себя в стакане. — Или из-за своих тиков совсем крыша поехала, и ты начал путать тёмные углы, в которых постоянно жмёшься, с адекватными людьми? — Я… — Антонин запнулся, явно борясь с очередным приступом, прокашлялся и уже более ровным тоном продолжил. — Мне нужно поговорить с Томом. — Зачем он тебе? — подала голос до этого лишь недовольно молчавшая Блэк. — Кто ты такой, чтобы вообще требовать с ним разговора? — Антонин наш однокурсник, — резко осадил её Орион. На него устремились несколько ошарашенных взглядов и один заинтересованный. — Тем более, он чистокровный, а не какой-то жалкий полукровка. — Но… — вскипела Вальбурга и, обернувшись на выпрямившегося от неожиданной поддержки Долохова, скривилась. — Он ненормальный. — Ну, учитывая, что я живу с тобой с детства, то с уверенностью могу сказать, что пока за все время Антонин мне казался намного нормальней, чем ты. Блэк в шоке приоткрыла рот, покраснев. О, Том был уверен, что на этот раз этот пунцовый цвет вовсе не был наигранным. — Тебе что-то в голову ударило братец, раз уж ты смеешь… — Хватит. — Прервал её Том. Все взгляды вмиг обратились к нему, а Вальбурга, захлопнув рот, нахмурилась, пыхтя от злобы, но продолжать своё повизгивание не смела. Том повернулся к вновь дернувшемуся Антонину, мысленно надеясь, что это никак не связано с сестрой, и сказал: — Если это не срочно, то можно отложить назавтра. — К сожалению, нет. — Отрицательно покачал головой Долохов. — Что ж, тогда придётся отказаться от танца, — Том кивнул Блэк, у которой на лице из-за искривлённой, натянутой улыбки и нахмуренных бровей образовалась гримаса — не хуже, чем у лесной пикси, — и направился вслед за Антонином. Когда они вышли из гостиной, а дверь за ними закрылась, повисла тягучая тишина, и они остались в темноте. Заглушающие, наложенные старостами, работали. Долохов, дважды нервно оглянувшись, потоптался на месте несколько секунд, а затем медленно выудил что-то из кармана брюк. Это была измятая бумажка. Даже не письмо, а просто клочок листа. Словно вырванный из неоткуда. Антонин протянул ему бумажку, и Том, взяв ее, замер. По телу разлилось знакомое предвкушение. Пламя адреналина зажглось в тёмных глазах, когда взгляд нашел одну-единственную, но такую желанную строчку, подтверждающую все его догадки, — Салазар Слизерин.